— Как кофе? Вкусно? — Гленорван медленно помешивал свой фруктовый чай.
Он привел монаха в небольшую кофейню, уютную и пустую. Посетителей в ней было немного — только две влюбленные парочки и мужчина в аккуратных очках с черной дорогой оправой, печатающий что-то на ноутбуке.
— Угу, — Альентес облизнул губы, а потом принялся, как ему казалось, эротично полизывать трубочку.
— Эх, и в кого ты такой, Чио-чио? — скептически проговорил Джордж, оглядывая монаха ироничным взглядом голубых глаз, — Прекрати меня соблазнять, а то мужик в очках слюной захлебнется.
— А? — Альентес резко повернулся в сторону соседа. Мужчина быстро перевел взгляд.
— Понял?
— Кажется, — пожал плечами монах, — И чего они ко мне липнут?
— А ты веди себя нормально. Я же говорил, не предлагай себя мужчинам.
— Какое твое дело?
— Ну, я же твой хозяин, — Гленорван театрально поправил прическу, — Вот и слежу за тем, чтобы тело, принадлежащее мне, не испортилось. Я ж ответственный за сохранность частной собственности и отвечаю за нее головой.
— Понятно.
Альентес помрачнел и принялся за Латте, изредка поглядывая с опаской на мужчину за соседним столом.
— Расслабься, в обиду я тебя не дам. Ну, по крайней мере, извращенцев отгоню, — подмигнул Джордж.
— Почему?
— Я отвечу, только с одним условием.
— А?
— Убери свою ногу от моего колена, пожалуйста, — Гленорван ослепительно улыбнулся.
Альентес опустил глаза на салфетку. Она его, конечно, не привлекала, но зато спасала от необходимости смотреть в глаза американцу.
— Спасибо, но я не понимаю. С виду ты такой тихий, забитый, кроме того, не так давно тебя изрядно потрепали, я бы даже сказал, разорвали пополам, а ты ведь никак не угомонишься. Ты с какой целью меня так открыто и безвкусно совращаешь? У тебя, что раны заросли? Ты мне скажи, я тебе быстро работенку найду.
— Я… Ну, я не знаю, — парень нервно дернул плечом, — Просто странно. Мы спим в одной кровати, ты меня кормишь, позволяешь жить подле себя. Ты даже принял меня в подчинение. Почему ты тогда не берешь меня?
— А должен? — рассмеялся Джордж, — Я женщин люблю, а ты, прости, совершенно не похож на них. Альентес, видишь ли, заниматься сексом мужчине с мужчиной неестественно. Выкини этот бред из головы, прошу тебя!
— Я не могу, мое тело…
— Вот значит как, ты хочешь меня?
— Нет, нет, не знаю… Нет! Я люблю тебя… — Альентес покраснел.
— Неправда. Нет в тебе любви ко мне, — проговорил Джордж, откидываясь в кресле назад, — Альентес, ты хоть знаешь, что это такое? Что ты понимаешь под любовью?
— Я раб, ты мой владелиц. Мое сердце принадлежит тебе.
— Значит, любишь как пес своего хозяина?
— Наверное.
— Глупость какая, — улыбнулся Гленорван, — Я же говорю, не любовь твои чувства вовсе.
— Если хочешь, я больше не стану так говорить.
— Сделай одолжение.
— Джордж… — неожиданно обратился Альентес к своему собеседнику.
Американец с интересом приподнял брови, выражая готовность слушать.
— Я знаю, что такое любовь.
— Ну, тебе повезло. Ты случайно не на Игнасио намекаешь?
— Нет, — парень криво усмехнулся, — Для него я являлся лишь вещью, которую не страшно потерять или сломать.
— Тогда я не стану гадать.
Гленорван поднял вверх руки.
— И не Гарсиа, как ты подумал, — продолжал парень.
— Хорошо-хорошо, мне неинтересно.
— И не тот человек, который меня травмировал.
