Подождать до рассвета

Глава 51

Наверное, именно по дорожке такого леса Красная Шапочка шла к бабушке, когда встретила сказочного волка. Весь этот лес, окружавший их маленький домик, был каким-то нереальным, словно каждое дерево, каждый куст, каждая травинка были продуманно размещены здесь заботливой рукой. Огромные сосны ровными колоннами стволов устремлялись в лазоревое небо, вознося шапки яркой пышной хвои. Солнце сквозь прогалины в кронах тянулось вниз сияющими кисейными полотнищами. Пышный, как перина, мох всех возможных оттенков зеленого устилал подножья величественных сосен, травы сдержанно расстилались на полянах и у тропинок, и даже можжевеловые кусты казались только что подстриженными и рассаженными для украшения пейзажа.

Сосновая колоннада полого спускалась к озеру, и за деревьями открывалось поразительной красоты зрелище: гладкое водное зеркало, хранящее неизменное отражение идущих мимо веков. Что бы ни происходило в мире, озеро Грюйер, как волшебный кристалл в обрамлении зеленых лесов и дальних гор, не отражало наносное и преходящее, а хранило лишь вечное и незыблемое.

Рано утром на противоположном берегу, очень далеко, искрилась в горах серебряная ниточка водопада. Весь день, когда солнце стояло высоко, ослепительным росчерком сияли заснеженные вершины. К вечеру уходящее за эти вершины солнце раскрашивало горы в розовый цвет, а озеро — в глубокий синий, брызгало на прощание лучами по всему небу, зажигая этой вспышкой крупные звезды.

Маша и Павел прилетели в Цюрих, добрались из аэропорта до вокзала на маршрутном такси и сели в чистенький и сияющий свежей синей краской поезд, который в два счета домчал их в городок Ла Рош. Они бродили по нешироким улочкам, на которых было совсем мало машин, любовались домами и домиками с высокими черепичными крышами и окнами в частых переплетах. Заходили в магазины просто так, поглазеть, потому что покупать сувениры и подарки было еще рано, они же только что приехали. Пообедали в уличном кафе под большим полосатым тентом, ели жареный картофель рости с телятиной в винном соусе и замечательный хлебный пудинг. Маша заказала горячий шоколад, ей не терпелось попробовать настоящий швейцарский. С удовольствием выпила и убедилась: ее Кузя варит этот напиток ничуть не хуже.

Они проходили мимо многих отелей и отельчиков, и Маша все гадала, в каком же из этих чудных домиков они остановятся. Наконец, она спросила об этом Павла.

— Ни в каком. Мы сейчас поедем дальше, — ответил он. — Знаешь, есть такая старая сказка: когда Господь Бог распределял разные богатства по недрам земли, одной маленькой стране ничего не досталось. И тогда Бог, чтобы хоть как-то исправить ошибку, дал той стране горы, похожие на сказочные дворцы, великолепные громады ледников, рокочущие водопады, мирные озера, плодородные долины и таинственные леса. И Швейцария стала воплощением божественной мудрости.

— Да ты поэт, — улыбнулась Маша.

— Конечно, а ты сомневалась? Но что тебе понравилось бы больше всего: средневековый замок, отель в городе или, может быть, горнолыжный курорт?

Маша задумалась. Почему он спрашивает ее, ведь все, наверняка, уже решено и оплачено? Она боялась не попасть в «десятку» своим ответом и обидеть Иловенского. Не могла же она сказать ему, что отдых понимает в первую очередь как полный и ничем не нарушаемый покой, что ее страшат горные лыжи и не слишком привлекают шумные городские фестивали. Ей хотелось, чтобы никого, кроме них двоих, не было, чтобы время остановилось и жизнь оставила ее в покое, отступила со всеми проблемами и заботами хотя бы ненадолго.

— Я полностью доверяю твоему выбору, — сказала она Павлу и приготовилась радоваться любому повороту событий.

Они сели в такси и уже через полчаса ехали девственным лесом, но по отличной асфальтированной дороге. Потом шли пешком по широкой тропе, усыпанной мягкой хвоей, и наконец увидели этот дом.

Маша была абсолютно счастлива. Павлу Иловенскому удался сюрприз. Если бы она взялась описать самое лучшее на свете место, это описание, кажется, в точности совпало с тем, что она увидела вокруг.

