Письма в пустоту

НОСИТЬ ТЯГОТЫ ДРУГ ДРУГА

Весь день я был как на иголках. Не могу объяснить, почему я так нервничал за Аля, но образ Гленорвана, злобно смеющегося за его спиной, меня не покидал.

Я весь извелся, даже все домашние дела переделал по два, а то и по три раза.

Но беспокойство не отступало, наоборот, с приходом вечера оно только усилилось. Козел из Акведука мог сделать все что угодно с моим милым другом. А я не готов вот так просто отдать ему на съедение моего дорогого Альентеса. Ну, в самом деле, Аль не мышонок, чтобы стать пищей удаву!

Я уже метался по комнате, когда услышал тихое царапанье в дверь. Это могло быть что угодно, но я не колеблясь ни минуты, бросился отпирать.

Когда я распахнул дверь и увидел, что за ней скрывалось, я подумал что умру от горечи. Мой Альентес сидел на тряпке для ног, грязный, растрепанный с расстегнутой сутаной. В его глазах застыло страдание, но он молчал. Его руки обхватили плечи, будто он сам себя успокаивал, хотя, вполне возможно, так оно и было, ведь Аля сильно трясло.

— Аль! Что с тобой!? — в ужасе вскрикнул я, кидаясь к нему.

Мой товарищ замотал головой. Его лицо раскраснелось от румянца. С мороза что ли?

Я поднял Аля под локти и попытался поставить его на ноги, но они его не держали.

— Помоги мне, Диего, — бессильно прошептал Альентес, часто и глубоко дыша.

— Как? — я смотрел на него и не мог понять.

— Помоги, умоляю…

Аль начал падать.

Если бы я только знал, как ему помочь!? Да я бы отдал все на свете, лишь бы облегчить его участь… Только как?

Я подхватил его на руки.

— Как же мне помочь… — внезапно я осекся. Моя рука коснулась его промежности, пульсирующей кровью и оставляющей мокрые следы на моей ладони. Я понял все без слов.

— Чертов Гленорван, что же ты наделал, — прошептал я, едва сдерживая слезы ярости, — Если бы ты только знал, Кого ты тронул…

Я понес Альентеса на кровать, прекрасно осознавая, что мне придется для него сделать. Он был так бессилен и незащищен… Мой Аль.

Сначала я распутал ему волосы. Черные пряди легли ровным рядом, едва касаясь плеч. Альнтесу пошло, волосы закрыли его оттопыренные ушки.

Мой друг сидел на кровати и не противился мне. Он напоминал мне куклу, лишенную чувств и эмоций. Только дрожь и дыхание заставляли меня верить, что Аль жив.

Мне стало страшно. Страшно, что он никогда больше не оживет. Но разум успокоил сердце. Альентеса опоили, и чтобы он освободился от плена дурманящих средств, я обязан ему помочь. Я и только я.

— Аль, все будет хорошо, — проговорил я, поворачивая его голову к себе.

Он смотрел сквозь меня жутким остекленевшим взглядом.

Я вздрогнул. Так горько стало на душе. За что… За что же страдает мой самый любимый человек…

Мой Аль. Мой лучший друг, который своим пением мог смягчать самые жесткие сердца, который так звонко и заливисто смеялся, что тучи на небе расступались, выпуская солнце. Он был таким ярким, хрупким, прекрасным… А главное, он никогда никому не пожелал зла… Чертова судьба! Да, какого хрена она так обошлась с моим Алем?!

Я закусил губу.

Стыд подступал к горлу комом. Кто и должен проклинать рок, так Альентес, а не я. Я вообще обязан заткнуться и помалкивать, ведь я не сталкивался и с половиной того, что довелось на себе вынести моему другу.

Я обнял Аля, притянув к себе. Его мгновенно затрясло еще сильнее, тело, обессиленное лекарствами, молниеносно отозвалось на нашу близость.

— Все будет хорошо, я рядом, — произнес я, смотря ему в глаза.

По-моему он кивнул.

Я стащил с него сутану и откинул его назад, на белые простыни нашего скромного монашеского ложа. А потом я нагнулся и поцеловал его. Сначала робко, почти не касаясь губ, но затем, я без стеснения скрепил нас настоящим поцелуем любовников, с проникновением и сплетением языков.

