Пленники Аксиса

Глава 19

Снаружи снова разошёлся ливень — уже после того как окончательно стемнело. Шум его доносился через расщелины в скале, а кое-где внутрь пещеры просачивались ручейки дождевой воды. Но в сочетании с уютно потрескивающими кострами это журчание воспринималось даже как-то умиротворяюще. Говорят, это инстинктивная реакция — хищники не охотятся в дождь, поэтому на подсознательном уровне его шелест ассоциируется с безопасностью.

Основная часть отряда разместилась возле костра, место для которого я облюбовал еще в первое посещение. Там была достаточно большая сухая и ровная площадка, на которой смогли обустроиться три десятка человек, плотным кольцом окружив небольшой очаг.

Для этого понадобилось немало времени — еще больше часа после того, как отряд перебрался в пещеру, она напоминала гудящий улей. Люди суетились, переговаривались, разбирались с поклажей, делили скудные запасы еды и воды, распределяли нехитрые обязанности. Но в итоге постепенно успокоились, воздух наполнился запахами дыма и чего-то съестного. Кашеварил за весь отряд Камиль — шустрый невысокий татарин, которого я уже узнавал в толпе. Он умудрился сварганить из остатков провизии, захваченной из замка, какую-то немыслимую похлёбку, оказавшуюся удивительно наваристой и приятной на вкус. Единственная проблема была лишь в том, что котелка на весь отряд было всего два, так что готовить приходилось в несколько этапов.

С самого начала как-то само собой сложилось так, что отряд разделился на две неравные части. Изгоями ожидаемо стали местные — Харул, Хестия, Энки, Регина, Зверь с Захной. И дело даже не столько в языковом барьере. Земляне с самого начала сторонились чужаков и относились к ним настороженно. А уж после инцидента с Хестией и подавно.

По сути, я был единственным звеном, соединяющим всю эту разномастную кампанию, да и то связь эта держалась кое-как. Одно радовало — среди самих землян конфликтов я не заметил. Все старались держаться вместе, помогать друг другу. Эти люди сейчас были одни против всего мира, и рассчитывать им приходилось только на себя.

По поводу себя самого у меня складывались двойственные чувства. С одной стороны, я тянулся к соплеменникам. Но при этом понимал, что я для них тоже отщепенец. Свой среди чужих, чужой среди своих. Тот же Матвей мне об этом говорил напрямую. Да, все они понимали, что я тоже с Земли, что я помог им освободиться от Волкобоя и выбраться из той мясорубки, в которую превратился Крысиный замок. Но этого было мало, чтобы они смогли доверять мне, пошли за мной, как за лидером.

Сам я, впрочем, лидерскими амбициями никогда не выделялся, по складу характера был скорее индивидуалистом. Но за последние дни окончательно убедился, что мне понадобится на кого-то опираться, чтобы достичь поставленных целей. Аксис — это мир кланов, больших и малых. И, возможно, эти оборванные, грязные, уставшие гелоты, собравшиеся сейчас вокруг костра, станут ядром для моего собственного маленького Дома.

Но это всё пока в перспективе. Сейчас предстояло разобраться с более насущной проблемой. Великая Ткачиха, заигравшись с паутиной судеб, свела в одном месте нескольких очень разных людей, и — так уж вышло — я и среди них был единственным связующим звеном. И это надо было попробовать как-то использовать.

Мы расположились за отдельным маленьким костерком, который Харул разжег, используя небольшие брикеты какого-то прессованного сухого топлива. Они горели ровным бесцветным пламенем, в свете которого лица рассевшихся вокруг людей приобрели странноватый бледный оттенок. Еду мы не готовили — только Хестия грызла узкие полоски чего-то, по запаху напоминающее вяленое мясо. Настроение у всех было настороженное и угрюмое, особенно поначалу. С первого взгляда было заметно, что мы не питаем друг к другу особой симпатии.

Разве что Энки был в своём репертуаре — невозмутим, ироничен и слегка загадочен. Его происходящее, кажется, даже забавляло.

