Первый из рода

Глава 22

— Кап, кап, — первым, что я услышал, было это раздражающее капание в полной тишине. Я чувствовал, что по моему виску стекала теплая кровь. — Кап, кап…

Я не знаю сколько времени пробыл без сознания и где нахожусь, глаза не открывались, а тело трясло мелкой дрожью. Слабость мучила меня, как и температура, пылающая в моей груди, что выворачивала мои мышцы и суставы, что пылали, словно хотели вырваться наружу. Было мучительно больно и в то же время безразлично.

Я висел над землей на каком-то кресте, мои ноги были туго связаны цепями, которые впились в мою плоть до ломоты в костях. Шея также была стянута до удушения металлом, что оборачивала мою шею в несколько слоев. Мои руки были закована сразу тремя кандалами, а с головы все капала кровь, стекая со лба и глаз и ручьем капая с подбородка.

Вокруг меня в полной тишине бродили двое стражников, а стихия земли подсказывала, что недалеко от меня, там, за стенами, расположилась еще сотня воинов, что взбудоражено переговаривались друг с другом, нервно топая ногами. Они боялись чего-то. Сейчас я действительно жалел что так и не познал ничего атакующего из своих стихий, но даже будь у меня это, бессилие и слабость забрали у меня столь многое, что мне сейчас не хватало сил даже на активацию стихий, и казалось, что земля сама добровольно рассказывала мне обо всем, что она видела, так как я мог только безучастно слушать, не в силах даже открыть свои глаза.

— Прекрасный экземпляр! Когда я встречался с ним в прошлый раз он был жалок, а сейчас вижу просто поразительные изменения… — зачарованно проговорил знакомый и ненавистный мне голос Саиди, мастера символов. Именно он начертал на моем лбу проклятый треугольник, где каждая линия это огонь, тьма и земля, именно он поместил рабскую печать в треугольник, которую я снес посещением башни вместе с первой печатью первого этажа.

Саиди же тем временем продолжал говорить сам с собой практически неслышимым шепотом. — Воин, стихийник… И маг? О, как же я это не увидел тогда? Тело словно из свитков великих ученых, идеальное, мощное и невероятно смертоносное. Да, сила еще не на максимуме, есть куда расти, но он уже словно выкован из бронзы для войны с самими богами. Мясо наросло, а кости усилились, постоянные бои в башне пошли лишь на пользу…

Холодная ладонь коснулась моего тела и провела пальцами по татуировке на моей груди, а затем по рукам. Ладонь скользила по телу, словно по произведению искусства. Пока мастер символов изучал меня, мой враг Алудар стоял поодаль, в полном молчании следя за мастером и ловя каждое его слово.

— Невероятно, — прошептал мастер символов. — Вы уверены, что хотите вновь заключить его в рабство? На вашем месте я бы дружил с ним, и мой вам совет, лучше не пересекаться с ним, когда он в гневе.

— Делай свою работу, а свои советы оставь при себе, — зло проговорил воздушник. — Ты сказал, что сможешь вернуть его рабскую печать.

— Смогу, — рука вновь коснулась моего лба и Саиди начал проводить по моему треугольнику пальцем. — Символы были созданы еще на заре мира и их не так просто снять или повредить, если ты, конечно сам не мастер символов. Мой треугольник всегда будет сохранять место для печати или нового символа, как раба, так и… Хм, ну, например, печать рода.

— Саиди, меньше слов — больше дела. Если бы ты тогда не проговорился, что можешь его вновь подчинить, я бы не рискнул… — оборвал мастера символов Алудар.

— Какой риск? Вы же мне сказали, что он ваш! Я видел купчую, подписанную кровью с магической печатью, — внезапно Саиди сменил тон речи. — Я отказываюсь вносить изменения в этого свободного, пока не поговорю с его бывшей хозяйкой и людьми, что вышли из башни! И молитесь богам, чтобы они подтвердили вашу историю, иначе за вашу жизнь я не дам и плошки риса в сытный день.

— Он никогда не был свободен. Его свобода ошибка и если ты её не исправишь… — раздраженно прокричал Алудар. — Заткнись и делай свою работу!

— Нет, — твердо проговорил символист. — Мне обещали иное, я не замараю рук, я не работорговец и не хочу мести. Я шел сюда чтобы обновить печать раба и не было ни единого свободного, что мог бы подтвердить его свободу. Выходит, что вы не можете подтвердить свои слова. Я отказываюсь выполнять эту работу.