Я был уверен, что нарушаю все мыслимые обеты лишь ради Альентеса, но и мое тело вспыхнуло жаром, давая понять истинные причины безбожного поведения.

Запах моего Аля сводил с ума. Он заставлял меня гореть. Столь сладкий аромат его тела касался моего носа и обволакивал все тело неистовым желанием и сладострастной негой.

Я сел на край кровати, чтобы снять сутану. Альентес, должно быть решил, что я испугался и уйду, потому что из последних сил он приподнялся и уцепился за мою руку…

Глупый…

Я никогда его не брошу. Он часть меня, моя душа и моя жизнь.

Я схватил его за руку и притянул к себе. Мы снова поцеловались. Точнее целовал я, погрузив свои руки в мягкие волосы моего милого друга.

А потом я посадил Аля себе на колени. Он вспыхнул и отвел глаза, удивляя меня своей неуместной скромностью. К чему терзания? Ведь с ним был я, а не кто-то другой.

Интуитивно я понимал, что делать. Да и не сложно было догадаться. Нащупав рукой заднее отверстие друга, я вошел в него. Аль вскрикнул и застонал. А я… Я сразу понял через что ему прошлось пройти и, что с ним делали по приказу Игнасио, в то время пока я балдел от праздной жизни. Альентес оказался неприятно широким, что не оставляло никаких сомнений, я отнюдь не был первым.

Но разве это могло иметь значение?

Ммм… Да, безусловно. Я еще сильнее проникся к нему, мне во много тысяч раз больше захотелось ему помочь.

Мы задвигались в едином ритме соединения. Аль вскрикивал и громко стонал, напряжение, вызванное отравой медленно выходило. Комнату наполняли хлюпающие звуки, и по моим бедрам растекалось слизкое лекарство, которым истекал Альентес.

Но быть с ним, оказалось чертовски приятным занятием. Я весь полыхал от огня страсти. Я никогда не думал, что моя любовь к другу найдет вот такое выражение. Ну и что? Я был внутри Альентеса, соединяя нас еще сильнее, еще ближе прежнего. Теперь я мог выразить все свои чувства, для которых раньше не хватало слов.

«Мой Аль»… Данные слова перестали носить условный характер, теперь я в полной мере обладал им, придерживая руками за взмыленную спину, чтобы ему было удобнее.

Я любил его… Чем глубже я погружался от усиливающихся толчков, тем пышнее распускалась моя любовь к Альентесу, этому беззащитному и возвышенному волшебству нашего серого мира.

Я придерживал его, я ласкал его кожу, я возбуждался сильнее от его стонов, и я, безусловно, чувствовал, как сплетались наши души.

— Джордж! — неожиданно произнес Аль, совершенно неосознанно надо заметить.

Обида обожгла меня, но ничего. Я не имел права на эгоизм. Альентес слишком много пережил, чтобы еще и я предъявлял какие-то претензии. Для него я стану хоть самим папой римским, если Аль, конечно, захочет.

Я обхватил друга за плечи и рывком как можно сильнее прижал к себе, доводя его глубиной проникновения до судорог в ногах. В ту же секунду меня словно ошпарило, и я не смог удержать стона, знаменующего мое наслаждение.

— Помоги… — произнес Аль, смотря мне в глаза.

Я понял его. Мои руки коснулись его члена, налитого кровью и вожделением. Не успел я дотронуться, как Аль протяжно застонал и догнал меня в удовольствии.

Его голова бессильно упала мне на грудь, и я улыбнулся.

— Я люблю тебя, — искренне признался я шепотом, добавляя уже нормальным голосом, — Люблю тебя! Больше-больше всех!

Альентес не ответил, он медленно приходил себя.

Вскоре мы сидели напротив друг друга и молчали, теплые волны любовного единения плясали меду нами.

— Диего, — неожиданно проговорил Аль голосом еще хриплее обычного.

— Да, милый мой? — отозвался я, погладив его по щеке.

— Принеси, пожалуйста, воды.

Я поцеловал его в лоб и быстро сбегал за питьем. Аль действительно был обезвожен, лекарство забрало у него всю влагу, и стакан воды он выпил залпом за одно мгновение.