— Немного вина? — предложил он, пытаясь разрядить обстановку.

Пробка с тугим щелчком покинула горлышко, и он, втянув ноздрями запах, блаженно улыбнулся, прикрыв глаза.

— М-м-м, боклерское красное… Когда-то оно украшало столы аристократии всех королевств Континента. Немного передержанное, но, кажется, это не испортило букета.

Он сделал небольшой глоток и, посмаковав напиток, покачал головой:

— Нет, определённо не испортило. Ну же, попробуйте! Как видите, оно не отравлено.

Подняв бутылку, демон широким жестом предложил её остальным.

— Я не собираюсь пить твоё пойло, демон! — проворчал Зверь.

Захна промолчала — она сидела по правую руку от гиганта, чуть позади него, так что её было едва видно. Регина проигнорировала предложение и даже, кажется, оскорбилась. Харул сидел неподвижно и отстраненно, так что немудрено было и вовсе забыть о его существовании.

— А я вот не откажусь! — беспечно отозвалась Хестия, чуть ли не выхватывая угощение из рук. Прожевав свою еду, она приложилась к запыленной бутылке. Вино ритмично забулькало в такт глоткам — кажется, разбойница собралась осушить посудину за раз. Это ей почти удалось — когда она, наконец, прервалась и громко отрыгнула, в бутылке, судя по звуку, плескалось уже на донышке.

Остальные наблюдали за Потрошительницей с разными чувствами — Энки откровенно веселился, Зверь был раздражен, Регина презрительно фыркнула, будто придворная дама, увидевшая что-то непристойное. Я же только тайком вздохнул, в очередной раз задумавшись, как вообще утрясти всю эту компанию, чтобы они не передрались. Нам ведь как минимум до утра куковать вместе.

К счастью, Энки пришёл мне на выручку. Вот уж у кого язык без костей.

— Смотрю я на вас и думаю — насколько же причудливо иногда переплетаются нити судьбы… — проговорил он, небрежным движением выуживая из воздуха новую бутылку вина.

— Не верю я во всю это жреческую болтовню! — проворчал Зверь, исподлобья наблюдая за ним. — Нет никакой судьбы.

— Ещё один! — усмехнулся Энки. — И что же, как не судьба, привела тебя сто с лишним лет назад в Лабиринт?

— Моя собственная гордыня. И глупость. И жажда власти. И много чего ещё. Но всё это — мой выбор, и расхлебывать его последствия мне тоже приходится самому.

— Ну да, ну да, свобода выбора… — с серьёзным видом покивал головой демон, хотя в тоне его явно сквозил сарказм. — Вы, смертные, такие забавные. Вы видите облака, плывущие по небу, и тоже, наверное, думаете, что это их выбор — где зародиться, куда плыть, где пролиться дождём…

— Это ты к чему, четырехглазый? — снова отхлебывая из бутылки, нахмурилась Хестия. — Намекаешь на то, что это ветер гонит облака? Так это и дурню понятно!

— Угу. Ветер. А есть ведь ещё и силы, которые этот ветер вызывают. Но смертный видит лишь облако, плывущее по небу. А иногда и вовсе путает его с отражением в пруду…

— А, ну ясно, — отгрызая кусок от полоски вяленого мяса, насмешливо отозвалась разбойница. — Мы все — тупые смертные, тычемся, как слепые щенки. А ты-то не такой. Только что ты здесь тогда застрял-то вместе с нами?

— Не давайте этому демону задурить вам мозги, — предупредил Зверь. — Может, он и затащил нас всех в эту дыру. И это часть его хитроумного плана.

— Я? — искренне удивился Энки. — Уж если кто и собрал вас здесь вместе, то это он.

Он указал в мою сторону, и взгляды всех собравшихся вокруг костра пересеклись на мне.

— Вот уж кто тёмная лошадка. А может, и та сила, что определяет, куда дует ветер.

— Ну, ты мне льстишь, — буркнул я. — Меня и самого тащит по течению, а я просто пытаюсь не захлебнуться.

