Пинакотека 2001 01-02

Франция в русском классицизме XVIII века

Дмитрий Швидковский

Петр Великий прожил 17806 дней, из них 44 – в Париже. Он приехал в столицу Франции 26 апреля и отбыл 9 июня 1717 года 1* . С этого времени ведут свое начало франко-русские архитектурные связи. По существу их развитие представляет историю инфильтрации стилевых принципов классицизма (с учетом сменявших друг друга во Франции форм их интерпретации) в ментальность и художественную практику русских зодчих. Эволюция этих связей может быть представлена в виде перевернутой пирамиды, обращенной из прошлого в будущее. В ее вершине – эпоха Регентства, повлиявшая па стиль архитектуры петровского времени; в широком основании «пирамиды» – стиль ампир первой трети XIX столетия.

Среди иностранных мастеров, строивших в Петербурге и Москве в течение петровского времени французов было меньше, чем, например, швейцарцев из кантона Течино или шотландцев. Тем не менее ориентация на Францию в развитии идей архитектуры русского классицизма вполне закономерна.

Петр Великий, Елизавета Петровна, Екатерина Великая, Павел I и Александр I настойчиво пытались воплотить утопию идеального государства. В формировании этой утопии огромную роль играли мифы не только политические, но и архитектурные. И те, и другие возникали в результате знакомства с французской традицией.

Петра I поразили регулярность французских крепостей, созданных по системе маршала Вобапа, величие садов Версаля, совершенство отделки королевских дворцов. Царь захотел создать у себя «огород, не хуже версальского». Характерно, что он сравнивал свою столицу не с Парижем, а именно с Версалем. Это было естественно, поскольку в столичном пригороде, собственно, и располагалась резиденция французского правительства. Город с трехлучием главных улиц, дворец в окружении регулярного парка стали символом представлений Петра Великого об идеальном Петербурге и его окрестностях.

Впрочем, император еще до своего путешествия приложил усилия к поиску человека, способного воплотить па берегах Невы французские архитектурные идеи. Любопытно то, что, пожалуй, главную роль в выборе такого лица сыграли самые современные для того времени публикации о зодчестве и садах. Жан-Батист Александр Леблон скорее всего был приглашен в Россию именно благодаря своему трактату «Теория садового искусства», ставшему популярным во втором десятилетии XVIII века по всей Европе 2* . Вероятно, мастер преподнес свой труд царю, когда был представлен ему в Германии, на целебных водах в Пирмонте вблизи Ганновера. Петр I писал о нем: «…сей мастер из лучших и прямо диковинкою есть» 3* . Император рассчитывал привлечь Леблона прежде всего для улучшения садов Летнего дворца в столице и парков загородных ансамблей в пригородах. Хотя большинство замыслов французского мастера не было осуществлено, идеи, почерпнутые из его чертежей в императорских собраниях, повлияли на облик Стрельны и Петергофа.

Кроме того, при создании знаменитого генерального плана новой столицы России в духе идеальных городов, распланированных по принципам Вобана, Леблон создал художественную утопию будущего Петербурга. Так же, как и в замыслах Петра Великого, она была продумана в деталях с точки зрения устройства жизни города и его социальной стратиграфии. Однако взгляды архитектора и императора не совпали. Как ни странно, зодчий даже больше, чем Петр, придавал значение военной символике, предложив создать мощную и сложную систему укреплений, охватывающую столицу огромным овалом многочисленных «колючих» бастионов. Величие власти было в его проекте выражено тем, что основные проспекты устремлялись с четырех сторон к дворцу, который архитектор предполагал возвести на Васильевском острове. Не была забыта и коммерция – на плане Леблона был обозначен целый ряд гаваней для купеческих судов, складов товаров, гостиных дворов. Архитектор принял участие в создании образцовых проектов жилых домов, предназначенных для людей с различным достатком, для которых предполагалось выделить отдельные кварталы города.

