Письма в пустоту

ВАВИЛОНСКАЯ ТОСКА

Я помог Альентесу сойти с поезда, хоть он и промедлил принимать мою руку помощи. Проводник теперь смотрел на нас с осуждающим смущением.

— Кажется, мы немного пошумели вчера, — хохотнул я.

Мы сели на паром и в полном молчании пересекли теплые воды средиземноморья.

Остров встретил нас утренним воздухом и ласковыми, еще не обжигающими, лучами весеннего солнца.

До монастыря предстояло топать на своих двоих около двух миль.

Аль не отвечал мне. Он шел рядом, немного прихрамывая на левую ногу.

— Прости, — я легонько коснулся его плеча рукой, — Я не сильно вчера сдерживался…

— Ты вообще не сдерживался, — нахмуренно брякнул Аль.

Чем ближе был монастырь, тем мрачнее становился мой любовник.

— Прости, сильно ногу потянул?

Я беспокоился.

— Ерунда.

— Ничего не болит?

— Диего…

— Ну, не раздражайся! — взмолился я.

— Зачем тебе знать, что у меня болит? Ты ничем не поможешь.

— Просто в следующий раз я буду осторожнее.

— Лучше не таким темпераментным, — Аль чуть заметно улыбнулся, — Спину тянет… и немного живот.

— Прости! — я резко развернулся и заключил любимого в объятия.

Мы замерли посередине проселочной дороге под звенящими листьями молодых деревьев. Впереди виднелся серый камень стен монастыря.

— Все! — Аль отбрыкнулся.

— Я люблю тебя, — шепнул я, смотря ему в глаза.

— Ага, а лубрикат ты заранее приобрел, от большой любви!

— Я лишь заботился о тебе, не хотел причинить боль. Нам обоим должно быть приятно, не прощу себя, если ты не получишь удовольствия…

Аль фыркнул и, поправив черный чехол Реновацио, двинулся вперед.

— Ты обижаешься? — я плелся подле него с сумками.

— Нет.

— А я вижу! — я настаивал.

— Просто ты знал заранее…

— Глупости, я лишь… — я сбился, — И вообще, чем ты недоволен?! У нас за одну ночь полпакета средств ушло… А представь без них?

— Мне не надо представлять. Я пробовал. Так что не стоит беспокоиться.

— Ты такой холодный сейчас. Опасаешься грядущего? Монастырь так на тебя действует?

— Хмм, — Альентес почесал подбородок и зажмурился, — Позволь признаться…

— Да! Конечно! — оживился я.

— Я немного не ожидал, что ты так вырастишь, — Аль чуть покраснел, — Я имею в виду не только рост, но и… ты стал совсем взрослым. Я не… Для меня пока сложно принять и осознать тебя… таким, новым для меня.

— Тебя смущает наша вчерашняя ночь?

— Чуть-чуть.

— Я люблю тебя!

— Слишком часто говоришь…

— Что??? Не сомневайся!

— Мне все равно, — Альентес вновь стал закрытым и равнодушным.

— Аль!

— Надо признать, ты хорошо подготовился… Столько поз, столько движений и страсть. Испорченный ты, Диего, испорченный мной!

— Эй! — вскричал я, — Да как ты!

Но я осекся. По лицу Альентеса стало видно, что он останется непоколебимым и непробиваемым.

Черт…

— Аль, я действительно так сильно люблю тебя! — с чувством произнес я.

— То, что ты со мной вчера делал, называется по-другому.

— Да как!!!??? — заревел я.

— Позволь по-русски.

— Матом? — догадавшись, прошептал я.

— Ага, ты меня вые… Вот что…

— Ты не смог произнести вслух?

— Игнасио не велел ругаться…

Альентес снова шел впереди меня. Бедный мой любимый.

Интересно он заметил, что сделал мне больно своими словами?! Надеюсь, нет, не хочу его беспокоить и огорчать.

В монастыре нас встретила сырость старых камней, от них веяло прохладой. Пока мы ждали брата-дежурного, я даже успел продрогнуть. Альентес не подавал вида, что его хоть как-то беспокоит холод. Может, мой любимый не замечает? Ну и к лучшему, пусть его ничего не тревожит.

Нас пропустили, описав оружейный инвентарь и занеся в регистр.

Знаете, так здорово возвращаться домой, когда на душе спокойно, когда ты ничего не оставил позади себя, точнее никого… Душа в ладу с окружающим миром!

Пышные деревья, каменистые дорожки с поднимающейся от них пылью, тренировочные площадки и скамейки для отдыха — вот он дом!

— Я кину сумки в свой домик? — спросил я Аля.

— Обе? — с подозрением осведомился он.

— Ах, да… Могу и обе, потом заберешь… Или, ты сразу…

Я не договорил, мне не хотелось расставлять все точки над I, мне не нужен был ответ, который меня не удовлетворит.

Альентес пожал плечами и кинул:

— Да, все нормально, все равно нам для начала стоит отметиться у Лиги, они вроде как вызывали…

Аль казался расстроенным не меньше меня.

— Да, сходим в секретариат, — кивнул я, ставя сумки на землю. Вещи можно было оставлять без присмотра, в монастыре-то все свои, никто и не подумает украсть.

Аль закурил. Признаться честно, он уже успел прикончить пару пачек пока мы шли до монастыря и плыли на пароме. Никотиновый голод сказался.

— Я не хочу с тобой расставаться, — тихо проговорил я, рисуя ногой на земляной дороге волнистые узоры.

— Ну… не думаю, что Игнасио разрешит. К тому же, я не совсем соответствую тебе. Ты знаешь…

— Да плевать на Игнасио! — воскликнул я, — Чего ты сам хочешь? Ты ведь уже не его воспитанник, ты свободный брат розенкрейцер, ты волен сам выбирать, что делать. Я вот на пример живу в доме наставника по собственному желанию, но теперь, когда у меня есть ты, мне легко позволят покинуть «отчий дом». Никто и слова против не скажет.

— Это ты.

— Так разницы никакой нет. Аль, у тебя одинаковые со мной права. Просто реши сам, чего ты хочешь!