— Однако, если бы не ты, нас всех бы здесь не было. Включая и меня. Получается, нить твоей судьбы притянула все остальные.

— И что дальше? Ты же знаешь, я тоже не очень-то верю в судьбу.

— Для того, чтобы разбиться, спрыгнув со скалы, не обязательно верить в силу притяжения. Это просто работает. И нам всем нужно просто понять, для чего мы здесь.

— Ну, я лично для того, чтобы не мокнуть под дождём снаружи, — фыркнула изрядно захмелевшая Хестия. — Кстати, ты собираешься пить это вино?

Энки чуть заметно улыбнулся и, выдернув зубами пробку, через меня передал разбойнице непочатую бутылку. Я, не удержавшись, все же сделал пару глотков, удивившись необычному привкусу. Гранат? Или вишня? Впрочем, это вполне мог быть какой-нибудь фрукт, вообще неизвестный на Земле.

— Желания, стремления, поступки смертных не имеют особого значения сами по себе, — продолжил Энки. — Это всё — лишь облака, плывущие по небу. В конечном итоге всё, что происходит в мирах, подобных этому, сводится к борьбе двух начал. Так уж заведено, с тех пор как тот, кого вы называете Араносом, создал мироздание, кристаллизовав его из безбрежного океана хаоса.

— Борьба добра со злом? — спросил я. — Такая банальщина?

— Да нет же. Добро и зло — это понятия, придуманные смертными. Всё куда проще. Мироздание, каким мы его знаем, существовало не всегда. И когда-нибудь неизбежно исчезнет. Есть сила, стремящаяся разрушить его. И сила, удерживающая его от разрушения. Любое событие, любой поступок, любая случайность бросает песчинку на ту или другую чашу весов. Хотя смертные частенько и сами не понимают, в какую сторону они смещают баланс.

— Например, Красная рука? — спросил я, стараясь отследить реакцию остальных на упоминание культа.

Зверь заметно помрачнел, остальные и ухом не повели. Хотя, мне показалось, что и Харул немного шевельнулся. Но он сидел так, что его и не разглядишь толком в полутьме — непроницаемый черный силуэт, лишь в глазах время от времени мелькают отблески пламени.

— Не удивлюсь, если кельтарры, как и многие до них, просто играют с хаосом, не осознавая, насколько это опасно, — ответил Энки. — Как и любые смертные, они просто стремятся к власти, знаниям или богатству. Или всему разом.

— Лучше бы тебе не соваться в это дело, сынок, — мрачно проворчал Зверь, взглянув на меня. — Держись подальше от Красной руки.

— Хотелось бы. Но у них моя дочь.

Гракх понимающе кивнул, запустил пальцы в густую седеющую бороду.

— Да, это хреново…

— Расскажи, что ты о них знаешь. Это не выйдет за пределы этого круга.

— Да неужто? — насмешливо переспросил Зверь.

— Могу поручиться за всех моих спутников… — я задержал взгляд на Регине. — Ну, почти за всех.

— Если не доверяешь мне, я могу уйти! — вспыхнула девушка, явно оскорбившись.

— А толку? — усмехнулся я. — У носителей амальгамы даже без специальных мутаций слух, как у кошки, по себе знаю. Не под ливень же тебя выгонять. К тому же, помнишь наш разговор? Ты говорила, что хочешь проявить себя, как настоящий рыцарь ордена Жнецов. И я обещал, что со мной у тебя будет такая возможность.

— Конечно, помню.

— Просто дай слово, что сдержишь в тайне то, что мы сейчас будем обсуждать. Слово Жнеца. Слово высокородной из дома Ортос. Этого будет достаточно, Гарримар?

— Вы боитесь, что я проболтаюсь? — возмущенно спросила Регина. — А с этих проходимцев не хотите взять слово?

Она мотнула головой в сторону Харула и Хестии.

— Насчёт этих-то я спокоен, — хохотнул Зверь. — Как раз потому, что они проходимцы, и им всё равно никто не поверит. К тому же я сомневаюсь, что эти ребята сами захотят общаться с любителями Вечного огня.