2. Жан-Батист Леблон (1679-1719) Дворец в Стрельне. Фасад к морю Проект. 1717 Тушь, акварель, перо, кисть Государственный Эрмитаж

Несмотря на красоту идеи и великолепную графику, проект Леблона не мог понравиться Петру Великому, поскольку не соответствовал ни его представлениям о планировке новой столицы, ни уже сложившейся топографии раннего Петербурга. Царь имел в виду намного более простую схему регулярного поселения, как на его собственноручном плане «столичного города на острове Котлин» или в проекте застройки Васильевского острова, сделанного в соответствии с его мыслями Доменико Трезини.

По сравнению с изящными французскими проектами первых десятилетий XVIII века, времени возникновения рококо, работы Леблона для России кажутся чрезмерно строгими, монументальны ми и несколько «запаздывающими», на грани классицизма и барокко. Леблон недолго прожил в Петербурге. В 1718 году он умер от оспы. Однако благодаря французскому архитектору Россия познакомилась с европейским классицизмом в его самом рафинированном варианте. Пространственный размах и изысканность регулярных композиций Леблона содействовали формированию стиля русского императорского барокко. Цельность и строгие композиционные принципы елизаветинского барокко были близки идее планировочных композиций Леблона. Регулярность архитектуры русского барокко позволила впоследствии сравнительно легко перейти к собственно классицизму.

Исключительно важной представляется попытка Леблона вести все дворцовое строительство новой столицы согласно продуманному до мелочей цельному проекту. Без этого возникновение единого стиля оказывалось невозможным даже по чисто практическим причинам. Французский зодчий был озабочен не только созданием нового плана города, но и устройством девятнадцати мастерских, исполнявших все необходимые работы, включая отделку интерьеров и изготовление мебели 4* . Архитектор привез с собой выдающихся мастеров, среди которых – резчик Николя Пино 5* . Предложенная Леблоном система организации работ была принята впоследствии Никколо Микетти, а с 1730-х годов – Франческо Бартоломео Растрелли.

Возможно, нет ничего случайного в том, что величайший из зодчих России середины XVIII столетия Растрелли родился в Париже в семье итальянского скульптора и прожил во Франции первые полтора десятилетия своей жизни. После смерти Людовика XV его отец Карло Бартоломео одновременно с Леблоном поступил на службу к Петру Великому. Для Франческо Бартоломео Растрелли французские впечатления юности оставались важными всю жизнь. Сами планировочные принципы дворцов и парков Царского Села и Петергофа можно сопоставить с Версалем. Мощный талант Растрелли способствовал утверждению в русском зодчестве того единства стиля, который станет основой синтеза классицизма. Елизаветинское барокко с его версальскими реминисценциями обозначило общие пути русской и западноевропейской, прежде всего – французской школ. Не случайно, Жан-Батист Мишель Валлен-Деламот был приглашен в Россию еще при Елизавете Петровне, до наступления эпохи екатерининского Просвещения.

Граф Иван Иванович Шувалов хотел привлечь для строительства здания основанной по его инициативе императорской Академии художеств Жака-Франсуа Блонделя. Последний согласился исполнить необходимый проект, но для его осуществления рекомендовал Валлен-Деламота, своего двоюродного брата и помощника. Это, видимо, слегка разочаровало Шувалова. Потребовалась дополнительная рекомендация Жермена Суффло, чтобы Деламот смог приехать в Петербург и стать в 1759 году первым в России профессором архитектуры. Одновременно с Деламотом в педагогический штат Академии художеств вошли многие его соотечественники: скульптор Жилле, живописцы Лелоррен и Моро, мастер строительного дела парижанин Валуа 6* . В первые десятилетия своей истории Академия художеств ориентировалась преимущественно на изобразительное искусство и архитектуру Франции эпохи Просвещения. Установленная в Петербурге система преподавания, книги, по которым учились, образцы, к которым обращались, создавали для воспитанников Академии единую традицию восприятия и осмысления принципов французского искусства. Эта традиция стала фундаментом русского классицизма.