— Сам… — задумчиво протянул мой любимый друг.

— Да, самостоятельно. Загляни в себя и реши, чего ты желаешь больше всего!

Альентес дернулся и нервно провел рукой по щеке.

— Диего, не лезь ко мне, — огрызнулся он, хмурясь.

— Аль! Да что такого я сказал???

— Ничего! Забудь!

— Что забыть?

— Все!

— О таком не просят.

— А я требую.

— Никогда. Как ни старайся тебе не удастся стереть из своей жизни наш поезд и ночь в нем.

— Замолкни.

— Я могу и помолчать. Но факт не изменить, это произошло!

— И?

— И ничего, тебе придется считаться с реальностью.

— Попробуй, заставь!

Мы оба были на взводе, глаза горели бешенством и взаимным раздражением.

— Аль, ты обязан думать своей головой! Ты не вещь!!! — воскликну я.

— Приказы мне будет отдавать Игнасио, а никак не ты!

— То есть я тебе никто? Да!? После всего, я для тебя пустое место???

— После чего всего? Не наделяй глубоким смыслом банальные вещи.

— Банальные?? Ах, для тебя это банально? Да!?

— Да.

— И ты готов вот так вот спать со всеми подряд?

Я был вне себя от ярости, и вряд ли понимал, что несу. Но его неуважение к себе, меня бесило.

— Да, если прикажет Игнасио, — таков ответ Альентеса.

— Не пори чушь!

— Ты действительно слишком хорошо обо мне думаешь.

— Вот уж нет, это ты себя принижаешь! Ну-ка, очнись! Ты все такой же, как и в Москве, как в поезде, как на пароме. Этот монастырь тебя никак не меняет! Аль, ты личность, увидь, наконец, это!

— Ты так добиваешься меня… Диего, неужто и впрямь твое желание столь велико?

— Хватит твердить одно и тоже. Мое желание — выражение любви к тебе! Прекрати, прекрати меня обижать!!!

— Я прекращу, когда ты поймешь.

— Дурак! Это ты никак не поверишь в меня и в себя…

— Раз я такой дурак, перестань со мной возиться.

— Я уже говорил, никогда! Никогда тебя не брошу…

— Потому что я хороший, — передразнил Альентес. Он стоял, скрестив руки на груди, и выглядел вполне себе воинственно.

Хотя, думаю, я не уступал ему в грозном виде.

Когда я злюсь, у меня встают дыбом волосы и глаза наливаются кровью, то еще зрелище! Аль в этом отношении просто душка, его утонченной, едва уловимой красоте, никакая ярость не в состоянии повредить. Румянец злости, который разливается по его щекам, наоборот лишь украшает лицо моего товарища. Вот только глаза… Если бы не ужасный шрам, мой Аль выглядел бы неотразимо. Но для меня он в любом виде самый лучший.

— Вот… — я развел руками, — Огрызаться ты умеешь, и никакой Игнасио тебя не заставляет.

— Ты закончил? Если да, тогда я пойду в секретариат, надо отметиться.

— Не требуется, — раздался режущий слух голос Игнасио.

Мы оба резко повернулись вправо, откуда он доносился.

— Учитель! — воскликнул Аль и даже улыбнулся.

Я нахмурился, мне он не дарил так легко своей улыбки. Обидно… За него обидно, не за себя.

— Оставь формальности и не смейся, — холодно отчеканил Игнасио, — Сколько раз повторять, что ты, мышонок, должен быть серьезным. С таким отношением к делу как у тебя, неудивительно, что ты не справляешься.

— Простите, Учитель, — Альентес сник и опустил голову.

Он стоял перед глубоко противным мне человеком, как провинившийся ребенок перед родителями, хотя совершенно точно, Аль ни в чем не был виноват. Уж я-то знаю!

Мои руки невольно сжались в кулаки, но я промолчал.

— Простить? — задумчиво изрек Игнасио, — Ты верно не в курсе, что происходит. Из-за тебя пострадало светило братства, сам Сизиф!

— Как? — Альентес вздрогнул.

— Твое падение убило его. Он при смерти, — Игнасио сжал губы.

В его черных, как гуталин, глазах читалось явное желание унизить моего друга. Но я снова сдержался, чтобы не влезть, Аль бы не одобрил моего вмешательства.

— Ты глухой? Вроде тебе глаз выбили, а не ухо.

Игнасио усмехнулся.

Альентес промолчал, сжавшись всем телом.

— Господи, ты так уродлив, — продолжал, с позволения сказать, наставник, — Ты и без шрама страшный, а с ним так вообще омерзителен. Но это показатель божьей немилости, значит, ему есть за что тебя наказывать. Твоя скверна на лицо!

— Да, Учитель, — прошептал Аль.

«Не соглашайся с ним, ты прекрасен!» — подумал я, передавая мысль другу.

— Ладно, я не намерен с тобой тут болтать, ты абсолютно бесполезен. Я хочу расписать тебе твое убожество, чтобы ты, наконец, соизволил понять, где твое место.

Аль сжал губы, я хорошо видел, как он волнуется, и мне было горько.

— Гадкий грешник, что ты устроил перед нашим злейшим врагом? — Игнасио сурово сдвину брови, — Омерзительно, ты весь пропитан скверной и развратом.

— Он опоил меня… — пробормотал Альентес в свое оправдание.

— Что? Ты еще смеешь препираться? — монах злобно сверкнул глазами, — Ничтожество! Тебе нет прощения, даже я отворачиваюсь от тебя, ибо настал моему терпению предел!

— Нет! — в ужасе вскрикну Аль. Его глаза наполнились страхом.

— А чего ты ждал? Ты опорочил орден, ты не заслуживаешь прощения. К тому же ты принес Сизифу болезнь, ты вогнал нас всех в траур, мерзавец! Какой же наглостью надо обладать, что бы надеяться на помилование!?

— Простите, Учитель! — жалобно взмолился Альентес, вставая на колени перед Игнасио, — Заклинаю… Умоляю, не отворачивайтесь от меня! Только не вы! Я не вынесу!