— С инквизицией? — удивленно взметнула брови Хестия. — А в это дерьмо ты когда успел вляпаться, Ян? Проклятье… Терпеть не могу святош! Чтоб у них всех задницы желудями обросли!

Я виновато развёл руками, и Зверь вдруг расхохотался — сначала медленно, будто филин заухал, а потом заржал в голос.

— Да, я вижу, не везёт тебе, парень, — покачал он головой.

— Расскажи, что знаешь, — настойчиво напомнил я. — Как ты вообще узнал о Красной руке? Как на них выйти?

Гарримар резко помрачнел и скривился — будто ему в пирожке с начинкой перец на зуб попал.

— Да и рассказывать-то особо нечего. Про то, что где-то уномадов снова возрождаются темные культы, давно болтают. Но про номадов много чего болтают — поди разбери, где правда, а где просто бабьи сплетни. Но несколько лет назад начало иногда мелькать это название — Красная рука. Поначалу о них говорили просто как о какой-то банде. Ну, не обычные разбойники, конечно. Более тонкие и деликатные дела.

— Например?

— Например, сделать так, чтобы человек бесследно исчез. Или заболел. Или был убит, и при этом к убийце вели очень явные следы. Ну, и сам понимаешь, речь шла не о каких-то занюханных хему.

— Обожаю, когда высокородные играют в такие игры, — усмехнулась Хестия, в очередной раз отхлебывая из бутылки. — Чем больше эти говнюки друг друга перережут — тем простому люду легче дышать.

Я красноречиво зыркнул на неё, требуя замолчать. Впрочем, Зверь, кажется, не обращал внимания на такие мелочи.

— В общем, о них пошла слава. В узких кругах, конечно. И почти сразу же начали шептать, что с ними что-то нечисто. Они такие чудеса проворачивали, что там явно не обходилось без тёмной магии.

— А Ординаторы? Инквизиция? Неужели они не заинтересовались?

— Да откуда ж мне знать? Может, они до сих пор и вовсе ни хрена не слышали о Красной руке. Это тебе не бедолагу хему на Вечном огне поджаривать за припрятанный амулет. Чтобы выследить кельтарров, нужно постараться. Никто не знает, сколько их, кто у них главный, где у них логово и есть ли оно вообще. Даже имён я никаких не слышал — только прозвища.

— Например, Кошмарник? Разве не он у них главный?

— Кошмарник… — Зверь оскалился, обнажив на мгновение крепкие крупные зубы с явно выраженными клыками. — Да, дурацкое прозвище. Но оно всплывает чаще других. Я нашёл одного бродячего торгаша из вольных земель. Он болтал, что может вывести на Красную руку. Точнее, сделать так, чтобы они сами на тебя вышли. Запросил за это пять сотен таланов.

— И ты заплатил? — захихикала Хестия. Наткнувшись на мой взгляд, сконфуженно стихла и снова приложилась к бутылке.

— Нет, я не заплатил. Попробовал вытрясти из него больше сведений. Но он клялся, что и сам больше ничего не знает. И что единственный способ связаться с Красной рукой — получить какую-то метку от одного из них. Не знаю, врал он или нет, но… Кошмарник и правда нашёл меня через пару дней… Слушай, демон, а пожалуй, я тоже не откажусь выпить. Есть чего покрепче?

Энки усмехнулся и жестом фокусника достал еще одну бутылку — прозрачную, из толстого стекла, почти кубической формы. Бросил её Зверю, и тот поймал ей одной рукой — в его лапище бутылка выглядела игрушечной.

— В общем, этот Кошмарник как-то умеет пролезать в чужие сны. В том и весь фокус. Как я понял, он и другими членами шайки управляет так же. Раздаёт задания, сообщает сведения. Поэтому хрен знает, как их выследить. У меня не вышло.

—А что вы не поделили-то? Почему Голем и Ходок пытались убить тебя?