— Ты в своём праве, символист, но и я в своем праве, — тихо ответил Алудар. — Каер, тащи их сюда!

Я смог с трудом приоткрыть свои глаза, что были направлены в пол, я видел лишь ноги людей, что находились в этом темном зале. Я увидел две пары ног, одна из них были женской, и они только что вошли.

— Я тоже в своем праве, Саиди, и мне хочется жить, а без твоей работы мои шансы на выживание слишком малы, — резко проговорил Алудар и я услышал знакомый звук чавканья. На пол упала женщина с перерезанным горлом от уха до уха, и я знал, какой нож был способен на подобное в одно движение.

— Саиди, ты символист и у тебя слишком большая семья! — прокричал Алудар. — Ты или сразу делаешь свою работу, или я посмотрю, на ком ты сломаешься. У тебя было две жены, осталась еще одна и трое детей.

— Не надо.

— Надо, мастер, надо, — прошипел Алудар. — У тебя нет иного выбора, он должен стать рабом пока не настал рассвет, до первых лучей солнца! Иначе все будет потеряно как для меня, так и для тебя.

Я смотрел как льется алая кровь на грязный пол из горла незнакомой мне женщины и думал лишь об одном. В башне все было проще, если монстр пытался меня сожрать, то делал это не из злобы ко мне, не из зависти, не для того, чтобы получить власть над остальными монстрами. Тварь просто хотела утолить голод, а эти твари, что живут на поверхности, страшнее тех чудовищ, что я видел в башне. Они убивают не потому, что хотят есть…

— Печать не будет стабильной, подобно свежей сталь ей надо остыть. Первые сутки печать будет мягкой, — начал оправдываться мастер. — Два дня, не менее. Ты все равно не сможешь использовать раба против тех, кто ему дорог.

— У меня нет времени! Делай свою работу, а остальное не твои заботы! На рассвете Ария станет главой города, я не могу допустить этого! Мне нужен меч, что убьет её, и эта тварь будет моим клинком!– закричал Алудар, на которого я все же смог поднять глаза. Передо мной стоял воин в черном доспехе, по которому текла кровь женщины, у которой все еще билось сердце, а, нет, вот и последний удар. Эта тварь, что стояла передо мной, была безумнее, чем все безумцы вместе взятые.

— Но воины Махшуда все еще в городе, они не позволят… — твердо проговорил символист Саиди.

— Что те воины? Корпус Империума уже в пути! К полудню войско будет уже тут. Кавалерия уже на подходе, но войти в город и пройти по его территории к границе Арании воины смогут лишь с разрешения главы города. Старик еще откроет ворота, Ария — нет. Среди первых прибудут сотня проходчиков, что уже проходили башни, они легко прикончат тварей, что смеют называть себя героями, — спокойно проговорил Алудар. — Есть приказ — не допустить Арию до поста главы города. Махшуд должен умереть в Империуме, иного выбора у нас нет! У меня приказ моего Дома! Умри или выполни!

— Страшно, мразь, да? — с хрипом и с неимоверным трудом проговорил я. — Ты дрожишь? Не бойся, они скоро придут за мной.

— Раб! Тебе не видать свободы, тот, кто рожден рабом, никогда не узнает что такое свобода, — заорал, словно безумный, Алудар, его лицо исказилось гневом и он размылся в воздухе. Я почувствовал первый удар в печень, затем лоб, подбородок, по ребрам. — Ты будешь мучаться, я заставлю тебя страдать!

— Поцелуй меня в жопу, — сплюнул я, попытавшись попасть на него, но только лишь сам уделялся кровью. — Ты сам не знаешь что такое свобода.

— Ты, червь, низкородный выблевыш! Тебе никогда не понять Высокородного из Дома! — заорал Алудар и продолжил мое избиение. Я трижды терял сознание, но когда в третий раз пришел в себя услышал лишь голос Саиди. В комнате не было никого кроме меня и мастера символов.

— Слышишь меня? — тихо спросил символист, и я в подтверждение его слов моргнул.

— Я не поданный Империума, Алудар не может мне приказывать, но я сделаю то, что ему нужно. Мои дети, жена… Ты должен меня понять, да, позже его будут судить за их убийства, но они уже умрут если я не сделаю того, что он хочет… — тихо прошептал мастер символов. — Тебя будут искать и пытаться поработить. Тебе нужно снять треугольник, на это не способен даже я, как создатель символов на твоем лбе. Но если когда-нибудь ты вырвешься на свободу прими родовую печать, она надежно укроет тебя на пару лун. Но не теряй времени, после этого беги в Галусау, там, в горах, ищи учителя. И помни, только став мастером символистом ты сможешь не бояться за свою свободу.

