Подождать до рассвета

Глава 43

День прошел ужасно! И теперь, когда уже близилась полночь, Ольга Сергеевна Покровская чувствовала и обиду, и досаду, и страх. Решительно не с кем было ей поговорить и посоветоваться. Не с кем! Не было у нее ни родных, ни подруг. Приятельниц, называвших себя ее подругами, было множество. Но позвонить и рассказать обо всем, что случилось, спросить совета, искать утешения — не у кого. Разве ж это подруги?

Она сварила себе чашку крепкого кофе и села в кресло у телевизора. Третий раз подряд прощелкала все каналы, но ничто ее не заинтересовало. Ни на чем не задерживался взгляд, и ничто не отвлекало от грустных мыслей. Даже любимый кофе не радовал и пах как-то не особенно приятно.

Очень незаметно подкралась старость. Даже не подкралась. Как-то рухнула с дуба и завалила, всей своей тяжестью размазала по земле. Когда это случилось? Как и когда?

Это случилось сегодня. Сегодня она впервые осознала до конца, что похоронила единственного родного человека, своего сына.

Они никогда не были особенно близки. Ольга Сергеевна никогда раньше не жалела об этом и не считала себя виноватой. Какое-то время — даже наоборот: полагала, что сын виноват в ее несложившейся судьбе.

В юности она была бесподобно красива. На один из ее дней рождения Стасик заказал хорошему художнику ее портрет маслом с фотографии. Она фотографировалась в ателье, когда ей едва исполнилось двадцать. Портрет был чудным и висел теперь на стене в ее гостиной. К черно-белому изображению художник сам подобрал и домыслил краски, и Покровская была теперь уверена: да, в те годы она была именно такой, ясноглазой и чернобровой красавицей с сочными полными губами и нежно-персиковым румянцем.

В двадцать два она вышла замуж. Так удачно, как никто из ее подруг. Они все отгрызли себе локти от зависти! Сергей Покровский был сыном первого секретаря райкома партии и слыл ловеласом. Но выбрал из всех девушек именно ее, Олечку. Она работала тогда в райкомовской библиотеке и с утра до вечера протирала пыль на корешках бесчисленных решений пленумов и материалов съездов.

Ах, как он ее любил! Как он ухаживал! А как только они поженились, ее тут же перевели из библиотеки и сделали начальницей машбюро. Она не умела печатать на машинке, но быстро выучилась командовать машинистками.

Сережа мечтал о ребенке, и она родила ему Стасика. И все, кажется, были счастливы: и муж, и его чиновный папаша, и свекровь. Только Ольга в гробу видала такое счастье! Стасик орал ночи напролет, как недорезанный поросенок. И никто ни разу, кроме нее, не подошел к нему ночью, не покачал, не согрел молока. Это были только ее заботы и обязанности. Ольга озверела от бессонных ночей, располнела от родов и кормления грудью, стала нервной и неопрятной. Свекор постоянно делал ей замечания, а она никак не могла понять, на что же он намекает, и думала, что он просто к ней придирается, пока не вышла на работу.

Новая пассия мужа, даже не первая за время Ольгиного декрета, была очень молодой и совершенно бесстыжей. Ольга бросилась за помощью к свекру, а тот только руками развел: девица имела очень высокопоставленного папашу, и ни уволить ее, ни даже задвинуть на периферию было нельзя.

Несмотря на диеты, модные прически, ласки, а потом угрозы, скандалы, слезы и шантаж ребенком — все, что испробовала Ольга, — Сергей от нее все же ушел. Вернее, это ее выставили из огромной квартиры да заодно и с работы. Свекор устроил ей крохотную квартирку на краю города и место библиотекаря на фабрике валяной обуви. И теперь она целый день сидела в душной комнатушке, считала мух, сонно ползавших по оконному стеклу, и ждала, пока какая-нибудь своелачивальщица или отбойщица забредет от тоски в обеденный перерыв поглазеть на книжные полки.

Стасик висел на ней, как гиря на ногах, не давая никакой возможности устроить личную жизнь. Ну не могла же она, в самом деле, кокетничать с фабричными мужичонками!

На безрыбье и рак рыба: она закрутила роман с немолодым директорским замом и как-то раз провела с ним на его даче незабываемые выходные. Вот уж, действительно, незабываемые! Стасику было тогда лет пять. Ольга уложила его спать в субботу вечером, а сама укатила с любовником. Она не первый раз так делала, дала ребенку на ночь димедрольчику, оставила бутерброды с сыром в холодильнике и термос с теплым чаем на столе. В воскресенье днем она собиралась вернуться. Но кавалер ее напился до поросячьего визга, и домой она добралась только поздним вечером. К ужасу своему она обнаружила совершенно разоренную квартиру! Воры унесли и шубу, и пальто с песцовым воротником, и норковую шапку, и все украшения, хрусталь из серванта, импортный магнитофон, Сережин подарок… Даже ковер и настенные часы, даже неновое постельное белье! Стасика тоже не было.

Ольга вызвала милицию и позвонила бывшему мужу. Через полчаса к ней явилась свекровь и самолично вцепилась бывшей невестке в волосы. Ольга думала уже, что Надежда Николаевна ее убьет. Оказалось, что Стасик был уже в больнице. Грабители ударили его по голове и думали, что убили. Он отлежался, очнулся, когда они давно уже ушли. Его долго рвало — от сотрясения мозга и от страха. А потом Стасик кое-как натянул на себя свои детские одежки и отправился к бабушке. Ехал на автобусе, плелся от остановки, чудом не заблудился и свалился в ее руки без сил, когда наконец добрался.