3. Жан-Батист Леблон (1679-1719) «Дворец воды», Стрельна Разрез, общий вид и план. Проект. 1717 Тушь, акварель, перо, кисть Государственный Эрмитаж

4. Николя Пино (1684-1754) Проект пяти деревянных панелей. 1718-1719 Графитный карандаш, сангина Государственный Эрмитаж

Символом новой архитектуры стало само здание Академии художеств в Петербурге. Именно оно в наибольшей степени свидетельствует об изменениях в государственной архитектурной политике начала царствования Екатерины Великой. Ж.-Б.-М.Валлен-Деламот и А.Ф.Кокоринов переделали пер- во-начальный проект Ж.-Ф.Блонделя. Внесенные изменения еще больше подчеркнули влияние идей французского неоклассицизма на образ резиденции петербургской Академии художеств. Младший современник Блонделя Валлен-Деламот вдохновился модными для Франции идеями мегаломании, воскрешавшей монументальные образы императорского Рима. Он значительно увеличил первоначальные размеры Академии, превратив прямоугольный корпус с ризалитами в сложный и грандиозный комплекс. Идеи мегаломании особенно ощутимы во внутреннем Круглом дворе Академии. Ассоциации с Древним Римом были бы, наверное, еще убедительнее, если бы Валлен-Деламот смог осуществить свой первоначальный проект, предполагающий вместо существующих пилястр колоннады гигантского ордера. Кроме этого сооружения – манифеста новой архитектуры – французский мастер создал множество построек самого различного назначения: знаменитые склады строевого леса российского флота – Новую Голландию, гостиный двор и церковь Св. Екатерины на Невском проспекте, дом графа И.Г.Чернышова. Каждое из этих зда- ний предполагало обращение к определенной традиции классицистического решения, будь то особняк, подобный парижскому отелю с парадным двором, или двухбашенная церковь с фасадом, напоминающим римские триумфальные арки. Проекты, сыгравшие столь значительную роль в становлении русского классицизма, были исполнены Валлен-Деламотом в середине 1760-х годов, но многие его здания достраивались уже после отъезда мастера во Францию в 1775 году.

Следующий этап русско-французских связей был связан с тем направлением в архитектуре классицизма, которое представлял Шарль де Вайи 7* . Как известно, в его мастерской в Париже учились сначала Василий Иванович Баженов, потом Иван Егорович Старов. Оба затем были в Риме и вернулись на родину – первый в 1765, другой в 1768 году. Возможно, что вскоре после них прибыл в Москву французский архитектор Николя Легран 8* . Все эти зодчие были привлечены воплотить замысел создания идеального архитектурного образа Российской империи, каким он представлялся Екатерине Великой в первой половине ее царствования 9* .

Императорская «социально-эстетическая утопия» новой России приобрела в годы царствования

Екатерины характер «наиболее глубокий, в наибольшей степени основанный на исследовании», как писала сама государыня о своей деятельности 10* . Законы Разума должны были преобразовать весь уклад жизни. Достаточно вспомнить одновременную разработку принципов использования земель в масштабах всего государства в ходе генерального межевания и перепланировку сети путей сообщения, включая новые типы мостов и покрытия дорог. Это делалось на основании принципов, разработанных инженерами парижской «Школа мостов и шоссе». Учрежденная в 1763 году Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы за тридцать пять лет своей деятельности перепланировала около четырехсот городов – все административные центры Империи. В формировании принципов градостроительной деятельности ведущую роль сыграл Иван Старов, применивший идеи классицизма, воспринятые им во время учебы в Париже, к планировке поселений. Нужно сказать, что он исходил из абстрактных композиционных представлений, считаясь с особенностями местности, но не с традициями застройки. В этом Старов следовал рекомендациям Дени Дидро, высказанным Екатерине Великой во время их бесед в Петербурге. «Если бы по мановению волшебной палочки Вы, Ваше Императорское Величество, могли назавтра вместо дворцов… настроить множество домов, я все же повторил бы свой призыв: «Прокладывайте улицы» 11* .

