Полуночная Лили

Глава 11

Холден

Следующие несколько дней были одними из самых счастливых в моей жизни, несмотря на то, что я чувствовал себя плохо и был прикован к таблеткам, которые все еще не набрался смелости прекратить принимать. Это тяготило меня, темная тень в глубине моего сознания. Я знал, что мне нужно это сделать, и сделать это как можно скорее — я хотел, чтобы Лили узнала меня всего, а не оболочку человека, которым я стал.

К тому же головные боли становились все сильнее. Меня тошнило так, как никогда раньше от таблеток. Мне нужно было избавиться от них и восстановить свое здоровье, прежде чем я смогу начать давать что-либо вообще другому человеку. Но в то же время я наслаждался чудесным, казалось бы, сказочным миром, созданным Лили. Мы гуляли по лесу, держась за руки, и она указывала на все, что я бы пропустил, если бы гулял один: дрозды и бабочки, кусты водосбора, которые в конце лета становятся темно-бордовыми. Мы пили холодную воду из ручья, который тянулся с гор, и кормили друг друга земляникой.

Мы целовались везде: у деревьев и камней, в бескрайних полях и на берегу ручья, лежа на солнышке, пока вода журчала и плескалась рядом с нами. Она довела меня до безумия похоти, такой сильной, что иногда я едва мог отдышаться. Я хотел ее каждой клеточкой своего тела. И по тому, как она двигала своими бедрами напротив моих, по тому, как ее глаза остекленели, когда мы соприкоснулись, я понял, что она тоже хотела меня. Я никогда не испытывал такого физического желания, даже более сильного, чем тяга, которую я испытывал к таблеткам. Это сводило меня с ума, но и давало мне надежду. Ошеломляющий покой, который приносили таблетки, был иллюзией. Лили. Лили была настоящей. И с ней мне не нужен был ни один из титулов, которые я получил. Мне не нужно было сталкиваться с моими ошибками или моей болью. Я был просто… собой, и я наконец начал надеяться, что все будет хорошо.

Но я также очень хорошо знал, что Лили была невинна — ее робкие прикосновения, ее удивленная реакция, беззастенчивый восторг, который она проявляла каждый раз, когда я прикасался к ней так, чтобы это доставляло удовольствие, сказали мне все, что нужно было знать.

Может быть, как только я перестану принимать таблетки, мы можем просто остаться в этом лесу до скончания веков. Простая жизнь внезапно показалась мне несбыточной мечтой. Проводить дни, гуляя по лесу на свежем воздухе, разговаривая обо всем и ни о чем, и наслаждаться вечерами у теплого камина, читая, а затем занимаясь любовью до поздней ночи, радуясь жизни самым древним способом. Мне захотелось погрузиться в эту глубокую прекрасную простоту, внезапно захотелось, чтобы она стала ясной для моей души. Это звучало как… свобода.

Я вышел ей навстречу на опушку леса через пару дней после того, как впервые прикоснулся к ней под ветвями дерева в завесе дождя. Был солнечный вечер, и когда я ступил в тусклый свет леса, она медленно повернулась на звук моих шагов. На ней было бледно-фиолетовое платье и коричневые сапоги. Ее губы изогнулись в красивой улыбке, и легкий ветерок поднял прядь ее волос.

Внезапно бледный луч солнечного света пробился сквозь деревья, отбрасывая свет на ее тело, казалось, заставляя ее мерцать, колебаться между этим миром и другим. И мое сердце тоже затрепетало от ее красоты, внушающей благоговейный трепет. Она была так великолепна, что у меня все болело внутри. Сон. Видение. Нет, не так. Что-то очень реальное. Этот момент был наполнен не мечтательностью, а острой реальностью. Потому что эмоции, которые я испытывал, невозможно было отрицать: я был влюблен. Глубоко, безумно, сладко влюблен.

И я не мог сказать ей об этом. Это было несправедливо — прямо сейчас я был мужчиной только наполовину. Так что пока я держал это при себе. Я должен был очиститься. Больше не мог откладывать это. Сегодня будет наша последняя ночь вместе, пока я не смогу прийти к ней так, как она того заслуживает.

Я подошел к ней, мое тело внезапно задрожало от осознания этого, голова начала болеть.

— Привет, — выдохнула она, обнимая меня и сразу же приближая свои губы к моим.

Я поцеловал ее, а затем тихо рассмеялся, когда она отстранилась.

— Что? — спросила она.

— Мне нравится, что ты не можешь оторвать от меня свои руки.

