Джордж сидел в своем номере и медленно спивался, точнее, приканчивал бутылку с коньяком. На сердце лежала непонятная тяжесть, и горький осадок сожаления и раскаяния при каждом следующем глотке алкоголя все сильнее раздражал язык.
Гленорван выключил телефон, все кто мог ему априори позвонить, его почему-то уже заранее раздражали и особенно Итон…
Американец с тоской посмотрел на клетчатую пижаму, сиротливо висящую на стуле, как раз ту, что носил Альентес. Джордж тяжело вздохнул. Да, ему недоставало странного существа, с которым он прожил бок обок некоторое время. Без Альентеса Гленорвану стало по-настоящему тоскливо. Так и чудилась легкая поступь монаха, так и казалось американцу, что на балконе чиркает зажигалка, он почти слышал тихий голос парня над своим ухом, а на постели в бурных складках одеяла улавливал силуэт спящего Альентеса.
Джордж снова вздохнул и разлохматил свои золотистые волосы.
— Чертов Итон, как же я развелся-то на твои интриги, — протянул американец.
Сердце нехорошо покалывало.
Он откинулся в кресле и осушил очередной бокал. Во рту стало противно холодно, холод пробежал вниз по пищеводу, сконцентрировавшись в середине груди. Джордж сразу не поверил своим ощущениям, но вскоре с интересом и удивлением отметил, что нервничал. Он на самом деле искренне переживал…
— И как меня угораздило привязаться к розе, — горько усмехнулся американец, — Что я психов, что ли не видел… Альентес, Аль… Нет, он особенный. М-да, и что с ним могут там сделать, — Джордж озадаченно потер переносицу, — С них станется, надо все проверять. Вдруг его перепутали и по ошибке сейчас… Уф… Не хочу даже думать о таком. Черт, сердце прямо не на месте. Давно я так не волновался… Даже смешно.
Джордж отставил бокал и устремил взгляд на окно. За занавеской просматривалось хмурое небо с тяжелыми облаками. Начинало смеркаться, порывы безумного ветра подгоняли ночь.
— Альентес… — повторил Гленорван, — Он ведь действительно святой, черт его дери.
Неожиданно что-то тяжелое ударилось об стекло и забилось в неистовой агонии.
Джордж вскочил и пулей выбежал на балкон. Там на белом мраморе лежала мертвая птица с расправленными крыльями.
Гленорван осторожно поднял птицу и тревожно посмотрел на ее тело, обдуваемое ветром и теплом его ладоней. Птица свернула себе шею, оставив на стекле длинную трещину.
— Синигами… — прошептал Джордж, припоминая что-то из японского фольклора, — Синигами, что ты хотел мне сообщить…? Печальный бог смерти, за кем ты прилетел и кого так отчаянно не хотел забирать? Дурной знак… Альентес в опасности…
Джорджа словно молнией поразило. Он откинул труп птицы и рванул в номер. Лихорадочно одеваясь, он все бормотал непонятные слова про бога смерти. Выпив отрезвляющие таблетки, вооружившись пистолетом, Джордж задержал взгляд на своем альбоме, про который напрочь забыл, пока с ним жил Альентес.
Американец схватил бумажный дневник собственных изречений и распахнул на последней записи.
«Не хочется причинять вред монаху» — несколько раз глаза Джоржда вдумчиво скользнули по недавней надписи.
— Альентес, я не позволю, — твердо сказал американец, отшвыривая блокнот, — Пошел ты к черту, Итон! Я не стану твоей пешкой, я не позволю отнять у меня моего персонального святого. Он святой… Я не отдам его в твои жирные руки, я не законченный мудак. Fucking shit!
Джордж кивнул своему отражению в зеркале и решительно двинулся в путь. Его бы не остановило даже внезапное торнадо.