По ту сторону тьмы

Глава 4. Ночной гость

Деревья объял золотистый туман. Он свисал лоскутами с ветвей, отчего казалось, что некто невидимый навязал на них ленточки на удачу. Некогда пышущий буйной зеленью лес порыжел и стал лохматым, вздыбленным, как мех лисицы. Под ногами бесшумно разлетались огненные листья, и также молчаливо пробегал бойкий ручеёк.

— Обернись!

Из-за дерева вышел олень и замер на месте, перебирая длинными, тонкими ногами. Качнул ветвистыми рогами и подошёл ближе. Большие антрацитовые глаза смотрели с вниманием и настороженностью. Руку протяни, — и можно коснуться шерсти, кажущейся шелковистой в золотом тумане.

Мягкий нос уткнулся в протянутую ладонь. Он оказался холодным и влажным — совсем не таким, каким я его представляла. Внезапно олень задрал голову и резко дёрнул ею в сторону, приглашая следовать за ним…

«Пс-с!»— донеслось откуда-то издалека. В безмолвии чужой голос звучал нелепо и уродливо. Но исчезать он не собирался. — «Пс-с, Лада! Проснись!»

Яркое золото леса померкло, провалилось в чёрную пустоту. Голос Миры становился более настойчивым. Душа уже не просто будила — она тормошила меня изнутри, забираясь обратно в тело.

«Да очнись ты уже! Лада!»

— Да что случилось?! — недовольно пробурчала я. Остатки медового сна всё ещё манили, звали к себе. Хотелось обратно окунуться в них, заново раствориться в покое.

Однако Душа не собиралась отступать. Ноги сами понесли меня из комнаты, и я полностью очнулась лишь тогда, когда Мира со всего маха налетела на дверной косяк. От боли перед глазами разлетелись золотистые снопики искр. Выругавшись забористо, как грузчик из бакалейной лавки, я тотчас прижала ладонь к пострадавшему лбу.

«Вот это я понимаю — воспитание благородной девицы!»— восхищённо присвистнула Душа, и тело снова дёрнуло в сторону. Я едва успела ухватиться руками за лудку, избежав очередного столкновения с косяком.

— Да Черног бы тебя побрал, Мира! Совсем сдурела?

Душа нетерпеливо дёргалась внутри, пытаясь заставить меня разжать пальцы и выйти в коридор. Однако после такого красочного пробуждения доверять ей тело, я не торопилась. Не хватало, чтобы Мира ещё свернула нам шею на лестнице!

Сердито фыркнув, я отошла от двери и взяла со стола «светоч», похожий на обычную керосиновую лампу. Едва успела зажечь его, как Душа снова потянула меня к двери. Ноги сами несли вниз по лестнице, да так стремительно, что я чуть не слетела с неё.

— Мира! Ты что творишь? Куда ты меня тащишь?

«Вниз», — ответила она. Голос дрожал от возбуждения, точно она нашла сокровище золотняника — мелкого беса, который постоянно прячет какие-нибудь драгоценности. — «В угол дяди Слава».

— Дай хотя бы одеться! — возмутилась я. Ночная прохлада скользнула под нижнее платье, заставляя неуютно поёжиться.

«Ага, а ещё корсет надень и ридикюль возьми!» — в голосе появился неприкрытый сарказм. — «Очнись! Библиотека пуста! Кто тебя увидит?»

Высокие шкафы в ночной тьме казались чёрными неприступными стенами. Жёлтый свет отражался от гладких лакированных боков, отчего чудилось, что шкафы недовольно морщатся — дескать, в своём ли вы уме, барышня? Сами не спите и другим не даёте!

Яркое пятно вырывало из темноты корешки разноцветных книг с золотыми витиеватыми названиями. Я бессмысленно разглядывала их, пытаясь понять, зачем Мира притащила меня к шкафу с надписью «Документально-исторический отдел: фольклор и историография», который стоял перед столом дяди Слава, отгораживая его угол от остальной библиотеки.

— Ну? — нетерпеливо произнесла я, чувствуя глухое раздражение. — Ты решила почитать и разбудила меня?

За грудиной почувствовалось недовольное шевеление. Руки сами собой поставили светоч на стол и потянулись к книгам.

