Посланник

LXXI глава

Прошедшие месяцы всегда остаются в памяти по-разному. Какие-то дни тянулись медленно, какие-то летели быстро, но в памяти остается лишь соль, суть тех дней или месяцев, лет. Можно вспомнить и подробнее, но в обыденности помнится главное.

Быстро или медленно завершилась зима — для кого как. Но конец весны настораживал последние годы всех жителей России. Немного наклонилась земная ось, и времена года сдвинулись по времени на пару недель от весны к осени.

Вся семья Михайловых отдыхала в уличной беседке. Ставили большой электрический самовар, пили чай с разными сладостями.

— А Президент так ничего и не ответил вам, — Ирина повернула голову в сторону мужа и сына. — Были у него осенью, а сейчас конец мая.

Николай пристально посмотрел на жену, не понимая, с чего она вдруг завела этот разговор.

— Ира, Мешков выслушал наши предложения. Что он мог нам сказать заранее? В политике, экономике быстро ничего не делается. Решения могут приниматься быстро, но результат виден через время. Не все так просто, как кажется обывателю, нам с тобой, например. Сейчас существует некий баланс сил и чтобы его сдвинуть, необходима определённая подготовка. Я полагаю, что такую подготовку и проводит в настоящее время Владимир Сергеевич, наш Президент. По крайней мере, считаю, что мы с Димой все же не зря съездили к нему. Ты лучше скажи: к чему ты этот разговор завела?

Михайлов старший отпил несколько глотков из кружки. Все-таки отличную заварку готовил Петр Валерьевич, его тесть. Добавлял в запарник измельченную смесь высушенных листьев брусники, чабреца и смородины.

— Не знаю, Коля. Как-то на душе не спокойно. Конец весны, лето скоро. Опять что-нибудь с сыном придумайте. Я же вас знаю — почти год тихо прошел, без особых новаций, это не для вас, мои милые мужички.

Оба Михайловых улыбнулись враз.

— Ты знаешь, мама, — в разговор вмешался Дмитрий, — я полагаю, что Мешкову сейчас просто не до наших предложений. Ему и Премьер-министру и так тяжеловато приходится Корабли с силовой тягой исчерпали себя, устарели технически. А сколько сил и средств было задействовано в космической экономике? Много, очень много. Все это необходимо перераспределить, освободившуюся рабочую силу занять, задействовать в других сферах производства. Ты же знаешь, что не только мы готовились к полету на Марс в один конец. А сейчас россияне уже побывали на всех планетах Солнечной системы. Американцы тоже пытаются создать подобные корабли, но у них ничего не получается и не получится в ближайшие десятилетия или даже столетие.

Мы осваиваем Солнечную систему, проникаем в недра планет и изучаем содержимое. Это неисчерпаемый запас полезных ископаемых и он очень нужен Земле. Наш цилиндрический корабль в сутки может вывозить с Марса, например, десятки тонн золота или других ископаемых. Освоение планет — это объективная реальность, мама. Но мы-то не должны стоять на месте. Вперед, к звездам — вот наша цель!

Ирина улыбнулась грустно.

— Я так и знала, материнское сердце не обманешь. А ты почему молчишь, Коля?

— Не понимаю, Ира, что тебя беспокоит? — спросил Николай.

— Как же ты не понимаешь? — с грустной опустошенностью переспросила она. — Опять работа дни и ночи напролет. Что там ждет нас у звезд, какая опасность? Я же беспокоюсь

Михайлов подошел и обнял жену.

— Не волнуйся, дорогая. Опасностей никаких нет и работать ночами никто не собирается Ты просто насмотрелась фильмов. Никто нас не гонит, мы ни с кем не соревнуемся, а, значит, и работать станем в обычном, не авральном режиме. Дима правильно сказал — вперед, к звездам, Солнечная система уже пройденный этап для нас с сыном. Но как шагнуть к этим звездам: мы пока не знаем. Вот и станем думать.

— А ваши космолеты на что? — удивленно спросила Ирина.

— Мамочка, наши космолеты для полетов к звездам не годятся. — Ответил на вопрос Дмитрий.

— Почему не годятся? Они за три минуты до Марса долетают.