Его голос дрожал.

— А мне-то что? У меня уже новый воспитанник. Чистое дитя не в пример тебе, грязный ублюдок.

Игнасио самодовольно улыбнулся.

— Новый… — повторил в ужасе Аль, он мотнул головой, — Нет, прошу, Учитель!!! Не отрекайтесь от меня… Вы самый дорогой для меня человек, я умру за вас. Игнасио, умоляю! Не бросайте меня…

— Самый дорогой, говоришь? А этот, — Игнасио качнул головой в мою сторону, — Кто он для тебя? Вы уже совершили скверну? Ты успел его развратить?

Аль поник еще сильнее, почти касаясь грудью земли.

— Простите меня, Учитель… Я не ведал, что творил. Меня опоили наркотиками…

— Врешь, от тебя несет им, вы недавно… совсем недавно… От тебя пахнет его спермой за километр, — Игнасио засмеялся.

— Да, Учитель…

— Ты грязен, гадок и пошл, — утвердительно кивнул наставник.

— Да… — шепнул Аль.

— И что ты чувствовал, когда он раздвинул тебе бедра, когда пронзил анус своим половым органом? Опиши мне.

— Я чувствовал стыд за свою испорченность, мне было противно, когда мое тело получало удовольствие от греха.

— Зачем ты отдался ему?

— Я не смог отказать, я слаб. Бесы меня одолели.

— Бесы?! Понятно. Значит, брат Диего никто для тебя? После богомерзкого греха, ты не испытываешь к нему чувств, подобных чувствам к Гарсиа?

— Нет, он ничего не значит… Только не оставляйте меня… Я исправлюсь.

Я закусил губу, кровь хлынула в рот и разбавила слюну. «Я ничего не значу» — повторил я себе и не поверил. Альнтес мог утверждать, что угодно, но я познал его сердце, поэтому теперь меня не обмануть словами.

— Ты никогда не исправишься! — проревел Игнасио, — Ты, дьявольское отродье, не имеешь права на снисхождение. Ты проклят и гнил насквозь. Неужели ты думаешь, мне нужен такой воспитанник? Да ты позоришь меня…

— Нет! Учитель! — Аль вскинул голову и посмотрел в лицо наставнику широко распахнутыми невинными глазами.

— Да ты омерзительный и богомерзкий урод, посмотри на себя! Я отказываюсь от твоей прогнившей натуры! Ты мое главное разочарование.

Игнасио сжал губы в строгую линию жестокости.

— Неправда! Я так старался для вас, — вскрикнул Аль, — Не надо, только не это… Не отворачивайтесь от меня, без вас я один… Совсем один… в пустоте.

— Мне нет до тебя дела. Я был добр к тебе, я приручил тебя, я пытался воспитать и вложить тебе ценности братства, ведя изо дня в день ожесточенную борьбу с твоей сатанинской натурой. Но все нипочем! Я признал свое поражение, ты воистину мерзок. Ты мне больше не нужен! Ты бросаешь на меня тень своего непростительного позора!

— Игнасио! — закричал Альентес, подползая на коленях к наставнику, — Учитель! Не губите меня…

Он ухватился пальцами за край сутаны монаха.

— Я же сказал, ты мне безразличен, — жестко проговорил Игнасио, — И не смей трогать меня своими грязными руками!!!

Он с силой пнул Аля в грудь ногой.

Мой товарищ растянулся на земле. И тут я не выдержал.

— Эй! Полегче! — закричал я, — Не смей его бить и достаточно уже обижать словами.

— Не лезь, — прошипел сквозь зубы Альентес.

Он едва поднялся на руках.

— Ты делаешь ему больно, тупой маньяк! Да ты болен! — меня было не остановить, — Только попробуй обидеть его! Игнасио, ты скотина, ты…

— О, кто подал голосок! — наставник растянул губы в надменной улыбке, — Совращенный Диего, игрушка в руках развратного демона.

— Еще раз его оскорбишь, я тебе морду начищу! — заорал я, показывая кулак.

— Смотри, мышонок, — Игнасио не обращал на меня внимания, — Вот так и начинается падение, отравленных тобой агнцев. Ну и за что ты так с ним поступил?

— Да причем здесь он! Хватит выворачивать факты!!!

— Слышишь? Он весь в огне… Мышонок, ты последний негодяй, грязь и похоть, раз сотворил с ним такое… Вот оно твое нутро.

— А ну заткнись! — я ринулся на Игнасио с кулаками.

Я только и успел заметить, как глаза наставника блеснули злорадной ненавистью, и он засмеялся.

В одно мгновение передо мной выросла черная фигура Альентеса с Реновацио в руках. И когда он успел расчехлить лом?

Острие уперлось мне в горло, едва ли не прорезая кожу. Мой товарищ рассчитал верно, его оружие не поранило меня, но стоило мне сделать шаг, как я остался бы без сонной артерии.

— Ты что… — растерянно произнес я.

Аль испепелял меня ненавистным взглядом.

Я закусил язык, друга точно было лучше не злить в этот момент.

— Не смей так говорить с Учителем, — отрывисто произнес Альентес, — Ты не смеешь, жалкий глупец! Только попробуй на него замахнуться, и я вскрою тебе горло!

Его рука была необычайно тверда, я кожей почувствовал всю серьезность слов Альентеса и не хотел проверять их справедливость на практике.

— Я… Это же я… Диего, — только и смог проговорить я.

— Мне наплевать.

— Все равно, — самодовольно растянул Игнасио, — Можешь сколько угодно демонстрировать мне преданность, мышонок, но ты мне больше не нужен.

На лице Аля отразилась боль, но он не двинулся, продолжая сдерживать мой натиск.

— Ты понесешь свое наказание, мышонок, — продолжал наставник, — Лига решит, в чем оно будет заключаться, свой же вердикт я уже вынес. Твоя грязь даже меня отвернула от тебя. Прощай, теперь у меня есть новый добрый воспитанник, ангелок, не-то что ты.

Игнасио развернулся и гордо пошел прочь.

