Плохие намерения

32. Лили

В доме было тихо, когда я вошла. Я сотни раз прокрутила в голове, что скажу родителям, но легче мне от этого не стало. И, поскольку, я не придумала никакого волшебного ответа, то была в растерянности, совершенно не понимая, что мне делать. Нет, это было неправдой. Я знала, что мне делать. Я просто боялась.

Я провела в страхе большую часть своей жизни, и даже не осознавала этого, пока не встретила Кейдена. Теперь мне негде было спрятаться. Он вытолкнул меня на свет, и я никогда еще не была так напугана. Я боялась разочаровать своих родителей и учителей, нанести ущерб репутации отца в школе и не оправдать ожиданий тех, кто возлагал на меня надежды. Я не чувствовала себя готовой столкнуться с этим грузом проблем, и все же, благодаря проклятому Кейдену Уэсту, у меня не было выбора.

— Лили? Мы здесь. — Голос отца донесся до меня из кухни.

Я скинула кроссовки у двери и пошла по коридору навстречу приговору.

На кухне над столом горел свет, и мои родители оба сидели там. Как только я встретилась с обиженным взглядом мамы, мне захотелось заплакать. Черт бы побрал Кейдена за то, что он спровоцировал этот разговор. Когда-то это должно было случиться. Я проигнорировала голос разума в голове и направила свою ненависть на единственного человека, которого могла винить. Гребаного Кейдена.

— На этой неделе произошло много событий, и я думаю, нам нужно поговорить об этом, — осторожно сказал папа.

— Вся эта история с дневником была просто розыгрышем, — начала я, но мама прервала меня.

— Ты действительно подала документы в колледж в Калифорнии? Неужели не нашлось ничего подальше? Разве на Гавайях нет хорошей программы по эпидемиологии?

Ауч, ее первый удар был безжалостным. Этот разговор обещал быть нелегким.

— Дорогая, дай Лили сказать и объяснить все самой. — Тон моего отца был полон фальшивой уверенности человека, который убежден, что всему есть разумное объяснение. — Что все это значит? — продолжил он. — Это правда, что ты подала документы в Калифорнию?

Во рту слишком пересохло, чтобы говорить, и я медленно кивнула.

Моя мама издала тихий, страдальческий возглас.

— Ладно, все в порядке. — Папа похлопал ее по руке. — Почему ты это сделала, милая? Ты можешь рассказать нам?

Я уставилась на них, слова теснились в моей голове, но все они казались неподходящими.

— Лили? Почему ты молчишь? — взорвалась моя мать.

Чего ты ждешь? С каждым днем будет только труднее. Неужели тебе приятно лгать им? — Раздражающий голос Кейдена зазвучал в моей голове.

— Я… я не знаю, что сказать, — слетело признание с моих губ. — Я могла бы притвориться, что мне просто нравится идея жизни в Кали, и местное солнце, или что их колледж — это моя мечта, а программа там лучше, чем здесь, но это было бы ложью.

Родители были шокированы моими словами. Они явно не ожидали такого откровения. Но слова Кейдена всколыхнули что-то внутри меня, то, что так долго было зажато.

Когда ты перестанешь быть такой гребаной трусихой? Сегодня, — я наконец ответила ему мысленно. Я перестану сегодня, и будь что будет.

— Лили, — начал папа.

— Я не хотела вам говорить, потому что не хотела вас расстраивать. Всю свою жизнь это тебя было тем, чего я боялась больше всего. — Я натянуто рассмеялась, пытаясь перебороть страх, бушующий во мне. — Ни плохих оценок, ни непопулярности, ни насмешок… разочаровать вас было моим кошмаром. Я переживала за свои оценки только потому, что вы переживали. Вы оба так чертовски сильно переживали.

Родители в ужасе уставились на меня, как будто я была человеком, которого они не знали. Я продолжила:

— Я не обвиняю вас и не говорю, что это что-то плохое. Это потрясающе. Вы подтолкнули меня работать намного усерднее, чем все остальные, чтобы добиться гораздо большего. Передо мной открыт широкий выбор колледжей, куда поступить, и я могу изучать то, что мне действительно нравится, и это благодаря вам. Вы всегда верили в меня, чем помогли мне поверить в себя.

Папа прочистил горло.

— Но?