— Ты и клички их знаешь? — усмехнулся Зверь. — Ну, того дурня с каменной башкой я впервые видел. А вот со вторым мы встречались… Кошмарник, являясь в мои сны, пытался завербовать меня. Это меня приводило в ярость. Да, я хотел прибегнуть к помощи кельтарров, но не собирался служить им! Да и вообще, ненавижу, когда мне лезут в башку!

— Понимаю.

— Но, в конце концов, уже после Жатвы, он меня уговорил. Пообещал избавить от кристалла. И для этого я должен был выполнить лишь одно поручение. Убить кое-кого.

— Всего-то? — невесело улыбнулся я, уже предвидя, что услышу дальше.

— Вот и я так же подумал. Кошмарник назначил встречу недалеко от Хребтового бастиона. Когда я пришёл, там был этот мерзкий коротышка. Трогонье дерьмо, он вылез прямо из побегов Скверны! Я его едва не принял за гуля. А потом он предложил и мне залезть в эту мерзость. Якобы она перенесёт нас в некое место, где мне и нужно будет убить чужака. У самого коротышки для этого, видно, кишочки тонковаты, ему нужен был кто-то покрепче.

— И ты отказался?

— Меня, конечно, называют Безумцем. Но я что, похож на кретина? Связываться со Скверной? Да и вообще, этот недоросток мог завести меня, куда угодно, а потом бросить там. По объяснениям Кошмарника я уже понял, что то место, в которое меня пытались отправить — это Осколок. А уж я-то знаю, что нельзя соваться в Лабиринт, не подготовившись.

— И что Ходок?

— Ну, мы… повздорили. Я ему чудом что башку не открутил, но он оказался куда крепче, чем выглядит. Ускользнул, гадёныш, и в следующий раз я его встретил уже в Крысином замке. А ему, видно, пришлось искать другого исполнителя.

Я невольно покачал головой. Вот, значит, как. Выходит, поначалу Красная рука подтянула целого Гарримара Гракха, чтобы убить меня в Лабиринте? Это даже лестно. Неужели я для них так важен? Правда, выставлять против меня это чудовище — это перебор. Или они не знали, что мой дар не будет работать на Осколках? Тогда это не совсем вяжется с теорией Энки о предательстве Эреш. Впрочем, вся эта версия держится лишь на косвенных уликах и, как я подозреваю, на личной неприязни самого Энки к Хозяйке перекрёстков.

— А потом Кошмарник вернулся, — закончил свою историю Зверь. — И снова начал мучать меня жуткими снами. В эти разы всё было куда хуже, чем раньше. Он уже не просто пытался подчинить меня. Он хотел меня сломать. И… в каком-то смысле это ему удалось.

Бутылка вдруг хрустнула, сжатая его могучей лапищей. Он небрежно стряхнул осколки стекла и капли алкоголя, поглядел на свои ладони. Взгляд его остановился и затуманился — кажется, нахлынули неприятные воспоминания.

— Что с тобой теперь будет? — осмелился я прервать его молчание.

— Ты это о чём?

— Ты ведь натворил что-то страшное, раз тебя повезли на суд в той клетке.

— Ха! — презрительно фыркнул он. — Да. Этот молокосос, наш варлорд, обделал портки со страху. Совладать со мной у него силёнок не хватало, так что он решил тайком сбагрить меня с глаз долой. Отправить в коробочке прямиком к старейшинам, в совет прайдов.

Чуть успокоившись, он невесело покачал головой.

— Хотя… Пожалуй, это было неглупым решением. Я даже благодарен ему. Если бы последние дни и ночи я не провёл в клетке, я бы ещё много чего натворил. Но, кажется, Кошмарник пока отстал…

Захна нежно погладила его по руке и обнадеживающе шепнула что-то.

— Ну, а суд-то всё равно будет? Извини, я ещё не очень разбираюсь в ваших обычаях. Но ты ведь должен будешь предстать перед своим вождём, или кто там у тебя…

Зверь снова возмущенно гаркнул:

— Я — борсунг! Свободный воин. У меня нет хозяев, я сам себе вождь. Да, я могу продавать свою булаву, участвуя в какой-нибудь заварухе. Но я не служу ни совету прайдов, ни этим мягкозадым слизнякам из Альтасара… Уж не обижайся, милая, — бросил он в сторону Регины.