«Я тут кое-что нашла… Помнишь, ты говорила, что Наагшур — нечеловек? И ещё спросила, почему у него один глаз человеческий, а другой — змеиный», — тараторила Мира, выдёргивая пухлый «Исторический справочник о происхождении народов», затёртые «Хроники Араканы», «Историю ведьмовства». Мышцы заныли от тяжести книг, но Душа не останавливалась. Сверху легли «Венатио фор малефикас: как опознать и обезвредить ведьму» и толстенная подшивка газет за последние несколько лет. Судя по толщине за несколько десятков лет.

Книги глухо шлёпнулись о столешницу. В нависшей тишине слышалось нервное шелестение страниц.

— Ну, допустим, — сдалась я и села за стол. — Какая разница, кто он? Как нам это поможет в дальнейшей жизни?

Шелест прекратился. В груди стало тихо. Мира задумалась.

«Никак», — коротко ответила она, и шуршание возобновилось.

Я закатила глаза и устало вздохнула. Иметь вторую душу иногда утомительно. Особенно если этой Душе взбредёт, что надо обязательно докопаться до сути происходящего. И неважно, будет от этого толк или нет.

«Когда ты спросила за глаза, я подумала, что, может быть, это какой-то физический изъян. Ну, сама знаешь, что у ведьмоловов есть свои причуды: обострённый слух, повышенная чувствительность, способность не спать по ночам… Короче, то, что им позволяет вычислить ведьму или колдуна рядом…»

«Исторический справочник» раскрылся на статье «Классификация людей по врождённым особенностям профессора Г. Альмара». Внизу страницы темнели три человеческих фигуры: человек обыкновенный, ведьмак, ведьмолов. Внешне они были схожи. Разница составляла лишь в том, что ореол у ведьмака был тёмным, а у ведьмолова — значительно светлее. У простого человека сияния вовсе отсутствовало.

— Да-да, я знаю. Альмар был первым, кто предположил, что ведьмы и ведьмоловы произошли от одного предка…

«Именно! Поэтому длительность их жизней чуть больше, чем у человека обыкновенного: сто — сто пятьдесят лет против человеческих шестидесяти — семидесяти».

— Хм… Почти в два раза дольше. При условии, если раньше не убьют…

Поверх справочника тяжело легла подписка газет «Мир преступлений: новости и сенсации». Мира раскрыла её практически в самом конце и ткнула пальцев в статью. Я прочитала название и почувствовала неприятный холодок: «Резня в Вальдане: стоило ли восстание таких потерь?» Глаза скользнули по выцветшим от времени строчкам, и холод усилился, будто меня вышвырнули в прорубь:

«…Подписание володарем нового указа о ведьмовстве было встречено негативно со стороны общины ведьмаков… По предварительным данным, в Вальдане готовился государственный переворот… На место прибыли законники из Отдела по делам ведьмовства под руководством разъездного советника Риваана Наагшура… Общее число обезвреженных ведьм и ведьмаков составляет около двух тысяч…»

«Догадайся, кто судил тех несчастных? — хмыкнула Мира. — Кроме того, Наагшур подозрительно быстро и чётко находил подозреваемых. Он словно шёл по их следу…»

— Поэтому его и прозвали Охотником. Потому что он нашёл всех.

С дагеротипического снимка на меня холодно и пронзительно смотрели глаза разъездного советника. Бездушное, даже жестокое выражение лица не оставляло сомнений: убийство для него такое же развлечение, как для других — охота на кабана или оленя. За прошедшие годы Наагшур совершенно не изменился. Даже шрамы те же.

— Они вырезали всю общину ведьморожденных. Вот тебе и два кольца в ухе…, — я пробежала глазами по статье ещё раз. — Когда, говоришь, была резня в Вальдане?

«Десять лет назад. Но это ещё не всё».

Одна за другой перед моим оторопевшим взглядом раскрывались «Хроники», «Малефикас» и «История ведьмовства». Различные гравюры, картины и портреты, посвящённые борьбе с ведьморожденными и сюжеты казней, уличённых в нём. Различные имена и даты: тринадцатый век от начала Нового Тысячелетнего мира, пятнадцатый, семнадцатый и, наконец, наш девятнадцатый. Статьи и короткие исторические справки сменялись одна за другой, но везде мелькало одно и тоже лицо. Мне сделалось душно.

Я подняла глаза и уставилась перед собой. Казалось, что тьма, объявшая библиотечный зал, пульсирует.