Альентес опустил руку только, когда его наставника и след простыл. Он защитил мразь Игнаио от меня, любящего его всем сердцем человека.

— Зачем? — собравшись с силами, спросил я.

— Тебе не понять, — он курил.

— Он причинял тебе боль и унижал тебя.

— Не лезь в наши отношения!

— У вас нет никаких отношений!!! Вдруг ты не понял, но ты фактически получил свободу! Если тебе было мало возрастного фактора, то твой чертов Игнасио только что сам отпустил тебя… Ты волен выбирать, какой будет твоя жизнь! Отныне ты не отчитываешься садисту! Аль! Ты больше ему не принадлежишь!!!

— А я не хочу. Что ты пристал — твоя жизнь, твои мысли, твой выбор. Я не хочу! Мне нравилось, когда решал Игнасио. Я его слуга и мое место подле хозяина!

— Ерунда!!!! Ты свободный человек и не служишь…

— А орден? Где здесь свобода, Диего? Я уже говорил, нет разницы между нами, только я подчиняюсь конкретной персоналии, а ты эфемерному ордену. По мне, так мое рабство честнее.

— Я служу истине, Аль, а не мерзавцу, который меня втаптывает в грязь.

— Хозяев не выбирают…

— Но ты не животное, чтобы так жить!

— Разница невелика.

— Опять бредишь, — я скривился, — Оскорбляя себя, ты и меня заодно унижаешь.

— Диего, ты тормоз, — фыркнул Аль.

— Потому что люблю тебя, хотя ты мне готов глотку перегрызть за своего драгоценного Игнасио?

Я был обижен, но Альентес и не думал прекращать поток словесных иголок.

— Ты такой же, как и он, — рассудил он, — Тебе и нужно только одно, мое тело! И ты фактически накидываешь на меня поводок, трахнув пару раз. Тоже метишь в хозяева?

Я густо покраснел.

— Если ты такого мнения обо мне, то зачем вчера признался, что пишешь мне письма в своей голове? А?

Альентес вздрогнул и удивленно отшатнулся.

— Я не… — произнес он, — Когда?

— Тогда, ночью, когда получал удовольствие, от, как ты выразился, греха… Сам не помнишь?

— Я мелочи не запоминаю!

— Ах, вот как?!

— Да.

— Значит, я мелочь, да?

— Естественно, причем еще и по возрасту.

— Эй! Мы одного года.

— Да, пролез все-таки в последний момент в одну группу со мной! А лучше б с Данте родился в одно время, смогли бы дружить все детство без всяких препятствий вроде меня.

— Да, о чем ты говоришь? Мне Данте нисколько не интересен!

— Пойди ему скажи об этом, предатель!

— Я никого не предал! Человек, которого я люблю, стоит передо мной, и я его не предавал.

Альентес снова презрительно фыркнул.

— Ты выдумываешь, сам себя убедил в любви ко мне. Я же навсегда останусь слугой, не Игнасио, так кого-нибудь другого, кто сильнее меня, кто сможет меня покорить.

— Прости, разочарую, но из возраста воспитанника ты три года уже как вышел.

— И что?

— Ничего.

— Вот и заткнись!

— Сам заткнись!

— Нужен ты мне был, чтоб с тобой беседовать. Тупая посредственность.

— Ну-ну! У тебя все тупые, кроме твари Игнасио.

— Вовсе не все!

— А кто еще? Давай, скажи, выдумай! — проскрипел я, наигранно низким голосом.

— Зачем мне выдумывать, я глупостями в отличие от тебя не страдаю.

— Вот как ты запел!? Тогда давай, говори! Или ты сейчас судорожно копаешься в голове, сочиняя несуществующие имена…

— Гленорван, — Альентес легко перебил поток моих поддевок.

— Чего???

— Не чего, а кто! Джордж Гленорван.

— Это…

— Это ответ на твой вопрос.

— Ты идиот?

— Да!

— Почему?

— Я люблю его и готов быть его рабом!

Меня пробила дрожь негодования.

— Как же бесит твое упрямство! Ты не вещь и хозяев у тебя быть не может, ты не можешь превозносить врагов и любить извращенца, опоившего тебя и заставившего делать грязные вещи. Просто такого не должно быть. В уме не укладывается!

— У тебя его нет, вот и негде информации укладываться.

— Зато у тебя он больно мудрен.

— Ты мне надоел!

— А ты мне нет, но меня бесит твоя навязчивая идея о рабстве!

— Конь!

— Кто?

— Конь, жеребец, такой же… Ну, такой… — Альентес прищурил глаз, — Не остановишь!

— Трактор! — поправил я.

— Как хочешь.

— Я хочу быть с тобой!

— Мой хозяин Игнасио!

— Он тебя бросил.

— Не твое дело!

— Спорите??? Прямо, как в старые добрые времена! — нас снова перебили.

На этот раз показался мой наставник Рауль. Говорил он как обычно весело, с улыбкой на лице, но что-то подсказывало мне, его радость скорее напускная, нежели реальная. Выглядел Рауль уставшим, осунувшимся и его взгляд не горел. Будто у моего вечно задорного и доброго наставника что-то отняли и эта потеря невосполнима.

К тому же его глаза показались мне заплаканными, но не из-за Сизифа же он переживал!?

— Рауль! Я так скучал! — я радостно обнял наставника.

Альентес наоборот отошел от нас и насупился. Он буравил Рауля исподлобья отнюдь не добрыми глазами.

— Вы вместе, — продолжал Рауль, — Как будто и не было злосчастных девяти лет разлуки!

Напрасно он так сказал.

Реакция последовала незамедлительно.

— Для тебя, Рауль, возможно девять последних лет прошли незаметно, но не меряй всех по себе.

Альентес был сегодня скор на словесную, да и не только, расправу.

— Аль, — кивнул Рауль, — Ты так вырос… Ты верно делаешь, что намекаешь на мои ошибки. Я виноват перед тобой…

— Я не намекаю, я просто не люблю обманщиков. Я не просил давать мне обещаний, которые ты не в силах выполнить. Своим безрассудством, ты подал мне надежду, которую впоследствии отняли.

