Письма в пустоту

ВОЗЛЮБИ ВРАГА

Джордж сидел возле окна в дорогом японском ресторане. Он вальяжно закинул ногу на ногу и курил Captain Black с ароматом ванили, при этом задумчиво потягивая саке. Мимо стеклянного окна, по совместительству играющего роль витрины, сновали толпы людей, усталых и утомленных извечными будничными проблемами. Гленорван взирал на людскую массу с неким добродушным презрением человека, волей судьбы освобожденного от роли офисного планктона.

В суетливом наполнении звуков ресторана приятной восточной мелодией зазвонил новенький телефон, явно недавно приобретенный Джорджем, причем с одной лишь целью — скрыться от назойливого преследования противоборствующего лагеря.

Американец неспешно отпил разгоряченное огнем и страстью повара саке, и поднял трубку. Его расслабленное лицо сделалось серьезным, от чего желваки, дернувшись, сразу напряглись.

— И что это за одноглазая дюймовочка меня пасет? — с насмешкой спросил Джордж вместо приветствия.

В трубке отозвались сбивчивым бормотанием.

— Ну, не знаю… Ассоциация такая возникла, какой-то мой убийца щуплый и жалкий. Мне ему посочувствовать захотелось, а не пулю в лоб всадить.

Собеседник взял слово. Гленорван слушал внимательно, изредка кивая головой.

— Как говоришь звать свалившуюся по мою душу розу? Альентес? Звучное имя.

Телефон прошипел.

— Смотрю, ты его не особо жалуешь. Хотя я не удивлен. В ордене всегда было полно ренегатов, и у каждого из них находилась тонна причин выдавать своих собратьев, но основной оставалась лишь одна — ревность. Видимо это побочный эффект вашего монашеского воспитания. Но ты, знаешь, — Гленорван хмыкнул, — В последнее время предателей среди роз все больше. Должно быть, королевство Добра дало трещину. Тревожный факт?

В трубке промолчали.

Джордж блеснул хитростью голубых глаз и заключил:

— Ну, думаю, столь ценную информацию ты не станешь передавать своим старикам, иначе возникнут неприятные вопросы.

Собеседник американца заверещал дерзостью.

— Так чего я должен бояться? — с невозмутимым видом осведомился Джордж, — Говоришь этот Альентес лучший боец? Воспитанник знаменитого Игнасио?

Из телефона донеслись угукающие звуки.

— Так это же замечательно! Мне уже доводилось работать с учениками вашего реинкарнировавшего Жиля Де Реца[1], и как видишь, я жив. Мне все равно, сильный этот мальчишка или нет, я не собираюсь с ним воевать…

Джордж улыбнулся, услышав, как замялся его собеседник.

— При всей исключительности воспитанников Игнасио, — продолжал он, — У них есть одно интересное сходство. Их души измучены, а сердца разбиты, что делает дух, при всей силе тела, очень слабым. Игнасио плодит на свет уродов, моральных калек, я удостоверился в этом столкнувшись с Пабло. Поэтому мне не составит труда убедить нашего одноглазого Джо, в том, что моя смерть излишня…

Собеседник поперхнулся и что-то отчаянно залепетал.

— У меня будет стимул доказать тебе обратное, — отозвался на реплику американец, — Я убедительно втолкую ему бессмысленность моего убийства, причем он поверит, что решил так сам. Вот увидишь, твой хваленный Альентес потерпит фиаско. Но… Я так полагаю, ты только обрадуешься его неудаче.

В трубке раздался звук, походивший больше на хрюканье.

— Хватит злорадствовать, брат святого ордена! — иронично отозвался Джордж, — Мне вот жаль мальчугана. Он показался таким потерянным, да и, наверное, неприятно лишаться глаза в столь юном возрасте.

В трубке недовольно пробурчали.

Джордж скривился:

— Вот те на, совсем вы розы озверели, детей-инвалидов на задания посылаете! Мои моральные принципы поколебались, мне же придется расправиться с ребенком! Как вам не стыдно, ставите меня в неловкое положение…

Собеседник смущенный столь завуалированной иронией американца поспешил распрощаться и положил трубку.

Гленорван едва заметно хихикнул. Он снова затянулся Captain Black, впадая в свою естественную задумчивость.

— Альентес, — произнес себе под нос американец, — Есть в тебе что-то необычное. Боюсь, ничего хорошего наша встреча нам обоим не принесет. Заранее прошу прощения, nothing personal.

Джордж утопил свой смех в глиняной стопке с саке.

Ему решительно было наплевать и на братство розенкрейцеров, и на ренегата, вызывающего лишь неприятное чувство презрения, и на Акведук. По жизни игрок, Джордж любил бросать вызов судьбе. Вот и сейчас его интересовал исключительно розенкрейцер, умело притаившийся на улице за ларьком с газетами и при этом неусыпно следящий за ним. Переиграть его — вот истинное наслаждение для потомка великого рода Гленорванов, ярых борцов с орденами святой церкви, как главными поработителями человечества и врагами прогресса. Не зря вся тайная организация называлась Акведук, символизируя своим именем функцию фильтра земли, предохраняющего ее от нечистот и закостенелостей, мешающих движению кристального потока познания.