— Почему. Помогаешь? — еле смог прошептать я.

— Спаси моих детей, — прошептал мастер и коснулся моего треугольника словно раскалённым ножом. — Если для меня все пройдет плохо. Тебя все равно не удержать в рабстве, ты сможешь её сорвать, борись с ней, безродный. Осуществи легенду высокородных о том, что их нельзя сделать рабами.

Как только он прошептал это, то отпрянул от меня. У него не было времени, у него не было права на ошибку, и я даже понимал его.

Дверь скрипнула и в комнату вошел окровавленный Алудар, по его черному доспеху стекала алая кровь, а левой рукой он держал мальчишку лет пяти.

— Нет у тебя больше второй жены. Она кинулась на меня, защищая твоих детей, за что и поплатилась, — надменно проговорил друг детства Арии. — Настала очередь твоих детей. Где мой раб?

— Сейчас, — пробурчал символист и шагнул ко мне.

Мастер символов обжёг мой лоб, и я почувствовал, как сотни магических нитей опутывают мое тело. Как я теряю свободу и как воля этого мерзкого ублюдка становится для меня главной во всем моем существе. Я терял себя, а меня замещал новый я, тот, что будет выполнять любой приказ Алудара.

Если нужно я убью себя, если Он прикажет, я сделаю все, чтобы Алудар мне улыбнулся и похвалил, я убью за Алудара, я живу только чтобы выполнять его волю.

— Я закончил, — тихо проговорил мастер символов, а Алудар откинул в сторону мальчишку и направил на меня свою ладонь. Меня вновь пронзил до боли знакомый ледяной холод — привязка к новому хозяину окончена.

— Он мой! — оскалился Алудар, в его руке мелькнул мой нож и он пропал, размываясь в воздухе.

Мастер стоял на месте, на его шее появилась красная линия, а позади него появился Алудар. Голова мастера сорвалась вниз, а мои путы опали с меня. С щелчком опали кандалы и цепи, а я ступил на каменный пол и сразу склонил свою голову перед своим хозяином.

— Раб.

— Да, господин, — против воли проговорил я.

— Готовься, твои друзья уже близко. Ты должен убить их.

— Как прикажете господин.

— Я подготовил для тебя вооружения. Оно стоит как поместье в городе, у них не будет и шансов, — усмехнулся Алудар, осматривая меня.

— Мои ножи? — спросил я, смотря как с лезвия ножа стекает кровь символиста. Мне было плевать на его смерть и на его ребенка, та жизнь, что была у меня прежде, уничтожена, словно её и не было.

— Они мне понравились, а тебе больше не нужны, — усмехнулся Алудар, смотря на труп мастера символов, а затем взглянул на мальчишку, что притих в углу. — Пойдем, раб, тебе пора готовиться к бою. Ты должен выиграть время, когда в город зайдут воины Империума все эти земли станут моими. Я возглавлю свой Дом, выполнив приказ, который никто кроме меня не мог выполнить.

И я шагнул за своим хозяином, мне было плевать на все, на кровь на полу, на плачущего ребенка, для меня существовала лишь воля хозяина. Прошлое рабство было просто легкой версией, сейчас я словно находился под воздействием тяжелых наркотиков. Я шел по двору, окруженному высокой стеной, где все было занято сотнями воинов, подготовленных, в броне, но со страхом в глазах. Как же они жалки, как они могут сомневаться в правильности решения моего хозяина?

Пока мы с господином шли к воротам, к нам подбегали мужчины и докладывали об обстановки. Корпус из десяти тысяч воинов стоит у границы городских земель и уже послали гонца главе города. Сотня проходчиков прибудет совсем скоро к стенам, готовые очистить город от предателей вне зависимости от того, как бы они были не сильны. И на рассвете, если будет разрешение, они войдут в город, но пока старик еще не знает о гонце, и, к счастью, не передал полномочия Арии, у них есть шанс войти в город.

— Еще около часа, — сжав кулаки проговорил Алудар и прокричал слугам. — Несите доспех для моего воина!

Десять человек с трудом несли мою броню и оружие, ни один воин во всем городе не смог бы носить такое облачение. Оно предназначалось лишь мне, и только я мог сражаться в такой броне и с этим вооружением.

Тяжелый стальной доспех, выкованный по моим размерам, упал на меня словно влитой. Сталь толщиной в палец надежно защитит меня от любого удара в грудь.

