Последний праведник

27

Кристиансхавн, Копенгаген

Светофор на Амагерброгаде не работал.

Нильс простоял целую вечность на красный свет и понял, что светофор неисправен, только когда водитель машины за ним начал гудеть, а потом объехал машину Нильса, показал ему средний палец и умчался прочь. Нильс набрал номер и приложил телефон к уху. Судя по голосу Ханны, он ее разбудил.

— Это Нильс Бентцон. Можно я к вам заеду?

— Сейчас?

— Я получил по факсу досье со всеми подробностями дела. Сразу предупреждаю, это досье внушительных размеров.

— Вы разве не собирались в отпуск?

— Даже более чем внушительных размеров. Там есть все детали, как вы и просили.

Пауза. Нильс хотел продолжить, но тут она спросила:

— Я успею сходить в душ?

— Я приеду через час.

Он положил трубку. Представил себе Ханну под душем. Интересно, она для этого и задавала свой вопрос? Нильс доехал до площади Кристмаса Мюллера, часть ее перекрыла пара сотен зеленых, и похоже было, что дело идет к несанкционированной демонстрации. Было холодно. Демонстранты проходили совсем близко от машин. «Последний шанс спаси планету!» было написано на одном плакате, «Сейчас или никогда» — на другом. Коробка с бумагами стояла рядом с Нильсом на переднем сиденье, и он открыл ее свободной рукой. Убористо заполненные страницы со всей информацией о жертвах, местах преступлений, времени совершения убийств. Фотографии жертв. Фотографии странных татуировок на их спинах. Нильс ничего не знал о татуировках, но эти казались очень необычными. Зачем убийце тратить время на такие сложные рисунки на спинах своих жертв? Томмасо сказал, что там были цифры, но никаких цифр Нильс не видел, скорее это было похоже на абстрактный узор.

Наконец-то в растущей толпе наметилась брешь. Нильс переехал площадь и двинулся дальше в город, в сторону площади Кристиансхавнс Торв. У него перед глазами стояли татуировки, они словно окопались в его голове и не собирались никуда оттуда деваться. Вдруг — совершенно не собираясь этого делать — Нильс резко развернул машину, поехал в противоположном направлении и свернул налево, на Принсессегаде.

Христиания,[43] Копенгаген

Салон «Тату Арт» нашелся на своем обычном месте. Нильс никогда не заходил внутрь, но был хорошо знаком с устройством Христиании: как и большинство копенгагенских полицейских, он неоднократно участвовал в патрулировании и арестах на Пушер-стрит.[44] Он остановился, глядя по сторонам. Пара пьяных гренландцев выписывали круги по площади у кафе «Немоленд». Дворняги с любопытством наблюдали за Нильсом.

У Нильса было неоднозначное отношение к Христиании. В принципе он был настроен вполне положительно, ему нравилось, что группа миролюбивых хиппи почти сорок лет назад захватила заброшенные военные казармы и поставила здесь социальный эксперимент. Вольный город в центре мегаполиса, деревня, окруженная Копенгагеном. Альтернативный образ жизни. Именно в Христиании он пережил самые яркие моменты своей службы, будучи молодым полицейским, именно здесь он встречал самую искреннюю отзывчивость. Где еще в мире тебя могут пригласить выпить рождественского пива и заесть его традиционным рождественским рисовым десертом в четыре часа утра в июле?

Но за последние десять лет все порядком изменилось. На рынке наркотиков обосновались банды рокеров и мигрантов. Невинность хиппи-времен сменилась жесткой наркопреступностью, главари были настоящими гангстерами и гребли деньги лопатой. Насилие и угрозы превратились в обыденность. Апофеозом стал май 2006 года, когда банда наркоторговцев цинично убила девятнадцатилетнего парня за пределами Христиании. Сам Нильс не имел отношения к этому делу, но его коллеги были глубоко потрясены, они редко встречались с такой нечеловеческой жестокостью. Парню хладнокровно ломали череп дубинками и металлическими прутьями, это была казнь, наглая ликвидация, призванная напугать и послужить уроком остальным. Это дело заставило Нильса изменить свое мнение о Христиании. Эксперимент вышел из-под контроля.

— Подожди минут пять, пожалуйста, я сейчас приду. Татуировщик приветливо кивнул приготовившемуся ждать Нильсу. Тот окинул его взглядом и подумал, что татуировщик похож на монстра: огромные разноцветные узоры покрывали все тело и значительную часть лица. Мускулы торса, казалось, вот-вот разорвут тесную майку. В носу и нижней губе у него были вставлены кольца.

