Подождать до рассвета

Глава 60

— Машка! Машка! Машка!!! — визжал голос в трубке так, что Рокотова в ужасе отдернула ее от уха. — Машка, я его… Я его!.. Я…

— Алло! Вера? Это ты что ли? Что там у тебя?

— Машка! Я его убила! Уби-и-ила!

— Кого? Кого, Вера? Ведовского?

— А? А, да, и его тоже!

— Вера! — заорала в свою очередь вконец перепугавшаяся Маша. — Что значит — тоже? Кого ты еще убила?

— Да Ильдара твоего! Господи, что делать-то? Машка, делать-то что?

— Как ты могла его убить? Где? Ты толком можешь объяснить?

— Я его отравила. Случайно. По ошибке!

— Совсем?

— Что?

— Он умер? Точно?

— Что я — живого от мертвого не отличу? И еще я Ведовского по башке бутылкой… Машка…

— Где ты?

— Дома! И у меня тут два трупа!

— Все, жди меня. Я сейчас.

Рокотова швырнула трубку мимо телефона, потом снова схватила — и снова бросила. На ходу в прихожей она сгребла с трюмо ключи и мобильник и выскочила из квартиры, как была, в халате и тапочках.

Вылетев из подъезда, она зацепилась тапкой за решетку на крыльце и со всего маху грохнулась с него на асфальт, свозя в кровь коленки и ладони.

— Твою мать! — громко выругалась она, и голос ее прозвучал в пустом колодце ночного двора особенно гулко.

«Точно», — подумала Маша, с трудом поднимаясь, вытащила из кармана мобильник и, ковыляя к Вериному дому, набрала номер.

— Слушаю, — глухо прозвучал сонный голос Аллы Ивановны.

— Мама, ты спишь?

— Нет, в покер играю, — съязвила мать, но тут же спохватилась. — Маша, что случилось? Что у тебя с голосом?

— Ничего с голосом, я тут во дворе на асфальт шлепнулась.

— На асфальт?!

— Мама, мне нужна помощь. Приходи прямо сейчас к Вере Травниковой.

— Она все-таки…

— Нет, с ней все нормально. Она Ильдара отравила. Я туда уже иду.

— Куда — иду? «Скорую» вызывайте, дуры!

Мать отключилась. Маша знала, сейчас она прибежит к Вере, ей еще ближе, она живет в соседнем с Травниковой подъезде.

Она догнала мать уже на лестнице. Вера торчала на площадке и рыдала, зажимая рот руками, чтобы не перебудить соседей.

— «Скорую» вызвала? — спросила Алла Ивановна, отпихивая Веру от двери.

— Нет! Да они мертвые оба!

Маша тут же схватилась за телефон и вызвала врачей.

Ильдар сидел в кресле, откинувшись на спинку, его голова неестественно повисла назад так, что казалось, сейчас переломится шея. Руки обвисли мимо подлокотников. И руки, и лицо были совершенно серыми, рот открыт, на губах — розовая пена. Алла Ивановна уже набирала в шприц лекарство. Она принесла с собой большую сумку, в которой хранила дома медикаменты. Маше сунула фонендоскоп.

— Прослушай у второго тоны сердца. Этот еще живой. Вера! Вера!

Травникова показалась в дверях. Она вцепилась в косяк и едва держалась на дрожащих подгибающихся ногах.

— Чем ты его отравила? Ну!

— Травой.

— Какой?

— Не знаю! Мне сестра дала, Ядвига. Настой там или отвар… Приворотное зелье.

— Идиотка! Сядешь в тюрьму вместе с сестрой. Приворотное зелье какое-то придумали!

— Да это правда. Я не знаю, почему так вышло. Я не ему хотела, я чашки перепутала. А дозировку-то соблюдала! Ядвига же — фармацевт, доктор наук.

— В тюрьме есть тоже лазарет! — сквозь зубы процедила Алла Ивановна. Она уже сделала укол Ильдару и сейчас пыталась усадить его поудобнее. — Маша, что там у тебя?

Маше Рокотовой казалось, что она уже вся в крови. Рана на голове у Валерия Беловского уже почти не кровоточила, но много крови было на полу, и теперь она впитывалась в Машин махровый халат.

— Кажется, живой, — ответила она матери. — Точно. Что с ним делать?

— Как кровотечение?

— Почти нет. Дай бинт.

— Я сама.

