Подземный мир

Глава третья ДНЕВНИК

Очнулся Михаэль по-настоящему лишь наутро. И хотя он не был в обмороке, ночь прошла в странном состоянии между сном и бодрствованием, и на следующий день он лишь в общих чертах мог припомнить события последних часов. Кто-то спустил в пролом бассейна лестницу и достал его, а затем Хендрика, которого увезли на одной из первых - прибывших машин «скорой помощи».

Отец настоял на том, чтобы Михаэль тоже поехал в больницу, и тот после некоторого сопротивления согласился; там Он дал себя осмотреть и потребовал, чтобы его отпустили домой. Врачи не заставили себя долго упрашивать. Вилла Вольфа за полчаса сгорела до основания, и в ближайшую больницу потянулся поток раненых. И хотя большинство ранений и ожогов были лёгкими, каждой царапиной приводилось заниматься, и врачи с благодарностью отпускали всех желающих.

Михаэль впервые, сколько себя помнил, обрадовался, когда отец немедленно отправил его в постель.

Но, несмотря на усталость, он долго не мог заснуть, пока ближе к утру не погрузился в беспокойное забытьё, из которого очнулся с дрожью и в холодном поту. В кошмарах его преследовали демоны и гоули и на него обрушивались подземные пещеры.

Было ещё совсем рано. Зелёные светящиеся цифры будильника показывали, что нет ещё шести. Тем не менее Родители уже не спали: Михаэль слышал их голоса внизу, а под дверь пробивалась полоска света. До подъёма оставалось ещё часа два, но Михаэль, вместо того чтобы натянуть на голову одеяло и снова заснуть, сел в постели и со стоном закрыл лицо руками. Он боялся заснуть. Он не мог точно припомнить свой сон, но, наверное, еш-то он и боялся. На какой-то короткий момент в голове его будто открылась дверца, ведущая к мрачным воспоминаниям, но он успел лишь мельком заглянуть туда, и она снова захлопнулась. Что же тогда случилось под землёй? Куда они увезли Хендрика и где дневник?

От этой мысли Михаэль встрепенулся, как от удара током. Он вскочил и подбежал к стулу, на который вечеров в беспорядке бросил свою одежду.

Он сразу понял, что дневника там нет, потому что одежда была слишком лёгкой. Но все же он обшарил все карманы, даже плотная записная книжка.

на металлической' круговой пружине не поместилась бы. Её нигде не было.

На какой-то момент его охватила паника. Нельзя было допустить, чтобы книжка попала в чужие руки, а любые руки, кроме его. собственных, были чужими. Михаэль мучительно вспоминал, куда мог её деть. Она была у даго в руках, когда спасатели уводили его ох Хендрика. А потом... потом...

Нет, он: не мог вспомнить. Он был почти уверен, что домой вернулся с книжкой.

Понимая, что это бессмысленно, он обыскал всю комнату, а затем спустился вниз. Родители завтракали на кухне, но, против обыкновения, был включён телевизор. Обычно отец терпеть не мог телевизор по утрам.

Кроме того, родители не удиви лисьего появлению одетым в такую рань, более того, для него уже был накрыт третий столовый прибор, а на плите дымилось ненавистное горячее молоко, и мать молча встала и налила ему стакан. Михаэль удержался от комментариев. Он терпеть не мог молоко, но давно уже понял, что легче его проглотить, чем всякий раз вести долгие пререкания. Он опрокидывал в себя отвратительную жидкость с поспешностью, которую мать часто принимала за голод и тут же доливала ему.

Но сегодня он не притронулся к молоку, и мать впервые ничего не сказала на это.

- Ты там гремел, как слон в посудной лавке, - объяснил отец наличие третьего прибора - Нетрудно было догадаться; по ты сейчас спустишься. Что, плохо спал?

Михаэль отрицательно покачал головой и пригубил молоко. Оно доставило ему не больше удовольствия, чем обычно, но хотя бы позволяло отмалчиваться. Он тайком огляделся поверх стакана, дневника нигде не было видно. Неужто он его потерял? Это была бы серьёзная пропажа, но это все же лучше, чем чужие руки.

- Можно понять, - продолжал отец, за две минуты так и не дождавшись ответа. - Я сам спал не больше часа,

Он сделал паузу, заставившую Михаэля поднять взгляд, и улыбнулся ему, отхлёбывая кофе, однако что-то в этой улыбке насторожило Михаэля. Отец явно куда-то спешил.

- Очень беспокойная была ночь, - добавил он и кивнул на телевизор: - Только что показывали картины вчерашней катастрофы. Помнишь репортёра, который нам надоедал? Видимо, он успел сбегать в дом за своей камерой. По крайней мере, заснята вся катастрофа. Жуть, что могло бы произойти.

- Раненых много? - спросил Михаэль.

- Нет, только шрамы и лёгкие ожоги, - ответил отец, - но это просто чудо. Я понял это, когда увидел все с самого начала по телевизору. Дом просто взлетел на воздух. Полиция, кстати, подозревают поджог.

- Сам удивляюсь. Но тебе в любом случае известно в этой истории больше, чем мне. - Он склонил голову набок. - Что ты имел в виду, когда крикнул Вольфу, чтобы он отключил противопожарную систему?

- Отключил? - Михаэль попытался: рассмеяться, но безуспешно. - Как бы я мог сказать такую глупость?

- Да, как? - спокойно спросил отец.

Именно это его спокойствие и добавило Михаэлю беспокойства. Но он решил твёрдо придерживаться избранного пути и продолжал врать:

- Тебе послышалось, я крикнул ему, чтобы он включил её.

- Я отчётливо слышал: выключил. И ещё человек тридцать свидетелей слышали то же. Вот и полиция заинтересовалась, почему ты так сказал.

Михаэль сам удивлялся своему хладнокровию.

- Да? - односложно сказал он.

- Да, - подтвердил отец. - Ночью они были в больнице. Я от них едва отделался, но они наверняка ещё явятся. Им есть о чем спросить.

