По Тунису и Ливии

ЧЕРЕЗ СУС В МОНАСТИР

Территория Тунисской Республики делится на крупные административно-территориальные единицы — областные вилайеты (вилайя джихавия). Центр одного из таких вилайетов — Кайруан. На востоке от него другой вилайет — Сус с одноименным центром, портовым городом. К нему мы и направились.

К кайруанским мечетям мы ехали по одной дороге, уезжаем от них — по другой. Однако разницы между ними почти нет. Если бы не дорожные указатели, отмечающие, сколько километров осталось до Суса, мы не поверили бы, что едем здесь первый раз.

И до Кайруана и после него пейзаж удивительно однообразен: пустыня и редкие островки зарослей кактуса. Лишь появление первых пальмовых рощиц говорит, что близко море. Значит, и Сус недалеко.

Так оно и оказалось. Вскоре вдоль шоссе потянулись фруктовые сады, замелькали домики. Наконец, поворот влево. Въезжаем в Сус.

Это — третий по величине тунисский город. После Кайруана и безлюдной дороги он кажется чуть ли не гигантом. Промышленный, рабочий город, город-труженик, экономический центр северной части прибрежной полосы Туниса. Этот низменный район страны именуется Сахель (по-арабски — «побережье»). Хотя здесь и не так сухо, как в Кайруане, и благодаря близости моря дыхание Сахары не столь беспощадно, однако для многих сельскохозяйственных культур и эти условия мало подходящи. Лишь оливковое дерево тут чувствует себя привольно. Не случайно в Сахеле растет около половины всех вечнозеленых олив Туниса.

Высота этих масличных деревьев колеблется от четырех до двенадцати метров. Даже низкорослые оливы — клад для тех, кто их выращивает. В мякоти плодов — более 50 процентов не высыхающего под палящими лучами солнца оливкового (или, как его чаще называют в быту, прованского) масла.

Часть плодов консервируется: гурманы получают деликатесные маслины. Из семян готовят деревянное масло (оно находит применение в мыловаренной промышленности). Жмых идет на корм скоту, древесину используют в строительстве, а также мастерят из нее различные сувениры.

В морском порту Суса деловито разворачиваются подъемные краны, трещат лебедки. Подъезжают и отъезжают автофургоны. Отсюда в разные страны отправляются тысячи галлонов прованского масла, соленые маслины, консервированные оливки. Отплывают от причалов Суса суда и с другими дарами тунисских садов: с цитрусовыми, финиками, виноградом.

Еще в первом тысячелетии до нашей эры из этого финикийского порта уходили корабли, груженные сафьяновыми кожами и губками. Они и поныне остаются предметом тунисского экспорта, но по сравнению с оливками, высоко ценящимися на мировом рынке, их доля стала значительно меньшей.

В гавани Суса большие и малые суда, а в стороне от причалов, складов и пакгаузов на деревянных мосточках, подоткнув платья, стирают белье женщины в пестрых платках.

Центр города (европейский квартал) не менее оживлен, чем центр столицы. Здесь много магазинов, кафе, ресторанов. Матросы с французских, итальянских, немецких торговых судов, сходя на берег, устремляются сюда, чтобы «прополоскать» горло, полюбоваться пестрыми одеждами женщин, подивиться причудливым очертаниям сусского рибата[11], зубцы которого четко вырисовываются на фоне голубого неба.

Рибат Суса — один из самых древних в Тунисе. Он воздвигнут в VIII веке.

…Из рук в руки переходила земля, на которой стоит нынешний Сус. Храм римлян, построенный при императоре Траяне, разрушили в IV веке вандалы. Христиане восстановили его. А через триста лет осадившие город арабы под предводительством Окбы, знакомого нам по истории Кайруана, вновь сравняли храм с землей. Чтобы защитить город от пиратских набегов, вокруг Суса возвели прочные крепостные стены.

Реставрирован сусский рибат в 1952 году. Но уже не для того, чтобы воины-монахи несли в нем неусыпную дозорную вахту, а как достопримечательность. С того времени рибат «берут штурмом» лишь любознательные туристы.

Теперь Сус становится центром нарождающейся промышленности Туниса. В 1959 году здесь поднялись корпуса единственного в стране завода пластмассовых изделий. В цехах завода производятся полиэтиленовые мешочки для выращивания рассады, пластмассовые шланги для орошения полей, предметы домашнего обихода. Условия труда здесь значительно лучше, чем на частных капиталистических предприятиях.

