Письма в пустоту

ПОКОРНОЕ СЛОВО ГНЕВ УКРОЩАЕТ

Джордж уже несколько минут стоял в полном молчании, наблюдая за одинокой песней Альентеса, чей просветленный лик обратился к рампе в покорном спокойствии. Монах раскинул руки, открываясь потокам света, и самозабвенно пел высоким, чистым, почти ангельским голосом. Но свет, льющийся во все стороны, принадлежал отнюдь не прожектору. Он шел от самого монаха. Альентес буквально светился изнутри, от чего в жилах американца стыла кровь, ведь в чудеса он давно перестал верить.

Гленорван ничего прекраснее в своей жизни не слышал и не видел. Он и подумать не мог, что вечно сиплый голос его противника преобразиться в столь абсолютное звучание юношеской песни. Да и светящийся лик, наводил благоговейный трепет.

Американец был ошарашен.

Он застыл, уронив на пол сорванные с глаз очки. На его щеке пульсировала нервная жилка. Мальчишка-монах заставил Джорджа ужаснуться своего вчерашнего поступка, да и вообще, он разрушил все барьеры, так мастерски и аккуратно выстроенные американцем в своей душе. Альентес не знал, но своей песней, он ударил по самому живому. Услышав прекрасную мелодию, доносящуюся из-за закрытых дверей, Гленорван не смог пройти мимо, теперь же он был пойман врасплох.

С детства, с самого своего юношества, Джордж познал все лицемерие общественной системы. И его единственным желанием было найти истинный свет, след бога, оставленный им в мире людей, как доказательство его подлинного существования.

Шли годы, но Джордж каждый раз разочаровывался, и уже потерял всякую надежду. Он отчаялся. И вот теперь, так неожиданно, словно перо ангела, в его бренную жизнь опустилось искреннее и действительно божественное существо, которое на его глазах безропотно принимало любое страдание.

Альентес.

Джордж вздрогнул, его подбородок задрожал, и слезы протаптывали себе русла по щекам, давно не ведающим соли.

— Альентес… — тихо произнес он, тронутый до глубины души очарованием душевной песни парня.

Монах неожиданно замолчал и обернулся.

Увидев Гленорвана, он сразу опустил голову. Свет померк.

Джордж кинулся к Альентесу, падая на колени перед врагом и обнимая его.

— Ты мой маленький Чио-чио, — затараторил американец, благоговейным голосом.

— Как ужасно, — отозвался монах, вмиг осипшим голосом, — Тебя обезоружил мой сатанинский дар. Игнасио прав… Я не должен открывать свой рот, я проклят.

— Ты не понимаешь, — выпалил Гленорван, обвивая руками колени монаха, — Ты само небо, ты свет… Ты святой! Мой святой! Альентес, прости меня, слышишь?!

— Джордж, ты спятил, — монах попытался вырваться, но американец лишь крепче обнял его.

— Прости меня… Прошу! — говорил он сквозь слезы.

— Какое же я чудовище, — простонал Альентес, жмуря от боли глаза.

— Ты великий мученик! Ты самый прекрасный человек! Ты… — Джордж потерял слова, он поднялся и заключил лицо парня в свои ладони, вглядываясь ему в глаза.

— Не надо, Джордж, не превозноси меня, — взмолился Альентес.

— Глупый мышонок, не видящий своей благодати, ты чист, как рассвет в Японии…

Джордж обнял монаха, прижимая к своему сердцу.

— Прости, Чио-чио, прости меня, — отчетливо проговорил он, поглаживая мальчишку по голове.

— Ты не Пинкертон, не фантазируй, — ответил Альентес.

— Да, я хуже, я жалкий обыватель, как и все остальные рядом с тобой. А ты святой! Подлинный божий ангел! Мой святой. Наконец, я увидел истину, и теперь я вновь верю, что вся наша жизнь неслучайна.

Американец взял Альентеса за руки и несколько раз приложился губами к его ладоням.

— Отпусти мне мои грехи, — попросил он.

— Я не могу…

— Скажи, что ты меня прощаешь за слабость и безбожность!

— Я не злюсь… Все хорошо.

— Господи! Как чисто твое сердце! — Джордж закрыл свое лицо ладонями монаха.

Неожиданно тишину прорезал писк телефона.

Альентес одним рывком освободился от Джорджа, откидывая его назад, да так ловко и сильно, что американец едва удержался на ногах.

Розенкрейцер наградил врага беспокойным, почти безумным взглядом, и пулей вылетел из зала.

— Проклятый орден, — со всей желчью, припасенной для братства, процедил Джордж, — Вы не достойны такого адепта. Этот мальчик сама чистота! Эх! Куда ж ты смотришь, Бог, допуская его страдания!? Почему же ты не остановил меня!!!???

Американец со злобой раздавил свои солнечные очки, разбрасывая осколки ногой по полу.