— Еще? — спросил я.

Аль отрицательно покачал головой.

Я присел ближе и снова притянул друга к себе. Наше дыхание стало единым.

— Ты не устал? — спросил я, ласково потирая пальцами мочку его уха.

— Если ты хочешь, то можешь снова меня взять, — кивнул Альентес.

— А ты?

— Я уже сказал.

Мои губы коснулись его губ в медленном поцелуе. Какими же мягкими были ласки Аля! Его пухлые губки лишали меня последнего разума, а заодно и контроля.

Я поставил Альентеса в собачью позу и снова проник в его тело. На этот раз мой друг не стонал, он лишь тяжело дышал, и его волосы качались в такт моим ритмичным толчкам. Альентес не был возбужден, а я действовал с какой-то механической методичностью. Это меня огорчило.

Но Аль не противился и он разрешал…

Я снова получил удовольствие, но меня снедало подозрение.

— Аль, ты… — начал было я.

Но Альентес не дал мне закончить, он сам обвил мою шею руками и поцеловал.

— Все нормально, Диего, — прошептал он.

В изнеможении мы оба упали на кровать. Я ощущал обнаженное тело Аля, и меня щекотало чувство непостижимого. И как мы с моим другом детства могли оказаться в столь близком контакте? Трудно поверить с первого раза… Но если честно, теперь я понимал, что любил Аля всегда. И мои чувства были сильнее и глубже простой детской привязанности к другу. Мое тело еще в далекие годы подросткового созревания уже начинало реагировать на Альентеса. Когда мы спали, обнявшись, мне становилось хорошо, и живот наливался тяжестью, когда я прикасался к нему. А когда мне доводилось заботиться или защищать Аля, я чувствовал небывалое, но приятное волнение восхищенного поклонника. Альентес для меня всегда являлся обожаемой высотой.

И вот сейчас я, наконец, смог выразить ему все свои чувства.

Я смог хоть чуть-чуть коснуться его святости, испытав неистовый восторг и счастье. И, несмотря на обстоятельства, я пуще прежнего хочу быть с Альентесом, чего бы мне это не стоило.

Я потерся носом о его плечо.

— Я люблю тебя! Алька! Люблю! Прости, что нам пришлось расстаться.

Альентес пожал плечами — невинная манера уходить от ответа.

Я пригладил его волосы и поцеловал в лоб.

— Люблю, — повторил я, ложась сзади моего друга и обнимая его. Мне снова стало необходимо продемонстрировать силу своего неземного обожания.

Утро касалось крыш домов ласковым дыханием лучей солнца. Глаза сильно резало, уставшие после ночного бдения зрачки отказывались встречать бойкие краски нового дня. Мы с Альентесом плечом к плечу сидели на кровати, облокотившись на ее шершавую спинку. Он курил, постоянно стряхивая пепел на пол. Я же кутался в одеяло, после ночи я лишился сил, и меня знобило, а вместе с тем и мышцы неприятно ломило. Наверное, Аль чувствовал себя еще хуже, но вида он не подавал, да и на его безразличном лице ничего нельзя было прочесть.

Мы молчали.

Этой ночью мы стали любовниками, и нам нечего было обсуждать.

У меня не осталось слов, все стало в миг понятно, вся таинственность рухнула, и оголились нервами эмоций. Мы пережили наши детские отношения и довели их до высшей точки. Странное чувство вины и потерянности теперь царило в моем сердце.

Я не перестал обожать своего лучшего друга, как могло бы показаться, просто я не знал, что мне делать дальше, и нужно ли было вообще что-либо предпринимать.

Я позаимствовал у Альентеса сигарету. Впервые в жизни я курил. Дым неприятно обжег легкие, усталые от стонов любви, наполнив их горьким привкусом никотина. Гадость! Больше никогда не стану курить!

Прошло еще полчаса полного одиночества в компании Аля. Солнечней шар уже полновластно хозяйничал на небосклоне. Машины шумели городской суетой пробок.

— Пора, — равнодушно произнес Аль, выползая из-под одеяла.

Он взял чистую сутану и исчез в ванной.