В окрестностях Суса издавна было широко распространено ремесленное ткачество. А сейчас тут развивается текстильная промышленность. Неподалеку от города построена прядильная фабрика «Сахель» — предприятие с просторными, светлыми цехами, новейшим оборудованием, лабораториями, удобными и чистыми бытовыми помещениями. Строилась фабрика по проекту, разработанному при участии специалистов из Польской Народной Республики. Оборудование здесь тоже в значительной части польское. Но весь технический персонал свой, местный. Многие технические работники обучались и проходили практику на родственных польских предприятиях.

Строится в Сусе и крупный машиностроительный завод.

Едем дальше.

— Кроме Каср ар-Рибата, — вещают в микрофоны гиды с передних сидений туристских автобусов, — в Сусе сохранились и другие памятники древности. Это мечети Бу-Фатата и Сиди Али Аммор… Вы сможете увидеть здесь остатки финикийских крепостных стен, римские бани, дома знатных вельмож, византийские укрепления и христианские катакомбы…

…Город, куда мы направляемся, миновав Сус, носит название «Монастир». По-русски это звучит почти как «монастырь» и потому настораживает: «Опять в древность, под каменные, сумрачные своды, в суровые обители, отрешенные от мира?..».

По дороге на кайруанский сук

Монастир — это веселый, солнечный городок на самом берегу моря, пятый порт страны. Здесь чудесный песчаный пляж и благодать для рыболовов. Прямо из номера отеля «Рибат», в котором запланирован наш очередной «привал», можно босиком, в купальных костюмах пробежать несколько метров и нырнуть в теплые волны.

Как ни велик контраст между нищетой во многих районах страны и роскошью таких отелей, его можно оправдать. Не от легкой, беспечной жизни строят тунисцы подобные комфортабельные гостиницы. Туризм — одна из существенных статей дохода в национальном бюджете. На VII съезде правящей социалистической дестуровской[12] партии в октябре 1964 года подчеркивалось: «Съезд считает необходимым поощрять национальное ремесленное производство и туризм».

Монастир — один из уголков страны, где резкий контраст (роскошь рядом с нищетой) особенно бросается в глаза. На первый взгляд, здесь все создано для того, чтобы блаженствовать, предаваясь полному отдохновению. А на самом деле это торговля, обыкновенная торговля природными дарами страны на валюту, на золото…

Туристский сезон окончился. Пустынны пляжи, покоятся в чехлах барабаны на эстраде казино с окнами-витражами, с балконом, откуда открывается вид на безлюдную в это время года набережную. Мало народа и в отеле «Рибат», по соседству с которым находится летняя резиденция президента Хабиба Бургибы: Монастир — его родина.

Отель расположен на окраине города. Слева — море, справа от шоссе — пустынные холмы. Под вечер мы отправляемся автобусом в сам Монастир, население которого не превышает двадцати тысяч жителей.

Есть в городе предприятия по переработке оливкового масла, развито рыболовство, жители занимаются добычей морских губок. Но Амади ведет нас не к рыбацким шаландам, а в… экзотический ресторан-грот. Он расположен у самой воды. Соленые морские брызги долетают до столиков-бочонков. С большого сачка капает вода: если захотите, сачок погрузят в море, выловят рыбу и отправят ее на кухню. Повара молниеносно приготовят из нее блюдо по вашему заказу.

Монастир — уютный приморский городок. Под пальмами — столики кафе, по тенистым аллеям прогуливаются пары. Оживленно перед входом в кинотеатр «Караван сахеля».

Вечер наступает удивительно быстро — словно торопится. Нырнуло побагровевшее солнце в голубой залив Хаммамет — и сразу со всех сторон чернота обступила город. В Африке мы не первый день, но в Монастире эта смена дня и ночи, как нам показалось, происходит как-то особенно неожиданно.

Только что красным шаром рдело над морем солнце, а на небе уже появилась луна. Еще несколько минут — и луна стала ярче солнца, спрятавшегося за морской горизонт. И сразу мгла вокруг — черная, густая мгла. Только и море светится призрачное отражение луны.

Мурлыча что-то себе под нос, Мухаммед и в этой кромешной тьме уверенно ведет автобус. Не смущают его крутые повороты, когда море оказывается то слева, то справа, то опять слева. Не страшны водителю и слепящие фары малолитражек, мчащихся навстречу: дорога ему хорошо знакома.

Впереди, справа, «у самого синего моря», забелели купола. Это наша «резиденция». В соседнем дворце за оградой темно. Президент, должно быть, в столице. А в наших окнах зажигаются огни, и от этого ночь становится еще чернее.