- Да? - опять сказал Михаэль. Его внутренний голос подсказывал, что лучше помалкивать, но он, как обычно не послушался, как можно твёрже взглянул на отца н спросил: - О чем же?

- О том о сём. Я думаю, простая формальность. Они и меня допросили. Но поскольку они убеждены в поджоге то будут особенно обстоятельны. Больше всего их интересует Вольф. И тот мальчик, которого нашли в подвале под бассейном. Откуда ты знал, что он там?

Вопрос был задан так естественно, что у Михаэля чуть не сорвался с языка такой же естественный ответ. Но в последний момент он опомнился и сказал:

- А я не знал. Я нашёл его чисто случайно. Я свалился в эту дыру. Кому взбрело в башку строить бассейн над старым подвалом?

- Ты в неё спустился - поправил отец. - Это видели человек пятьдесят.

- В бассейн - да, - с самообладанием ответил Михаэль, - а в дыру свалился.

Невольное признание на лице отца смешалось с нарастающим раздражением.

Но он ещё владел собой.

- Откуда же ты знаешь его имя?

- Его имя? - Испросил Михаэль, чтобы выиграть время.

- Его имя, - повторил отец - Ты произнёс его раз десять, пока мальчика погружали в санитарную машину. Хендрик. Имя необычное. Такое же необычное, как и появление этого мальчика.

- Я... не помню. Может быть, он назвался, когда я его нашёл. Но я не уверен.

- Как удобно, - сказал отец. Михаэль знал этот тон. Он уже научился предвидеть редкие, но знаменитые приступы ярости отца. Мать тоже замерла и испуганно взглянула на мужа.

Но взрыва не последовало. Отец одним движением осушил свою чашку и поднялся.

- Поговорим после. И тогда я хотел бы услышать правду. Сейчас мне пора, а ты оставайся дома. Ни в коем случае не выходи, понял?

- Но мне, же в школу!

- В воскресенье-то? Сиди дома, Я вернусь через час. Самое позднее - через два.

Он вышел из кухни. Михаэль услышал, как он снимает с вешалки пальто и шляпу, потом хлопнула входная дверь. Минуту спустя отъехала машина.

- Куда это он? - растерянно спросил Михаэль.

- К Вальтеру, - ответила мать. Вальтер был адвокатом родителей. Михаэль видел его раз или два, но совсем не помнил.

- В такое-то время? Ещё шести нет!

- А ты выгляни в окно, - спокойно сказала мать, и Михаэль слегка отвёл жалюзи.

Он заметил две машины, не просто стоящие на обочине, В одной горел свет, и человек за рулём читал газету. Во второй машине за ветровым стеклом периодически вспыхивал красный огонёк, как будто кто-то курил.

- Кто такие? - спросил Михаэль, не оборачиваясь к матери, и услышал, как она пожала плечами:

- Не знаю. Журналисты. Или полиция. |

- Полиция? - Михаэль оглянулся от окна. Мать смотрела на него спокойно, но это спокойствие не могло обмануть его. Мать, в отличие от отца, было трудно вывести из себя, но она при этом становилась ещё ровнее. К тому же Михаэль заметил выражение тревоги у неё в глазах.

- Твои отец не все тебе сказал, - начала она, ещё раз выдавая свою тревогу. Когда она говорила «твой отец» вместо просто «отец» или «Клаус», дело принимало серьёзный оборот. - Полиция была здесь ночью вскоре после вашего возвращения. Они искали тебя в больнице, но не застали.

- Что же им было нужно?

- Вольф исчез, и они думают, что ты что-то знаешь.

- Вольф исчез? - ошеломлённо спросил Михаэль, - Когда?

- После пожара его никто не видел. Но некоторые слышали, как ты звал его перед тем, как спуститься в бассейн. И потом, этот мальчик... Я не могу на них обижаться.

- Но я правда ничего не знаю, - стоял он на своём, и в данном случае ему даже не приходилось врать. Дверца его воспоминаний опять захлопнулась,

- Полиция другого мнения, - сказала мать. - Они считают, что он поджёг свой дом и удрал через тайный ход под бассейном. И в этом туннеле они находят не кого-нибудь, а именно тебя, а тут ещё этот загадочный мальчик, неизвестно откуда взявшийся. И ты знаешь его имя. Не странно ли, а? Можно понять, что у них есть множество вопросов к тебе.

- Но я правда ничего не знаю, - повторил Михаэль. - Он сказал мне своё имя, когда я его нашёл, вот и все.

- Я тебе верю, - сказала мать недоверчивым тоном, - полиция должна проверить каждую мелочь. А дело с этим мальчиком очень запутанное. Они показали его фотографию. Вид у нет правда странный.

«Странный? Ну, это слишком мягко сказано», - подумал Михаэль.

- А они не сказали, куда его увезли?

- В больницу. А что?

- Так, ничего, - уклончиво сказал Михаэль. Он самоотверженно допил остатки молока и встал, пока мать не успела подлить в стакан. - Я, пожалуй, пойду ещё посплю, Я совсем не выспался. Разбудишь меня, когда отец вернётся?

- Вот уж нет, - решительно возразила мать. - Ты смотрелся в зеркало? У тебя такой вид, будто ты год не спал. Иди и выспись как следует.

Михаэль только этого и ждал. Он действительно не выспался, но спать не собирался. Да и некогда было. Он шагнул к двери, но остановился, вспомнив ещё одну вещь.

- А ты не видела книжку? - небрежно спросил он, уже взявшись за ручку двери.

- Какую книжку? - Мать принялась убирать посуду.

- Зелёная такая записная книжка на пружине. Я её давно ищу.

- А, эта! - Мать кивнула, продолжая загружать тарелки в посудомоечную машину. - Ты, наверное, забыл её в машине. Отец её принёс.