— Но ведь в таком случае Наагшур должен выглядеть значительно старше, — едва слышно прошептала я, воскресив лицо Риваана в памяти. Однако на вид ведьмолову можно был дать не больше тридцать пять лет: ни седых волос, ни глубоких стариковских морщин, ни обвисшего лица.

«Да! Мне тоже это показалось странным, — комочек согласно стукнулся о грудину. — Конечно, ведьмоловы стареют медленнее, чем обычные люди. Но всё же стареют. Хотя бы одна морщина за столетия, но должна была появиться. А их нет. То есть он как будто застыл в одном возрасте».

— Почему никто не заметил, что это всё один и тот же человек? — поражённо произнесла я, перебирая страницы книг. — Ну, допустим, люди слепы и не видят дальше своего носа. Но почему ведьмолов-то не стареет?

— Потому что время не властно над детьми Шумора, — раздался холодный баритон.

Девушка резко вскинула голову и замерла на месте. В больших голубых глазах отразился ужас, лицо посерело так, словно она увидела призрак перед собой. Бледные губы судорожно дёрнулись, и Лада, закатив глаза, глухо свалилась со стула.

— Да чтоб тебя… — Риваан устало провёл ладонью по лицу и кинулся к распростёртой на полу двоедушнице.

Однако тело внезапно вздрогнуло и поползло в угол. Неловкие, изломанные движения в неровном свете артефакта выглядели пугающе — как будто в куклу пробрался демон и теперь пытался понять, как им управлять.

Мрачную тишину разорвал такой истошный женский вопль, что ведьмолов от неожиданности втянул голову в плечи: «Лада! Лада, очнись, я тебя очень прошу! Лада, нас сейчас убьют!»

— Я не собираюсь вас убивать, — ведьмолов подошёл ближе и сел на корточки.

Он протянул было руку, но ведьму тотчас объяло серебристое облако. В глазах Риваана потемнело от боли, словно он сдуру засунул руку в чан с кипящей водой.

Бесчувственное тело отползло ещё на полшага, упёрлось в стену и затихло. Выждав несколько мгновений, ведьмолов плавно скользнул в сторону, пристально наблюдая за двоедушницей. Однако та даже не пыталась пошевелиться. Сквозь звенящее безмолвие в сознание пробивался тихий едва различимый плач: «Лада, приходи в себя… Лад, ведь не может же всё так закончиться…»

И тут ведьмолов внезапно увидел происходящее глазами ведьмы и понял, что дал маху. Столкнуться с ведьмоловом ночью в омертвелом читальном зале было жутко. Одни змеиные глаза и лицо с проявившимися щитками золотисто-зелёной чешуи чего стоили! Конечно же, они решили, что он пришёл, чтобы поизмываться, а потом убить. Неудивительно, что ведьма упала в обморок, а Душа забилась в истерике. И это они не видели его в допросной и тех инструментов, с помощью которых вытаскивают правду из обвиняемых. Не слышала змеиного шипения, способного давить на разум до такой степени, что самые стойкие падали на пол и закрывали голову руками, пытаясь защититься.

Риваан осторожно приподнял девушку за плечи, не обращая внимания на злые укусы серебристой сети, и мягко похлопал её по щекам. Лада судорожно вздохнула и открыла глаза. Подёрнутый поволокой взгляд приобрёл осмысленность. Брови трогательно, совершенно по-детски вздрогнули.

— Не смейте, — сдавленно пробормотала Лада и дёрнула головой. — Я не знаю, что вы задумали… Но не смейте…

Риваан осторожно убрал упавший на лицо медный завиток и легонько погладил её по щеке. Лада вздрогнула и замерла. По бледному лицу пробежала тень отвращения, смешанного со страхом.

Звук пощёчины показался неестественно громким в нависшей тишине.

От неожиданности Риваан разжал руки и приложил ладонь к щеке. Она полыхала, и было не столько больно, сколько ошеломительно. Должно быть, так чувствует себя орёл, когда воробей пытается выклевать ему глаза.

Лада юркнула в дальний угол и забилась между шкафом и креслом библиотекаря, которое стояло позади стола. Из мрака на ведьмолова таращились перепуганные глаза, мерцающие, как у кошки, серебряным светом. С внезапным сожалением и горечью он подумал о том, сколько раз ей приходилось вот так забиваться в углы, чтобы избежать издевательств.