— Как я могу? Неужели я должна сопротивляться бойскауту с высокими почестями, который целуется так, как ты? В конце концов, я всего лишь человек.

— Верно. Ты была обречена, как только я ступил в этот лес.

— Ага, — промурлыкала она, вытирая капельку влаги с моей нижней губы. — Я знаю.

Я склонил голову набок.

— Ты сегодня можешь зайти ко мне? Ты еще не была внутри.

Она прикусила губу, но затем кивнула. Я взял ее за руку и повел через открытую травянистую площадку к лестнице дома. Она выглядела немного взволнованной, но я сжал ее руку и потащил за собой.

Когда мы переступили порог, она заколебалась и огляделась. Когда она наконец прошла дальше внутрь, то положила руку на спинку дивана, глядя на высокий потолок с балками. Я проследил за ее взглядом — вспомнив про колонки в стенах, которые я заметил в первую неделю своего приезда, — и подошел к полке, где включил подключенный к ней iPod. Кавер-версия песни Элвиса «Не могу не влюбиться» заполнила комнату, и Лили с улыбкой повернулась ко мне. Я вернулся к ней, внезапно почувствовав смущение. Я вытер ладони о джинсы и обнял ее, покачиваясь в такт музыке.

— Я не очень хорошо танцую, — признался я.

— Это приятно, — сказала она, прижимаясь ближе ко мне. — Я никогда раньше не танцевала.

Я слегка отстранился.

— Никогда?

Она покачала головой.

— Видишь, тебе не следовало говорить мне, что ты плохой танцор. Я бы никогда не узнала.

Она усмехнулась, и мое сердце замерло.

— Пока ты не потанцуешь с кем-то другим.

Мгновение она просто смотрела на меня.

— Не хочу танцевать ни с кем другим.

Я сглотнул.

— Я тоже этого не хочу, Лили.

Я притянул ее ближе пока песня продолжалась, думая о том, как текст применим ко мне. Потому что я ничего не мог с этим поделать. Я был влюблен в девушку, которую держал в руках, и это казалось… предопределенным, как судьба. Что мы, несмотря ни на что, каким-то образом нашли друг друга здесь, у черта на куличках. Два человека, которые так отчаянно нуждались друг в друге. Песня закончилась, и мы оторвались друг от друга, Лили нежно поцеловала меня.

— Спасибо тебе, — сказала она, — за то, что подарил мне мой первый танец.

Я улыбнулся в ответ и пошел выключать музыку. Она прошла через гостиную, и я последовал за ней, не говоря ни слова, когда она прошла на кухню, проводя рукой по гранитной столешнице.

— Здесь мило, — сказала она. — Так странно видеть все изнутри, а не через окно. — Она одарила меня легкой, смущенной улыбкой. — Сказала как сталкер.

Я рассмеялся, прислонившись бедром к дверному косяку и скрестив руки на груди. Я был бы счастлив просто наблюдать за ней вечно. То, как она выглядела, как двигалась…

Она слегка покачала головой, подходя к холодильнику, где остановилась на мгновение, чтобы посмотреть на фотографии, прикрепленные магнитами — их было так много. У меня даже не было времени присмотреться к ним повнимательнее. В основном это были фотографии с вечеринок, как я теперь заметил, вероятно, с разных тусовок, которые Брэндон устраивал здесь. Она улыбнулась, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть то тут, то там.

— Так много друзей… — пробормотала она с ноткой… ревности?

Была ли это ревность в ее голосе? Нет. Может быть, тоска? Как будто у нее вообще не было друзей.

— Я…

Я нахмурился, удерживаясь от того, чтобы попросить ее рассказать мне каждую деталь о ее жизни. Я хотел этого, нуждался в этом, но мне также хотелось дать ей то же самое, и я не мог этого сделать, пока не очищусь.

Пусть это будет твоей наградой, — прошептал мой разум.

Да, Лили была бы моей наградой.

— Где ты спишь? — спросила она, и ее улыбка вернулась.

— Наверху, — ответил я.

Боже, я хотел затащить ее в свою постель и провести ночь, поклоняясь каждому сантиметру ее кожи. Я хотел раствориться в теплом раю ее тела.

— Хочешь чего-нибудь выпить? Содовой или… — мой голос звучал хрипло.

Лили кивнула. Я подошел к шкафчику и начал наливать ей напиток, в то время как она подошла к окну и на мгновение выглянула наружу. У меня перехватило дыхание, когда я взглянул на ее профиль. Она была такой красивой.

Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к тому эффекту, который она на меня оказывает?