- И где же она? - Михаэль продолжал говорить о книжке самым безразличным тоном,

- Не знаю. Наверно, у отца. Он читал её полночи. Что там в ней? Похоже, что-то интересное.

Михаэль вздрогнул. Отец читал дневник! Это было самое худшее, что могло произойти,

- Ничего особенного. - Михаэль чувствовал, как бледнеет. Если бы мать сейчас оглянулась, она поняла бы, что он лжёт. Но она все ещё была занята своей посудой, и он вышел из кухни и поднялся к себе.

За опущенными жалюзи в его комнате царила глубокая темнота. Он автоматически потянулся к выключателю, но не довёл движение до конца. Темнота вдруг показалась ему союзником, давая ему укрытие, чтобы он мог привести в порядок мысли.

А в этом была настоятельная необходимость. В голове у него беспорядочно теснились видения, обрывки мыслей и воспоминания, которые, казалось, с каждой минутой теряли смысл. Он не в состоянии был выделить из этой мешанины хотя бы одну завершённую мысль.

Михаэль прошёл в темноте к своей кровати, сел на край, но скоро снова встал, охваченный тревогой. Что же это с ним? Что произошло вчера вечером с ним, а главное, с его воспоминаниями?

Вид Хендрика на какой-то миг приоткрыл бронированные двери его памяти, но они захлопнулись раньше, чем он успел заглянуть за них. Это был какой-то абсурд: он мог припомнить отдельные моменты - имя Хендрика, тот факт, что у него есть сестра, гигантского тролля. Он знал, что блуждающие огни не просто свет, что их огонь нельзя гасить водой и что гоули бывают не только в фильмах ужаса. И ещё многое другое. Но эти обрывки не складывались в осмысленное воспоминание.

Он подошёл к окну, развёл пластмассовые жалюзи и выглянул на улицу. Оба автомобиля все ещё были здесь. В этом заключалась ещё одна загадка. Даже если все так, как говорили его родители, присутствие этих машин бессмысленно. Если полиция предполагает, что Вольф умышленно поджёг свою виллу и что Михаэль об этом что-то знает, то машины появились чересчур рано. Официальные органы реагируют не так быстро и вообще не так. Незаметно припаркованные на обочине машины с зябнущими полицейскими в плащах бывают только в детективных фильмах, но не в действительности, особенно если надо всего лишь допросить о поджоге девятиклассника. И уж не так быстро после поджога. Даже ночь ещё не прошла. До восхода солнца остаётся добрых полчаса...

Солнце.

Что-то с этим связано. И очень важное! Это имеет отношение к нижнику Хендрику (и опять тут как тут незнакомое слово «нижник»), к нему и...

И вдруг он все понял. Вздрогнув, он ещё раз выглянул в окно и выбежал из комнаты. Солнце! Боже правый, солнце! При свете солнца Хендрик погибнет!

Михаэль постарался спуститься по лестнице бесшумно на цыпочках. Родители все равно обнаружат потом его отсутствие; но сейчас это не играло роли. Главное - успеть

Прошмыгивая мимо кухонной двери, он думал только о том, успеет он в больницу или нет. Шансы были слабые Получаса, оставшегося до восхода солнца, ему бы, может и хватило добраться до больницы, если он будет мчаться сломя голову, но ведь это ещё не все. Ещё нужно найти палату Хендрика, как-то проникнуть туда и вывести Хендрика - и все это до света.

Однако проблему не решишь, перебирая в голове варианты, не позволяющие её решить.

Он добежал до двери гаража, скользнул внутрь и, не зажигая света, стал искать свой велосипед. Конечно, он больно ушиб голень, стиснул зубы и запрыгал на одной ноге, тут же налетев на велосипед. Тот начал падать, и Михаэль с трудом удержал его, чудом избежав грохота.

Если бы он упал, мать только глухая не услышала бы такого шума.

Но и сейчас полной тишины не было. Когда Михаэль с бьющимся сердцем прислушался в темноте, он различил странные скребущиеся звуки. Они звучали приглушённо, как будто доносились откуда-то издалека. В первый момент он не мог; определить, с какой стороны они идут. Какими бы они ни казались тихими, но заполнили весь гараж, и теперь- к ним добавилось ещё что-то: как бы хлопки или то было падение камней? Й тут он понял, откуда доносятся эти звуки

Снизу.

Скребущиеся звуки проникали сквозь бетонный пол гаража из подвала. От испуга Михаэль чуть снова не уронил велосипед, но быстро подхватил его, замерев, прислушался и попытался посмотреть на проблему логично и спокойно.

Под ногами у него что-то шевелилось. Возможно, это крыса. Отец в последние месяцы не раз говорил, что они завелись в подвале. Он даже ставил мышеловки (из которых крысы пожирали приманку) и клал отравленную приманку - к которой грызуны, естественно, не прикасались. Скрестись могла крыса или бездомная кошка, которая в поиске тёплого ночлега забралась в подвал.

Это могло бы служить объяснением, если бы не одна деталь: подвал был вырыт не под всем домом. Гараж отец построил своими руками лет пять назад, и иод бетонным его полом не было ничего, кроме цельной нетронутой земли!

Михаэль закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти и попытался успокоиться. Это далось ему уже не так легко, как в первый раз, зато звуки под землёй прекратились. Восстановилась полная тишина.

Но Михаэль продолжал стоять как вкопанный, с бьющимся сердцем и прислушивался.

Все же, наверное, крыса. Ведь эти твари живут не только в подвалах, они прорывают свои ходы в дренажные каналы, кабельные шахты и даже в сплошном массиве земли. Обычное дело, просто у Михаэля сейчас слишком напряжены нервы.

Он вытянул руки вперёд и стал пробираться к выходу из гаража. Как хорошо, что отец регулярно смазывал петли. Он с опаской оглядывался, проводя велосипед мимо кухонных окон, но удача не изменила ему. Мать все ещё была занята своими делами ж ничего не заметила. А если бы и заметила, уже не смогла бы его удержать. |

Он вывел велосипед на улицу, вскочил в седло и оглянулся на машины у обочины. Если пассажиры этих машин не заснули, они не могли не увидеть его. Но если бы они попытались пуститься за ним в погоню, им пришлось бы пережить жестокое разочарование: он знал достаточно много обходных путей, но которым мог без труда ускользнуть от них.

