По Тунису и Ливии

САХАРА РЯДОМ

Когда говорят: «Сахара» — перед глазами сразу возникают желтые пески, причудливые гребни волн-барханов, медленно плетущиеся караваны, бедуины в белых бурнусах…

Когда вы слышите: «В Сахаре…» — на память приходят разные истории и приключения, сопряженные с тяготами и бедствиями, с мужеством и отвагой.

Столетиями живут предания и легенды о Сахаре. О ней написано много книг и исследований, научных трудов и приключенческих романов. У безмолвной пустыни свои суровые законы, свои жестокие требования к человеку, который отважится вступить в ее царство. Нелегко приходится ему, даже если он вооружен самыми совершенными техническими средствами. Мощный мотор автомобиля-вездехода может заглохнуть навсегда, когда кончится горючее (автозаправочных станций здесь не найдешь). Если сядут батареи радиостанции, а запасных в багаже не окажется, связь с внешним миром будет прервана. И тогда только чудо может спасти людей…

В городе Тунисе мы смотрели видовую кинокартину, широкоэкранную, цветную. Она была несколько однообразной. Летит над Сахарой вертолет; завидев стаю зверей, он снижается и преследует их своей тенью, шумом моторов, а затем снова поднимается, и тогда безграничное безмолвие песков становится еще более осязаемым.

Однако реакция зрителей-тунисцев на эту, казалось бы, скучную «прелюдию» к художественному фильму, ради которого, собственно, они и пришли в кино, была несколько неожиданной. В зале стояла тишина. Отчетливо слышался голос диктора, скупо комментирующего то, что происходило на экране. Напряженно следили за полетом медлительного вертолета зрители-арабы.

Где-нибудь в Соединенных Штатах или во Франции этот короткометражный фильм, очевидно, не произвел бы такого впечатления. Но здесь, в зале тунисского кинотеатра, сидели люди, которые хорошо знают, что такое пустыня и сколь опасно шутить с ней.

Чтобы представить себе облик Сахары, достаточно очутиться в одном из оазисов. Здесь можно сполна ощутить контраст между безжизненным царством песков и неожиданным, поистине райским уголком, где в тени деревьев весело щебечут птицы, журчит вода, под тяжестью плодов гнутся финиковые пальмы…

Как бы парадоксально ни звучало это утверждение, оно справедливо. Даже в энциклопедическом африканском словаре написано: «Большое количество оазисов — характерная особенность Сахары».

Характерная особенность! А не просто мираж, видение усталого, измученного путника.

Мы получили возможность близко познакомиться с настоящим оазисом во время пребывания в городе Габесе.

«Территория Туниса, вытянутая в меридиональном направлении, достигает на юге пустыни Сахары», — прочитали мы в географических справочниках.

Чувствуется ли это в Габесе? По его улицам, естественно, не бредут караваны, их не засыпают самумы. Габес — порт, расположенный на берегу одноименного залива. Это конечный пункт приморской железнодорожной магистрали, шпалы которой проложены на довольно твердой почве. И все-таки близость Сахары по каким-то незаметным приметам здесь явственно ощущается.

Близость относительная, разумеется, если измерить ее километрами: пески Уэд-Бель-Хашеб, где нет ни дорог, ни селений, находятся в 80 километрах на юго-восток от Габеса.

В оазис Шенини, что за Габесом, мы отправляемся на запряженных конными парами пролетках. Чувствуем себя несколько неловко, пересекая на этом древнем виде транспорта город. Экипажи, покачиваясь на рессорах, идут цугом, растянувшись вдоль всей улицы.

Езда на лошадях не просто развлечение для туристов, а необходимость.

За чертой города асфальт кончается. — Кавалькада сворачивает на узкую дорогу, по которой автобусу, действительно, не проехать.

Лошади рысцой семенят вдоль садов, протянувшихся по склонам Уэд-Габеса[13]. Но вскоре пролетки останавливаются: дальше не проедешь. Тропинка ведет на холм, откуда можно получше рассмотреть оазис.

Поднимаемся гуськом. Под ногами шуршат то ли яще-1 рицы, то ли змейки. По обочинам — буйная сорная расти тельность, колючки. Идти жарко, хотя подъем не так уж крут. Зато когда взбираемся на площадку холма, оазис как на ладони.