В сущности, Джордж не был плохим человеком, по крайней мере, именно так он о себе говорил. Он не испытывал ненависти к своему будущему убийце, не желал ему зла, даже к враждебному братству американец не чувствовал негатива, его лишь умиляли догмы ордена и забавляли адепты, старательно следующие своим глупым правилам. Но, как только розы решали атаковать Джорджа, он превращался в смертоносную гадюку, разящую без промедления или раздумий. Мобилизируя все внутренние резервы организма Джордж умудрялся на голову обыгрывать врагов и в тактике и в стратегии. Почувствовав всю свою исключительность, Гленорван давно расслабился и перестал вообще чего-либо опасаться.

В окна постучал зимний дождик.

Погода таяла снегами, и небо решило последовать примеру подруги-земли, захныкав бесцветными каплями воды.

Джордж присмотрелся. За ларьком все еще маячил розенкрейцер, кажется, полностью игнорирующий дождь.

Американец хмыкнул.

— Замерзнет же, дурачек, — буркнул он.

Поднявшись с места и, подав официанту знак рукой, Джордж вышел на улицу через служебный выход. Промозглый ветер исподтишка заполз под воротник и ужалил тело неприятным холодом. Джордж укутался в пиджак и пожалел, что не накинул куртку.

Подойдя к киоску, американец осторожно выглянул из-за угла, чтобы не спугнуть монаха. Он зашел с обратной стороны, поэтому парень оказался к нему спиной, ничего не подозревая о партизанской вылазке объекта.

— И не холодно тебе? — с иронией осведомился Джордж у продрогшего и промокшего насквозь розенкрейцера.

Тот вздрогнул и резко обернулся. Его руки сразу потянулись к черному чехлу, мирно покоившемуся за плечом.

— Я не нападаю, — подмигнул Джордж.

Растерянный вид монаха его позабавил.

Так они и замерли, глядя друг на друга в нерешительности предпринять дальнейшие действия.

— Альентес, кажется? — хитро улыбнувшись, спросил американец.

Розенкрейцер сначала вздрогнул и удивленно поднял на врага свой единственный глаз, но потом резко успокоился, приняв равнодушное выражение лица и отдернув руку от чехла с оружием.

Выдержав паузу, видимо соображая как себя вести, парень, наконец, утвердительно кивнул.

— Шпионов у вас много, — пояснил Джордж.

— Ясно.

— Удивлен?

— Немного.

— А голос у тебя такой… Не подходит образу молодого парня.

— Гленорван, что тебе надо? — Альентес нахмурился.

— Встречный вопрос, роза.

Монах не ответил, предпочтя наградить врага яростным взглядом.

— Тебя послали меня убить?! — улыбнулся Джордж.

— Когда будет приказ, я сделаю это.

— О! Не сомневаюсь. Я, признаться напуган. А пока, значит, приказа нет?

Альентес не ответил.

— Понятно. Ну, раз нет приказа и между нами все очевидно, может, присоединишься ко мне за трапезой?

Монах удивленно уставился на врага.

— А что? — пожал плечами Джордж, — Ты меня убьешь, ты же уверен в этом?! Так ведь? Ну и что нам мешает просто посидеть в ресторане, переждать дождик. Смотри, ты весь продрог.

— Ничего подобного, — огрызнулся Альентес, непроизвольно хлюпнув раскрасневшимся от резкого ветра носом.

— Неужели есть правило запрещающее нам посидеть вдвоем? Я же не предлагаю тебе излить мне душу.

Джордж прищурился и разочарованно покачал головой.

— Нет, — тихо произнес Альентес и сглотнул слюну, вызванную запахами, вырывавшимися из дверей японского ресторана, — Нет такого правила.

— Ну, а в чем тогда дело? — Джордж хлопнул в ладоши, — Боишься меня?

Альентес покачал головой.

— Я убью тебя, когда мне прикажут, — повторил он.

— Уже слышал. Не оригинально.

— Я согласен… — пренебрежительно кинул монах и первым двинулся в сторону ресторана.

— Умница, — чуть слышно шепнул Джордж.

Они поднялись по кафельной лестнице и, пройдя по залу, сели за столик уже облюбованный американцем. Люди с беспокойным удивлением проводили взглядами одноглазого монаха, так диссонировавшего с легкой фигурой американца. Джордж опустился на стул, вытягивая из пепельницы пол сигареты Captain Black. Альентес сел напротив и сразу же закурил, пряча свои глаза за дымовой завесой табачных испарений.

— Я думал, вы ведете праведный образ жизни, — наигранно удивился Джордж.

Альентес молчал.

— Вот узнает твой наставник, голову оторвет.

— Нет, — отчеканил монах.

— Почему??

— Он сам курит.

— Неплохая марка, — Джордж бесцеремонно взял пачку красного Dunhill и повертел в руках, — У тебя есть вкус.

— У Учителя, — поправил американца Альентес.

— Вот как!

— Да, сначала я курил другие сигареты. Я прятался, так как не знал реакцию Учителя на мою дурную привычку. Но, когда меня рассекретили, он лишь отругал меня за неверный выбор марки и поделился своими сигаретами.