— Ты злишься на меня?

— Дело не в этом, — Аль нахмурился, — Нет, я не злюсь, я даже уже тебя не ненавижу, хотя раньше позволял себе так чувствовать. Ты олицетворяешь для меня ложь. Вот, так правильнее сказать…

— Прости.

— Не нужно извинений. Не требуется.

— Я ничего для тебя не сделал… — Рауль печально помотал головой.

— Только не жалей меня, я не нуждаюсь в твоих сожалениях.

— Но я пытался… Но этот Игнасио…

— Замолчи! — Альентес сжал руку в кулак, — Игнасио в тысячу раз лучше тебя! Не смей его оскорблять! Только не ты, Рауль! Мой Учитель всегда говорит правду, какой бы она горькой не была. Да, он садист без намека на мораль или совесть, но зато он не притворяется лучшим другом и заботливым братом. А ты лживый и двуличный. Не нравятся мне люди вроде тебя.

— Все верно, ты прав.

— Хм, — Аль удивленно поднял брови, кажется, он не ожидал подобной реакции от собрата.

— Из-за меня ты хлебнул горе, твоя обида вполне уместна и мне она понятна.

— Нет никакой обиды! — запротестовал мой возлюбленный, — Есть факты и умозаключения. В сыром подвале развивается склонность к анализу, поэтому я давно сделал выводы касательно тебя, Рауль.

— Бедный… — мой наставник протянул руку, чтобы коснуться лба моего Аля, но такой безвредный жесть стал чуть ли не фатальной ошибкой.

Глаза Альентеса широко распахнулись, а руки выпустили Реновацио. В следующий момент Аль нанес удар Раулю и тот отшатнулся.

— Не прикасайся ко мне! — холодно бросил Аль.

— Извини… Я не знал, что так все обострено, — Рауль не обиделся, ему наоборот стало грустно, что выразилось в нервной морщинке у самой переносицы.

— Ты никогда ничего не знаешь, — парировал Альентес.

— Я мог бы догадаться… После вчерашнего собрания, я даже не могу смотреть тебе в глаза.

— И не смотри.

— Аль, позволь я посоветую? Не отпускай Диего, не откидывай его от себя…

— Закрой рот! — Альентес со всей силы ударил Рауля по щеке.

Его трясло.

— Я потерял Пабло, может, у вас… Может, после всех страдай, вы дождетесь счастья…

Альентес отступил, он встал скрестив руки на груди и прищурившись окидывал взглядом Рауля. Сейчас он напоминал Игнасио. Неприятно кольнуло в сердце.

— Продолжаешь ждать своего Слепого Скитальца? — с издевкой поинтересовался мой друг.

Рауль помотал головой.

— Больно? — улыбка, — Мне тоже было больно… Кстати, он мертв, твой Пабло.

— Ты знал?

— Конечно, только такой дурак как ты мог не догадаться. Пабло давно умер… Мы с ним похожи?

— Нет, но у тебя мысли в словах сбиваются.

— И?

— Ты прав, что делаешь мне больно. Я заслужил.

Рауль потерянно огляделся.

— Что тебе от меня надо? — нахмурившись, прошептал Альентес.

— Я желаю вам с Диего счастья, хочу, чтобы вы обрели покой.

— Я грязен для Диего, не кидай его в мою смрадную койку!

— Альентес… Как же Игнасио поиздевался над твоей душой! — Рауль ударил себя в грудь.

— Не лезь к моей душе, — Аль злился.

— Прости. Я только хочу помочь…

— Помогать мне надо было девять лет назад.

Рауль шагнул на встречу Альентесу, желая обнять. Мой наставник всегда нас так успокаивал, но он не учел одного — мой любимый не похож ни на одного из воспитанника ордена.

— Рауль, не надо… — я поднял руку, желая остановить учителя, но не успел.

Альентес с легкостью откинул Рауля, нанеся коленом удар в живот. Мой наставник выстоял, ведь он тоже был братом розенкрейцером и подготовка у него о-го-го.

Однако отвечать он не собирался.

— Защищайся! — крикнул Аль.

Вместо этого Рауль лишь мастерски уворачивался. Но против Альентеса не было спасения. Мой любимый со свойственной ему быстротой и резкостью сплел пару приемов воедино и в какую-то секунду уже обвил шею Рауля его же собственной косой. Дернув рукой на себя, он затянул узел. Рауль закашлял, давясь теснотою удавки.

— Я гадок, Рауль, — Альентес говорил совершенно спокойно своим прокуренным и низким голосом, смотря в глаза раскрасневшемуся от удушья противнику.

Я молчал.

Вмешиваться сейчас было непозволительным действием. К тому же я бы никогда не пошел против Аля, сделать ему больно означает для меня конец света. Мой рай гневался, но я видел его душу, Раулю, вряд ли что-то угрожало. Да и выбирая между ними, я делаю выбор в пользу Альентеса, и пускай потом говорят, что я самый неблагодарный воспитанник. Верно, так и есть. Но мой любимый для меня все, и ничто с ним не сравниться даже человек, вырастивший меня. Я грешник, я, никак не Аль.

— И меня, грязное животное, ты собрался подложить под своего Диего? — продолжал Альентес, не спуская глаз с Рауля, — Ты плохой наставник, раз желаешь меня в любовники столь светлому мальчику…

Рауль захрипел.

— Видишь, я скверна земли, — Аль отпустил руку.

Мой наставник, сорвавшись на кашель, припал на колени.

— Извини, — бросил Альентес, закуривая, — Я простил тебя очень давно.

— Аль! — окликнул я.

— Тебе стоило вмешаться, — он развернулся, — Это же твой Учитель.

— Постой!!! — крикнул я.

— Прости…

Альентес припустил вперед и, перепрыгнув через куст придорожных акаций, исчез в парковых зарослях.

— Диего… — мою погоню сорвал Рауль.

Я помог ему подняться, мой наставник все еще давился воздухом.

— Нам надо поговорить, — прошептал он.