Мне показалось, прошла целая вечность, пока он там пропадал. От шума нескончаемого водного потока к сердцу подступила тоска, и без спроса взяла за горло. В тот момент я отчетливо осознал, как Альентесу должно было быть одиноко среди всей этой воды, бьющей его тело прозрачными каскадами и тяжестью брызг. Могла ли вода отмыть его душу… Боюсь, он и сам не знал, а мне так хотелось, чтобы он просто улыбался, ни о чем не думая. Но как не думать?! Случившееся слишком реально.

Мне страшно за Аля. Проклятый Гленорван…

Теперь из-за позора на провальном задании, моему товарищу грозило наказание. Один бог знал, что с ним сделают в ордене и будут ли снисходительны, ведь с таким наставником как Игнасио, пожалуй, не стоит ждать протекции. Но я пообещал себе, что скорее скручусь в бараний рог, чем позволю обижать моего любимого Альку!

Наконец, Альентес вышел.

Он скользнул на кухню и поставил чайник.

Услышав свист кипятка, я тоже подскочил, на ходу накидывая сутану. Она пахла вчерашним днем и телом Аля.

Войдя на кухню, я первым делом приобнял за плечи своего друга, курившего напротив окна.

— Как ты? — ласково шепнул я.

Он резко откинул мою руку.

— Не приставай ко мне, — строго заявил Аль.

Он сразу нахмурился, теряя взгляд в панораме городского пейзажа. Опять вечность поднималась со дна его вишневых глаз.

— Почему? — растерянно спросил я.

— Между нами ничего не изменилось. Ночь ничего не значила.

— Я думал…

— Ты ошибался, — Альентес бесцеремонно меня перебил, — Избавь меня, пожалуйста, от своих притязаний.

— Моих?! — вскричал я, вскипая от гнева, — Да, как ты можешь так говорить?! Как у тебя только язык поворачивается?! Да я же… Да, ты же сам меня попросил помочь… Я просто тебе помогал!

— Хм, — протянул Аль, поднимая глаза на небо, — Спасибо, что помог мне в первый раз…

— В первый? — не понял я.

— Ну, да, — отстраненно кинул Альентес, и тут же перейдя на тон ледяной надменности, добавил, — Потому что я не знаю, кому ты там помогал во второй и в третий раз. Ты снял мой приступ с первой же попытки. А потом, Диего, ты помогал себе, а не мне… Твоя была инициатива…

Я так и осел на табурете, в растерянности не зная, что ответить. Он огорошил меня неожиданным открытием, и я был погружен в пучину смятения и сомнений.

— Не принимай близко к сердцу, — покосившись на меня, продолжал Альентес, — Я же уже сказал, эта ночь ничего не значила. Я привык.

— Я не хочу, чтобы ты меня сравнивал со всеми остальными! Не так!

— А, ну конечно, — протянул Аль, прикусывая сигарету, — Ты же у нас особенный…

— Жестокость, с которой ты сейчас говоришь, совсем тебе не свойственна! — выпалил я, обескураженный поведением друга.

Он не ответил.

— Ты уходишь? — тогда поинтересовался я.

— Да.

— Куда?

— На задание, приказ пока никто не отменял.

— Но…

— Пройдет несколько часов, прежде чем запись Гленорвана попадет в орден и нас отзовут…

— Ты уверен…

— Что он обнародует материал? — снова перебил меня Аль.

Я кивнул.

— Нет сомнений. Он все рассчитал.

— Гнида…

— Все честно, я проиграл на его поле. Умом я понимаю, что конкретно делал неправильно, но меня обхитрили честно. Такова жизнь, такова война.

— Я рад, что ты не переживаешь… — прошептал я, — Потому что за тебя переживаю я. Безумно… Безумно!!!

— Ясно…

— Я не знаю, как ты будешь смотреть на Джорджа, и сохранять спокойствие. Я бы его убил… Не выдержал бы и всадил пулю промеж глаз!

— Приказа не поступало, слуга не имеет права действовать вне указаний.

— Но ты ведь человек! Неужели твое честолюбие молчит?

— Я и ты слуги… Забудь о своих желаниях, мы не имеем на них право.

— Аль… Ты заблуждаешься!

— Ладно, оставим бесполезный спор. Мне пора.