Маленький двухэтажный домик, шале, стоял почти на самом берегу озера, и ночью через открытые окна слышно было, как плещется и играет в воде рыба. Окна вот так просто открывались и в лес и на озеро, и помыслить было невозможно в этом сказочном месте ни об опасности, ни, уж тем более, о комарах.

В просто, но дорого обставленных комнатах царил истинный и незыблемый покой. Покой, которым хотелось наслаждаться и беречь каждую его бесценную минуту.

Их обслуживали двое: дворецкий и кухарка, она же и горничная. Его звали Отто, ее — Элиза. Оба были приветливы, но молчаливы. Говорили они по-немецки, и с ними, в основном, общался Павел, Маша языка не знала и изъяснялась жестами и улыбками. Ей этого вполне хватало.

Не рано, уже после десяти, Элиза подавала завтрак. Когда она приходила, Маша и Павел не знали, да и не задумывались, до десяти они спали. Завтрак был очень сытным, с обязательным мясным блюдом. Сразу после кофе они уходили гулять. В первые же дни обследовали окрестности. Неподалеку, к северу от их шале, располагался небольшой пансионат. Именно отсюда приходили к ним Отто и Элиза, привозили продукты и каждый день свежие цветы. Здесь можно было взять лошадей и покататься верхом в манеже или по лесу и берегу озера. На маленьком живописном пляже можно было получить лодку или каноэ, покататься на водных лыжах или яхте. Маша и Павел загорелись попробовать все, распланировали все дни, но, вернувшись в свой тихий домик, как-то поостыли. Им больше нравилось гулять по лесу, сидеть на берегу или купаться на закате, когда вода становится розовой в лучах уходящего солнца и теплой, как парное молоко.

Маша сто раз мысленно и уже три раза по телефону поблагодарила Кузю за то, что он повыкидывал ее наряды и заставил взять удобные брюки и крепкую обувь.

Возвращались к обеду поздно, ели что-нибудь замечательное: ячменный суп или минестроне, жареных окуней, всевозможные сосиски и колбаски — каждый раз что-нибудь новое. Маше особенно понравились луковый пирог и вишневый торт. А еще хлеб, тоже всегда разный, свежий и очень вкусный. Она смеялась, что после отпуска не влезет в самолет. После обеда они сидели на веранде в плетеных креслах, пили кофе с коньяком, и Павел курил трубку, которую купил в Ла Рош.

Маша подсовывала под спину расшитую подушечку и дремала. Павел тоже клевал носом, и ароматный табак тлел в его трубке попусту, дымился тонкой белой струйкой.

Отто и Элиза исчезали так же незаметно, как и появлялись. На столе и в холодильнике оставалось все для ужина, в гостиной — сервированный стол. Но ужинали Маша и Иловенский чаще на веранде, им обоим нравилось фондю. Они макали кусочки хлеба и овощей в расплавленный сыр и запивали все это белым вином или просто горячим чаем. А потом Павел растапливал в гостиной камин, и они долго сидели на полу, обнявшись, и смотрели в огонь.

Ей было очень хорошо и спокойно с ним. Настолько хорошо, будто… Будто она отдыхала одна. Это ощущение было странным, но очень комфортным. Порой не нужно было разговаривать, они молчали часами и понимали друг друга без слов. Казалось, оба устали от жизни, от общения, от людей. Здесь, в этом маленьком домике на берегу озера Грюйер, было все, что нужно: вода, пища, воздух и кров. Покой, тепло и комфорт.

Маше думалось, что, если бы она родилась мужчиной, она была бы такой, как Иловенский. В них все совпадало, они жили в унисон и очень подходили друг к другу, как те самые две половинки, которые — лишь части целого.

Если они говорили, то говорили тоже часами, их беседа плавно текла от одной темы к другой. И слова их были похожи, и мысли близки.

Это не было похоже на медовый месяц, и они не проводили в постели каждую свободную минуту. И секс их, пожалуй, нельзя было назвать потрясающим и феерическим. Скорее, их любовь была удивительной, когда, как в песне, «на двоих — одно лишь дыханье». Они засыпали в объятиях и просыпались с поцелуем и не испытывали болезненной потребности казаться друг другу лучше, чем есть на самом деле. Будто прожили вместе лет двадцать, думалось Маше. Ей ни с кем не хотелось его сравнивать. Павел был настолько родным, что априори был лучше всех на свете. Лучше всех!