Пинакотека 2001 01-02

3. Planta Tartarica Boromez Гравюра с рисунка И. Цана, 1696

Прежде чем попытаться ответить на все эти вопросы, отметим, что после Герберщтейна и до Дидро миф о «баранце» фигурировал в сочинениях огромного множества авторов; среди них Конрад Геснер 14*, Постелл, Скалигер, Кардано, Барберино 15* , Сурий, Виженер, Брейдбах 16* , Джамбатиста делла Порта 17* , Либавий 18* , Дю Бартас, Дюре, Альдрованди 19* , Маржерет 20* , Лшдетий 21* , А.Колен 22* , Френсис Бэкон 23* , Дж.Паркинсон 24* , Ниремберг 25* , Т.Реподо 26* , гравер Матье Мериан 27* , Кирхер 28* , Олай Вормий 29* , Олеарий 30* , Дейзинг 31* , Карлейль 32* , Коллинс 33* , Рейтенфельс 34* , Стрюйс 35* , сочинитель заметки в «Газете ученых» от 21 июля 1681 года, Фюретьер в своем «Словаре» (1690), И.Цан 36* , сочинители «Европейских исторических путешествий» 37* , Слоун, Никола Лемери 38* , Кемпфер, Бюше 39* , автор «Краткой истории Московии» 40* , авторы «Словаря Треву» (1721), отец Лаба 41* , Брейн, Ла Мотре 42* , Пьер Лебрен 43* , Линней 44* , Шобер 45* , Р.Джеймс, аббат Ламбер 46* , а возможно, и некоторые другие. Из четырех десятков авторов два или три сомневаются в существовании баранца, десять человек (Бэкон, Дейзинг, Коллинс, Кемпфер, Слоун, Брейн, Лебрен, Линней, Шобер и Джеймс) убеждены в том, что история о скифском барашке – не что иное, как вымысел. Впрочем, сомнительно, что остальные в самом деле свято верили в реальность баранца 47* . Как бы там ни было, следует констатировать интернациональную известность мифа: гравюры с изображением баранца имеют хождение во Франции (Дюре, Колен), в Англии (Паркинсон), в Германии (Мериан, Кирхер, Цан).

Но кто все-таки заговорил о баранце первым? Николай Устрялов пишет, что об истоках мифа ничего не известно 48* . Логично предположить, что первым был Герберштейн, к которому, по всей видимости, восходят все последующие упоминания баранца. Австрийский барон утверждает, что баранец произрастает на острове где-то вблизи Каспийского моря, между Волгой и Яиком (Уралом). Другие авторы (Маржерет, Карлейль) указывают на Астрахань или ее окрестности. Третьи (Олеарий, Рейтенфельс, Лемери, Ла Мотре) толкуют о Самаре; находятся и такие, кто называет местом произрастания баранца места еще более северные – Казанское ханство (Бюше) или остров, находящийся во владении «казанских» татар (Сурий). Некоторые (например, Кардано) просто упоминают татар, не называя никакого конкретного места. По мнению Постелла, шкурка растительного барашка происходит из «стран, расположенных к северу от Каспия», а также «из Самарканда, города татарского». Последнее уточнение крайне важно: значит, речь уже не идет о татарах вообще, часто отождествляемых с «московитами», но о народах Центральной Азии, в данном случае об узбеках. А ведь Герберштейн ссылается на Постелла. Значит, сфера распространения мифа шире той, что он очерчивает в своем собственном повествовании, не выходящем за пределы европейской России.

Можно было бы предположить, что Сурий, как и многие другие, просто повторил слова Герберштейна. Однако Сурий пишет, что растительный барашек водится не на побережье Каспийского моря, но в окрестностях Казани, главное же заключается в том, что он ведет речь о «диковине достопамятной», которую можно было наблюдать в 1504 году, то есть раньше приезда в Россию австрийского барона. Впрочем, это далеко не единственный рассказ, свидетельствующий о более древнем происхождении мифа и о его более широком распространении. В XV веке история agnus scythicus была уже широко известна не одним лишь путешественникам и ученым: в переписке Людовика XI с Лоренцо Медичи идет речь об agnus dei [агнце божьем – лат.] – фантастическом наросте на азиатском папоротнике, который именовали «татарским ягненком» и которому приписывали поразительные лечебные свойства 49* . Согласно сведениям, сообщаемым одним русским исследователем и одной польской энциклопедией, рождение мифа следует датировать XV, а то и XIV столетием 50* . В самом деле, он упомянут уже в «Путешествиях» Джона Мандевила, пользовавшихся таким большим