— Ой, ну что ты! — икнув, снова невпопад вклинилась Хестия. — У нашей-то дорогуши задок крепкий, как орешек. Правда ведь, сладкая?

— Хестия! — одёрнул я её. И, приглядевшись, возмущённо добавил: — Энки, ты что, ей уже третью бутылку дал?

Демон беспечно пожал плечами.

— Разве я могу отказать даме? Между прочим, это рринсевиг, легендарный янтарный сидр из эльфийских садов Ронсвааля. Напиток светоносных князей, подаваемый на пирах лишь раз в десять лет, в честь начала очередного Малого цикла. Рецепт его давно утерян. Да, впрочем, и от садов Ронсвааля остался лишь пепел, как и от большей части того живописного мирка. А говорят, торговцы из Эр-Хапура отсыпали за такую бутылку столько золотого песка, сколько в неё могло влезть.

Хестия, слушая объяснения, с глубокомысленным видом разглядывала бутылку. Сделала ещё один шумный глоток, причмокнула губами.

— Ну да, ничо так. Яблочком пахнет.

Энки страдальчески вздохнул.

— А если серьезно? — вернулся я к Гарримару. — Думаешь, тебе удастся избежать суда?

— Многое будет зависеть от Зандора. Плевать я, конечно, хотел на этого сосунка. Но надо будет переговорить с нужными людьми. Думаю, старые львы из совета прайдов в любом случае будут на моей стороне. Но до этого мне лучше не слишком высовываться. За себя я не боюсь, но…

Он молча взглянул через плечо на Захну, которая в ответ крепче обняла его за руку.

— А если Кошмарник снова вернётся? — тихо спросил я.

Зверь взглянул на меня исподлобья с такой тихой яростью, будто это я был виноват в том, что с ним случилось. Но ничего не ответил. Зато вдруг оживился Энки.

— А вот это как раз то, что я называю правильным вопросом! — усмехнулся он. — Ты ведь хотел бы поквитаться с Красной рукой, Алдай-Гар? Они ведь пытались убить тебя.

— Убить? Да кто только не пытался, — проворчал Зверь. И вдруг осёкся, подняв взгляд на демона. — Как-как ты меня назвал?

— Разве не так тебя называла та, что вырастила тебя? — улыбнулся Энки. — Алдай-Гар. Львёнок.

— Это… было давно. Очень давно.

— Да. Но я, наконец, вспомнил тебя. Память всех моих инкарнаций сливается воедино, но всё же бывает не так просто отыскать нужный образ, особенно спустя пару веков и несколько оболочек. Впрочем, и ты сильно изменился. Когда мы встретились в прошлый раз, ты был красив, строен и голубоглаз. Настоящее воплощение девичьих грёз. Кто бы мог подумать, что тот юноша превратится…

— В чудовище? — вдруг закончила фразу Регина.

В голосе её, хотя она и пыталась сохранять спокойствие, прорезалась неприкрытая ненависть. К моему удивлению Гарримар отреагировал на это снисходительно — лишь искоса взглянул на воительницу и усмехнулся.

— Так ты хочешь покончить с Красной рукой? — повторил Энки. — И по-прежнему ли ты хочешь избавиться от кристалла?

Зверь ответил не сразу, долго буравя его таким взглядом, что я невольно напрягся — ощущение было такое, что он сейчас снова набросится.

— Не играй со мной, демон… — наконец, глухо пророкотал он.

— Да брось, — устало отмахнулся Энки. — Думаю, с того самого момента, как ты увидел меня, в глубине твоей несчастной, погружающейся во тьму души забрезжила надежда. Ты ищешь способы избавиться от проклятья. Но прекрасно знаешь, что избавить тебя от него может тот, с кого всё началось. Малик Тареш Энкивилад снова к твоим услугам.

Энки медленно развел руками. Жест получился несколько театральным, но вполне соответствовал обстановке.