Она вернулась в гостиную. Когда я вошел в комнату через минуту после нее, держа в руках ее напиток, она стояла у окна с журналом в руке. Я предположил, что она нашла его на столике рядом с большим кожаным креслом, заполненным всевозможными материалами для чтения.

Я застыл, когда она повернулась ко мне, ее лицо было бледным, застывшим. Пораженным. Она перевела взгляд с журнала на меня.

— Холден Скотт, — тихо сказала она. — Это… это… ты? — спросила она.

Судя по обложке, которую я мог разглядеть, это был журнал «Sports Illustrated». Я не знал какое именно издание это было, я был на обложке несколько раз. Я кивнул. Она снова перевела взгляд с обложки журнала на меня. Ее тело было напряжено, и она выглядела так, как будто была в шоке.

— Знаю, я не говорил тебе о том, что футболист, или что, ну, очень известен, — сказал я, ставя ее напиток на кофейный столик.

Я провел рукой по волосам, пока она смотрела на меня. Она моргнула, выглядев смущенной, настороженной.

— Мне очень жаль, — пробормотал я, засовывая руки в карманы. — Я просто… просто не хотел быть им, — я кивнул в сторону журнала, — здесь, с тобой. Ты помогла мне вспомнить, что я не такой. И, Боже, это сложно.

Я нахмурился, на мгновение зажмурив глаза.

— Думаю, что в моих словах нет смысла, но ты мне помогла. Ты мне так сильно помогла, и я хочу тебе все это объяснять, но только когда поправлюсь. Ты мне доверяешь?

Когда я подошел и встал перед ней, ее глаза медленно скользнули по моему лицу, и она прикусила губу.

— Ты поэтому здесь? Чтобы выздороветь? — ее голос дрогнул на последнем слове, и она снова посмотрела на журнал и снова на меня.

Я кивнул.

— Да. И я стараюсь. Я так стараюсь выздороветь.

Она продолжала пристально смотреть на меня, в ее глазах творилось что-то такое, что я не мог прочесть. Я замер, ожидая ее реакции. Наконец, она протянула руку и осторожно взяла мою руку в свою, глядя на тыльную сторону моей ладони, пока вела пальцем по каждому суставу. Я вздрогнул от ее прикосновения. Ее глаза встретились с моими, этот великолепный фиалковый взгляд казался таким серьезным.

— Да, Бойскаут, я доверяю тебе. Я хочу, чтобы ты снова был здоров.

Дыхание вырвалось наружу, и облегчение затопило мою грудь. То, что у меня был кто-то кто верил в меня, заставляло мое сердце сжиматься от благодарности.

— Это должна быть наша последняя ночь на какое-то время. Надеюсь, всего на неделю. Но я… мне нужно…

Она приложила пальцы к моим губам.

— Я понимаю. Так что давай максимально используем то время, которое у нас есть, хорошо? Я хочу провести с тобой ночь. Это нормально?

— Боже, да, конечно. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем этого.

Она сделала глубокий, прерывистый вдох, казалось, пытаясь успокоиться.

— Хорошо. Ладно. Так как насчет того, чтобы выйти на веранду?

Я улыбнулся, чувствуя восторг от того, что она собирается остаться.

— У меня есть зефир, — сказал я. — Хочешь поджарить немного сморов? (Смор — традиционный американский десерт, состоящий из поджаренного маршмэллоу и плитки шоколада, зажатых печеньем с двух сторон)

Она выдохнула и одарила меня проблеском улыбки.

— Определенно.

Я вернулся на кухню и схватил пакет с зефиром, несколько плиток шоколада и коробку крекеров. Мы вышли на веранду, и я придвинул пару стульев к костровой яме. Лили молчала, пока я разжигал огонь. Когда я посмотрел на нее, она смотрела на лес, где золотые лучи заката струились по деревьям. В лесу все выглядело так, словно было позолочено.

Я побежал обратно, взял тарелку и выложил ингредиенты для сморов. Лили, казалось, была глубоко погружена в свои мысли, и я не прерывал ее. Уверен, что она думала о моей известности. Конечно, она этого не ожидала.

Интересно, думает ли она, что это повлияет на ее собственную жизнь?

Мне хотелось бы этого, как только мне станет лучше. Сама мысль об этом поразила меня, но не настолько, чтобы вызвать страх. Вместо этого пришел… покой. Это казалось правильным. Я хотел забрать ее из этого леса, привезти домой, в свою квартиру… Нет, я там больше не живу. Я помассировал висок. Привезти ее в особняк, который я недавно купил и которым даже не насладился. Я хотел привести ее туда, узнать ее секреты, позаботиться о ней, сделать ее своей.