успехом па закате Средневековья. Англичанин Мандевил начинает рассказ о своих наполовину вымышленных странствиях по Азии, в которые, по собственному признанию, вставляет отрывки из читанных им хроник, путевых заметок и рыцарских романов, с 1356 года. Растительный ягненок, если верить Мандевилу, произрастает в азиатском краю, именуемом Кадиль51* .

Известно, однако, что Мандевил заимствовал свой рассказ о растительном ягненке из Одорика из Порденоне (1286-1331), который, по мнению ориенталиста Анри Кордье, и стоит у истоков мифа 52* . Францисканец Одорик в 1318 году отправился в Китай и три года прожил в Пекине. В 1330 году в Падуе он продиктовал рассказ о своих путешествиях, опубликованный в 1529 году во французском переводе Жана Ле Лона д'Ипра. Этот перевод, носящий название «Чудесная, забавная и развлекательная история великого императора Татарии, повелителя татар, именуемого великим ханом», и напечатан в издании Кордье. В начале главы «О царстве Кадили, оно же Калуа» Одорик рассказывает о великом чуде, которого сам он не видал, но о котором слыхал от людей верных: в горах близ Каспийского моря растут дыни «чудесной величины»; дождавшись, пока они созреют, их взрезают и находят там «крохотную животинку», похожую на барашка; и сами дыни, и их содержимое обитатели тамошнего края съедают Иные, замечает Одорик, не хотят тому верить, а ведь это ничуть не более удивительно, чем гуси, которые в Ирландии растут на деревьях 53* . Кордье цитирует комментарий Анжело де Гюбернатиса, который проводит интересные параллели между рассказом Одорика и индийской мифологией:

«Итак, если верить барону Сигизмунду, речь идет о татарской сказке, усвоенной русскими. Мы знаем, однако, что многие татарские сказки возникли в Индии, и там же Блаженный Одорик, судя по всему, впервые услышал о том растении, которое в Европе позже стали называть русским словом баранец. Поскольку и Сигизмунд, и Одорик ведут речь об островах, то, руководствуясь их указаниями, следовало бы назвать местом рождения мифа один из островов в Каспийском море. Известно, однако, что в Индии бытуют легенды о сказочном острове Джамбудвипа, или Гамбу, на котором произрастает очень крупный мясистый плод розового цвета, напоминающий мясо животного. В Индии говорят, что плоды гамбу по размерам не уступают слону; гамбу называют деревом, растущим в небесном Раю; демоны, принимающие форму волков, жаждут завладеть этим плодом; добавим также, что на санскрите шакал (canus aurens) называется гамбука. […] Нельзя ли предположить, что легенда, родившись в Индии, где в самом деле растут гигантские плоды и где флора вообще крайне богата и разнообразна, и опираясь на мифические представления о нежном и сверкающем гамбу, на который заглядывается гамбуку, или шакал, пошла гулять по свету и попала в Россию, к татарам, которые ее развили и дополнили. Заметим, кстати, что Одорик, упомянувший о ней первым, говорит всего лишь о растении, приносящем плоды, о дынях, содержимое которых похоже на ягнят, в Татарии же оно превращается в растение, которое имеет форму ягненка, которое так и зовется ягненком, или барашком, питается травой, им же любят питаться волки…» 54* . Де Гюбернатис совершенно справедливо связывает рассказ Одорика с индийскими мифами. Ибо, как замечает Юргис Балтрушайтис, «на Востоке флора зачастую смешивается с фауной». Это касается в особенности растительного ягненка: «Заройте в земле пупок овцы и полейте его водой: в этом месте появится маленький барашек. Растет он, когда гремит гром». Так гласит татарское предание, возникшее в Китае, где оно было известно уже во времена династии Тан 55* .