Но странным образом они не отреагировали, хотя один из них посмотрел в сторону Михаэля как раз в тот момент, когда он оглядывался. Может, отец ошибся и то были вовсе не полицейские?

А вторая машина? Михаэль бегло оглянулся на неё, уже нажимая на педали. Сидящих в ней он не видел, но их было по крайней мере двое. Они все ещё или опять уже курили: Михаэль заметил два красных тлеющих огонька.

Но что-то тут было не так. Михаэль сам не мог бы сказать, что именно, но события прошедшего вечера, научили его прислушиваться к внутреннему голосу, и ой сделал то, что в первый момент удивило его самого. Хоть каждая минута была у него на счёту, он остановился, отъехав на расстояние, чтобы садящие в машине уже не видели его, но сами ещё были на виду. Огоньки сигарет отчётливо виднелись, но слишком близко друг к другу. Как будто два курильщика прижались щеками, а сигареты их вспыхивали разом. Если разобраться, это и на сигареты не походило. Скорее на горящие глаза...

У Михаэля вдруг пересохло во рту. Руки до боли впились в руль. Теперь он явно ощутил на себе взгляд горящих глаз, словно леденящее прикосновение. И теперь-то он сильно сомневался, что скребущиеся звуки из-под земли исходили от крысы.

Он бросил последний взгляд в сторону машины и нажал на педали. То, что его «бегство» до сих пор оставалось незамеченным, граничило с чудом, и ему не следовало дальше испытывать своё везение.

Поскольку было совсем рано (и к тому же воскресенье), на улицах почти не было движения, и он быстро навёрстывал упущенные минуты. Однако его гонка со временем продолжалась и до самой больницы он не был уверен, что выиграет её. И если выиграет, что пользы от этого.

Чем ближе он подъезжал к больнице, тем острее вставал вопрос, чего, собственно; он хочет добиться. Не мог же он ворваться в приёмный покой и спросить, где находится мальчик, которого нашли вчера в бассейне Вольфа. А если бы и спросил, ему бы не ответили. То, что он задумал - а если быть честным, он и сам толком не знал, что же он задумал, - не имело смысла.

Но он не мог бросить Хендрика на произвол судьбы и ехал дальше, напрягаясь из последних сил, пока перед ним не возник обширный больничный комплекс из стекла и бетона. Уже почти рассвело, и Михаэлю даже не надо было оборачиваться, чтобы узнать, § что солнце уже выползает из-за горизонта.

Тем не менее он не сразу подъехал к главному входу, а сделал крюк, спрятал велосипед в кустах и приблизился к двери сбоку так, чтобы его не увидели через стекло.

И гут-же остановился как вкопанный.

Перед подъездом стояли две патрульные полицейские машины, но само по себе это не вызвало бы тревоги, эка невидаль, полицейские у больницы, но рядом с ними стояла третья машина: подержанный белый «форд» его отца. Вот уж его-то он меньше всего ожидал здесь увидеть! Дело даже не в том, что мать сказала, что он уехал к адвокату, а Михаэль ещё ни разу не ловил родителей на лжи, но - что отцу было здесь делать?

Михаэль растерянно отступил на шаг, налетел на кого-то и, обернувшись, вскрикнул. Перед ним стоял отец.

- Привет, Михаэль, - сказал он, ошарашенный не меньше сына, но голос его звучал спокойно. - Что ты здесь делаешь?

- Я... я хотел... я думал... - Михаэль смешался и беспомощно пожал плечами: - Ничего,

Мысли его спутались, и он даже не попытался узнать, что делает здесь отец. Да на это и времени не было. Солнце уже взошло, и оставались считанные минуты до того момента, когда будет уже поздно.

- Ничего? - Левая бровь отца поползла вверху верный знак надвигающейся бури, которую выдавало и спокойствие в его голосе. - Ты выкатываешься в шесть часов утра из дома и едешь через весь 'город, чтобы ничего не делать? Мать знает, что ты здесь?

Михаэль помотал головой. Солнце уже взошло, но ещё пряталось за крышами домов. Может быть, ещё есть шанс.

- Прошу тебя! - взмолился он. - Сейчас некогда объяснять, но поверь мне, что это очень важно!

Правая бровь отца присоединилась к левой, но Михаэль уже повернулся и побежал. Конечно, недопустимо так бросать отца, но сейчас было не до тонкостей.

- Если ты ищешь Хенрика, - спокойно окликнул отец, - то можешь не трудиться.

Михаэль опять остановился и озадачено обернулся к отцу:

- Откуда ты знаешь, что я здесь... из-за него?

Отец достал из кармана зелёную записную книжку:

- Я взял это у него. Вместе со всем остальным. Я думаю, нам надо поговорить, сын.

- Да, - сказал Михаэль, -: но не сейчас, Я должен их предупредить. Если ты читал мой дневник, ты знаешь почему.

- Я же сказал, что ты зря спешишь, ответил отец. - Хенрика там нет, Он сбежал. - Он снова сунул книжку в карман. - Час тому назад. Они его осмотрели, обработали раны, а он вдруг вскочил и убежал, никто и опомниться не успел.

- Полиция поэтому здесь? - Михаэль указал в сторону патрульных машин.

Отец кивнул и не спеша направился к своей машине. Михаэль побрёл за ним.

- Они обыскали все здание, но он как сквозь землю провалился. Я думаю, они его не найдут.

Михаэль нервно закусил кончик языка и глянул в небо Краешек красного солнца уже поднялся над крышами и хотя оно только что взошло, лицо ощутило приятную тёплой его лучей, Для Михаэля солнце было другом и источником жизни, Для Хендрика оно означало смерть.

