Посланник

LII глава

Лицей, естественно, отличался от школы. Качеством образования, хотя где-то данный фактор явно не признавался, но другим неоспоримым моментом — дети после штатных уроков кушали в столовой, отдыхали и делали домашнее задание с педагогом. Освобождались часов в шестнадцать и шли домой. Кого-то из маленьких встречали родители, кто-то, из рядом живущих, шел сам. Через главный вход-выход или две запасные калитки забора, которые по потоку идущих давно стали практически равнозначными. Администрация лицея пыталась весить замки на запасные двери, но их в первую же ночь срывали, спиливали или выламывали ломом. Лицей стоял на трех улицах и обходить вокруг никто не хотел. А немного позже двери вообще сняли с петель и увезли. Администрация восстановила их, но далее "воевать" с родителями не стала. Каждое утро охранник открывал калитки и на ночь замыкал их. Образовался своеобразный паритет, устраивающий всех — родителей, администрацию, охрану.

Первоклассник Саша Привалов обычно выходил через одну из калиток на мину-ту-две раньше, чем подъезжал отец на машине. А когда отец дежурил сутки — мальчика забирала соседка. Шли пару остановок пешком до дома или реже садились в маршрутку.

Сегодня его забирал отец и он вышел пораньше — не терпелось попасть в "Детский мир", папа обещал купить вертолет, который летал, как настоящий.

Саша стоял, встречая и провожая взглядом почти каждую машину. Вдруг напротив остановился черный джип, дверца открылась, а сзади кто-то подхватил его за под мышки и бросил в салон. Саша ничего не успел сообразить и не понимал, что происходит. Одетый на голову мешок не позволял ничего разглядеть. Мальчик не кричал и не спрашивал ничего, лишь по-детски всхлипывал и пытался сорвать что-то темное с головы.

— Тихо, — прозвучал мужской незнакомый голос, — тихо. Будешь вести себя хорошо — никто тебя не тронет и больно не сделает. Скоро приедем, погостишь у нас денек и пойдёшь к родителям.

Мальчик не отвечал и словно не реагировал на слова, лишь в детском тельце появилась еле заметная дрожь. Мужчине, сидевшему рядом, даже стало жалко мальца. Он с трудом согласился на похищение и лишь при одном условии — мальчик в любом случае останется жив и здоров. Нет, он не был паинькой, мог похитить и убить любого, но к детям относился с добром и не обижал. Во всем виноваты родители, считал он.

Старший Привалов подъехал к лицею и остановился. Обычно сын уже ждал его, но сегодня, видимо, задержался. Прошло пять минут и отец забеспокоился, достал телефон, позвонил. Ответил мужской голос:

— Твой сын у нас и ты знаешь, что нужно сделать. Завтра ты увидишь его живым и здоровым или… это решать тебе.

— Да я тебя…

Привалов понял, что его уже никто не слышит и набрал номер снова. Стандартный ответ, "абонент отключил аппарат или находится вне зоны доступа", взбесил его.

"Черт, черт, черт, — застучал он руками по рулю, — черт. Ребенка-то, зачем трогать, ребенка… Я же вас порву, суки, голыми руками порву".

Минут пять он матерился, стучал по рулю, выскакивал из машины и садился вновь. Когда немного остыл, стал соображать.

"Так, я знаю, кто это сделал и убью на хрен, всех убью. — Он глянул на часы — через два часа на службу. — Вот, суки, суки, суки… Утром убьют или отпустят".

Для себя Привалов старший все решил однозначно — сделает, что просят, а потом всех убьет, переловит поодиночке и зарежет.

Братва Гончара давно пользовалась его услугами, как старшего надзирателя по блоку в СИЗО — записку передать, деньги, телефон позвонить. Платили неплохо, а с наркотой он решил вопрос сразу — таскать не станет. Или так, или никак. Обе стороны все устраивало до сих пор. Но вчера его попросили ночью открыть две камеры, просто открыть и уйти. Он понимал, что никто не сбежит и прекрасно догадывался, зачем все это. А что потом — найдут мертвого Соленого и спросят с него. Нет, он отказался категорически.

Стиснув зубы, взяв себя в руки, насколько это получалось, Привалов приехал домой. Позвонил жене на работу.

— Ты, Катя, Сашку домой не жди — у моего брата заночует. Утром, после дежурства, на рыбалку втроем поедем, к обеду или вечером вернемся, не беспокойся.