— Давай, я помогу тебе! — предложил я, ведя Рауля к лавке.

— Нет-нет! — вымученно улыбнулся он, — Лучше посидим на земле. Зелень сейчас молодая, мягкая, солнце согревает ее.

Мой наставник уселся на траву, развалившись на солнце. Он подставил лицо небесному светилу и зажмурился. Если бы не красные разводы под глазами, я бы решил, что он сейчас наслаждается жизнью.

— Рауль, ты не обижайся на Аля, он не со зла, — виновато произнес я, присаживаясь рядом.

— Нет, что ты! — наставник махнул рукой, — Он заслуженно на меня сердится. Я плачу за свою ошибку. Он еще милосерден.

Я закивал головой. Мне ровным счетом нечего было ответить.

— Тебе не интересно, почему вас вызвали? — Рауль вгляделся в мое лицо.

— Я понимаю «почему», но мне не хотелось бы вдаваться в подробности, — я сжал руками колени, — Меня трясет от одной мысли, что вы все видели Альентеса в состоянии слабости.

— Мы не видели…

— Что? — вздрогнул я.

— Джордж Гленорван не показал. Нам представили только первый кадр, было понятно, что произойдет дальше, но само действо мы не видели.

— Почему… — пробормотал я.

— Он объяснил все жалостью, — пожал плечами Рауль.

— Ясно, но Альентес…

— Сказал, что любит его? Я слышал, мне довелось стать невольным свидетелем вашей перебранки, — мой наставник откашлялся.

— Он не соображал, что несет. Я так думаю!

— Возможно. У Альентеса серьезные отклонения в психике, я понял сразу, как увидел его сегодня. Совершенно неадекватный взгляд и суждения, которые противоречат друг другу.

— Он не сумасшедший, — обиделся я.

— Тебе лучше известно, — согласился Рауль, — Но его трагедия на нашей совести, я имею в виду братство.

— Игнасио виноват!

— Да, но и он инструмент политики.

— Что ты мне хочешь сказать?

— То, что и сам узнал только вчера. Странно, рупором правды стал наш злейший враг… бывает же такое! Оказывается, он общался с Пабло и уважал его. Мой Пабло! Он действительно заслуживал почтения.

— Ты сказал, что Джордж не показал позор Аля, но тогда что? — мысли никак не могли прийти в порядок.

— Он разложил всю низменность нашего ордена по полкам. Хитрый змей!

— Э?

— Ты ведь знал, что Игнасио воспитанник Сизифа?

— Что-то такое слышал, но… постой-ка, он тут причем?

— Диего, к сожалению, орден давно стал представлять собой скопище гадюк, интригующих за власть. Я понятия не имею, как так вышло, и для меня вчерашний день стал днем открытий.

— Конкретнее! Рауль, прошу! — я сгорал от нетерпения.

— Джордж вывел Сизифа и его гнилую политику на чистую воду. Оказалось, наш председатель только и грезил властью и его не останавливали ни законы ордена, ни нормы морали. Испугавшись огласки, Сизиф так понервничал, что схлопотал сердечный приступ.

— Ничего не понимаю. Не темни, Учитель!

— Я начал с самого начала, — Рауль откинул косу, — Но можно и в лоб. У Сократа был сын.

— Чего? — заорал я, приподнимаясь от избытка чувств.

— Тихо, Диего, не в ухо… — наставник поморщился, — У Сократа был сын, и Сизиф знал об этом. Будучи приемником, он крайне опасался, что Сократ изменит свое решение о наследовании должности в пользу родного ребенка. Власть он терять не хотел.

— Его сын Альентес? — мрачно пробубнил я.

— Да.

— Вот, значит, почему Аль попал в лапы Игнасио!? Это был приказ Сизифа?

— Да…

— Сука!

— Диего! Святые угодники! Ты же в монастыре! — наставник укорил меня за ругань.

— Но это ни в какие рамки не лезет!!!

— Конечно, ты прав. Сначала мне сделалось легче, вина перед несчастным мальчишкой отступила. Но потом, на душе стало по-настоящему гадко! Получается, мы все стали немыми свидетелями морального преступления, и промолчали… Мне страшно думать, что в стенах нашего святого монастыря творились столь ужасные вещи. Диего, я должен тебе сказать, пролить свет на прошлое Аля, но, прости, не могу. Не хочу разбивать тебе сердце…

— О чем ты?

— Я услышал вчера ужасные вещи о жизни Аля…

— Гленорван уже пронюхал о его прошлом?

— Ты знал? — удивился Рауль.

— Смотря что… Не в подробностях…

— Ну, что Аля подвергали насилию, когда Игнасио вывозил его в город…

Рауль оказывается отличался излишней тактичностью, уж слишком мягко он выразился.

— Значит, это происходило на выездах, — задумчиво проговорил я, — Понятно. Я догадался.

— Хм? — Рауль приподнял бровь, все еще не понимая очевидного.

— Забудь, — я махнул рукой. Секрет касался не только меня, поэтому я не рискнул посвящать в него наставника.

— Аль столько пережил…

— Да. Несправедливо! Ненавижу Игнасио!!!

— Я тоже… — Рауль нахмурился, — Клянусь, я сделаю все, чтобы устранить его из штата наставников. Он не получит больше ни одной детской души. Диего, я прекрасно понимаю, каким безалаберным и нерадивым я был все эти годы, но обещаю, меня хватит на то, чтобы избавить орден от грязи Игнасио. Теперь такова моя цель, и я не отступлю. Я должен оправдаться за свою слабость и хоть раз в жизни совершить достойный поступок.

— Рауль, брось. Ты хороший человек.

— Я размазня, — с горечью выговорил наставник, — Я даже не смог защитить того, кого так сильно любил.

— Слепого Странника?

— Да. Ты знал, что он мертв?

— Не трудно было догадаться, но я вместе с тобой надеялся на лучшее.

— Диего, ты всегда умел сопереживать. Наверное, это твое главное качество.

— Рауль, как он погиб?

— Пабло убил себя.