— Его не заботило твое здоровье? — с долей провокации поинтересовался Джордж.

— А должно было? Главное, чтобы я выполнял задания.

Альентес затянулся второй сигаретой.

— Убьешь сердце в хлам, — прокомментировал американец.

— Не имеет значения, — равнодушно отозвался Альентес.

— Разве? Настолько наплевать на свой организм?

— Да.

— Я вижу, доказательства передо мной, — Гленорван указал пальцем на повязку монаха.

— Ирония неуместна.

— Не обижайся. Я даже соболезную тебе в связи с потерей глаза.

— С чего ты решил, что я его потерял?

— Ты же в повязке, — ничуть не смутился Джордж.

— Ничего не значит. Я могу видеть… Просто пока глаз в плохом состоянии.

— Бедный Саламоныч, оставил он тебе знатный подарочек перед смертью, — мечтательно протянул американец, будто бы вспоминая, как самолично прикончил товарища по организации.

Альентес отвернулся к окну и замолчал.

— Закажешь что-нибудь? — неожиданно спросил Джордж.

— Чт-что? — встрепенулся парень, нечаянно выронив сигарету на стол.

— Да, не нервничай так! Я просто спросил, — американец засмеялся реакции противника.

Альентес потупил взгляд, на его щеках властвовал едва заметный румянец. Смотря на мальчишку-монаха, Гленорван поймал себя на мысли, что его умиляют юношеские реакции еще неопытного розенкрейцера, который только и знал, что учение братства, а к самой жизни приспособиться не успел.

— Я не умею есть японскими приборами, — виновато признался Альентес.

— Мы возьмем тебе вилку. Не скромничай, ты следил за мной весь день, и, должно быть, проголодался.

— Я… Нет, — Альентес замотал головой.

— Ну, раз ты не хочешь решать, я сам выберу, — на этих словах Джордж подозвал официанта и сделал заказ, не обременяя себя изучением меню. Кажется, он в совершенстве знал тонкости восточной кухни.

Когда американец вновь взглянул на своего сеттелита, то с удивлением обнаружил его полное замешательство. Альентес сидел, понурив голову, с пылающими от стыда щеками.

— Тебе здесь неуютно? — скорее сделал вывод Джордж.

— У меня не хватит денег на здешнюю еду, — признался монах.

Американец заливисто рассмеялся.

— Это точно! — подтвердил он, — Я и не думал, что ты будешь платить сам. Откуда у роз столько денег?! Вы же не люди, вы слуги интересов верхушки братства, поэтому на вас не станут понапрасну тратиться. Я заплачу за тебя, Альентес.

— Я не стану есть твою еду…

— Она не моя, она японская. Люблю, знаешь ли, восточную культуру.

— И?

Джордж не ответил, он сам закурил и принялся рассматривать лицо молодого монаха. Тот сидел молча, не поднимая глаза, и казался смущенным.

— Не надо переживать из-за того, что подумают о тебе все эти люди, — американец демонстративно окинул презрительным взглядом людей вокруг, — Они ничтожества. Ты их сильнее, к тому же сидишь с самым желанным мужчиной двух континентов.

— А чего не всего земного шара? — съязвил Альентес, поднимая колючий взгляд на своего врага. Теперь Джордж прочел в нем закоренелую ненависть. И в тот самый момент в голове Гленорвана родилась мысль, во что бы то ни стало изменить взгляд этого мальчишки. Новый вызов судьбе сулил путешествие по волнам жизни полное неожиданностей и сюрпризов. Джордж улыбнулся, он обожал намечать себе интересные цели и добиваться их.

Принесли еду.

Альентес даже не посмотрел на нее и естественно не прикоснулся.

Но Джорджу было наплевать.

— Странный цвет глаз, — проговорил он, изучая лицо Альентеса.

Тот промолчал.

— У альбиносов бывают такие глаза.

— Я не альбинос.

— Я вижу…

— Не о чем говорить, — Альентес поднялся, — Напрасно я с тобой пошел.

— Брось, — Джордж тоже встал, — Я заметил тебя еще в отели. К чему выдерживать излишнюю конфиденциальность, если тебя уже рассекретили?

— Моя ошибка, — розенкрейцер нахмурился.

— Не спорю, но раз так, то какой смысл делать вид, что ничего не произошло?

— А что предлагаешь? Пойти за руки в парк или вести долгие диалоги о превратностях судьбы?

— За руки? Милый мальчик, я предпочитаю женщин, — рассмеялся Джордж и снова уселся на место, поблескивая на Альентеса лукавым взглядом полным высокомерного снисхождения.

Мальчишка покраснел, как-то неестественно дернул плечами, испуганно огляделся, и хотел было кинуться к выходу, но вовремя взял себя в руки.

— Я ничего такого не имел в виду. Но я не удивлен, что твое сознание развращено, иного от Акведука я и не ожидал, — произнес он, и, наградив Джорджа укоризненным взглядом, спокойно вышел из ресторана.

— Ясно, — тихо проговорил Гленорван, когда его спутник ушел, — Игнасио постарался на славу.