5. Жак-Франсуа Блондель (1705~1774) Проект здания Академии художеств для Москвы. Фасад. 7 758

6. Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот (1729-1800) Проект Академии художеств. 1773 Фрагмент фасада

7. Шарль де Вайи (1730-1798) Павильон наук и искусств для Екатерины II Проект. 1773

В отличие от Старова, Баженов в своем грандиозном проекте перестройки Кремля и Никола Легран в первом проектном генеральном плане Москвы 1775 года исходили из утвердившегося во французской теории архитектуры представления об активном диалоге прошлого и современности, выраженного еще Фреаром де Шамбре 12* . Грандиозный дворец, модель которого была завершена Баженовым, должен окружать святыни и древности Кремля величественной, выдержанной в формах классицизма «рамой» 13* . Концентрические кольцевые пространства, заменившие по замыслам Леграна старинные укрепления системой площадей и бульваров, сохраняли историческую планировку Москвы и в то же время придавали новый характер структуре города. Следует отметить, что тот же Дени Дидро стремился направить внимание императрицы на преобразование древней столицы России. Он вообще не одобрял расположение центра власти в Петербурге. «Страна, в которой столица помещена на краю государства, похожа на животное, у которого сердце находилось бы па кончике пальца…» 14* .

Приехавшие из Франции или воспитанные в Париже архитекторы обращались в своем творчестве и к той типологии зданий, что была предложена еще Деламотом. Знаменитый дом Пашкова создан по образцу парижского отеля. По такому же образцу выстроен дворец в подмосковном Архангельском, возведенный по проекту де Герна. Старов попытался интерпретировать те же идеи в более камерном варианте, применяя их к сельскому дворянскому жилищу. Им были спроектированы дворцы в Богородицке и Бобриках. Однако в усадебном зодчестве России французская традиция причудливо сочеталась с традицией английского и итальянского палладианства.

Важное значение в развитии русского церковного зодчества второй половины XVIII столетия имело создание И.Е.Старовым Троицкого собора Алексан- дро-Невской лавры в Петербурге и участие Леграна в возведении московских церквей. Благодаря этому, а также в результате распространения в России идей, выраженных в трактатах аббатов Кордемуа и Ложье, увражах Неффоржа, идеальный образ храма, сложившийся в теории французской архитектуры, был дополнен традиционными пространственными схемами православных храмов. Такое соединение двух столь различных начал придало исключительно яркий характер церковным постройкам времени классицизма в России, особенно усадебным храмам 15* .

В 1773 году по инициативе самой императрицы во французскую Академию архитектуры было отправлено предложение разработать проект «римского дома», который представлял бы собой «резюме века Цезарей, Августов, Цицеронов и Меценатов…», «такого дома, в котором можно было поместить всех этих людей в одном лице» 16* . Очевидно, что Екатерина II желала увидеть сооружения, в которых были бы выражены вполне конкретные, основанные на цитировании известных памятников, черты классического идеала. Был отвергнут проект «Павильона Минервы», присланный де Вайи. Вероятно, императрица узрела в нем «старые, несносные аллегории». «Я выхватила листок из (увража – Д.Ш.) Клериссо, который показал мне квадратный дом в Ниме, и это вызвало у меня аппетит к Клериссо» 17* . Проект дворца в духе терм Диоклетиана, присланный в Петербург Ш.-Л.Клериссо, удовлетворил стилистические требования Екатерины II, но показался ей чрезмерно грандиозным. Тем не менее идеи Клериссо, использованные Ч.Камероном и Д.Кваренги, существенно повлияли на русскую архитектуру рубежа 1770-1780-х годов.