Пока я был там, в башне, Алудар готовился и ковал мне доспех. Мой хозяин был дальновиднее всех, металлические наплечники, на которых было высечено имя моего хозяина, защищали меня не хуже нагрудника, хозяин бережет меня как себя. На ноги также были надеты пластины из вороненого метала. Два коротких меча по бокам, огромный топор и щит с толстой сталью в палец. А вот со шлемом вышла заминка, он не лез на меня.

— Пока будешь без него береги голову, раб, — приказал Алудар. — Не расстраивай меня.

— Как прикажете, хозяин, — вновь склонил я свою лысую голову.

— Идут! — прокричали со стен. — Проходчики идут!

— Сколько их⁉ — разразился криком Алудар.

— Четверо, — прокричали со стен. — За ними идут тысячи степняков!

— Открывай ворота, — приказал Алудар и бросил мне. — За мной, раб, встретим твоих друзей.

На горизонте была видна алая черта, что струилась вокруг поместья, не смотря на раннее утро город не спал. Люди не понимали что происходит, но они бежали и собирали свой скарб, догадываясь, что ничем хорошим это все не закончится. По боковым улицам шли сотни воинов, а по главной улице лишь четверо. Мой хозяин соврал, мои друзья не предали меня, они пришли за мной. Во мне забрезжила воля, я начал сопротивляться, но магическая печать налилась холодом и вновь я начал терять себя. Лучше бы они этого не делали, ведь теперь я не принадлежу себе. Алудар смотрел на меня с усмешкой и приоткрыл ворота лишь для меня. Сам он не покинет стены, он не хотел умирать вместе со мной, он останется здесь под защитой воинов и стен.

— Убей их, раб, или умри сам, — приказал хозяин и холод отразился в моей печати на лбу, приняв приказ, не смотря на то, что я бы с удовольствием умер бы от рук своих друзей.

Получив приказ, я вышел на небольшую площадь перед домом и молчаливо стоял, смотря на своих друзей. Внутри меня кипело сражение, разум противостоял рабской печати, но мой разум проигрывал. Печать контролировала сознание и не было во мне ни жалости, ни страха перед своими друзьями. Теперь Они всего лишь цель, которую я выполню несмотря ни на что. Ария смотрела на меня печальным взором, в её руках горел белым светом небольшой магический шар. Хария выбирала какие-то стеклянные колбы из своей сумки, а Сира покрылась толстой коркой белого льда, что защищал её полностью, словно монолитный доспех.

И вот Махшуд натянул свою тетиву, а Сира вышла впереди группы, заняв мое место в отряде, готовясь вступить со мной в схватку на короткой дистанции.

— Рык, мы постараемся тебя обездвижить. Мы разберёмся с печатью и Алударом! — прокричала мне Ария. — Ты же попытайся противостоять печати, без этого нам тебя не спасти.

— Нет, — прорычал я, сжимая древко топора и прикрываясь огромным, тяжеленным щитом. — Вы умрете. Так сказал хозяин.

И я сорвался с места ровно в тот момент, когда с тетивы лука Махшуда полетела черная стрела, а затем мгновенно сорвалась вторая, третья. Первая стрела пробила древко моего топора, и лезвие упало на землю, вторая пробила щит и пригвоздила к моему же наплечника. Третья была нацелена пробить мое колено, но я успел убрать ногу с траектории, стрелы. Я рванул вперед, отбрасывая щит в сторону и тем самым вырывая часть наплечника. В сторону полетело и бесполезное древко, оставшееся от топора. Короткие мечи моментально оказались в моих руках и вот я встретился с первым моим соперником в ледяном доспехе. Удар в голову расколол ее доспех, второй удар пошел в горло. Но белый шар, что сорвался с рук Арии, тут же врезался мне в стальную грудную пластину и я промахнулся, а взрыв шара деформировал мой нагрудник и отбросил меня на метр назад. В полете я выронил мечи из рук, и когда коснулся земли, вновь понесся вперед, но уже с голыми руками. Сира моментально ушла обратно в строй и вперед вышла Хария со стеклянной колбой черного света. Я видел, как она сомневается.

— Хария, давай!– прокричал Махшуд. — Это наш единственный шанс!