— Но… — Я сделала глубокий вдох и собралась с духом. — Но я знаю библиотекаря лучше, чем своих одноклассников, и у меня в голове миллион фактов, но очень мало воспоминаний о школе, которые вызвали бы у меня смех или улыбку. Глупые моменты, вечеринки, друзья, первый поцелуй…

При этих словах оба моих родителя побледнели.

— Да, прежде чем вы что-то скажете, это нормально для восемнадцатилетней девушки — сходить на пару свиданий или целоваться с парнями. Это не значит, что я забеременею и брошу колледж.

— Лили, поверь мне, такие вещи случаются раньше, чем ты успеваешь осознать, и тогда вся твоя жизнь меняется. — В мамином голосе было столько боли и печали.

Я протянула руку и коснулась ее сжатого кулака, лежащего на столе.

— Мам, я знаю, уверяю тебя, ты множество раз говорила мне это, но… ты не понимаешь, что это звучит так, будто мое существование разрушило твою жизнь. — Мой голос сорвался на последних словах.

Мамино вытянулось от потрясения, а затем сморщилось.

— Я бы хотела изменить это для тебя, но не могу. Я здесь, и мне очень жаль, но я ничего не могу с этим поделать.

Теперь и по моему лицу текли слезы. Боль на лицах родителей разбила мне сердце.

Мама плакала. Я довела свою мать до слез. Я отодвинула стул и встала. Мне нужно было побыть одной. Я не могла вынести их печали. Это была моя вина. Во всем всегда была моя вина.

Я выбежала из комнаты, хлопнув кухонной дверью, и сунула ноги обратно в кроссовки. Затем выскочила на улицу, рыдания сотрясали мое тело.

У меня едва хватило времени осознать, что я не одна, когда я столкнулась с твердой грудью. Руки Кейдена обхватили меня и притянули ближе. От него пахло кожей. На нем была мотоциклетная куртка, в одной руке он держал шлем. Он починил байк несколько дней назад; я могла разглядеть его, припаркованного прямо за спиной Кейдена. Он вернулся домой раньше, чем я ожидала.

— Что случилось? — серьезно спросил он.

Несмотря на наши слова, сказанные друг другу всего час назад в закусочной, его присутствие внезапно заставило меня почувствовать себя не такой одинокой. Я посмотрела на него, моргая сквозь слезы. Перед глазами плыло; я не могла сфокусироваться. Еще один громкий всхлип вырвался из моей груди. Его челюсть напряглась, выдавая его эмоции, а затем он отступил назад и потянул меня к мотоциклу.

— Сюда, садись, — коротко проинструктировал он, натягивая шлем на мое разгоряченное, покрытое пятнами лицо.

Звук моих рыданий был оглушительным внутри шлема.

Он забрался спереди и обвил мои руки вокруг себя, вынуждая вцепиться крепче, а затем тронулся с места, осторожно покатив нас вперед, прежде чем разогнаться. Мы рванули, разбрызгивая гравий, как раз в тот момент, когда открылась входная дверь и появился мой отец. Кейден не стал тормозить, он просто уехал, забрав меня с собой.

Мы выехали на извилистую дорогу за городом, которая вела к особняку Андерсонов, огибая скалы, возвышающиеся над морем. Я усилила хватку и позволила волнению от поездки унять мои слезы. Я сделала глубокий вдох, потом еще один. Это немного помогло, но осознание того, что скоро мне придется вернуться домой и встретиться с родителями, снова сокрушило меня.

Мы ехали почти час, прежде чем Кейден свернул с дороги и проехал прямо через шикарную закрытую собственность Беккета. Он остановился и снял мой шлем, а затем и свой. Как только грохот байка стих, в моей голове воцарилась пронзительная тишина.

— Перед тем, как ехать домой, сначала приведем тебя в порядок. Выглядишь так, будто ты на собственных похоронах, — категорично сказал он. — Следуй за мной. — Он повернулся и пошел прочь.

Дом выглядел темным и неприветливым. Я поспешила за Кейденом.

Он отвел меня в домик у бассейна. Внутри горел мягкий свет, все жалюзи были опущены. Как только я переступила порог, реальность ужасных, неблагодарных вещей, которые я наговорила своим родителям, снова обрушилась на меня, и рыдания вырвались наружу, звуча словно крик из самой моей души.