- Он умрёт, - прошептал Михаэль.

Отец вопросительно взглянул на него:

- Ты о ком?

- О Хендрике. Он умрёт, если его застигнет солнце.

Он думал, отец засмеётся или отпустит какую-нибудь колкость, но тот задумался и серьёзно спросил:

- Почему ты так думаешь?

- Не знаю, но это так. Солнце его погубит.

- Тогда нам не надо терять время. Идём! - От спокойствия отца не осталось и следа. Он поспешно достал из кармана ключ зажигания и побежал к машине.

- Куда ты? - крикнул Михаэль, догоняя его.

- Кажется, я знаю, где он. - Отец добежал до машины, рванул дверцу, и, пока заводил мотор, Михаэль обежал машину и сел рядом с ним.

- Ты знаешь, где он? Откуда?

- Это только предположение, - сказал отец, нажимая на газ. - Но, может, мы ещё успеем.

Отец стремительно вырулил на дорогу, едва оглядевшись, и направил машину в сторону города. Михаэль в зеркале заднего вида заметил, что одна из патрульных машин тоже сорвалась с места и включила свою синюю мигалку

- Куда мы едем? - спросил он.

- К дому Вольфа, - ответил отец. - Я бы на его месте повещал туда, если бы вынужден был прятаться от солнца.

Михаэль уставился на отца и не мог понять, как сам он не додумался до такой простой мысли. Для Хендрика их наземный мир так же враждебен, как для Михаэля чужая планета.

Естественно, он должен был искать пути возвращения в свой мир, а лучше всего тот путь, каким он подал сюда. Если он не заблудился, за час он мог успеть.

Михаэль глянул в зеркало заднего вида, Патрульная машина догнала их и держалась метрах в двадцати, Михаэль видел, что полицейский рядом с водителем поднёс ко рту рацию.

- Может быть, нам... ехать помедленнее? - поколебавшись, предложил он. Стрелка спидометра приблизилась к отметке «сто». Если они разобьются и попадут в больницу, Хендрику будет мало пользы.

Отец только засмеялся и прибавил газу. Полицейская машина не отставала, но и не делала попытки обогнать их или остановить каким-либо другим способом, хотя они в полтора раза превышали предельно допустимую скорость. Отцу требовалась полная концентрация, чтобы управлять машиной, поэтому он ни о чем не спрашивал.

Не прошло и десяти минут, как они доехали до бывшего дома Вольфа. Михаэль испугался, увидев, что от него осталось: практически ничего. Дом сгорел в буквальном смысле до основания. Торчали лишь какие-то обугленные останки, не доходящие Михаэлю до колена.

Трудно было представить, что дом уничтожен обыкновенным огнём, - впрочем, огонь и не был обыкновенным.

Опустошение коснулось не только самого дома. Что сталось с бассейном, Михаэль уже видел своими глазами. Ухоженные некогда газоны стали походить на развороченную пашню, по которой гонялись наперегонки двенадцать трактористов.

- Вон он! - воскликнув отец и побежал, не дожидаясь, когда Михаэль бежал что есть мочи, но интервал между ним и отцом увеличивался. Михаэль слышал, как затормозила патрульная машина и распахнулись дверцы, но даже не оглянулся.

Отец присел у фигурки, скрюченной на развороченном газоне. Видимо, Хендрик пытался добраться до бассейна, хотя туннель троллей внизу был завален. Но, может быть, он не знал этого, ведь Михаэль тогда нашёл его в полубессознательном состоянии. Михаэль содрогнулся, увидев, как отец переворачивает мальчика на спину. Движения были безжизненны, как у куклы на шарнирах, и Михаэль испугался, что он уже мёртв.

Но, слава Богу, он ошибся; Хендрик открыл глаза, но тут же со стоном зажмурился, как раз в тот момент, когда Михаэль добежал до них. Сердце Михаэля сжалось, когда он увидел лицо Хендрика.

Вид у мальчика был ужасный. Кожа, обычно бледная, покраснела и распухла, под глазами были тёмные, почти дурные круги, а пересохшие губы потрескались. Он дрожал всем телом, а пульс так участился, что Михаэль видел бьющуюся жилку на его шее. На Хендрике больше не было в которой Михаэль нашёл его, он был в больничной ночной рубашке, оставляющей открытыми руки до локтей и ноги по колено. И там кожа вздулась и покраснела, словно обожжённая. Ступни кровоточили.

Михаэль так испугался его вида, что стоял как в столбняке и не мог даже думать. И жизнь Хендрику спас не он, а его отец. Несколько секунд он смотрел на мальчика так же растерянно, как и его сын, затем резко выпрямился, рванул с себя пальто так, что отлетели пуговицы, и накрыл им Хендрика. Тот застонал и снова скорчился, потому что само прикосновение ткани причинило ему нестерпимую боль, но тут же вцепился в пальто и стал натягивать его на себя.

- Его лицо! - сказал Михаэль. - Он не может видеть солнце! Надо защитить его глаза!

- Я знаю, - отец снова выпрямился и, отчаянно жестикулируя, крикнул двум подбегающим полицейским: - Нужно одеяло! Принесите одеяло!

Один из них тут же развернулся и побежал к машине, а второй продолжил свой путь. В левой руке у него была рация, а правую он держал на кобуре пистолета, и Михаэлю вдруг показалось, что он делает это не только потому, что пистолет мешает бежать. На лице его отражалась растерянность и даже злость, тут же накинулся на него:

- Тёмные очки! У вас есть тёмные очки?

Полицейский растерянно остановился, взглянул на отца, потом на Михаэля и наконец на дрожащий холмик у них в ногах. Он машинально кивнул.

- Давайте сюда!

Тон у отца был настолько повелительный, что полицейский, не колеблясь достал из кармана очки и протянул отцу. И только тут осознал, что делает, отдёрнул руку и возмутился:

- Что вы себе позво...