Небо над нами приобретало глубокий оттенок индиго. Маленький костерок затрещал.

— Тебе нужно одеяло? — спросил я.

Лили покачала головой.

Я снова почувствовал нервозность рядом с ней, как в первые несколько раз, когда мы тусовались.

— Полагаю, ты собираешься посмеяться над моими навыками бойскаута, — сказал я, указывая на небольшую яму для костра, которую зажег спичками. — Конечно, обычно я предпочитаю разжигать огонь с помощью кремня, но здесь его мало. Первое правило бойскаутинга — ты должен обходиться тем, что у тебя есть.

Она тихо рассмеялась и подняла брови.

— Бойскаутинг?

— Да.

— Думала, первое правило бойскаутов — всегда будь готов.

— Верно, но если это не так, все равно разберись. Заставь это сработать. Это напечатано мелким шрифтом. Что-то вроде поправки к первому правилу.

— Ах, понимаю. Ну, ты знаешь правила бойскаутинга лучше, чем я.

Она придвинула свой стул ближе к моему, и я расслабился. Все казалось менее неловким, менее напряженным, чем несколько минут назад.

— Я люблю когда в сморе два зефира. А ты?

Она улыбнулась и кивнула. Я расслабился еще сильнее, мои плечи опустились. Она встала, схватила шампуры, лежавшие на краю ямы для костра, и насадила на кончик каждого по зефиру, протягивая один мне. Мы сидели в тишине, пока зефир шипел и становился золотистым, а сладкий, приторный запах поднимался в воздухе вокруг нас, смешиваясь с дымом от костра.

— Расскажешь мне о Райане? — тихо попросила она.

Я вздрогнул, взглянув на нее.

— О Райане? — спросил я, мой голос дрогнул.

Она кивнула, в ее глазах было что-то такое, что мне было трудно истолковать. Печаль? Я глубоко вдохнул дымный, сладкий воздух, вытаскивая шампур из огня, когда понял, что мой зефир чернеет. Она уже сняла свой зефир с огня и осторожно отламывала кусочек пальцами. Она положила его в рот, но, похоже, не получила от этого никакого удовольствия.

— Как он умер? — прошептала она через минуту.

Я отложил шампур и несъедобный зефир в сторону и, уперевшись локтями в колени, посмотрел на огонь. Что-то в прыгающем огне успокаивало меня, почти гипнотизировало.

— Он упал. Он упал и разбился насмерть.

Я сделал паузу, все еще не глядя на Лили, но я мог чувствовать ее успокаивающее присутствие прямо рядом со мной.

— Мы были на вечеринке. Или… он был. Они все…

Я поморщился, туманное воспоминание, которое я пытался отодвинуть в сторону, протянуло свои тонкие пальцы по моему мозгу, вдавливаясь в мою плоть, заставляя голову пульсировать.

— Он был так чертовски несчастен в те месяцы, которые предшествовали этому.

Ведь так? Почему это кажется неправильным?

Я так сильно отогнал это воспоминание, прикрыв его наркотиками и алкоголем. Мне нужно было вспомнить.

О Боже, отказ от таблеток означал, что мне придется вспомнить каждую частичку этого. Не будет никаких отвлекающих факторов… Никаких физических потребностей, чтобы заглушить эмоциональную боль. Я вздохнул. Лили протянула руку и положила ее мне на бедро, нежно сжимая его.

Ты можешь это сделать.

— Он упал, и я не уверен, хотел он этого или нет, — наконец сказал я, слова вырвались на одном длинном выдохе.

Боль в моей груди усилилась. Мне казалось, что на меня навалился гигантский груз, и я рисковал быть раздавленным под ним.

— Но я… не смог спасти его. Не смог. Я пытался. Пытался, но не смог. Я пытался удержать, но он… он выскользнул. Просто выскользнул.

Мне хотелось выть от агонии, которую принесла мне эта правда. Мне хотелось поднять голову к небесам и проклясть Бога, который позволил руке моего лучшего друга выскользнуть из моей. Я не был достаточно силен. Моя голова пульсировала, и я схватился за нее, застонав.

— Я вырос вместе с ним. Он был моим лучшим другом, моим…

— Он был твоим героем. — Голос Лили донесся до меня как шепот. — И ты так и не смог ему сказать.

Я кивнул, боль немного ослабла.

— Да, — сказал я. — Да.

— Ох, Бойскаут, — сказала она, и я услышал слезы в ее голосе.