— А зачем ты вообще хочешь избавиться от этой штуки? — опять вмешалась Хестия. Вино, ударившее ей в голову, лишило её последних остатков такта и, кажется, даже инстинкта самосохранения. — Ведь из-за неё тебя так и боятся все. Ты же, нахрен, непобедимый и беспощадный Зверь. Чего тебе ещё надо-то?

Впрочем, кажется, даже к лучшему было, что разбойница оттянула внимание на себя. Гарримар отвлекся на неё и чуть успокоился. Напряжение заметно спало.

— Это темный кристалл Аракетов, — пояснил он, касаясь багрового карбункула, вросшего в плоть. — Но не простой. Пробужденный. Он пьёт жизненную силу врагов во время боя и становится всё сильнее. Поначалу это меня только радовало. Но потом стало приносить всё больше проблем. Стало сложно не зацепить своих во время боя. Да и вообще сложно соображать, когда нахлынет буйство.

Он мотнул гривастой башкой, едва справляясь со вспышкой отчаяния и гнева.

— Я бы давно уже ушёл на покой, — хрипло продолжил он. — Но камень требует крови. Это как постоянный голод, который гложет изнутри. Как крыса, выгрызающая хлебный мякиш. И бороться с ним становится уже невыносимо. А тут ещё и этот треклятый Кошмарник масла в огонь подливает. Поэтому…

Зверь снова уставился в упор на Энки.

— Поэтому да, демон. Конечно, я хочу избавиться от всего этого. Но я же помню, что связываться с тобой — это как драться клинком без рукояти.

— Ох, это старая песня, — вздохнул Энки. — Если бы каждый раз, когда смертные обвиняли меня в том, что я как-то неправильно исполнил их желание, мне давали бы монетку, мне пришлось бы возить этот кошель на тележке. Может, вам просто стоит для начала разобраться, чего вы на самом деле хотите. Взять, к примеру, вас, мона.

Он вдруг обратился к Регине.

— Чего больше всего на свете хочешь ты? Дочь архонта Ортосов, взявшая в руки меч. Это ведь неслыханно. Что могло побудить тебя на это?

— Месть, — негромко, но твёрдо процедила Регина, стараясь не смотреть на Зверя.

Энки покачал головой.

— Месть— это снова лишь облако, плывущее по небу. Но что за ветер гонит его?

— Всё просто, — с каменным лицом проговорила Регина. — В трех шагах от меня сидит чудовище, убившее моего старшего брата.

— Угу, угу… — понимающе покивал Энки, но в тоне его снова явственно сквозил скепсис. Даже что-то больше похожее на издёвку. — Брата, которого ты так любила… Ты так часто это повторяешь, что, кажется, уже сама веришь.

— Зачем мне врать?

— Как это зачем? — пожал плечами Энки. — Зачем люди лгут? Чтобы скрыть правду. Или чтобы сказать то, что другие хотят услышать. Твой отец ведь поверил во все это?

Лицо Регины по-прежнему оставалось бесстрастным — боевое ядро Жнеца позволяет отлично контролировать эмоции. Но всё же я уловил в её позе, во взгляде неуловимые изменения. Она будто бы испугалась этих вроде бы безобидных вопросов.

— Высокородная мона, — продолжал небрежно рассуждать Энки, не сводя с неё взгляда. — И не просто высокородная, а одна из самых знатных среди арранов Аксиса… Вдруг бросает беззаботную жизнь в Белых башнях Альтасара. Вместо ухаживаний бесчисленных претендентов на руку и сердце — обет безбрачия. Вместо балов и званых ужинов — пот, боль, синяки и прочие тяготы тренировочных полигонов. Мало того, она становится прямо одержимой старым рыцарским кодексом Жнецов. В который, откровенно говоря, на Аксисе уже не верят даже дети. В чём же здесь дело? Может, ты просто от чего-то прячешься, девочка?

Голос его был негромким, но каким-то завораживающим и в то же время вызывающим смутное беспокойство, так что все мы невольно притихли, наблюдая за их диалогом. Регина сжалась, опустив глаза, а потом и вовсе наклонив голову так, что лица её было почти не разглядеть в тусклом свете костра.