— Послушай, мне все равно, мне противно слушать тебя.
Глаза американца из ироничных стали холодными.
— Я переспал с Винченцио, чтобы убить любовь… Так.
— И чья же на сей раз была воля?
— В смысле?
— Игнасио заставил?
— Нет, я сам.
— То есть, твоя воля?
— Ну, да… Я же сказал, я так поступил с одной целью, чтобы заглушить любовь.
— Хоть какое-то продвижение.
— Я не понимаю ни слова…
— Теперь ты хоть не утверждаешь, что безропотный и безвольный инструмент Игнасио.
— Разве? — Альентес задумчиво покатал в руках сигарету, а потом закурил.
— Ты и не заметил, — улыбнулся Джордж.
— А, я понял тебя. Объясняю… Игнасио меня выгнал. Мне пришлось действовать согласно установкам, которые заложил в меня Учитель.
— No! No! — Гленорван иронично погрозил пальцем, — Ты поступил так, как ты считал нужным. Твой выбор, понимаешь?
— Возможно, — Альентес выдохнул густой и тяжелый сигаретный дым.
— Хоть ты и действовал самостоятельно, вышло не очень-то удачно. Твой Винченцио не слишком аккуратный любовник.
— Хм, я стал для него лишь средством исполнения давней мечты. Он не отнесся ко мне, как к полноценному человеку. Наверное, он прав.
— Кто б сомневался. Ваше братство отличается любовью к ближнему.
— Вот поэтому мне странно, зачем ты заботишься обо мне, не требуя ничего взамен.
— Фантазер, Чио-Чио, — рассмеялся Джордж, — Расслабься. Еще не пришло время отдавать долги. Ты меня будешь спасать от поползновений ордена. Хорошо?
— Да, конечно, — закивал головой монах.
— Так легко соглашаешься пойти против родного братства?
— У меня нет обязательств перед розенкрейцерами.
— Вот и чудно. И прекрати меня соблазнять, мне, право, очень смешно. Understand, dirty babe!?
— Я и без тебя знаю, что грязен, — Альентес сдвинул брови.
— Oh, my God! За что мне все это?! Парень, я пошутил!
— В каждой шутке только доля…
— Альентес, если б я хоть одной извилиной считал тебя грязным, я б не пустил тебя в придачу с твоим щуплым телом и больным мозгом к себе в жизнь.
— Но я ведь совращаю тебя! И тебе не противно? — с интересом прошептал монах.
— Нет. Мне удивительно. В тебя сочетается наивность и святость вместе с развращенностью, к которой тебя приучили. Но даже в таком сочетании невинность твоей души не оставляет сомнений.
— Зачем… — Альентес сжал в руках салфетку, — К чему ты мне говоришь такие слова… Ты лишь бередишь мне душу…
— Мое мнение, не более. Never mind!
— Ты… Специально, да?
— Если так разобраться, ты ведь не ожидал, что я буду с тобой цацкаться?
— Нет.
— Ну и все, — подмигнул Джордж, — Почему бы тебе не выслушать комплементов?
— Лучше ударь меня или изнасилуй.
— Опять! — покатился со смеху американец, — Так бесцеремонно мне еще ни один товар не впаривали. Тебе бы в торгаши пойти, цены б тебе не было.
— Я серьезно.
— А я знаю, поэтому и смеюсь. Ты такой уникальный, Чио-Чио, я бы даже сказал, что ты особенный…
— И? — монах закурил.
— Усыновил бы, честное слово, — пошутил Гленорван.
— Ясно, — Альентес отвернулся.
— Не привык ты к похвале, — после паузы подытожил Джордж, — За всем подвох видишь. Правильно, my darling, никому не верь, даже мне.
Гленорван поднялся и с непонятным раздражением кинул деньги на стол.
— Мы уходим, — сообщил он.
Альентес послушно расстался с недопитым латте, последовав за назначенным им же самим хозяином.