Я повернулся к ней, и она была там, с распростертыми объятиями. Я наклонился вперед и положил голову ей на колени, а она обняла меня и положила свою голову на мою, пока слезы катились вниз. Ее чистый, успокаивающий аромат окутал меня, и я почувствовал себя в безопасности. Наконец-то. Наконец-то я почувствовал себя в безопасности. Я чувствовал себя любимым.

— Думаю, он знал, — тихо сказала она. — Уверена в этом. И ты никогда по-настоящему не терял его. Он всегда будет частью тебя. Всегда.

После того, что казалось часами, но на самом деле, вероятно, было похоже на десять минут, я выпрямился, смущение от того, что я развалился в руках Лили, было подавляющим. Я больше не подбрасывал дров в яму для костра и на мгновение уставился на тусклый, угасающий огонь, пытаясь разобраться в своих эмоциях. Было определенное чувство облегчения от того, что я разделил часть той ужасной ночи с Лили, но я знал, что было что-то еще, скользящее по краям моего сознания. Я отодвинул это назад. Я был недостаточно силен, чтобы принять все это сразу. Не хватало сил…

Лили откинулась назад и встала, потянув меня за собой. Мои мысли на мгновение исчезли, и благословенная пустота заполнила мою голову, пока я следовал за ней к двери, наблюдая как ее бедра покачиваются при ходьбе.

Она повернулась ко мне, стоя так близко, что мне пришлось наклонить голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Ночь сгущалась, но несколько источников света, которые горели в доме, отбрасывали свет.

— Ты покажешь мне, где спишь, Бойскаут? — тихо спросила она.

Мое сердце забилось быстрее, а во рту пересохло, когда я кивнул.

— Просто… прямо вверх по лестнице.

Она кивнула, открыла дверь и вошла внутрь. Я последовал за ней, плетясь позади, внезапно почувствовав приступ нервозности.

Боже, надеюсь, что она имеет в виду то, что я думаю, что она имеет в виду.

Когда мы оба достигли верха лестницы, она остановилась и позволила мне отвести ее в маленькую спальню, которую я выбрал в конце коридора. Я включил свет, и на мгновение Лили остановилась в дверях, оглядываясь по сторонам. Комната была простой, только двуспальная кровать, покрытая темно-синим стеганым одеялом, деревянный комод и прикроватный столик. Мне не хотелось спать в главной спальне. Что-то в этом казалось мне неуважительным. Это была комната Брэндона. Моя спортивная сумка стояла на полу у шкафа.

Я наблюдал жкак Лили подошла ко мне, протягивая обе руки.

— Я хочу тебя, — тихо сказала она.

Я тяжело сглотнул, кровь прилила к моему члену, заставляя его набухнуть и напрячься под моими джинсами.

— Ты уверена? — спросил я дрожащим голосом. — Есть еще так много…

Она поднесла пальцы к моим губам.

— Да. В этой комнате, сегодня вечером, где мы можем просто быть… собой. Можем ли мы отпустить все остальное? Только на одну ночь? Просто пусть это будем ты и я, и ничего больше. Вообще ничего другого. — В выражении ее лица было что-то очень понимающее. — Мы заслуживаем этого, не так ли?

Я был потерян для нее. Потерян и найден одновременно.

Как это возможно?

— А мы заслуживаем? — спросил я.

— Да, думаю, да.

— Ты… ты хочешь меня? — спросил я, испытывая благоговейный трепет, недоумение, благодарность.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Неужели в это так трудно поверить?

— Я… я не знаю. — Я нахмурился.

Она кивнула.

— Тогда позволь мне доказать тебе.

И она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня. Я застонал от ее вкуса. Сладкий зефир и Лили. Я обхватил ее нежное лицо ладонями и наклонил голову, чтобы глубже ощутить ее вкус, подразнить ее своим языком. Она схватила меня за плечи, и кровь застучала у меня в ушах, когда похоть пронзила мои вены. Я хотел ее. Хотел изучить каждую ее частичку. Все наши поцелуи за последнюю неделю сводили меня с ума от желания. Я возвращался в дом ночь за ночью, тоскуя по ней, страстно желая провести с ней всю ночь. Теперь я был в отчаянии. Я хотел ее так, как никогда раньше не хотел ни одну женщину. Прямо здесь, прямо сейчас, я мог поверить, что она была единственной женщиной, к которой я когда-либо прикасался.

Лили включила маленькую прикроватную лампу, а затем выключила верхний свет, прежде чем вернуться ко мне. Она потерлась своим телом о мое, заставляя мою эрекцию пульсировать. Я издал еще один стон и обхватил ее грудь, большим пальцем потирая сосок через тонкий материал платья. Лили издала тихий звук удовольствия.