— Чего так спонтанно? Ну, ладно, одежду теплую не забудь взять. Дай-ка мне Сашу, пару слов ему скажу, чтобы ноги не намочил.

У Привалова екнуло сердце от испуга, но он сдержался и ответил спокойно:

— Катя, что я, маленький что ли, за собственным ребенком не усмотрю? Все, пока — мне еще к брату его забросить надо успеть. Пока, Катя.

Он явился на службу вовремя. Пока ехал, молил Бога лишь об одном, чтобы Катя брату не позвонила и не узнала, что Саши там нет.

Принимая пост, узнал, что Соленый в камере отсутствует, часа три назад увели в оперчасть.

— Зачем он сейчас кумовьям — толку-то с него никакого? — каким-то не своим голосом спросил Привалов коллегу.

— Не знаю, — ответил тот, — мне без разницы. Там, как я понял, кто-то из ментовки приехал, не официально — через кума с Соленым общается.

Оба махнули рукой, один сдал, другой принял дежурство, хотя так не полагалось. На вечерней проверке должны присутствовать все, но разве с Лобановским поспоришь. Кумовья увели, они и назад вернут, когда посчитают нужным. Позвонят ДПНСИ, тот и поставит галочку присутствия, доложит, что все зэки на месте.

Но Привалов все-таки доложил дежурному помощнику начальника СИЗО, ДПНСИ, как его называли кратко, что принял блок без Соленого.

— Знаю, знаю, — отмахнулся тот, — первый раз что ли Лобановские опера так делают.

— Положено доложить…

— Да пошел ты… законник еще один нашелся, иди, блин, не мешай работать.

ДПНСИ занялся подсчетом зэков, все сходилось.

Привалов ушел к себе и явно занервничал. "Что будет с сыном, что"? Ребенка обещали отпустить завтра утром, значит, у них должна быть связь с камерой. Он открыл ее и вывел старшего в коридор, сообщил:

— Соленого нет, увели еще днем к Лобановскому.

— Знаю. Чего засуетился?

— Ты позвони, сообщи, кому надо, что я не могу просьбу выполнить — нет Солёного

— Сами узнают.

— Ты позвони, прямо сейчас позвони или лично порву, до утра не доживешь, сука, — Привалов схватил зэка за грудки и так взглянул в глаза, что тот действительно испугался

— Ладно, позвоню… псих какой-то…

Зэк отряхнулся и вошел в камеру. Через полчаса постучался в дверь, Привалов открыл

— Просили передать, чтобы ты не ссал, сына уже домой повезли, но выводы ты должен сделать. Соленого на этап через три дня отправляют, ты как раз днем дежуришь — вот и поможешь.

У Привалова зазвонил телефон, и он закрыл дверь камеры, звонила жена.

— Это что еще за игры, что такое, я тебя спрашиваю? — кричала в трубку она. — Открываю дверь, а там Сашка стоит и плачет. Ты как его к брату увез, что происходит, черт возьми?

— Катя, я…

— Нет, ты мне объясни, что происходи?

— Катя, я…

— Почему ребенок зареванный пришел, почему…

— Катя…

— Нет, ты объясни мне…

— Закрой рот, дура, — заорал, не сдержавшись, Привалов. — Закрой рот и слушай — ребенка успокой и уложи спать. Ни о чем не спрашивай, никому не звони. Утром приду — объясню.

— Нет, ты мне сейчас объясни. И почему это я дура? Этого я тебе не прощу…

Привалов отключил телефон. Набрал номер брата.

— Сережа, ты меня выслушай и не перебивай, — начал Привалов.

— Хорошо, слушаю, — ответил брат.

— Сегодня у школы Сашку похитили бандиты, но сейчас он уже дома, все в порядке Я Катерине до этого сказал, что сына к тебе увез, чтобы завтра на рыбалку с утра сходить. Некогда объяснять было. Она меня по телефону уже задолбала, сейчас Сашку изведёт вопросами и причитаниями, а узнает про похищение — еще и в ментовку позвонит. Короче, ты поезжай сейчас к ней, пусть она Сашку не достает и в ментовку не звонит, никому ничего говорить не надо. Утром приду с дежурства — решим, что дальше делать. Все понял, Сережа?

— Все понял, еду.

"Ну, слава богу, хоть кто-то что-то понял". Привалов только сейчас обрадовался по-настоящему освобождению сына. А что делать с Соленым — время покажет.

Соленого привели в камеру утром, Привалов сдал смену и поехал домой. Больше никто его не видел ни живым, ни мертвым.