Я вздохнул. Невольно поставив на место слепца Альентеса, я испытал неприятное чувство тождественности. Но я уже давно поклялся себе, что не допущу ничего плохого и не отпущу Аля.

— Почему он не хочет поставить линзу на глаз? — Рауль сменил тему.

— Ну, Аль видит пока что…

— Нет, — уверенно качнул головой мой наставник.

— В смысле?

— Он ничего не видит правым глазом. Я понял сразу, столкнувшись с ним сегодня. Когда я подошел к вам, он стоял ко мне правым боком и, чтобы увидеть меня, он не просто повернул голову, он развернулся корпусом. Его правый глаз ничего не видит, это точно…

— Черт! Действительно… А я ведь не замечал, точнее не анализировал. Он не морщился от солнца, светившего в окно поезда, он не заметил чайки, пролетевшей мимо нас, когда мы плыли на пароме… Столько мелочей! А я и не сопоставил!!!!

Сердце застучало, сжатое в тиски болью и горечью за моего любимого.

— Диего, не кори себя…

— Я должен быть внимательнее к Алю!

— Просто никогда не бросай его и не отпускай.

Рауль грустно улыбнулся.

— О чем речь!!! Я никогда не выпущу его из рук, он мой рай!

— Рай?

Я покраснел.

— Всегда тобой восхищался, Диего. Твоя манера бороться за то, что тебе дорого достойна уважения. Ты смог сделать то, что оказалось мне не под силу. Ты бросил вызов всему нашему порядку ради любимого человека. Если бы я обладал твоей силой… Возможно Пабло был бы сейчас жив…

— Рауль, я соболезную…

— Лучше оберегай Альентеса. Он нуждается в тебе, потому как только ты сможешь его вывести из мрака затуманенного сознания.

— Да… Не переживай, для меня больше нет другого пути, мы навсегда связаны.

— Хорошо, желаю вам счастья.

— Сложно будет, он где-то далеко…

— Насколько вы близки? — неожиданно спросил Рауль.

Я почесал затылок, чувствуя, как краснею от ноющего возбуждения в паху. Но мой наставник ждал ответа.

— На очень, — наконец, я решился на искренность.

— Я так и думал, — Рауль тоже показался мне несколько смущенным, вообще ему всегда давались с трудом подобные разговоры, особенно когда мы с Данте повзрослели.

— Ну… — протянул я.

— Не смущайся, я не стану порицать, только не я, — покраснев, хмыкнул наставник, — Ведь мы с Пабло тоже зашли достаточно далеко.

Я не нашел, что сказать, к тому же похоже было, что Рауль сам намеревался солировать, движимый желанием выговориться.

— Знаешь, он был таким смышленым и не по годам взрослым. И откуда он в 14 лет мог знать столько всего про отношения между людьми? — Рауль в искреннем замешательстве пожал плечами, — У нас все случилось в последнюю ночь в детской группе. Наутро нас уже разобрали наставники. Меня выбрал Кортес, Пабло — Игнасио. Последняя ночь вместе… Такая тоска накатывает!

— Мне знакомо чувство тоски… Я прошел ровным счетом через аналогичную ситуацию.

— Да, да, я понимаю… Мы стали близки в ту ночь, в 14 лет… Скажешь я грешник?

— Я? Как же… Ничего я не скажу, сам не лучше, — я улыбнулся.

— Хех, что верно, то верно. Но я любил Пабло, и сейчас продолжаю хранить в себе чувство безграничного обожания. Думается, он отвечал мне взаимностью. Да, несомненно. Ведь он приходил в монастырь только ради меня.

— А! — до меня неожиданно дошло, — Вот куда ты исчезал во время появлений в монастыре Скитальца! А я все голову ломал, почему совпадают его визиты и твои частые ночные отлучки!!!

— Да, — Рауль виновато потупил глаза, он улыбался, вспоминая былые дни, — Я был хулиганистым наставником… Эх, Пабло… Я так тоскую по его объятьям, губам, его голосу. Он всегда защищал меня и заботился, как о хрупком цветке.

— Не расстраивайся, — я похлопал наставника по плечу, и тут же сам понял, какую чушь сморозил.

— Прости, — шепнул я, — Я не знаю, как мне тебя подбодрить, просто я даже не могу представить твоего состояния…

— И даже не думай такое представлять! — твердо заявил Рауль, — Лучшее, что ты можешь сейчас для меня сделать — помочь Альентесу. Я буду счастлив, если увижу, что хоть у вас с ним получилось достичь гармонии с миром.

— Я обещаю! Я все сделаю ради него!

— Я знаю, ты ведь трактор, — взгляд наставника стал ласковым.

— Точно. А можно я спрошу?

— М-м-м? Конечно.

— Ну, это… — я закинул руку за голову и глупо рассмеялся, — Ну, а кто из вас это…

— Был лидером в отношениях? — на свой лад выразился Рауль.

— Наверное, я не знаю, как точно назвать.

— А сам как думаешь, кто? — не без кокетства в голосе отозвался наставник.

— Э! Я не хочу гадать, мне немного стыдно.

— Я вот точно знаю, что у вас с Альентесом в паре лидер ты, — подмигнул мне Рауль.

— Блин… Проницательный ты!

— Святые угодники! Не ругайся! К тому же много ума не надо, чтобы видеть столь простые вещи.

— Это все опыт!

— Не правда, я верен лишь Пабло, он мой единственный. Никто его не заменит!

— А у меня Аль. Плевать, что у него я не первый, меня не задевает. Я же знаю, что все подстроил гад Игнасио.

— А если бы нет?

— Все равно. Я люблю и этим все сказано. Я принимаю Аля любым. Мысли о любовниках Альентеса я стер из его памяти вчера ночью своей огненной страстью и любовью.

— Действительно, вы прекрасная пара.

— Нет, мы развратники, — я развел руками, — Но я ничего не могу с собой поделать, я люблю Альентеса сильнее, чем свою жизнь.

— Диего… Береги свое чувство! Береги волшебство между вами…

— Естественно. Ты ведь тоже самое просил у Пабло, так ведь?