Потерян… потерян. И найден.

Я отстранился и посмотрел на лицо Лили, ее глаза были остекленевшими от страсти, а губы припухшими и покрасневшими от моих поцелуев. Я поднес руку к ее лицу и провел большим пальцем по линии ее скулы.

— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — прошептал я.

Глаза Лили опустились, а губы изогнулись. Она сбросила свои сапоги и встретилась со мной взглядом прямо перед тем, как повернуться, перекинуть волосы через плечо и наклонить голову вперед. Я протянул руку и начал медленно расстегивать молнию на ее платье, наклоняясь и покрывая поцелуями ее позвоночник, пока обнажалась все большая часть ее кожи. Она вздрогнула, и я улыбнулся теплу ее обнаженной спины, продолжая двигать ртом вместе с застежкой-молнией, вдыхая чистый запах ее кожи, проводя языком, чтобы попробовать ее на вкус. Когда я добрался до застежки лифчика, я наклонился и расстегнул его.

Лили повернулась и позволила платью и лифчику упасть к ее ногам. А затем, зацепив большими пальцами свои белые трусики, она позволила упасть и им. Она стояла передо мной обнаженная, опустив глаза, так что ресницы касались щек. Она переступила с ноги на ногу, выглядя неуверенной, двигая руками, как будто хотела прикрыть грудь, но сопротивлялась.

Я протянул руку и положил ладони на ее предплечья.

— Пожалуйста, — сказал я, мой голос был хриплым, — пожалуйста, позволь мне посмотреть на тебя.

Она позволила своим рукам свободно повиснуть по бокам, облизнула губы и подняла глаза, чтобы встретиться с моими. Я был тверд, как камень, и все, чего хотел, это уложить ее на кровать и сделать своей. Я позволил своим глазам блуждать по ее обнаженному телу, от ее хрупких плеч до маленьких округлых грудей с темно-розовыми сосками, сморщившимися под моим пристальным взглядом, к ее плоскому животу и дальше вниз к V-образной линии темных завитков между ее бедер.

— Ты идеальна, — сказал я ей.

На всей планете не было другого мужчины, который бы так смотрел на нее. Только я.

— Моя Лили, мой призрак, — улыбнулся я, — моя мечта. Только моя.

Я наклонился и поцеловал ее снова, глубоко, двигаясь вниз по ее шее, а она откинула голову назад и издала сладкие тихие звуки удовольствия. Когда мой рот нашел ее сосок, она дернулась и замычала, прижимаясь своим тазом к моему. Я лизал и сосал, обхватив одной рукой ее талию, чтобы удержать, пока пробовал ее на вкус. Другая моя рука скользнула вниз по ее ребрам, мои пальцы прошлись по каждой нежной косточке, скользнули по животу и, наконец, спустились к теплому местечку между бедер. Теплая и такая влажная. Такая готовая для меня.

— Лили, — я задыхался, слегка дрожа от силы моего желания.

Она вырвалась из моих объятий, отступила назад и села на кровать. Я снял футболку и сбросил ботинки, наклонился, чтобы быстро снять носки, а когда снова встал, чтобы расстегнуть джинсы, Лили откинула простыни и легла на кровать. На мгновение мои руки замерли, а в голове стало совершенно пусто. Я позволил джинсам упасть, снял их, а затем и боксеры, опустился на колени между ее бедер и поцеловал ее в губы. Когда я отстранился, накрыл ее сердцевину своей рукой. Она застонала.

— Лили, ты не представляешь, как сильно я хочу тебя, как прекрасно ты выглядишь.

Она смотрела на меня с такой нежностью, что у меня сжалось сердце. Я опустился на нее сверху и потерся своим носом о ее, улыбаясь, наполненный такой любовью к невероятной девушке подо мной. Она была такой нежной, как шелк.

Она поднесла руку к щеке и закрыла глаза, приподняв брови и тихо рассмеявшись.

— Это нормально, что я так нервничаю?

Я улыбнулся.

— Думаю, что это нормально. Но я не буду делать ничего такого, чего ты не захочешь, хорошо?

— Хорошо, — прошептала она, притягивая меня для еще одного поцелуя.

Ее рука неуверенно скользнула между нашими телами, и я отстранился, чтобы позволить ей исследовать, судорожно выдохнул в попытке контролировать собственное дыхание. Ее пальцы коснулись головки моей эрекции, и я ахнул, выражение ее лица было напряженным и благоговейным.

— На ощупь как бархат, — сказала она, и я улыбнулся, прежде чем снова поцеловать ее.

