Последний соблазн

18

Тадеуш пересек тротуар и сел на заднее сиденье черного «мерседеса». Если бы его увидел кто-нибудь из соседей, то подивился бы тому, как он выглядит. Вместо обычной дорогой и безукоризненной одежды на нем были старые молескиновые штаны, видавшие виды рабочие ботинки и армейская парка поверх толстого рыбацкого свитера. Но кто надевает «армани», если собирается пострелять, а Тадеуш намеревался посвятить остаток дня именно этому.

Дарко Кразич сидел там же, на заднем сиденье, но у другого окошка. На нем была потрескавшаяся кожаная куртка поверх рубашки в клетку, не заправленной в вельветовые штаны, которые до основы вытерлись на коленях.

— День выдался что надо, — сказал он.

— Пожалуй. У меня руки чешутся подстрелить кого-нибудь, чье исчезновение сделает мир лучше, — отозвался Тадеуш. Он говорил с отвращением, словно надрезал ножом фрукт, оказавшийся внутри гнилым. После смерти Катерины им попеременно владели апатия и цинизм. Что бы он ни делал теперь, все было попыткой избавиться от их удушающей хватки, и все было напрасно. Вот и в этот день у него не было уверенности в том, что что-нибудь изменится. — А так как регулировщиков что-то не видно, — продолжал он, делая неловкую попытку пошутить, — то мне хватит кого-нибудь маленького и беззащитного. С шерстью или с перьями. Ты взял ружья?

— В багажнике. Куда мы едем?

— В очень красивый лес на краю Шорфхайде. У природы потрясающие резервы. Она не признает границ. У одного моего старого друга есть кусок земли, который граничит с охраняемой зоной. И уткам с болот очень нравится летать над его лесом. Мы наверняка наполним ягдташи отличной добычей. Он даст нам пару своих охотничьих собак, чтобы все было по правилам. — Тадеуш сунул руку в карман парки и вытащил блестящую оловянную фляжку, после чего отвернул крышку и хлебнул коньяку. Протянул фляжку Кразичу. — Хочешь?

Кразич покачал головой:

— Ты же знаешь, когда у меня в руках ружье, я предпочитаю иметь ясную голову.

— Кстати, если уж речь зашла о ружьях и ясных головах, как там Марлен?

— Крутится вокруг нее одна полицейская сука. Допрашивала сразу после ареста, еще в изоляторе, потом побывала у нее в тюрьме. Марлен изображает глухонемую и держит рот на замке, но это ее нервирует.

— Ты уверен, что мы можем ей доверять?

Кразич лениво усмехнулся:

— Пока у нас ее дочь, с Марлен проблем не будет. Забавно, как женщины дрожат над своими детьми. Можно подумать, они не в состоянии нарожать еще, до того трясутся над ними. Будто не знают, что дети рано или поздно разобьют им сердце. Тем более Марлен. Ей-то уж надо было бы понимать, что дочь вырастет, станет наркоманкой и будет продавать себя. А ей как будто невдомек. Девчонка для нее — весь свет в окошке.

— И для нас сейчас тоже, — сказал Тадеуш. — Где она?

— У меня есть кузен, у которого немного земли недалеко от Ораниенбурга. Ближайшие соседи в полумиле. У него своих двое ребят, так что ему известно, как управляться с ребятней.

— Твоя Марлен знает, что с ней не шутят?

Кразич скривил губы в ухмылке:

— Марлен не сомневается, что я на все способен. Она не станет рисковать жизнью ребенка. Не беспокойся, Тадзио, с ней проблем не будет.

— Жаль, не могу сказать того же об англичанах. Те, что хотят заменить Колина, клоуны, да и только. Слишком они ничтожны для такой операции. Не доверяю я им. А у нас между тем затык в Роттердаме. Мы не можем и дальше ввозить нелегалов, если нет принимающей стороны.

— А не можем мы просто перекинуть их в Англию и там предоставить самим себе?