В последних крупных дворцах екатерининской эпохи, возведенных Старовым – Таврическом дворце князя Потемкина в Петербурге и ансамбле императорской резиденции на Неве Пелле ( не дошедшей до нас), русская архитектура максимально артикулирует монументальную тему Древнего Рима, столь существенную для всего европейского зодчества конца эпохи Просвещения. Двадцать четыре корпуса, входившие в ансамбль возведенного в 1784-1796 годах ансамбля Пеллы, были соединены длинными галереями и колоннадами. Именно в произведении Старова отражены идеи мегаломании, которая господствовала в проектах, представлявшихся в Париже перед самой революцией на конкурсы Римских премий и в произведениях «бумажной архитектуры» первых послереволюционных лет. Возможно, что при российском дворе стал известен замысел увеличения Версальского дворца, созданный Э.Булле, и Екатерине II захотелось использовать длинные колоннады, завершенные павильонами, предложенные в этом проекте 18* . Кажется, что в это время развитие франко-русских архитектурных связей достигло апогея. В России стали стремиться осуществить на практике те французские идеи, которые казались слишком радикальными в самой Франции.

Краткое правление Павла I ознаменовано романтическими строительными замыслами, такими, как создание Михайловского замка, наподобие Шантийи. При Александре I возродился интерес к проектам времен Екатерины Великой. В этом отношении утверждение нового императора, что «при мне все будет, как при бабушке», высказанное им наутро после убийства его отца заговорщиками, оказалось правдивым. А.Д.Захаров и Ж.-Ф.Тома де Томон продолжили то, что в своих последних работах начал И.Е.Старов. Символично, что К.-Н.Леду посвятил свой знаменитый трактат «Архитектура, рассмотренная с точки зрения нравов …», изданный через много лет после того, как он был написан, в 1804 году, «Александру Севера» – императору Александру I.

Не думаю, тем не менее, что творчество Леду заметно повлияло на русскую архитектуру первого десятилетия XIX века. Для людей этого времени оно относилось к эпохе до французской революции и ассоциировалось со вкусами «старого режима». Реальное влияние на русскую архитектуру оказывали увражи конкурсных проектов «Римских премий» Французской академии архитектуры, публиковавшиеся в начале XIX столетия. Так, Биржа, построенная Ж.-Ф.Тома де Томоном, свидетельствует об использовании последним опубликованного проекта биржи П.Бернара 19* . Многие другие работы Томона также свидетельствуют о том, что он использовал «язык» архитектуры «Римских премий» 20* . Ученик Шальгрена, Захаров руководствовался близкими идеями, однако следует согласиться с И.Э.Грабарем, считавшим, что «Томон перенес эти принципы из Франции целиком, совершенно в том виде, в котором они были там культивированы», а Захаров «сумел вдохнуть в них новую жизнь, и его искусство есть продолжение и завершение французского» 21* . Пожалуй, дело было в том, что создатель здания Адмиралтейства в Петербурге сумел соединить архитектурный размах проектов «Римских премий» с огромным опытом нового классицистического градостроительства, который из европейских стран того времени имела только Россия, перестроившая за полстолетия многие сотни поселений. Захаров создал не только здание, ставшее главным ориентиром Петербурга, по и серию проектов, формировавших образ столицы России как морского города. Именно в работах для Адмиралтейства мастер начал обращаться к тем приемам, которые создадут предпосылки развития нового стиля. В истории русского искусства он будет назван стилем ампир 22* .

8. Федор Яковлевич Алексеев (1755-1824) Стрелка Васильевского острова и Биржа Раскрашенная гравюра И.В. Чесского по рисунку М.И. Шотошникова. 1817

9. Жан Тома де Томон (1760-1813) Проект памятника- мавзолея Павлу I в Павловске. 1805-1808 Фасад HИM РАХ

Русский ампир чаще всего связывают с влиянием искусства империи Наполеона I. Такое впечатление скорее обманчиво, по крайней мере, в архитектуре. Мастера, активно работавшие в этом стиле, были в большей степени связаны с итальянской и британской традициями. К ним относятся Карло Росси и Осип Бове, а также строительный клан Жилярди и Адамини, поддерживавший тесные контакты с родной итальянской Швейцарией, и шотландцы Уильям Гесте и Адам Менелас. Для позднего классицизма определяющими были контакты с германским зодчеством. В Петербурге строили Карл Шин- кель и Лео фон Кленце. Впрочем, конечно, и в это время нельзя отрицать влияние французской школы: Персье и Фонтэна, Шальгрена и Дюрана. Их творчество по-разному воспринималось Петербургом и Москвой. В северной столице параллели угадываются в величественных ансамблях Росси и монументальных, грандиозных сооружениях Монферрана. В Москве сказывалось влияние французской строительной промышленности. Еще в конце XVTII века в декорации дворцов использовалось огромное число предметов и архитектурных деталей, привезенных из Парижа. Как пример можно привести Останкинский дворец графов Шереметевых. Именно благодаря модным во Франции конца XVIII – первой четверти XIX столетий декоративным мотивам, используемым при массовом возведении небольших особняков после пожара 1812 года, московский ампир приобрел свой образ, камерный и одновременно репрезентативный.