— Обхвати меня своими пальцами. Держи меня в своих руках, — умолял я ее.

Она сделала, как я велел, и я застонал. Это было похоже на рай. Она водила пальцами вверх и вниз по моему стволу, пока я не подумал, что взорвусь в ее руке. Мое колено было между ее ног, и она прижалась к моему бедру, тихо постанывая.

— Ты уверена, что хочешь этого, Лили?

— Да, да. Пожалуйста.

Я дрожал, и на этот раз не от таблеток. Я почти чувствовал, как погружаюсь в ее теплый, гостеприимный жар, и точно знал, как она будет чувствоваться. Я кивнул, наклоняясь и проверяя прикроватный столик в поисках презерватива, который, как я надеялся, был там. Так оно и было. Старый добрый Брэндон. Я разорвал его, и Лили смотрела на меня широко раскрытыми глазами, пока я надевал его. Я наклонился и снова поцеловал ее, опуская руку между ее ног и размазывая пальцем ее блестящую влагу по набухшему бутону, что заставило ее вскрикнуть.

— О Боже, о Боже, — выдохнула она, приподнимаясь.

Наклоняясь, я взял один сосок в рот, а пальцем стал прикасаться и играть между ее ног. Через минуту она начала вращать бедрами и стонать, а затем кончила с задыхающимся криком и долгой дрожью.

Такая отзывчивая. Дух захватывает.

Ее глаза распахнулись, и она несколько раз моргнула, как будто не была уверена, что именно произошло. Я не смог удержаться от улыбки, когда снова поцеловал ее.

Наблюдение за тем, как она извивается от удовольствия, практически уничтожило меня. Я положил одну руку ей под колено и поднял ее ногу, открывая ее для себя.

— Направь меня, — сказал я. — Я не буду входить глубже, пока ты мне не скажешь.

Она подняла голову, обхватила меня пальцами и направила к своей киске. Затем она легла на спину и посмотрела мне в глаза, в том время как я ввел внутрь только головку члена, шипя от плотного прижатия ее тела.

— Господи, Лили. Ты чувствуешься так хорошо.

— Еще, — сказала она, и дрожь пробежала по моей спине, когда я толкнулся еще немного.

— Так нормально?

У меня перехватило дыхание. Мне так сильно хотелось вонзиться в нее, что я был в отчаянии. Она кивнула, но выражение ее лица стало страдальческим.

— Еще, — сказала она, но в ее голосе была нотка нерешительности. Когда я не пошевелился, она повторила это слово с большей силой. — Еще.

Я глубоко вздохнул, на секунду опустив лицо к изгибу ее шеи, а затем одним быстрым движением полностью вошел в нее, рыча от сильного, захватывающего удовольствия, точки света вспыхивали перед моими глазами.

Тело Лили напряглось, и когда я поднял голову, она закусила губу, а в ее глазах стояли слезы.

— Это самое худшее, — сказал я. — Я обещаю. Сейчас я все исправлю, хорошо? Ты доверяешь мне?

Ее глаза встретились с моими, и я почувствовал глубину момента. Это было нечто большее, чем физическое ощущение. Мне показалось, что наши сердца тоже соединились. Я никогда не испытывал этого раньше. Никогда.

— Да, — прошептала она, очень нежно касаясь моего лица. — Да, Бойскаут, я доверяю тебе.

Мое сердце сжалось, когда я почувствовал, как ее тело расслабилось. Я понимал, какой дар она мне преподносила — не только свое тело, но и ее открытое доверие, ее готовность быть такой уязвимой. Хотя инстинкт подсказывал мне толкаться и врезаться, я двигался медленно, осторожно, позволяя ее телу привыкнуть к моему.

— Лучше? — спросил я. — Так хорошо?

Она кивнула.

— Да, лучше. Приятное ощущение.

И я начал двигаться, входя и выходя, ее тело так плотно обхватывало меня, что я думал, что умру от удовольствия.

— Я люблю тебя, — говорил я между толчками. — Я люблю тебя.

И я действительно любил. Никогда никого не любил так, как любил Лили, и знаю, что никогда не полюблю.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она мне в ухо. Я почувствовал влагу ее слез на своей щеке и задался вопросом, почему она плачет, надеясь, что это из-за интенсивности момента. — Я люблю тебя, Бойскаут.

Вонзаясь в нее еще раз, мой живот напрягся, и я прижался к ней, пока мое тело содрогалось в освобождении, удовольствие распространилось от моего члена вниз по бедрам и до самых пальцев ног.

— Я люблю тебя, — повторил я снова, вращая бедрами, чтобы продлить удовольствие, а затем замер. — Я люблю тебя.