Кразич произнес это, как капризный ребенок, не понимающий, почему мир не крутится по его желанию.

— Ну, не в таких же количествах! Нам совсем ни к чему привлекать к себе внимание иммиграционной службы. Мне до сих пор все с рук сходило как раз потому, что я не делал ничего подобного, — возразил Тадеуш. — С Колином у нас было отличное соглашение. Не могу поверить, что он дал себя подстрелить, да еще в какой-то дурацкой разборке.

— Это тебе предупреждение, — произнес Кразич. — Такое может случиться и с тобой, когда ты слишком приближаешься к опасности. Не надо было тебе ездить со мной на прошлой неделе. Не нравится мне, когда ты так подставляешься.

Тадеуш отвернулся к окну. Он знал, что Кразич прав, однако терпеть не мог, когда кто-то указывал ему, как поступать, даже если это делал его доверенный помощник.

— Не мешает время от времени напоминать людям, кто тут хозяин.

— Тадзио, это могло бы плохо для тебя кончиться. Если бы Камаль заговорил… Ладно. Но в следующий раз нам может повезти меньше.

— При чем тут везение? Мы отлично все предусмотрели, разве нет? — Тадеуш повернулся к Кразичу и внимательно посмотрел на него. — Мы вправду все предусмотрели, да или нет?

— Ну конечно же да. Поэтому мы платим полицейским.

— Если мы платим полицейским, то почему нам ничего не сообщают о расследовании гибели Катерины? Слишком долго они копаются. Я хочу знать, кто был этот чертов мотоциклист? Нажми на них, Дарко. Пусть даже не думают, будто могут пренебречь мной.

Кразич кивнул:

— Я подгоню их, босс.

— Хорошо. И напомни им, что музыку заказывает тот, кто платит деньги. Я хочу заполучить человека, убившего Катерину. Плевать мне на суд. Пусть поплатиться за это так, чтобы помнил всю жизнь. Скажи ублюдкам, пусть перестанут толочь воду в ступе и предоставят мне результаты.

Кразич мысленно вздохнул. Его не покидало предчувствие, что это расследование рано или поздно станет причиной обрушения крепкой кирпичной стены. Без удовольствия он думал о том времени, когда придется сообщить об этом Тадзио. Ну, а тем временем надо предпринять несколько шагов.

— Вечером поговорю кое с кем, — пообещал он.

— Отлично. Мне надоели проблемы. Пора иметь результаты. Какие угодно, но результаты.

Тадеуш откинулся на мягкую кожаную спинку сиденья и закрыл глаза, показывая, что разговор окончен. Угрожать и запугивать ему было несвойственно, однако он сам понимал, что после смерти Катерины слишком часто стал делать это. Ему была невыносима мысль, что остаток жизни он проведет в нескончаемой череде кризисов и проблем, словно все приятное она унесла с собой и ничего хорошего никогда больше не будет. А это нередко приходило ему в голову. Оставалось надеяться на месть, может быть, она станет лекарством, которое облегчит его страдания.

Это было единственное, о чем он мог думать.

Петра Беккер в первый раз приехала в Гаагу и была удивлена ее серостью по сравнению с красочным Амстердамом. Дома по обе стороны канала были образцами сдержанной классики с изредка мелькающими завитушками, которые в центре Амстердама поражают своим изобилием. Это был деловой город без всякого богемного привкуса, придающего Амстердаму живость. Здесь властвовало степенное благополучие, которое навязывало строгую умеренность и душило берлинскую душу Петры. Не прошло и одного дня, а Петра уже ощущала себя человеком с сомнительной репутацией.