— Да, — Рауль кивнул, его щеки полыхали румянцем, — Ты все верно понял. Он был лидером…

— Я лишь вспомнил, что ты называл себя нашей с Данте мамой, хе-хе, вот и догадался.

— Не смущай меня!

— Ты слишком взрослый, чтоб так легко робеть!

— Я чувствительный…

— Рауль, спасибо!

— За что? — удивился он.

— За то, что, борясь с горем, с тяжестью на сердце, ты все равно думаешь, обо мне и пытаешься утешить, подбодрить как-то. А ведь это я сейчас должен проявлять участие…

— Нас с Пабло уже не спасти и не вернуть. Поэтому я ограждаю любимого воспитанника от повторения моей участи. Таков мой священный долг!

— Скажи, а что за наказание изберет Лига?

— Какое?

— Альентесу… За позор…

— Бог с тобой, о нем никто почти не помнит, да и за что наказывать?! Сейчас все в оторопи и эмоциональном анабиозе. Сизиф при смерти и в монастыре царит легкая анархия вместе с паникой…

— Он не выкоробкается?

— Кто знает, — Рауль дернул плечами, — В его интересах умереть, не познав презрения. Если он выживет, начнется бардак. Я лично покину орден, если нас снова возглавит этот человек.

— Ого… — я аж присвистнул, непривычно было слышать столь громкие заявления от всегда кроткого наставника, — И каковы шансы? Шансы Сизифа?!

— Ничтожно малы… Сердце старика отказало.

— И нельзя заменить механикой?

— Весь организм изношен. Начни братья медики операцию сейчас, и Сизиф точно вытянет ноги, его тело не выдержит.

— Значит, остается ждать…

— Именно, либо ему станет лучше, и врачи ордена смогут провести операцию, либо он умрет.

— А что Дедал?

— Брат Петручио нервничает.

— И все?

— Откуда мне знать…

— Интересно, что он предпримет, если прейдет к власти?!

— Ужесточит все правила. Он точно не потерпит ничего подобного. Дедал в любом случае получает права председателя в трудный для ордена момент. Диего, наша вера иссякла. Причем давно. Джордж Гленорван лишь выступил в роли катализатора.

— Но…

Рауль не дал мне договорить.

— Когда у руля люди, не верующие всем сердцем в справедливость законов и правил братства, никакой веры и тем более победы и быть не может. Банально, но рыба гниет с головы.

— А Дедал верит?

— Кажется. Если кому и уготована участь спасти розенкрейцеров, так только ему.

— Я боюсь…

— Чего?

— Вся эта чехарда, может отразиться на Але… А я так хочу, чтобы его просто оставили в покое. Мечтаю спокойно жить рядом с ним.

— Диего…

— Ладно, проехали. Знаешь, я теперь разочаровался в ордене. Не подумай, не в тебе или моих товарищах, а в самой системе. Она была жестока к Альентесу, человеку, которого я люблю. Мне не близко то место, где так легко играли жизнью дорогого мне существа.

— Я понимаю, но только мы можем изменить ситуацию, помогая Дедалу, мы сможем вернуть орден в святое русло.

— Возможно… — я кивнул, хотя сам для себя я четко понял, что мне ничего кроме любви Аля и не нужно.

— Диего, люби Альентеса и прощай за все…

— Я никогда на него не обижался. Бывает больно лишь, когда он ругается и наговаривает на себя. Он самый чистый… Он мой рай…

Рауль обнял меня за плечи и по-отечески потряс.

— Не теряй его! — прошептал он, — Я, узнав вчера о смерти Пабло, чуть руки на себя не наложил. Не дай бог испытать одному из вас подобного чувства.

— Надеюсь, Данте повел себя не как эгоистичный придурок и поддержал тебя?

— Данте? Ах, нет, — Рауль смахнул кудряшки со лба, — Он играл в футбол с другими воспитанниками. Со мной рядом остался Фабрицио, он добр ко мне. Я вчера впал в беспамятство, кричал на Сизифа, но я не жалею… Если бы не Фабрицио, кто знает, как бы далеко я зашел.

— Он давно около тебя вьется, — заключил я.

— В смысле? — изумился Рауль, — Он добрый брат, хороший человек.

— Ты тоже ему нравишься…

Я подмигнул.

— Брось! — отмахнулся наставник.

— Ничего не брошу. Фабрицио так и хочет обратить на себя твое внимание. Каштановые волосы, бородка, голубые глаза, — он красив. Нет?

— Диего, и когда ты стал таким испорченным??!!!

— Ха-ха, — я искренне рассмеялся, хотя на душе царила грусть, — Рауль, ну не смущайся.

— Ты говоришь глупости. Фабрицио старше вас всего на год! Он не может ничего такого ко мне испытывать!!!

— Правда?! Рауль, а ведь он уже не ребенок.

— Брось!

— Ты ему нравишься, и он ухаживает…

— Прекрати, — мой наставник помрачнел.

— Весна пора любви. Нет желания начать все с чистого листа?

Я желал Раулю добра, мне тяжело было видеть его грустным.

— Диего, — неожиданно строго отозвался он, — Для меня существовал только один мужчина, Пабло. Я люблю его и мое чувство вечно. Даже, если он мертв, я верю, что его дух где-то рядом хранит и оберегает меня. Поэтому не говори глупости. Только представь, что Альентес исчезнет, разве тебе будет нужен кто-то еще!?

— Нет!!! — закричал я, подскакивая, — Извини! Я сказал не подумав. Прости…

— Все хорошо…

— Закинешь сумки в дом?

— А ты?

— Я должен найти Аля.

— Даже не поздороваешься с Данте, он так скучал…

— Сейчас главное состояние Альентеса. Неизвестно, что он задумал, после того, как его бросил Инасио.

— Ну да… Тогда иди скорее, найди его.

Я кивнул.

— Спасибо за понимание.

— Диего… Будь счастлив. Данте я передам привет.

Я с благодарностью улыбнулся мудрым глазам наставника и сорвался на бег в одном только желании отыскать своего любимого Аля и больше никогда не отпускать его из своих нежных рук.