— Мама, ближайшая к нам звезда Проксима Центавра находится далеко. На нашем космолете до нее лететь четыре года и два месяца в один конец. Звезды — это не планеты Солнечной системы. Это звезды, мама. Они очень и очень далеко от нас. Можно, конечно, отправить корабль и он вернется через девять лет. Но это не выход. Расстояния в космосе не измеряется километрами, они измеряются световыми годами или парсеками. Один год, примерно, ноль три парсека.

— А как это — световой год?

— Световой год, мама, это не календарь. Это расстояние, которое пройдет луч света за один год со скоростью триста тысяч километров в секунду. Если измерять привычными нам километрами, то до Проксимы Центавра получится около сорока триллионов километров. И это ближайшая к нам звезда. До Сириуса нашему космолету потребуется в обе стороны семнадцать лет. И это тоже одна из ближних звезд. До яркой звезды созвездия Лебедя пришлось бы лететь сто девяносто лет в один конец. Поэтому, мама, наши корабли межпланетные, но к звездам им лететь очень долго. Можно слетать и к созвездию Лебедя, время в полете идет намного медленнее. Вернуться таким же, не постаревшим, но на Земле пройдет почти четыре века. Кто нас здесь будет ждать? Что произойдет на Земле за это время, кто знает? Нет, мы не можем так поступать с пилотами. Нужны другие корабли, которые могут бороздить звездное пространство и возвращаться в настоящем, не будущем времени.

— Я все поняла, сынок, — вздохнула Ирина, — значит, ты с папой этим и займешься. В голове не укладываются такие расстояния.

— Мама, — улыбнулся Дмитрий, — это небольшие расстояния. Существует множество галактик, до которых лететь тысячу или миллионы световых лет. Представляешь — пилот вернулся назад, а на Земле прошло всего два миллиона лет. Кому на Земле станет необходим его полет? Полагаю — только музеям.

В разговор вмешалась Зоя Федоровна.

— Смотрю я на тебя, Дима, удивляюсь и радуюсь одновременно — тебе бы по возрасту в школу ходить, а ты вон какими делами занимаешься. А что через миллион лет будет? Какой-нибудь другой Дима станет вундеркиндом и уже полетит не к звездам, а туда, дальше, что за звездами находится. Придут его дети в музей и увидят — Дима Михайлов, первооткрыватель звезд, жил миллион лет назад.

— Да, бабушка, может оно так и будет. Надеюсь, мы с папой сумеем решить вопрос, и еще при нашей жизни люди посетят другие галактики. Что принесут такие полеты Земле — не знаю. Только бы не звездные войны. Это единственное, чего я боюсь.

— Нет, Дима, ни каких звездных войн не будет, — констатировал Михайлов старший, — разум не даст волю ястребам.

— Я верю, что у вас все получится, — тоже вмешался в разговор Петр Валерьевич, — может, и меня до какой-нибудь звезды прокатите.

Михайловы рассмеялись.

— Ты что, дед, в детство впал? — с улыбкой подковырнула его жена.

— А что, — предложил Дмитрий, — можем и прокатить. Не до звезд, а до Марса запросто. Это не опасно. Американцы давно на Марс пассажирами, туристами просятся, сто миллионов долларов за полет предлагают.

— Где же я такие деньги возьму? — закряхтел Петр Валерьевич.

Михайловы враз покатились со смеху.

— Дедушка, — заговорил Дмитрий, когда немного успокоился, — ты же мой родной дедушка — тебе бесплатно. Мама, бабушка, а вы не хотите Марс посмотреть?

— Нет, я уж точно не полечу. Пусть дочка с отцом прокатится, — ответила Зоя Фёдоровна

— Полетишь, мама?

— Не знаю, боязно как-то, — засомневалась она.

Это безопасно, мама, — возразил Дмитрий, — я сам с вами слетаю.

— Нет, это уж точно нет, — испугалась Ирина.

— Не волнуйся, родная, — успокоил ее Николай, — это действительно безопасно. А Дима лучше любого пилота с кораблем управится.

Ирина все еще волновалась. Непривычно лететь с сыном на Марс — это не на дачу съездить.