Я зарылся лицом в ее шею, вдыхая ее сладкий аромат, пока ее руки ласково двигались по моей спине, останавливаясь то тут, то там, пока она проводила пальцем по шраму на моей лопатке, который я не мог вспомнить, как получил. Мой мозг затуманился от счастья и удовольствия. Улыбаясь и целуя ее все еще влажную челюсть, я добрался до ее губ. Она тоже улыбалась. На вкус она была одновременно соленой и сладкой.

— Полуночная Лили, — прошептал я. — Моя Полуночная Лили. Ты в порядке?

Она мило улыбнулась и кивнула. Я поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти из нее, и она тихо хныкнула.

— Знаю. Эта часть мне тоже не нравится, — сказал я.

Я быстро сходил в ванную, где выбросил презерватив и вернулся в постель. Я снова лег и притянул Лили к себе, прижимая ее к своему телу. Она была мягкой, нежной и теплой.

— Ты пойдешь ко мне домой?

— Мы в твоем доме, — сказала она рассеянно, проводя кончиком пальца по моему соску, наблюдая, как он затвердел под ее прикосновением. Я вздрогнул.

— Нет, в мой настоящий дом. Я не имею в виду завтрашний день. Я имею в виду, через пару недель. Как только я… почувствую себя лучше. Ты вернешься со мной в Сан-Франциско?

На мгновение она замолчала, ее палец замер.

— Не могу. Моя мама… — легкое замешательство промелькнуло на ее прекрасных чертах, но затем оно исчезло, заставив меня задуматься, не померещилось ли мне это.

— Твоя мама могла бы поехать с нами. Черт возьми, я куплю твоей матери собственный дом.

Она улыбнулась.

— Она никогда бы этого не допустила. Это просто невозможно.

Я наклонил голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Лили, она не может ожидать, что ты будешь жить на краю леса всю оставшуюся жизнь. Что за жизнь у тебя здесь на самом деле?

— Ты не знаешь, на что похожа моя жизнь, — сказала она, ее голос звучал тверже.

Я вздохнул. Последнее, что я хотел делать, это противостоять ей или давить на нее после того, что мы только что сделали.

— Ты права. Я просто имею в виду… Разве тебе не одиноко?

Она поколебалась, прежде чем ответить.

— Да. Иногда. Но не сегодня вечером. — Она прижалась ближе, скрывая небольшой зевок. — Обними меня.

Я притянул ее крепче, целуя в макушку. Мы поговорим об этом через пару дней, когда я переживу самое тяжелое очищение из всех возможных. Мое тело напряглось от одной этой мысли. Но я побеспокоюсь об этом завтра. Сегодня вечером у меня была Лили. Я заснул, держа ее в своих объятиях, наш запах приносил мне счастье и комфорт.

В какой-то момент посреди ночи я проснулся, услышав ее тихое хныканье, и крепче прижал ее к себе.

— Ш-ш-ш, — промурлыкал я. — Это просто сон.

— Не оставляй меня, — пробормотала она, и в ее сонном голосе послышалась нотка страшного беспокойства.

— Лили, — сказал я, слегка встряхивая ее. — Проснись, это всего лишь сон.

Я едва мог видеть, как ее глаза открылись в темноте, и секунду она просто смотрела на меня, как будто не знала, где она и с кем.

— Бойскаут, — наконец пробормотала она, расслабляясь рядом со мной, обнимая меня за талию и снова засыпая.

Я подождал несколько минут, а затем встал как можно медленнее и тише. Я пошел в ванную и облегчился, а затем достал пару таблеток из пузырька, который оставил в аптечке. Я поднес их к губам, а затем заколебался. Мгновение я смотрел на себя в зеркало в ванной, думая о Лили, думая обо всем, что она мне дала, чувствуя, как моя любовь к ней разливается по моему телу, как целебный бальзам.

Я люблю тебя, Бойскаут.

Я хотел быть лучше для Лили. Она заслуживала большего, чем мужчина, которым я был прямо сейчас. Я выбросил таблетки в унитаз и спустил воду. А потом взял две бутылки, которые принесла Тейлор, и тоже вылил их в унитаз, а затем снова спустил воду, глубоко выдохнув. Я выбросил обе пустые бутылки в мусорное ведро.

Вот и все. Господи, вот и все.

Уютно устроившись в постели рядом с теплым телом Лили, я каким-то образом сразу же снова заснул.

Проснулся я оттого, что в окно струился солнечный свет. Зверь внутри рвал когтями мои внутренности.

И я был один.