- Потом! - перебил отец. - Давайте сюда!

Полицейский помедлил ещё полсекунды, отцу Михаэля это показалось слишком долго, и он просто вырвал очки из рук полицейского, присел над Хендриком, осторожно приподнял край пальто, и Михаэль увидел, что Хендрик трясётся как в лихорадке, а из растрескавшихся губ сочится кровь. Отец со всей осторожностью, но и быстро, как мог, приподнял, голову Хендрика и надел на него очки. Хендрик снова застонал, но выдержал всю процедуру без сопротивления, хотя, видимо, не понимал, что с ним происходит. Скорее всего, он даже не узнавал Михаэля, но инстинктивно чувствовал, что ему помогают.

- Не двигайся, - сказал отец тихо, но повелительно, - сейчас будет легче. - Он кивнул полицейскому на его рацию: - Вызовите «скорую помощь». Скорее!

Пока полицейский говорил в свою рацию, Михаэль удивлённо спрашивал себя, откуда у отца берётся сила командовать полицейским, словно учениками первого класса, подоспел второй полицейский с одеялом под мышкой, и отец нетерпеливо выхватил у него одеяло и накрыл Хендрика. Хендрик при этом чуть слышно вскрикнул и почти не шелохнулся.

- Что с мальчиком? - спросил полицейский.

- У него солнечный удар, - ответил отец Михаэля. - И ужасный солнечный ожог.

Михаэль заметил краем глаза, как полицейский улыбнулся, и отец тут же резко осадил его:

- Это совсем не смешно! Если вы не знаете, от солнечного удара можно умереть. По крайней мере, от такого.

Полицейский смутился и хотел, видимо, пролепетать что-то в своё оправдание, но отец Михаэля уже отвернулся от него и озадаченно думал о чем-то своём.

- Следовало бы догадаться, - вдруг пробормотал он. - Проклятье, и как я сразу не додумался?

- О чем? - спросил Михаэль.

- Что он побежит сюда. Ведь это лежит на поверхности. Я должен был догадаться, что он попытается вернуться туда, откуда пришёл.

Что-то в словах отца заставило Михаэля подумать о провалах в собственной памяти. Туда, откуда пришёл... Вдруг оказалось, что не Михаэль знает тайную Хендрика и причину его присутствия здесь, а отец, который говорит вещи, загадочные для Михаэля.

Но он не задал ни одного вопроса. Сейчас было не время, да отец и не ответил бы ему в присутствии полицейских.

Полицейский с рацией подошёл ближе и сказал: «Скорая помощь» сейчас будет. Через пять минут, самое большее - через десять.

- Хорошо бы, - пробормотал отец Михаэля. - Мальчику совсем плохо.

Плохо - это было не то слово, и Михаэль не удержался на месте, стал в волнении ходить кругами и наконец дошёл до края бассейна. От места, где Хендрик упал, до бассейна было не больше десяти шагов, и ему стало обидно за злую судьбу мальчика, преодолевшего четыре или пять километров и не добежавшего самую малость.

А может, это было к лучшему. Бассейн был не глубже двух метров, Но Михаэль сомневался, что Хендрик, в полу-бессознательном состоянии, ослеплённый и больной, смог бы спуститься туда, не сорвавшись и не поранившись. Но если бы даже, и смог, куда бы он пошёл? Из дыры, казавшейся бездонной, куда он вчера скорее упал, чем спустился, теперь торчали концы дюралевой лестницы, оставленной пожарниками, а может, полицейскими, и в качестве дополнительной и скорее символической меры предосторожности кто-то натянул вокруг всего бассейна красно-белую пластиковую ленту. Дно заваленного Брокком туннеля Михаэль не увидел и на сей раз, как и вчера вечером, хотя солнце поднялось уже-высоко и его лучи косо падали в дыру. Казалось, что-то засасывало свет, будто тролли принесли с собой часть вечной тьмы, властвующей в их мире.

Нет, там, внизу Хендрику некуда было вернуться. Туннель троллей обрушился и завален так, что и следа не осталось, а без него в Подземный мир не проникнуть. Михаэль уже не удивлялся, откуда он это знает. Он задрожал, засунул руки в карманы и отвернулся от бассейна. Только сейчас он почувствовал, что ещё холодно. Он посмотрел в сторону отца и двух полицейских, беспомощно склонившихся над Хендриком, и обернулся к опустошённому саду взглянуть, что осталось от виллы Вольфа. И снова его поразило, насколько основательным было разрушение. Дом не только сгорел дотла, он был прямо-таки изглажен с лица земли. Там, где он возвышался несколько часов тому назад, теперь зиял чёрный кратер, из которого там и сям все ещё курились в утреннем свете струйки дыма. Обломков почти не осталось. Всепожирающий огонь, разведённый блуждающими огоньками, должно быть, действовал как засасывающий водоворот, который так подточил дом, что он рухнул как карточной домик. То, что никто серьёзно не пострадал на этом пожаре, удивило сейчас Михаэля ещё больше, чем вчера. Но, может быть, это было не совсем так. Он видел, как Брокк уносил Вольфа, и тогда Вольф был ещё жив, но ведь все уже могло измениться. Хендрик и тролль предприняли своё опасное путешествие со своей родины сюда наверняка не для того, чтобы нанести Вольфу визит вежливости. Надо как можно быстрее поговорить с Хендриком!

Издалека донёсся вой сирены, и оба полицейских и отец Михаэля повернули головы в сторону звука. Михаэль тоже обернулся и увидел, как по улице мчится белый «пассат» с включённым дальним светом. И хотя это был обыкновенный легковой автомобиль, наверху у него вращалась синяя мигалка. Со скрежетом тормозов, заехав двумя колёсами на траву, машина свернула к подъезду и остановилась метрах в десяти от группы. Дверцы распахнулись, и из машины выскочили двое мужчин, в которых и без мигалки угадывались полицейские. Замешательство Михаэля усилилось, когда его отец встал, шагнул им навстречу с успокоительным жестом и начал что-то вполголоса говорить, указывая на него и на Хендрика. Один из двух прежних полицейских присоединился к ним, второй остался на месте. Михаэль отважился приподнять краешек одеяла и заглянуть в лицо Хендрика.