— Хочешь кофе? — Из-за пирсинга в губе он слегка шепелявил.

— Да, пожалуйста. Просто черный кофе. Татуировщик исчез где-то в подсобке, предоставив Нильса самому себе.

В салоне было хирургически чисто, он напоминал приемную врача. Все стены увешаны фотографиями людей в татуировках. Драконы, змеи, женщины, абстрактные орнаменты. На многих плакатах внизу были японские — или китайские — иероглифы.

— Считается, что в Японии занимались татуировками больше десяти тысяч лет назад. Круто?

Татуировщик вернулся и протянул Нильсу чашку кофе.

— Они назывались айны. Делали татуировки на лицах.

Нильс смотрел на него ободряюще.

— Найдены даже китайские мумии с татуировками. Так что нельзя сказать, что это какая-то кратковременная мода, — он рассмеялся.

— Техника всегда была одинаковой?

— Ну нет, техника все время развивалась. В некоторых древних культурах просто втирали пепел в открытые раны. Викинги использовали розовый боярышник. Красота ведь стоит жертв, — опять высокий шепелявый смех.

Нильс вежливо улыбнулся.

— А как это делают сегодня? Чисто технически?

— Смотри, — он кивнул на машинку для татуировки, — иголка закреплена в этой трубке. Когда машинка включается, иголка движется вверх-вниз со скоростью примерно тысяча раз в минуту. Круто, да?

— И что она впрыскивает внутрь?

— Она ничего не впрыскивает. Внутрь вводятся чернила разных цветов. Тату-пигменты состоят из воды, глицерина и крошечных кристаллов. Это разноцветные инородные тела.

— Как-то не слишком полезно…

— Что, испугался? — Он криво усмехнулся. — Твой кофе тоже не очень-то полезный.

— И что, это действительно инородные тела?

— Иногда возникают проблемы, когда организм пытается отторгнуть кристаллы, и это вряд ли очень приятное ощущение. В редких случаях пигменты могут пройти в лимфатические протоки, оттуда в лимфатические узлы и затем в кровь. Но соmе оn.[45] Я никогда с таким не сталкивался, а я уж знаю, о чем говорю, — он задрал майку и показал впечатляющую — и наводящую ужас — голову дракона. — Хочешь такую? Девок это заводит.

— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул.

Татуировщик удивленно смотрел на Нильса, пока тот доставал фотографию из факса.

— Что это? — Он с интересом уставился на спину жертвы. — Так ты такую хочешь?

— Ты можешь что-то сказать об этой татуировке?

— Что сказать?

— Что это за узор? Что на ней изображено? Как это сделано? Сколько времени на нее понадобится?

Татуировщик молча рассматривал фотографию.

— Идем.

В подсобке царила совершенно иная атмосфера, комната походила на пристанище наркомана. Повсюду валялись иголки и пепельницы, на грязном столе стояла наполовину опустошенная бутылка виски. Спящий в своей корзинке щенок проснулся и с любопытством взглянул на Нильса.

— Не хочешь купить? Это американский стаффордширский терьер. Не смотри, что он пока такой милый, через полгода он сможет убить взрослую лошадь.

— Фотография, — напомнил Нильс, чтобы вернуть собеседника к теме разговора.

— А, да, — тот сел за шаткий столик и включил настольную лампу. — Говорю же, чего мне только не приносят и не просят нарисовать. Недавно один чувак приволок фотку пилотки своей телки. Хотел, чтобы я наколол ее на его члене, чтобы он всегда видел пилотку, когда дрочит.

Нильс кашлянул. Татуировщик уловил намек и замолчал, продолжая рассматривать снимок.

Нильс наблюдал за ним, ожидая хоть какой-то реакции, но ее не было. Ничего не происходило. Татуировщик продолжал молчать.

— Что скажешь? — спросил Нильс.

— Откуда это у тебя? — Он не отводил глаз от фотографии, даже когда наконец заговорил.

— Ты можешь сказать, что на ней изображено? Никакого ответа. Нильс не сдавался:

— Что это?

— Понятия не имею, но…

— Но что? — Нильсу было все сложнее скрывать раздражение. — Объясни, в чем дело. Сколько времени потребуется на то, чтобы сделать такую татуировку?

Татуировщик наконец-то поднял голову и взглянул на него.

— Ты не врубаешься. Это не татуировка. Я не верю, что это тату.

— Не татуировка?

Он покачал головой и поднялся:

— Нет, слишком тонкие линии. И очень много белой краски, которой мы практически никогда не пользуемся.

— Но что же это, если не татуировка?

Он только пожал плечами. Это уже не его проблемы.