Плато Дьявола

21

Хэл Морвуд слез с водительского сиденья черного «Кадиллака XT6», на минуту задержался, чтобы подышать посвежевшим к ночи воздухом, достал из багажника контейнер с устройством, взял ключ-брелок и закрыл джип. Затем он зашагал через парковку для сотрудников ко входу в здание ФБР. До полуночи оставались считаные минуты, а ночь выдалась темная, безлунная. Здания в соседнем бизнес-парке казались низкими светящимися прямоугольниками.

Морвуд не был поклонником «кадиллаков» и машин американского производства в целом, но он выбрал этот автомобиль по той же причине, по которой пользовался в качестве служебного транспорта тем вульгарным пикапом с наклейкой. На машину ФБР «XT6» не похож, при аварии достаточно безопасен, а самое главное, садиться и выходить из него нетрудно.

Морвуд приблизился к трехэтажному центральному корпусу и вошел через главную дверь. Отметившись на входе, он обменялся дежурными любезностями с ночным охранником и в размеренном темпе зашагал к лифтам. Двери открылись, Морвуд зашел в кабину, но, вместо того чтобы подняться на второй этаж, где находился его кабинет, нажал на кнопку с буквой Б и приготовился к долгой поездке — лифт, как всегда, не спешил.

Но по крайней мере, за время спуска Морвуд успел перевести дыхание, насколько это было возможно для него. Как и следовало ожидать, в столь поздний час в подземном ярусе стояла тишина. Морвуд повернул налево. Коридор был освещен тускло, потому что половина потолочных светильников автоматически отключалась после десяти. Путь Морвуда лежал в лабораторию. Двадцать шагов — это расстояние помимо его воли давно и прочно врезалось в память.

Единственным преимуществом вынужденного сидячего образа жизни стало то, что у Морвуда появилась бездна времени для его любимого увлечения — истории. И особенно американской военной истории. На протяжении нескольких лет он читал запоем и погрузился в тему с головой. Мог конкретно объяснить (с точностью до полка, эскадрильи, а иногда даже роты), из-за чего изменился ход битвы в таких разных сражениях, как при Банкер-хилле, Геттисберге или у атолла Мидуэй. Но от природы Морвуд был человеком закрытым и редко демонстрировал свои познания. Особенно его интересовали технические аспекты войны и то, как изобретения вроде нарезного ствола и бомбового прицела Нордена вносили не меньший вклад в победы, чем храбрость или стратегия.

Дойдя до двери лаборатории и убедившись, что никто его не видит, он сделал несколько глубоких вдохов. Его любительское призвание иногда помогало при расследованиях. Когда Морвуд ночью не мог уснуть и прокручивал в голове подробности Фермопильского сражения или Первой мировой войны, в гибельном хаосе он неоднократно обнаруживал то, что позволяло взглянуть на какое-нибудь трудное дело под новым углом. Морвуд записывал свои мысли в блокнот и на следующий день, придя на службу, проверял новую версию. Чаще всего его идеи никуда не вели, но время от времени они запускали в голове эффект домино.

Вот и этим вечером Морвуду пришла в голову подобная мысль, и он, как всегда, записал детали. Однако ложиться не стал: решил, что это озарение до утра ждать не может.

Он нажал на кнопки, и дверь лаборатории с шипением открылась. Внутри, конечно, царила тьма: светилась только красная табличка «Выход». Морвуд вошел и нащупал ряд выключателей. Вдоль обеих длинных стен беспорядочно громоздились неоткрытые коробки, которым позволил накопиться Лэтроп. Из-за них не было видно входа в главную лабораторию за углом налево. А еще здесь отвратительно пахло. Во всех криминалистических лабораториях в большей или меньшей степени пахнет химикалиями и разложением, но такого смрада Морвуд не помнил: как будто сгнило что-то съедобное, похожее на ливерную колбасу, и это, учитывая обстоятельства, вызывало тошноту. Морвуд понял, почему Кори так не нравится работать с Лэтропом: мало того что он старый брюзга, так еще и ужасно запустил свою лабораторию. Морвуд решил, что утром отправит Лэтропу соответствующее напоминание в тактичных выражениях.

Обходя штабеля коробок, он направился к повороту. Впереди различил в густой тени кнопки, включающие свет в лаборатории. Подумав о Кори, Морвуд невольно улыбнулся. Она обладает особой смелостью: не усвоенной, не показной, а природной. У нее врожденный инстинкт бойца, а это…

Вдруг Морвуд краем глаза заметил, как в темноте мелькнуло что-то серое. Движение было таким быстрым, что даже в этом безопасном месте все инстинкты Морвуда просигнализировали об опасности. Он стал оборачиваться, но тут стремительная рука поднырнула ему под мышку, а потом надавила на затылок. Прием «одиночный Нельсон», и хватка у противника железная. Морвуд открыл рот, чтобы закричать, и, уронив коробку, вскинул локоть, намереваясь ударить им напавшего, но тот предвидел атаку и мощным толчком прижал Морвуда к металлической полке. У того вышибло дух, и он вдруг почувствовал жжение — в верхнюю часть шеи вонзилась игла. Крепкая хватка резко исчезла, и Морвуд очутился на свободе. Переведя дух, он развернулся, чтобы броситься на неизвестного. Но по позвоночнику, а оттуда по рукам и ногам моментально разлилась непривычная слабость. Мышцы обмякли, а потом с пугающей внезапностью перестали подчиняться мозгу. Подогнулись ноги, и Морвуд рухнул на пол; он даже не смог повернуть шею, чтобы не удариться головой о бетон.