Мальчика все ещё трясло. Михаэль не видел его глаз за тёмными очками, но был уверен, что Хендрик без сознания или близок к этому состоянию. Надежда перемолвиться с ним пропала. Вместе с тем тревога за Хендрика переросла в панический страх. Лицо Хендрика было обожжено, губы кровоточили, и он что-то бормотал в горячечном бреду. Михаэль потянулся рукой ко лбу своего друга, но тут же отдёрнул её, сообразив, что только причинит ему боль; Он осторожно опустил край одеяла и встал.

Отец все ещё говорил с полицейскими. Другой вернулся к машине и стал что-то говорить по своей рации. Вой сирены между тем становился все громче. Михаэль поймал взгляд отца и, догадавшись, что там говорится о вещах, не предназначенных для его ушей, отвернулся в сторону дороги. Сирена была слышна совсем близко, а вскоре появилась и машина «скорой помощи», свернула к подъезду, и из неё выпрыгнули два санитара в красных куртках и белых штанах, не дожидаясь полной остановки автомобиля.

Михаэль отошёл в сторону, чтобы не мешать санитарам, однако следил за каждым их движением, когда они поднимали Хендрика на складные носилки. То была обычная процедура, которую он множество раз видел по телевизору, но теперь, когда она касалась, знакомого для него человека, он з тревоге замер.

Когда санитары понесли носилки к машине, Хендрик пошевелился. С губ его сорвался крик боли, очки сползли с лица и упали на землю, и Михаэль увидел, что ошибался; Хендрик был в сознании, и в его глазах, несмотря на боль и жар, мелькнуло узнавание.

Михаэль одним прыжком оказался рядом с носилками. Отец окликнул его резким тоном, и один из санитаров попытался его отогнать, но Михаэль продолжал шагать рядом с носилками.

- Хендрик! - позвал он. - Что с тобой? Зачем ты пришёл?

Хендрик среагировал, может быть, не на слова Михаэля, а на звук его голоса. Взгляд его впился в Михаэля. Губы пытались вылепить какие-то слова, но смогли издать только стон, а рука с трудом выбралась из-под одеяла и потянулась к Михаэлю. Он взял её и содрогнулся, почувствовав, какая она горячая и пузырчатая.

- Это ещё что такое! - прикрикнул на него санитар и оттолкнул его. Михаэль споткнулся, но не выпустил руку Хендрика. В глазах Хендрика читалась мольба, безмолвная, но тронувшая его воспоминания. Пальцы Хендрика разжались, и что-то маленькое и твёрдое скользнуло в руку Михаэля. Он инстинктивно зажал кулак и заглянул санитару прямо в лицо. Глаза мужчины сердито сверкнули, но Михаэль достиг, чего хотел: за ту секунду, на которую он отвлёк взгляд санитара, он успел незаметно спрятать в карман предмет, полученный от Хедрика. Он с беспокойством проследил, как носилки задвинули в машину и закрыли дверцы. Машина тронулась с включённой сиреной и умчалась в сопровождении полицейских.

Вернувшись к отцу, Михаэль вместо ожидаемого гнева встретил озабоченность.

- Всё в порядке? - спросил отец, и по его тону Михаэль понял, что это не пустая фраза и что он действительно опасается - да, но чего? Не дождавшись ответа, отец мягко улыбнулся Михаэлю, повернулся к стоящему рядом полицейскому и кивнул, К удивлению Михаэля, полицейский удовлетворился этим кивком и, ещё секунду посверлив Михаэля недоверчивым взглядом, повернулся и зашагал к своей машине.

- Идём, - сказал отец. - Поехали домой. Нам здесь больше нечего делать. И не беспокойся, он в хороших руках. Врачи позаботятся о нем.

- Ты думаешь, он выкарабкается? - шёпотом спросил Михаэль, не глядя на отца, но чувствуя его неуверенность.

- Я надеюсь, - сказал отец и тут же поправился: - Даже не сомневаюсь. Меня беспокоят только его глаза, но, может. все обойдётся. Солнце ещё не успело как следует взойти. Если он не смотрел на него прямо, то все обойдётся.

Когда они сели в машину, отец помрачнел и сказал:

- Сколько же бедняга просидел взаперти в той дыре под бассейном? Этот Вольф ещё безумнее, чем я думал.

Михаэль взглянул на отца. Эти слова прозвучали вполне убедительно, как будто он пытался объяснить то, что заведомо не соответствовало действительности.

Михаэль подозрительно спросил:

- А откуда ты знал, что он не переносит солнечного света?

Вместо ответа отец снял одну руку с руля, неторопливо достал из кармана дневник Михаэля и широким жестом бросил ему на колени:

- Я это прочитал.

- Да?

- Я и не предполагал, что у тебя такой талант рассказчика, - продолжал отец. - И вообще, не пора ли нам поговорить?

Михаэль пристально смотрел в боковое окно машины, как будто там было что-то чрезвычайно интересное. И при этом прекрасно понимал, что упорное молчание ничем ему не поможет. Уж если отец захочет что-то узнать, то не отстанет, пока въедливо не выспросит все до мелочей.

Тем удивительнее было для него, что остаток пути они проделали молча. Временами Михаэль чувствовал, как отец поворачивался к нему и выжидательно смотрел несколько секунд, однако ни о чем при этом не спрашивал и не отпускал колких замечаний, которых Михаэль привычно ожидал. Михаэлю можно было бы успокоиться, если бы поведение отца свидетельствовало о том, что он считает инцидент исчерпанным или. по крайней мере, не заслуживающим споров и дискуссий. Однако что-то подсказывало ему, что это не так. Как раз напротив.

Всё только начиналось.