Кейден напрягся и тут же развернулся, хватая меня за руку, прежде чем я успела уклониться. Он притянул меня к своей груди в крепкие объятия.

— Шшш, Веснушка. Все хорошо.

Его тихий рокот только вызвал еще больше слез. Он крепко держал меня, пока мои эмоции бушевали. Это были боль и вина за то, что я обидела своих родителей, которые желали мне только добра, а затем — тошнотворное чувство облегчения от того, что я наконец высказала свое мнение. Все это бурлило внутри меня, затрудняя дыхание.

— Все хорошо, я держу тебя… ты справилась. Ты была храброй, и теперь все наладится. — Кейден продолжал обнимать меня, его рука скользила вверх-вниз по моей спине, даря мне утешение, которого я не хотела.

Я застыла в его объятиях.

— Это все твоя вина, не смей успокаивать меня, когда ты это сделал, — прорычала я, пытаясь вырваться из его рук. Мне удалось это только тогда, когда он ослабил хватку. Я отшатнулась и влепила ему пощечину. Звук разнесся по маленькой комнате. — Мне не нужна твоя поддержка, ты, чертов безумец. Сначала причиняешь боль, а потом осушаешь мои слезы? Что ты за извращенный псих?

— Такой же, как ты, видимо. Та, кто пыталась разрушить мое будущее, а затем дала мне силы, необходимые для победы в игре, и все это в течении пары дней. Мы одинаковые, Лили: испорченные, извращенные лжецы, трусы до мозга костей.

— Нет, я не такая, как ты, — процедила я и изо всех сил толкнула его в грудь. Его руки все еще сжимали мои бедра, как клещи, и я не могла их сдвинуть. — Я никогда не буду такой, как ты, — я не стану сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Я никогда не буду просто вычеркивать людей из своей жизни и отказываться их слушать. — Я снова расплакалась и сильно толкнула Кейдена. Когда он не сдвинулся с места ни на дюйм, я решила обрушить свой гнев на его огромную мускулистую грудь. Я колотила по ней сжатыми кулаками с такой силой, что у меня затряслись руки.

Кейден крепко держал меня, не обращая внимания на удары.

— Я чудовище, настоящий кошмар, я знаю… расскажи мне, какой я ужасный, если тебе от этого станет лучше.

— Нет, не станет. Ты не заставляешь меня чувствовать себя лучше. Я ненавижу тебя, — выплюнула я. Мои слезы казались бездонным колодцем, но борьба с Кейденом, попытки вырваться от него истощали меня.

— Я знаю, Жучок.

Я нанесла особенно сильный удар и ахнула, когда рука запульсировала от боли. Тогда он притянул меня ближе и толкнул нас к стене. Кейден зажал мои руки между нами, а его твердое тело прижалось к моему. Он напряженно смотрел на меня сверху вниз с теми же эмоциями, что и в раздевалке неделю назад, когда обвинил меня в том, что я разбила ему сердце.

— Если тебя это как-то утешит, то я тоже ненавижу себя. — Он обхватил ладонями мои щеки.

Моя кожа горела там, где он прикасался ко мне.

— Если это поможет, знай, что никто, включая тебя, никогда не возненавидит меня сильнее, чем я сам себя ненавижу. — Он провел большим пальцем у меня под глазом и стер жгучую соль. — Тебе легче?

Моя голова затряслась прежде, чем я смогла остановить себя.

— Нет. Это слишком грустно.

Мой шепот был еле слышен, но он уловил его.

Кейден наклонился, его горячее дыхание обдувало мою влажную кожу.

— Ты единственный человек в моей жизни, который когда-либо переживал за меня, даже после всего, что ты обо мне знаешь, и после всего, что я сделал.

— И что? Думаешь, это делает меня такой же ненормальной, как и ты? — бросила я вызов, но мои слова потеряли значение, потому что он навис надо мной, прижимаясь ко мне во всех нужных местах; его глаза были прикованы к моим губам, словно они были самой прекрасной вещью, которую он когда-либо видел.

Никто не смотрел на меня так, как Кейден Уэст, и я подозревала, что никто другой никогда и не посмотрит. Только он.

— Может, и так, а может, я просто хочу, чтобы так было… потому что тогда ты была бы моей.