— Всё хорошо, — он примирительно поднял руки, смотря ей в глаза. Только бы не отвела взгляда и не разорвала контакта. — Всё хорошо, Лада… Тебя же Ладой зовут, верно?.. Дыши глубже… Тебе здесь ничего не угрожает…

Последняя фраза ему показалась несусветной чушью: ведьме рядом с ведьмоловом ничего не угрожает, ага. Однако эти слова показались ему самыми правильными.

Сбившееся дыхание выровнялось, стало спокойным, размеренным. Страх отступал. Риваан осторожно подполз к ней. Любое резкое движение могло спугнуть двоедушницу.

— Спокойнее… Вот так… Дыши глубже… Вот…

— Что вам надо? — осипшим голосом спросила Лада, заворожённо следя за змеиными глазами. Так кролик робеет перед удавом, не в силах противостоять гипнотическому взгляду. — Я не сделала ничего дурного…

— А я вас ни в чём и не обвиняю, — он сел рядом с ней и протянул руку. Пальцы легонько погладили по щеке, и девушка вздрогнула. Но на сей раз она не отстранилась. Пелена заволокла глаза — бери и что хочешь, то и делай с ней, даже сопротивляться не станет. — Почему вы в библиотеке ночью?

— Живу. Временно. А вы?

— А я гулял по берегу рядом с библиотекой, когда почувствовал ведьморожденного. Решил проверить, кто есть поблизости. И столкнулся с вами.

— Вот значит как, — негромко ответила Лада и замолчала.

Риваан задумался, озадаченно глядя на неё. Что-то было не так. Неправильным, нелогичным. Нелепым, как грязь на белоснежном листе. Обычно двоедушники, когда чувствуют, что на разум давят со стороны, начинают сопротивляться. Приходится прилагать усилия для удержания. Иногда тратиться столько сил, что некоторые ведьмоловы теряют сознание.

Но Лада этого не делала. Да, испугавшись, Душа сплела защитный кокон. Но сейчас она не защищалась, позволив чужой воле управлять с собой. Врождённый инстинкт самосохранения и защиты не работал. Если так, Тихон оказался прав — на улице двоедушница погибнет. Это всё равно, что кошке остаться без когтей и зубов. Любая чахлая собака разорвёт её на части. Удивительно, как она дожила до таких лет, не имея способностей к защите само́й себя.

— Я так подумал, — неожиданно сказал Риваан, — вы работу искали… Пойдёте ко мне в помощницы?

— К вам? В помощницы? Да вы меня утром чуть не убили!

— Но не убил же.

— Спасибо, — едко отозвалась двоедушница. — Позвольте узнать, что я буду делать? Как ваша помощница?

— Ну как что? — пожал плечами ведьмолов и принялся загибать пальцы. — Лазить по злачным местам столицы. Отправлять в разведку Душу. С артефактами выискивать мельчайшие улики в помойных ямах… Чем там ещё занимаются законники? Ах да! Вести бумажные дела.

Ладамира ошеломлённо уставилась на него, будто ведьмолов ляпнул несусветную чушь. «Шикарный план!»— тихо присвистнула Душа. От истерики не осталось и следа, и теперь Мира слушала Риваана с подозрительным вниманием. Помолчав, она обратилась к Ладе: — «Не, я, конечно, всё понимаю… Нет! Я ни хрена не понимаю!!!»

— Вы слишком образованы, чтобы работать обычной посудомойщицей, — ровно произнёс ведьмолов, стараясь не обращать внимания на возмущения Души. — У вас пытливый ум. Никто не знает о моей… маленькой тайне. Так что предлагаю по-хорошему идти ко мне на службу.

«Лада, очнись! Лада, приди в себя!!!» — заверещал тоненький голосок так, что ведьмолов снова сморщился: — «Он убьёт нас по-настоящему! Слышишь меня? УБЬЁТ!.. И никто ему слово не скажет, и нас никто оплакивать не станет… Он ещё тот безжалостный сукин сын!.. Урод! Вспомни статьи. Две тысячи ведьморожденных в Вальдане. И ведь это не всё…».

Риваан с раздражением подумал, что если бы ему давали по медяку каждый раз, когда его называли «сукиным сыном» или «уродом», то он мог стать самым богатым человеком Араканы.

— А что будет, если я откажусь? — прошелестела Лада.

Ведьмолов смерил её долгим пронзительным взглядом, не сулившим ничего хорошего, и леденяще улыбнулся:

— Боюсь, Лада, у вас нет выбора.