Целительница разбила колбу о землю, черная жидкость, обгладывая камни, начала превращаться в сиреневый туман, который окутал все вокруг стеной. Я ворвался в туман, ориентируясь лишь на слух и на стихию землю, и, видя, не более метра перед собой, наощупь схватил кого-то за шею. Глаза Арии мне не забыть никогда, мгновение, два удара и изломанное тело улетело в сторону. Махшуд стоял в метре от меня со своими саблями, прекрасно зная, что в ближнем бою я страшен и смертоносен, но в нем не было страха перед неминуемой смертью, была лишь уверенность в своей победе, но он промахнулся в своем коротком и быстром ударе. Я вырвал одну из его сабель и разрубил рядом стоящую Харию пополам. Крики боли и ужаса наполнили воздух, кровь моих друзей была повсюду.

А вокруг все струился сизый туман. Махшуд лежал на земле с вошедшей в глаз наполовину саблей. Осталась лишь она, и я шагнул вперед. Белый снег на земле, серый лед на ней, и мы заключили друг друга в объятия, из моих глаз брызнули слезы. Под моими руками трещал лед, затем ребра той, что я доверял, ту, что я…

Сира умерла, и ее изломанное тело упала подле моих ног, а во мне лопнула струна. Я понял, что совершил.

Руки дрожали, воля, наконец, вырвалась из клетки и уничтожила холод в моем лбу, от чего кровь потекла из середины треугольника. Я упал на колени, прикрыв свое лицо ладонями. Они смогли, они освободили меня, но какой ценой. У меня никогда не было чего-то столь ценного как то, что я разрушил собственными руками. Свобода, я чувствовал, что теперь только я руковожу своими действиями. Но зачем мне эта ненавистная свобода, зачем мне нужна такая жизнь?

— А-а-а-а! — обезумев, я кричал в сторону Алудара, что скрывался за стенами и дрожал от страха. — Алудар, я убью тебя, я убью всех кто дорог тебе! Я уничтожу твой дом!

Во мне пылала боль, мне хотелось взять меч и вонзить себе в сердце, но сначала я уничтожу всех, кто виноват в том, что я совершил.

— Рык, — вдруг донесся за мной голос Сиры и я вздрогнул.

Я боялся оборачиваться. Я боялся увидеть ее живой. Переломанной, изуродованной, на последнем издыхании, но еще живой. Я все же обернулся, в моем разуме уже властвовал лишь я и только поэтому там был страх? Я обернулся, я не верил своим глазам и из них пошли слезы. Я не понимал как такое возможно, и пусть мои глаза меня обманывали, но сила земли не могла так поступить со мной.

— Рык, — передо мной стояла Сира, словно и не было боя. Она стояла в своей потрепанной еще в башне черной, кожаной броне и улыбалась. — Ты теперь свободен. Ты сорвал с себя печать?

— Ты, ты, — я начал заикаться. — Этого не может быть!

— Жива, — улыбнулась она.

— Эй, лысый, мы вообще-то тоже живы! — прокричал из сизого тумана Махшуд. — Ну вот, проиграла ты, Ария. Я же говорил, он и не вспомнит о тебе если увидит Сиру.

— Да иди ты, — фыркнула из тумана Ария, но мне было плевать на их тихую ругань, я задал единственный вопрос той, которую видел вне тумана.

— К-к-как? — давясь каждым звуком, чувствуя ком в горле проговорил я.

— Иллюзия и немного галлюциногенного тумана, — вышли рука об руку из тумана Ария с Харией и в моем мозгу все сложилось.

— Алудар! — прокричал я что было сил, а затем начал готовится к бою, идя к стенам, где скрывался тот, что чуть не отобрал у меня все. — Огонь, Земля… и ты, Тьма, помогите мне.

— Рык, тебе помочь? — прокричали позади мне мои друзья, зная, куда и зачем я иду.

— Нет! — прорычал я, подобрав с земли короткие мечи и срываясь в стремительный бег. — Хария, я позову тебя позже. Он не должен умереть быстро, а иначе я не умею. Мне нужна будет твоя помощь.

— Я жду тебя здесь, здоровяк! — прокричала Хария. — Смотри, чтобы тебя не сильно ранили!

— Постараюсь, — радостно прокричал я, видя как на стенах поместья возникло движение.

Осталось кое-что мое у Альдара помимо мести. Мои ножи и дети символиста. Мастер оказался прав, печать можно сорвать, если пройти потрясения что уничтожат тебя самого, но мои друзья оказались умнее и не дали мне совершить страшное и безвозвратно потерять себя. Я, однажды потерявший все, вновь приобрел все, что потерял, и теперь не допущу ни единой ошибки.

— За свободу! — прокричал я когда со стены сорвалось множество теней. Все воины-стихийники в доме Альдара вступили в бой. — Смерть воздушникам!