Я не могла разгадать ни его слов прямо сейчас, ни его взгляда. Внутри у меня все разрывалось, и внезапно мне захотелось перестать думать и просто чувствовать. Я хотела, чтобы Кейден обнимал меня, давил на меня своим телом, и трахал так сильно, что я не могла думать. Именно он, мой враг и единственный, кто понимал все мои маленькие, уродливые частички, от которых я пыталась спрятаться.

Он видел все, до мельчайших подробностей, и все равно смотрел на меня так, словно я была кем-то особенным. Кем-то редким и драгоценным. Словно я была его.

Я не могла сказать, кто двинулся первым. Он наклонился или я потянулась вверх? В нашем обоюдном желании невозможно было определить, кто переступил черту на песке, которую провел между нами гнев… только то, что мы столкнулись где-то посередине.

Он яростно поцеловал меня, и я ответила ему с не меньшей страстью. Его рот на мне после тяжелой недели, которая была у нас, успокаивал больше, чем я хотела признавать. Я прикусила его нижнюю губу, и Кейден зарычал, блуждая руками по моему телу. Он резко ущипнул меня за соски, и я вскрикнула в его открытый рот, выгнув спину навстречу грубым прикосновениям. Он не был нежным, и я не хотела этого.

Кейден поднял меня на руки с обычной легкостью, и бугор его стояка уперся в мою киску, отделенную от него лишь нашей одеждой. Он развернул нас, ища поверхность с острой необходимостью, которую мы оба чувствовали.

Моя спина встретилась с бильярдным столом, когда он уложил меня на него и потянулся к поясу. Голубые глаза смотрели на меня с напряжением, пока я стаскивала штаны и трусики с ног, оставляя нижнюю половину обнаженной. Кейден провел ладонью по своему члену, размазывая вытекающую из кончика сперму по широкой округлой головке, прежде чем двинуться ко мне.

Я приглашающе раздвинула ноги, и он устроился между ними, а затем безжалостно погрузился внутрь. Там, где он растягивал меня, всё горело, и мне это нравилось. Я хотела этого именно так. Грубо и неумолимо. Чтобы его жестокие толчки выбили из моей головы все мысли. Я хотела чувствовать себя прижатой и беспомощной. Я хотела потерять контроль. Каким-то образом я доверяла Кейдену, достаточно, чтобы забыть обо всем остальном. Насколько погано это было?

Он зарычал, когда его член погрузился на всю длину, и наклонился, чтобы поцеловать меня. Бильярдный стол был жестким под моей спиной, но мне было все равно. Я хотела, чтобы было больно, чтобы я чувствовала себя голой и уязвимой, злой и настоящей.

Он двигался во меня, медленно выходя, а затем резко врезаясь обратно. Я закричала от переизбытка ощущений, и его пальцы проникли в мой рот, повторяя движения члена, и заставляя замолчать.

Он трахал меня безжалостно, все это время удерживая мои колени широко раздвинутыми, пока я не почувствовала, что вот-вот кончу. Должно быть, он понял это, потому что изменил угол наклона так, что прижался членом к передней стенке моей киски и заставил мои колени ослабеть. Его пальцы нашли мой клитор, и стали быстро обводить его в такт грубым толчкам.

— Кончай для меня, Веснушка, дай мне увидеть, как ты распадаешься на части, — приказал он.

Веснушка. Это прозвище напомнило мне о том, что было до того, как все пошло прахом. Тот краткий и яркий миг, когда я позволила себе проявить чувства к загадочному парню, который поселился в моем доме и в моем сердце практически одновременно.

Я кончила внезапно, из меня потекла влага, по ощущением ее было гораздо больше, чем когда-либо, тревожно больше. Я отбросила эту мысль, поскольку Кейден, казалось, ничуть не смутился. Волны удовольствия безостановочно накатывали на меня, сметая все мои чувства. Кейден застонал, вены на его шее вздулись, когда он потерся об меня, растягивая мой оргазм.

— Черт, это было горячо, — прохрипел он, вращая бедрами, а затем внезапно напрягся.

Скользкое тепло заполнило меня, пульсация за пульсацией, когда он кончил.

Он застыл в этой позе, выплескивая в меня нескончаемый поток спермы, удерживая член внутри, как пробка в бутылке, которую он никогда не планировал открывать. Я все еще подергивалась и пульсировала от удовольствия, когда Кейден вышел из меня, и я низко застонала, разочарованная тем, что потеряла ощущение наполненности. Когда он был внутри меня, я не могла думать ни о чем другом. Я была свободна от всего. Это было прекрасно.

