84

Силосная башня Карлсберг, Копенгаген

— Моя жена — архитектор, — сказал Нильс, когда двери лифта разъехались в стороны и их взглядам предстала квартира. Ханна ни словом не прокомментировала ее размеры, а сразу бухнулась на диван, как будто она тут жила. Другие гости всегда бывали очарованы панорамным видом из окон — но не Ханна. Может быть, она и не такое видала, подумал Нильс, откупоривая бутылку красного вина. Она же астроном, так что ей наверняка доводилось лежать где-нибудь в Андах, наблюдая, как солнце исчезает в поясе Ориона… и все такое. Вид из окон башни Карлсберг этому не чета. Он протянул ей бокал.

— Можешь курить тут, если хочешь.

Его пронзило вдруг чувство вины, как будто он изменял Катрине. Ханна уже стояла у окна.

— Меня всегда завораживало…

— Что? — спросил он, подходя поближе.

— Смотреть на город сверху, вот как здесь. Или смотреть на Европу, когда подлетаешь к ней ночью, со всеми ее огнями. Понимаешь, о чем я?

— Нет. У меня не очень-то складывается с перелетами. Она запнулась на секунду.

— Нет? Не складывается?

Она посмотрела на него так, как будто только теперь что-то поняла.

— Что ты хотела сказать?

— Огни вокруг городов очень напоминают то, как собираются огни в космосе. Когда мы смотрим на галактики, Нильс, это выглядит точно так, — она указала на далекие огоньки на горизонте. — Фантастически огромные участки из ничего — и вдруг сноп света. Жизнь. Почти как город.

Нильс не знал, что на это ответить. Он вновь наполнил их бокалы.

— Стоит, наверное, позвонить Томмасо. Спросить, удалось ли ему что-то узнать.

— Что-то? У меня нет сил еще на что-то.

— Тогда я сам позвоню. Хочу просто проверить, возьмет ли он трубку. Переведешь мне, если он ответит, хорошо?

Нильс набрал номер. Никакого ответа. Он попробовал еще раз.

Hello? English? Is this Tommaso Di Barbara sphone?[105]

* * *

Ханна подлила себе еще вина. Из спальни доносился голос Нильса. Что это он сказал тогда? Ханна никак не могла выбросить его слова из головы. У меня не очень-то складывается с перелетами. Путешествия. Нильс закричал в спальне:

What? Can I talk to him? I donʼt understand.[106]

Нильс прошел из спальни в ванную, она поймала его удивленный взгляд:

— Они, кажется, пытаются его найти. Я не совсем понимаю, что случилось.

Ханна последовала за ним, держа дистанцию. В ванной он снял перепачканную кровью рубашку и бросил ее на пол. Она не сводила с него глаз. Нильс повернулся к ней спиной, и хотя Ханна уже знала, что сейчас увидит, но все равно поначалу остолбенела.

What? No? Tommaso?[107]

Он пытался выжать из разговора что-то еще, но человек на том конце провода положил трубку. Нильс стоял, опираясь на раковину обеими руками. Ханна продолжала смотреть на него во все глаза. Наконец он обернулся.

— Там… он… — Нильс заикался и запинался.

— Он умер, — сказала она.

— Откуда ты знаешь?

— Вопрос в том, почему я не поняла этого раньше.

— Раньше? В смысле?

— Нильс. Он был номер тридцать пять.

Ханна видела, что Нильс перестал понимать, о чем она говорит. Тогда она переступила порог ванной и осторожно взяла его за руку.

— Что?

— Повернись-ка, пожалуйста.

Она повернула его спиной к зеркалу. Нашла маленькое зеркальце рядом с раковиной и протянула ему.

— Смотри.

Он не сразу понял, на что она указывает. На его спине разрасталась отметина. Пока еще нечеткая, больше напоминавшая сыпь, но форма не оставляла никаких сомнений. Он уронил зеркальце, оно разбилось. Плохая примета! И бросился прочь из ванной.

— Нильс?

Но он уже захлопнул за собой дверь спальни. Она крикнула ему вслед:

— Вы сами себя нашли! Это же очевидно: никто, кроме вас двоих, не умеет слушать.

Она слышала, как он возится с чем-то за дверью.

— Никто, кроме вас двоих, не умеет слушать, — повторила она себе под нос.

Нильс распахнул дверь. Свежая рубашка, чемодан в руке. Тот самый чемодан, который он собрал давным-давно и которому все никак не везло с путешествиями. Что же, настал его час.

Загрузка...