— Осторожно, мам, тут осколки.

Алла Ивановна присела около Беловского. Она тоже была в халате, из-под которого выглядывала ночная рубашка, и теперь кровь стала впитываться в белое кружево.

Маша тут же ринулась к Каримову.

— Мама, а с Ильдаром что будет? Как он?

— Не знаю, я ничего больше сделать не могу. Ты следи, если его станет рвать, голову вниз ему опусти. «Скорая» приедет, они все сделают. Он дотянет.

Маша обхватила руками голову Каримова. Он дышал. Очень слабо, но дышал.

— Вера! Этого-то ты ничем не травила? — спросила Алла Ивановна.

— Нет. Я только бутылкой ударила. Он убить меня хотел.

— Что ты выдумываешь?

Старшая Рокотова тяжело поднялась с колен. Она уже забинтовала голову Беловского с кровоостанавливающей губкой.

— Я не выдумываю, — пискнула Вера. — Вон у дивана пистолет валяется.

Алла Ивановна и Маша повернули головы и разом, совершенно одинаково, охнули. У ножки, почти под диваном, лежал довольно большой пистолет с глушителем. Он был очень похож на те китайские пластмассовые игрушки, которые до недавнего времени валялись по всей Машиной квартире, Тимка и Кузька играли ими чуть ли не до совершеннолетия. Только этот пистолет не был игрушкой, и матовый черный бок его отсвечивал угрожающе.

— Маша, — протянула Алла Ивановна, — вызывай еще и милицию.

— Мам, а если этот Беловский очнется и на нас набросится?

— А давайте его для верности еще раз бутылкой двинем, — брякнула Вера.

Глубокой ночью Маша Рокотова и Алла Ивановна сидели во дворе на лавочке. И «скорая», и милиция давно уехали, но сил идти домой не было.

— Закурить бы сейчас, — сказала Алла Ивановна.

Маша медленно повернула голову и заглянула матери в лицо.

— Мам, разве ты куришь?

— Нет, конечно. Но после такого самое время начать.

— Это точно, — вздохнула Маша.

— Вот ведь мужики! И отец, поди, дрыхнет, и мальчишки, хотя нас с тобой всю ночь дома нет. Сидим тут по колено в крови, а им хоть бы хны!

— Ага.

— Маша, а Веру-то почему увезли?

— Не знаю, — Маше не хотелось думать о плохом. — Может, показания снимать.

— Да ее же столько времени допрашивали! Что с нее еще снимать! Ты что дрожишь-то?

— Да зябко что-то, — поежилась дочь.

— Тепло совсем. Это у тебя от волнения. Напряжение спало, ты и расквасилась. Сейчас я тебе валерьяночки дам.

Алла Ивановна полезла в свою походно-медицинскую сумку.

— А это что еще такое? — удивилась она и вытащила пластиковую папочку с какими-то документами. — Что это?

— Это я сунула. Перед Ильдаром лежали. Я увидела там название его компании и забрала. Вдруг что-то важное. Милиция изымет, потом сто лет назад не получишь.

Она взяла из рук матери бумаги, свернула их в трубочку и засунула в большой карман своего халата. Алла Ивановна все-таки нашарила в сумке флакончик с валерьянкой и дала дочери сразу три таблетки.

— Вера, вроде, умная женщина, образованная, взрослая. Что еще за приворотное зелье? И почему она Ильдара им напоила? Она в него влюблена что ли?

— Мам, она же сказала: ошиблась. У нее с Ведовским роман, она его приворожить собралась, да чашки перепутала. Ничего себе зелье! Любовь до гроба.

— Может, у Ильдара просто такой сильный аллергический шок? Бог его знает, что там в этом зелье намешано. Ладно, зелье — это по глупости. Но зачем она второго-то бутылкой шарахнула? Неужели он и правда на нее напал? Почему?

— Кто их разберет, разве что следователь. У Веры совсем с головой нехорошо, да еще лечение это шарлатанское. Могло что-нибудь и померещиться.

На востоке розовело небо, надо было все-таки идти домой. Мать и дочь Рокотовы еще немного посидели, прижавшись друг к другу, на скамейке и разошлись по своим домам. Ни муж Аллы Ивановны, ни Машины мальчишки так и не проснулись.

Маша несколько раз прочла документы, оказавшиеся у нее в руках, и, совестливо промаявшись у телефона до шести часов, позвонила Павлу Иловенскому.