Его палец заменил член, лениво двигаясь внутри меня. Так чертовски приятно.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась я, приподнявшись на локтях и наблюдая, как он вводит в меня три пальца, и обводит клитор большим пальцем, измазанным спермой. Черт, это было так хорошо. Слишком хорошо.

— Я хочу увидеть, как ты снова потеряешь контроль, — решительно сказал он. — Как думаешь, ты сможешь снова намочить стол?

— Я намочила стол? — спросила я, внезапно забеспокоившись. Если бы я не была на пороге нового оргазма, то переживала бы о состоянии бильярдного сукна гораздо больше.

Кейден непристойно ухмыльнулся.

— Да, и я никогда не видел ничего более горячего. Я планирую увидеть это снова, но на этот раз хочу, чтобы твоя киска была полна моей спермы.

И он увидел это снова. Еще два раза.

После этого он принес из ванной полотенце и вытер нашу общую сперму с моих мокрых бедер и ноющей киски. Мы молча оделись и направились к байку. В голове промелькнула мысль о том, что нужно очистить бильярдный стол, но Кейден мог сам позаботиться об этом. В конце концов, Беккет был его другом.

Мы поехали домой, когда над городом сгустилась темнота. Кейден замедлился, и я поняла, что он ждет, когда я раскину руки и полечу, как мне нравилось делать раньше. Что бы ни происходило между ним и мной, это было чертовски сложно. Когда мы ехали в темноте, держась только друг за друга, это казалось чем-то значимым. Я не могла этого объяснить, но после разговора с родителями, домика у бассейна и грубого утешения Кейдена я чувствовала себя физически и эмоционально истощенной. Я готова была вернуться.

Мы остановились у дома, и дверь сразу же открылась. На пороге стоял мой отец.

— Лили, может зайдешь и мы поговорим? — спросил он, не удостоив взглядом Кейдена.

Я кивнула и передала свой шлем парню, которого должна была ненавидеть, но который всегда был рядом, даже когда я не знала, что мне это нужно.

Я последовала за отцом в дом и на кухню. Мама сидела там же, где я ее оставила. Ее глаза были красными, она явно плакала. Я снова почувствовала себя ужасной дочерью. Я довела маму до слез, а потом сбежала, чтобы разобраться со своими эмоциями. Эгоистка до мозга костей.

Я села, и папа занял место напротив меня. Они оказались по одну сторону стола, а я — по другую, одна.

— Лили, я бы хотел, чтобы мне бы не пришлось говорить ничего подобного, но я думаю, что мы были несправедливы к тебе, — начал он.

Я моргнула, удивленная его первыми словами.

— Возможно, мы были слишком назидательными и полны решимости убедиться в том, что ты знаешь как правильно расставлять приоритеты, но мы никогда не хотели, чтобы ты чувствовала себя зажатой в рамки. Мы не хотели, чтобы ты думала, будто разрушила наши жизни или что теперь мы отчаянно пытаемся вернуть их обратно, через тебя.

Я неловко поерзала. Слышать слова, которые я так долго хранила в самых темных уголках своего сердца, было некомфортно.

— Ты родилась, когда мы были слишком молоды, да, это правда, — сказала мама. — Нам пришлось отказаться от некоторых вещей, да, но взамен мы получили тебя. Ты можешь не верить мне, и если не веришь, это моя вина, но я бы ничего не изменила. Мы построили прекрасную жизнь, с тобой, Лили… Я просто боюсь, потому что наша ситуация не является нормой. Редко кому удается встать на ноги после такой неразберихи, как это сделали мы. Редко кому достается такая дочь, как ты. Моя идеальная девочка.

Я рискнула взглянуть на маму.

Теперь она улыбалась. Мама наклонилась через стол и взяла меня за руку.

— Ты замечательная и была бы такой, даже без всех твоих достижений. Одно твое существование делает тебя удивительной.

Она сделала глубокий вдох.

— И если ты действительно хочешь поехать в Калифорнию, мы справимся. Это твоя жизнь, Лил, и твои мечты… Прости, что заставили тебя думать, будто они не волнуют нас. Нас волнуют только они.