Одна Хестия снова не прониклась и, понаблюдав за происходящим, бесцеремонно вклинилась:

— Да что ты к ней привязался? Ну, хочет она отомстить за брата. Вот тут я её очень даже понимаю. Без обид, здоровяк.

Зверь снисходительно хмыкнул.

— Да какие уж обиды? С тех пор, как я убил своего первого врага, кто только не грозился мне отомстить. Уж девчонку Ортосов как-нибудь потерплю. Пусть занимает очередь. Но, если хочешь знать, твой обожаемый братец сам нарвался. Налетел на меня раненого. Почему-то возомнил, что сможет справиться…

Энки не сводил с Регины гипнотизирующего взгляда, будто видел что-то, скрытое от наших глаз. На губах его играла странная, едва заметная улыбка.

— Это неважно. Ты убил его. Ты убил Ескандира Ортоса, — рассеянно проговорил он, даже не взглянув на Гарримара. — Брата, которого она так любила… Как брата, разумеется.

Регина вздрогнула, и вдруг клинок с громким металлическим щелчком вырвался из её наруча. Она с неожиданной яростью ударила им в пол, и острие заскрипело о камень, высекая крошку.

— Я… его… ненавидела… Ненавижу их обоих! — дрожащим от напряжения голосом прорычала она, поднимая заблестевшее от слёз лицо. Глаза её расширились, будто она и сама пришла в ужас от того, что произнесла это вслух.

— Я знаю, девочка, — неожиданно мягко, почти шёпотом произнес Энки. — Теперь вижу. Всё, что ты делала в последние годы…

Он задумчиво покачал головой.

— Ты ведь не отомстить за него хочешь. И не вернуть его. Ты хочешь его заменить. Стать таким же, как он. Нет, даже не так. Лучше него. Таким, каким сама видела его в детстве, глядя снизу вверх, как на сияющее божество… Пока он не разрушил всё это.

Регина зарычала, пропахав клинком борозду по камню, вскочила на ноги. Белые глянцевые пластины её шлема пришли в движение, скрывая испуганное, перекошенное лицо.

— Не лезь в мою голову, демон! — яростно выкрикнула она и ринулась куда-то в темноту, переполошив людей у большого костра, которые уже по большей части начали укладываться спать. Судя по всему, рванула прямиком к главному выходу из пещеры.

Это произвело впечатление на всех, даже не Зверя. Мы, как по команде, проводили взглядами убежавшую Жницу, а потом дружно воззрились на Энки. Тот, похоже, был крайне доволен эффектом.

— Находить скелеты в чужих шкафах порой так занимательно… — промурлыкал он. — Не бойся, Ян, она вернётся. В крайнем случае, постараемся справиться без неё.

— Слушай, завязывай ты с такими выходками. Можешь, наконец, объяснить, что ты задумал? — прошипел я на русском.

— Я думал, это и так понятно, — пожал он плечами. — Я понемногу восстановил силу. Но пока этого недостаточно.

— Недостаточно для чего?

— Для возвращения в Лабиринт, конечно. Не думал же ты, что я и правда собираюсь застрять в мире смертных? Я — часть Лабиринта, его инструмент. Без него я просто обречён.

— А как же наш уговор?

— Он в силе, — с некоторой обидой отозвался он. — Мне казалось, мы доверяем друг другу. У нас ведь общий враг. И я не о Красной руке. Они, конечно, неприятные ребята, но куда опаснее тот, кто стоит за ними. Его щупальца, похоже, простираются далеко за пределы Аксиса. И, кажется, он достал-таки одну нашу общую знакомую.

— Эреш?

— Я слышу её… зов. Это началось недавно, и ей наверняка приходится прилагать немало усилий, чтобы дотянуться до меня даже здесь. Но он слабеет. Вообще, должно быть, она в отчаянии, раз решила обратиться ко мне.

— Может, это просто ловушка?

— Может быть, — согласился он. — И именно поэтому я не хочу соваться к ней в одиночку.