В низине широко раскинули свои кроны с перистыми листьями финиковые пальмы. Тут же вечнозеленые оливы, гранаты, цитрусовые. На склонах пощипывает траву ослик. Меж пальм в зеленом раздолье резвятся босоногие ребятишки…

А по другую сторону холма, до самого горизонта — песчаный простор и ничего живого. Там раскаленный песок — здесь буйный растительный мир. Там — смерть, здесь — жизнь…

Габес не похож на те тунисские города, с которыми мы познакомились до него. По-провинциальному скромный, рабочий городок. В предвечерние часы его окраины многолюдны. Возвращаются домой после трудового дня портовики, железнодорожники, виноделы. Стайками в выцветших синих халатах с большими портфелями шагают из школы ребятишки. Самые маленькие, увидев нашу кавалькаду, бегут вприпрыжку рядом с пролетками, выкрикивая: «Турист! Турист! Бонжур!..», и строят нам рожицы. Школьники постарше, хотя и косят глаза в сторону экипажей, но идут с подчеркнутым равнодушием.

И снова захотелось сравнить «век нынешний и век минувший». Что писал о Габесе путешественник, отрывок из путевых заметок которого мы привели выше? Какими он увидел вот эти, возникшие перед нашим взором места в конце прошлого века?

«Оазис Габес, — читаем на пожелтевших страницах, — может считаться образчиком оазисов великой пустыни, расстилающейся недалеко от ворот Габеса. Среди огромного леса финиковых пальм, на пространстве всего оазиса рассеяны многочисленные виноградники, сады, огороды, поля и целые рощи смоковниц и других цветущих плодовых деревьев. Огромные кактусы тянутся изгородями, огораживая желтеющие поля и покрытые плодами плантации миндальных и померанцевых деревьев; вьющиеся растения местами обвивают не только ограды, но и самые жилища туземцев; лозы винограда вьются по стволам пальм, образуя вместе с другими растениями целые заросли, в которых щебечет и носится бесчисленная, пестрая птичья рать.

…Часами мы любовались жизнью, кипящей в густых зеленых зарослях Габесского оазиса. В них можно всегда натолкнуться на ядовитых змей, а под сухими чешуйками стволов финиковой пальмы, так же как в глиняных стенах мазанок, гнездятся опасные скорпионы и ядовитые науки.

Но как ни прекрасен оазис Габеса, но и его, подобно всем другим оазисам великой пустыни, мало-помалу засыпают пески…».

В этом описании почти все совпадает с тем, что увидели и мы. А что не совпадает? Чем отличается настоящее от прошлого? Читаем дальше:

«Белый лес пальм, среди которого разбросаны группы белых домиков, окруженных фруктовыми садами и невысокими стенами, высится среди желтоватой пустыни, через которую пробивается неширокая струя Уэд-Габеса… На берегу нас встретили первые французские солдаты, и вид этих красных шаровар и синих мундиров, резко выделявшихся на желтоватом фоне песчаного побережья, подействовал на нас особенно хорошо; мы чувствовали, что, вступая теперь на почву Туниса, уже находимся под охраной могущественной Франции, а не бессильных представителей «тени Аллаха на земле…».

Так вот на чем держалось французское владычество в Тунисе, вот как смотрели европейцы на тех, кому по праву должна была принадлежать эта земля. Далее путешественник сообщает:

«…Не мудрено, что с пришествием французов в Тунис около Габеса начал нарождаться новый промысел добывания пестро окрашенных птиц, шкурки которых уже начали вывозиться в Европу…».

Цели, которые преследовала «могущественная Франция», беря на себя «охрану» Туниса, выражена в этом скромном признании довольно ясно. Пестрые птички — и те пошли в дело, и этой статьей дохода, как видно, не пренебрегли прежние хозяева страны, считавшие себя «благодетелями».

Вспоминая поездку в Уэд-Габес, отчетливо вижу и зеленые сады оазиса Шенини, и желтоватый фон песчаного простора. Хорошо, что на этом фоне уже давным-давно не выделяются «красные шаровары и синие мундиры» французских солдат. Лишний раз убедиться в этом большое удовольствие.