Надежда Николаевна больше не отдала Ольге ребенка. Она даже затеялась с лишением невестки родительских прав и общественным скандалом, и только свекор остановил ее, не захотел выносить сор из избы. И никому не было дела ни до Ольги, ни до ее горя. Никого не волновало, как она переживает разлуку с сыном, как пытается заглушить тоску бесчисленными скоротечными романами, а потом и вином. Ей было очень тяжело, очень плохо. И Стасика настраивали против нее. Он даже не хотел разговаривать с нею по телефону и прятался за бабушкину спину, когда она пару раз подходила к ним на улице.

Он все понял только тогда, когда стал совсем взрослым, когда не стало на свете ни бабушки с дедом, ни его отца. Вот тогда-то он вспомнил о матери! Вот тогда понял…

Нет, неправда. Сейчас не перед кем и незачем лукавить. Теперь и Стасика нет. Она сама нашла его, когда узнала, что Надежда Николаевна умерла. Она поняла, что это единственный шанс сблизиться с сыном, нужно было поддержать его… Да нет же! Нет, дело было не в этом. Ольге просто очень нужны были в тот момент деньги. А раз бабка умерла, значит, Стасик получил наследство. А оказалось, что он и сам не беден. Он-то ведь решил, что она явилась его поддержать. Они стали общаться, и Стасик, кажется, не просто ее терпел и спонсировал, он ведь ее любил…

А у нее? У нее в последнее время не осталось ни одного близкого человека, кроме Стасика. Семью она так ни с кем и не создала, родственники со стороны бывшего мужа знать ее не желали, подруги состарились и больше занимались внуками и болезнями, чем друг другом.

Стасику, наверное, стыдно было за все годы, когда он знать ее не хотел, поэтому он все старался компенсировать ей отсутствие любви деньгами. Купил хорошую квартиру, бытовую технику, дарил дорогие подарки, денег давал без счета. Она снова расцвела и воспряла духом, приоделась, привела себя в порядок, ездила отдыхать в Карловы Вары и собралась даже купить машину. А что? Разве бы она не справилась?

Но теперь Стасик умер. Умер. Убит… Первое, что она почувствовала, когда ей сообщили об этом, — обида. И досада. Как же так?! Как он мог? Он снова бросил ее, снова оставил одну, без опоры, без поддержки. Она не могла представить, как она будет жить теперь. На какие шиши? А ведь она уже привыкла к достатку, к хорошему привыкают быстро. Она знала, что у него есть сын, Стасик сам рассказал ей об этом и даже познакомил со своей возлюбленной. Она сразу не понравилась Ольге Сергеевне, да еще оказалось, что она замужем! Но уж когда эта «возлюбленная» явилась на похороны, Покровская приготовилась биться насмерть за наследство сына. А для этой битвы ей уже сейчас нужны были средства.

Она не стала тратить на похороны все деньги, которые дал ей Каримов. Стасику ведь было уже все равно, а ей надо жить. И в квартиру сына она пошла сразу же, как ей удалось завладеть ключами, она боялась, что милиция изымет оттуда все ценное, а она останется ни с чем.

Конечно, Покровская сразу поняла, что самое дорогое — это акции. Она же знала, как мощно поднимается компания «Дентал-Систем», Стасик не раз хвастал ей. Но она даже представить себе не могла, что они стоят так много, столько, сколько ей предложил Сычев. Ольга Сергеевна сразу же согласилась продать акции, пока он не передумал. И не удивилась, что он сразу не заплатил всю сумму. Ведь цена казалась ей огромной. Боже мой, как она просчиталась! Дура! Эти бумаги стоят в десять раз дороже! А, может, даже не в десять. Может, и Каримов хотел ее обмануть и назвал заниженную цену? О! Как же она продешевила! Ужасно… Да еще эти угрозы, это унижение, этот бугай-охранник, который вел ее в ее собственный дом, как преступницу в тюрьму. А она всего лишь старая несчастная женщина, которой, конечно, есть, что вспомнить, но не хочется вспоминать. Стыдно. Теперь она никому не нужная, всеми забытая и покинутая. Беззащитная, которую каждый может обидеть и обобрать. И никто не защитит.

Горячие слезы текли по ее щекам. И дышать было трудно. И очень, очень себя жалко.

Ольга Сергеевна вытерла нос рукавом розового халата, с трудом поднялась и потащилась в ванную. Быть может, полчасика в теплой воде с душистой пеной помогут ей успокоиться и уснуть. Она вылила в ванну чуть не полфлакона любимой «Белой лилии», и под тугой струей воды стало подниматься пышное ароматное облако.

Совсем по-старушечьи шаркая тапками, она вернулась в гостиную, снова устроилась в глубоком кресле и взяла в руки до сих пор не тронутую кофейную чашку. Кофе давным-давно остыл, и надо было бы его вылить и сварить новый. Да ладно. Она прерывисто вздохнула и залпом выпила всю чашку.

Ей показалось, что кто-то сжал ее горло железными клещами, вцепился и давит, ломая шею, разрывая плоть. Изо всех сил она вдохнула, со свистом втянула раскрытым ртом воздух, и он вдруг хлынул в легкие, как кипящее масло, и взорвался там, сжигая сердце.

Ольга Сергеевна Покровская завалилась на бок и повисла, откинув назад голову, на широком подлокотнике кресла. Рука ее безвольно скользнула вниз и кофейная чашка выпала из ее пальцев. В тот момент, когда она разбилась, Покровская была уже мертва.