Морвуда парализовало полностью: ни открыть рот, ни даже моргнуть. Он мог лишь наблюдать за тем, как зажигаются лампы в лаборатории, все до одной. Через секунду показался человек и взглянул на Морвуда сверху вниз. Мужчина лет тридцати или, может, сорока, с каштановыми волосами. Одет в черный костюм консервативного фасона: такие предпочитают сотрудники ФБР. Морвуд увидел на лице мужчины и любопытство, и тревогу. Незнакомец опустился на корточки и на несколько секунд приложил два пальца к шее Морвуда. Потом поднял руку в латексной перчатке и очень осторожно закрыл Морвуду глаза.

Так Морвуд лежал, неспособный шевелиться, однако слышащий все, что происходит вокруг. Шаги удалялись: мужчина направился вглубь лаборатории. Однако в эту минуту у Морвуда возникла проблемы поважнее, чем это внезапное нападение. Паралич распространился на плевральную полость, и от этого дыхание, и в лучшие времена доставлявшее Морвуду немало беспокойства, стало поверхностным и неровным.

Убедившись, что агент ФБР больше не представляет угрозы, Лайм обвел взглядом лабораторию. Вещество, которое он вколол Морвуду в шею, оказывает примерно такой же парализующий эффект, как и бромид векурония, но обнаружить его при вскрытии невозможно. Оно сделает свое дело минут за пятнадцать-двадцать, а может, и быстрее — лежащий уже сейчас дышит тяжело. Подготовка почти завершена, Лайм все успеет вовремя. Если поторопится.

Он подошел к черной сумке из баллистического нейлона — та стояла расстегнутая на одном из металлических смотровых столов. Порывшись в ней, Лайм достал несколько миниатюрных инструментов и запечатанный пакетик с чем-то похожим на коричневые рисовые зерна, только очень крупные; это был крысиный помет. Потом Лайм направился в дальний угол лаборатории, встал на табурет-стремянку, дотянулся до решетки под потолком, вывинтил болты и снял ее. А затем, светя миниатюрным фонариком, принялся за работу. Лайм трудился быстро и продуктивно: через восемь минут дело было сделано, решетка и табурет, с которого стерли все следы, вернулись на свои места.

Лайм взглянул на часы. Он уложился в нужное время, не хватает только последнего штриха.

В его руке появилась маленькая отвертка, и он подошел к видавшему виды круглому аппарату в пыльном углу — лабораторному автоклаву. Действуя быстро и уверенно, опустился на колени и снял металлическую пластину в боковой части аппарата. Отложив ее, просунул внутрь перочинный нож и, повозившись каких-то двадцать секунд, привинтил пластину обратно.

Наконец Лайм еще раз все проверил, мысленно пройдясь по списку: так его учили. Он направился к двери, в которую вошел Морвуд, убедился, что автоматический замок сработал и она снова надежно заперта. Потом Лайм вернулся к неподвижно лежавшему Морвуду и убедился, что тот без сознания. Еще пытается дышать, но ему осталось недолго. Значит, меньше будет мучиться. Лайм не любил применять средства такого рода, задохнуться от паралича — не самая приятная смерть. Но в легких покойника должны обнаружить следы дыма.

Жаль, что так вышло: судя по тому, что Лайм узнал из собранного на Морвуда досье, он был бы подходящим кандидатом. Характер, убеждения, взгляды — все соответствует принципам «Атропоса». Но увы — его пришлось отбраковать по состоянию здоровья.

Лайм торопливо осмотрел карманы агента. Порылся в кошельке, проверил ключи, затем вернул то и другое обратно. Вместе с кошельком обнаружился сложенный листок, вырванный из блокнота. Лайм развернул его, прочел текст и тоже отправил назад. Правило номер семь: старайся ничего не забирать и ничего не оставлять.

Приглушенный хлопок автоклава дал понять, что операция началась. Через секунду Лайм в этом убедился, почуяв едкий запах дыма. Он вернулся к смотровому столу, где лежала сумка. Бросив внутрь инструменты, Лайм быстро, но тщательно осмотрел лабораторию. А потом с ловкостью, выработанной тренировками, снял пиджак и брюки и вывернул наизнанку, черным войлоком наружу. Он снова надел эти вещи, потом вытащил из сумки балаклаву и натянул на голову. Тем временем дым быстро заполнял помещение, но сигнализация не сработала, и сопла системы пожаротушения не исторгли воду.

Довольный сделанным, Лайм застегнул молнию на сумке, повесил сумку на плечо и направился к закрытому погрузочному доку, возле которого находилась неприметная служебная дверь. Она была чуть приотворена — такой он ее и оставил. Лайм на секунду замер на пороге, потом закрыл за собой дверь. Он повернулся и, обходя огни служебной парковки, быстро скрылся в темноте.