До дома оставалось два-три квартала, когда Михаэль снова услышал сирену. В первый момент он подумал, что это опять «скорая помощь», но потом понял, что звук совсем другой. То был рёв пожарной сирены.

- Ну и утро сегодня, - покачал головой отец, потом глянул в зеркало заднего вида и вздрогнул. Быстро включив указатель поворота, он прижался к обочине, а мгновение спустя мимо пронеслась пожарная машина. Отец поехал дальше, но тревога не сходила с его лица. Наверное, потому, что пожарная машина ехала в их сторону. Конечно, вероятность пожара в их доме была минимальной, но после всего, что сегодня уже произошло, можно было ожидать и невозможного. Тревога отца передалась Михаэлю, он тоже почувствовал нарастающее беспокойство, тем более что вой сирены, немного удалившись, оборвался, что означало достижение цели.

Беспокойство превратилось в ужас, как только они свернули на свою улицу и Михаэль увидел, что пожарная машина стоит у их дома. Горел, однако, не дом, а автомобиль, припаркованный на другой стороне улицы.

То была одна из двух машин, ведущих утром наблюдение за их домом, - та, в которой Михаэль видел огоньки сигарет.

«Это не случайность!» - подумал он. Но оказалось, что не только подумал, потому что отец кивнул, и тихо подтвердил:

- Я тоже так думаю. - Он прибавил газу и потом затормозил так резко, что, Михаэля удержал только ремень безопасности.

Они выскочили из машины одновременно и бросились к горящему автомобилю. Из окружающих домов высыпали люди, обступили горящую машину и путались под ногами у пожарных. В этот момент из-за угла вывернула полицейская машина с включённой сиреной.

Спасти машину было уже нельзя. Пожарники даже не стали разворачивать шланги, а тушили огонь двумя большими огнетушителями, чтобы огонь не распространился, а горючее не разлилось по дороге. Автомобиль уже превратился в обугленный остов, глядя на который Михаэль не понимал, что ещё пылать.

Огнетушители с шипением выбрасывали белую пену, которая обволакивала машину и душила пламя. По крайней мере, должна была душить. Но внутри, клокочущей пены продолжали бушевать оранжевые, красные и белые языки огня. Жар был такой, что круг ротозеев раздавался все шире и даже пожарные отступили, но не перестали поливать пламя из огнетушителей. И в конце концов современная химия победила распоясавшуюся стихию. Пламя гасло, хоть и медленно и с сопротивлением. Новые языки то и дело принимались лизать лопнувшие стекла машины, или внезапно вверх вырывался столб огня. Но вот жар начал ослабевать. Дым стал чёрным, потом серым и наконец совсем иссяк, и Михаэль увидел красное, быстро слабеющее тление.

Тем не менее пожарный подтащил ещё один огнетушитель и выпустил его содержимое на машину. Михаэль стоял достаточно далеко и не слышал слов мужчин, но видел их лица. На лицах прочитывалось удивление от неожиданного упорства огня. Жар, пожравший машину, был так велик, что вблизи от него расплавился асфальт. Обгорелый остов стоял в луже вновь затвердевающего асфальта.

Михаэль повернулся к отцу й обнаружил, что его нигде нет. Он перевёл взгляд на свой дом - дверь была распахнута, на пороге стояла мать, наблюдая происходящее со смешанным выражением любопытства и тревоги. Но отца не было и там. Наконец он заметил его позади пожарной машины. Тот беседовал с одним из двух подъехавший полицейских, тогда как второй делал всё возможное, чтобы рассеять толпу ротозеев. Но вместо одного отогнанного к сгоревшей, машине подходили двое других, не обращая внимания на остаточный жар, копоть и едкие пары, поднимающиеся из пены. Михаэль тоже приблизился. Он был уверен, что машина загорелась не случайно и оказалась здесь не просто так, но не видел никакой связи между обоими сидевшими в машине мужчинами и собой или событиями прошедшей ночи.

Подойдя ближе, он понял, что не увидит больше ничего интересного: автомобиль выгорел полностью. Металл местами расплавился и затем застыл в причудливых формах, а все остальное исчезло без остатка: шины, сиденья, приборная панель вместе с рулём, часть кузова и даже пол...

Михаэль одним прыжком очутился у машины, растолкав двух любопытных мужчин. Он услышал негодующее восклицание, кто-то схватил его за плечо, но Михаэль вырвался, не оглядываясь. Жар был ещё таким сильным, что слезились глаза, но Михаэль наклонился вперёд, чтобы заглянуть внутрь машины.

Исчезли не только сиденья и внутренности машины. В том месте, где располагалось водительское сиденье, в полу зияла круглая дыра диаметром в метр. Металл почернел и стал хрупким, но было отчётливо видно, что дыра образовалась не под натиском огня. Она была вырезана точно и ровно, словно хирургическим инструментом. И такая же точно дыра имела продолжение под машиной.

Сердце. Михаэля будто сжала чья-то рука, он почувствовал, как озноб пробегает у него по спине. Машина стояла в точности над канализационным люком, но крышки на нем не было. Лишь расплавленные остатки металла показывали, что тяжёлая железная крышка разделила участь автомобиля. Металлические ступеньки, ведущие в глубину, тоже исчезли, превратившись в причудливую вязь, а стены колодца почернели, кое-где даже полопавшись от чудовищного жара.

- Эй, мальчик! А ну давай отсюда! - Чья-то рука грубо схватила его за локоть и оттащила метра на четыре от машины с такой силой, что он бы застонал от боли, если бы в состоянии был чувствовать её. Он не заметил ни сердитого лица пожарника, ни насмешливых мин окружающих, ни даже подошедшего к нему отца; который тщетно заговаривал с ним, а потом просто взял его за плечи и отбуксировал на другую сторону улицы.

Совсем недавно у Михаэля: мелькнуло подозрение, что зловещие события не кончились, а только начинаются, теперь он знал это со всей определённостью.

Они его нашли.