Во второй трети XIX века связи русского зодчества с архитектурой французского классицизма прерываются, чтобы уступить место многосоставному стилю эпохи историзма. В заключение отметим нарастание интенсивности франко-русских архитектурных контактов на протяжении всего восемнадцатого века: от эпохи Петра Великого до времени наполеоновских войн. Во многом благодаря долгой инфильтрации идей французского классицизма русское зодчество стало развиваться в европейском контексте.

1* Дидро Д. Сочинения. T. X. М., 1947, с. 530.

2* Leblond J.-B.-A. Theorie de l'Art, des Jardens. Paris, 1709.

3* Цит. по: Калязина H.. Калязин E. Жан Леблон // Зодчие Санкт-Петербурга. XVIII век. Спб., 1997, с. 75.

4* Виппер Б. Архитектура русского барокко. М., 1978, с. 49.

5* Рош Д. Рисунки Николая Пино, предназначенные для. России // Старые годы, 1913, май, с. 3-21.

6* Петров П. Сборник материалов для истории Императорской академии художеств. Ч. I, СПб., 1878, с. 4-7.

7* Mosser M., Rabreau D. Charles de Wailly. Paris, 1979.

8* Клименко Ю. Творчество архитектора Н.Леграна. Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры. М., МАРШ, 2000.

9* Швидковский Д. К вопросу о концепции жизненной среды в русских дворцово-парковых ансамблях эпохи Просвещения. // Випперовские чтения. Сборник ГМИИ им. А.С.Пушкина. Вып. XXIII. М., 1990.

10* Сборник Императорского русского исторического общества, T. XXIII. СПб., 1878, с. 99.

11* Дидро Д. Указ ст., с. 205.

12* Freart de Chambray R. Parallиle de l'architecture antique et de la moderne. Paris, 1650. Впоследствии его идеи повторялись многими теоретиками и превратились в важные принципы архитектуры классицизма. См.: Perrault Ch. Parallиle des Anciens et des Modernes. Paris, 1688; Viel de Saint-Maux J.-L. Lettres sur l'Architecture des Anciens et celle des Modernes. Paris, 1787.

13* Shvidkovsky D. Die Baustelle einer Utopie // Katharina die Grosse. Kassel, 1997.

14* Дидро Д. Указ соч., с. 192.

15* Путятин И. Архитектура русских усадебных церквей в эпоху классицизма. Диссертация, на соискание ученой степени кандидата архитектуры. М., МАРХИ, 1998.

16* Шевченко В. Архитектурные проекты для России // Архитектор Екатерины Великой Шарль-Луи Клериссо. Спб., 1997, с. 74-84; Shvidkovsky D. The Empress and the Architect. New Haven and London, 1997, p. 45~67.

17* ИРИО, T. XXIII…, c. 156.

18* Perouse de Montclos J.-M. Etienne-Louis Boullйe. Paris, 1994, p. 102-103.

19* Grand prix d 'architecture. Paris, 1806, pl. 4.

20* Грабарь И. Ранний александровский классицизм и его французские источники // Грабарь И. О русской архитектуре. М., 1969, с. 298-308.

21* Там. же, с. 309.

22* Гримм Г. Архитектор Андреян Захаров. М., 1940, с. 41-46.

1. Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот (1729-1800) Здание Академии художеств в Петербурге. 1764~1788 Фотография