Она не знала, что ей думать о предстоящем дне. На одиннадцать часов была назначена встреча с представительницей британской полиции. Кэрол Джордан, старший инспектор. Ну и что из этого следует? Петру послали сюда, чтобы она рассказала все ей известное о Тадеуше Радецком, и от этого у нее перехватывало горло. Ей казалось несправедливым то, что с таким трудом добытую информацию она должна передать дамочке, которая не заработала свои нашивки в этой битве. Когда Ханна Плеш сказала, что теперь ей предстоит стать связной при подсадной утке, она почувствовала себя обманутой. Конечно же в Берлине ее знали в лицо, поэтому о внедрении в криминальную среду и речи не могло быть, однако ее возмутило начальство, которое отдало всю операцию англичанам. Что им известно об организованной преступности в Германии? Кем они себя считают, что собираются играть на ее территории? И с чего они взяли, что преуспеют там, где ее департамент потерпел поражение?

Плеш все прочитала на ее лице, несмотря на усилия Петры сдержать нахлынувшие на нее чувства, и сказала, что у Петры два выхода. Или она работает с Джордан, или может попрощаться с расследованием преступлений Радецкого. Пришлось Петре согласиться с назначением. Но это не означало, что она всем довольна.

Правда, ее успокаивало то, что заканчивать операцию придется немецкой стороне. Британцы не станут выступать в качестве обвинителя. В конце операции, когда Радецкого упрячут в тюрьму, Кэрол Джордан уже не будет в Германии. А вот Петра Беккер будет в Берлине, и именно ее запомнят как главную фигуру финальной части борьбы с аферами Радецкого.

Отыскав кафе, Петра купила кофе и пару теплых рогаликов, после чего села за столик возле окна. Из кожаного портфеля она достала тонкую папку и стала читать документы.

Старший детектив-инспектор Кэрол Джордан, закончив Манчестерский университет, сразу же поступила на работу в британскую полицию. Она быстро продвигалась по служебной лестнице и в невероятно короткий срок стала сержантом. Работала в департаменте уголовного розыска, а также была членом особой команды, которая занималась убийствами и прочими тяжкими преступлениями. Сдав экзамен на инспектора, она отправилась в Брэдфилд. Кажется, именно тогда она резко пошла в гору.

Петра мысленно сделала пометку: как только появится возможность, надо почитать об этом деле в Интернете. О серийных убийцах всегда много пишут.

Еще одно расследование дела серийного убийцы, обратила внимание Петра. Наверное, Кэрол Джордан могла бы сделать успешную карьеру и не берясь за Радецкого. Не так уж много имеется офицеров с таким опытом охоты на серийных убийц. А почему бы не попросить помощи у Джордан и не выработать стратегию поимки убийцы, который уже нанес два удара в Лейдене и Гейдельберге? Если Джордан так хороша, как о ней пишут, имеет смысл попытаться.

Петра вернулась к досье.

Конец досье. Ни слова о том, что у Джордан есть опыт агентурной работы. Может быть, решили не вдаваться в детали? Петра не могла поверить, что в операцию включают сотрудницу, которая понятия не имеет о такой работе. Радецкий слишком умен, чтобы так просто клюнуть на фальшивку. И слишком подозрителен, чтобы ухватиться за первое предложение решить его проблемы. Джордан надо быть профессионалом высочайшего уровня, если она хочет остаться в живых, не говоря уж о том, чтобы войти к нему в доверие и узнать что-то существенное.

В досье был еще один листок. Петра перевернула его. Фотография, скопированная на ксероксе. От изумления Петра присвистнула. Если бы она не знала, что на фотографии Кэрол Джордан, то ни на минуту не усомнилась бы — перед ней снимок последней подружки Тадеуша Радецкого.

Что происходит? Сходство было такое разительное, что у Петры волосы встали дыбом на голове. Где они, черт бы их побрал, отыскали ее? С таким лицом, чем бы она ни занималась прежде, Джордан была создана для этой задачи. Петра сразу поняла, что у начальства не могло быть других претендентов на работу с Тадеушем Радецким, кроме этой британки. В окружении Радецкого она вызовет много толков, но сам Радецкий не устоит перед Doppelganger^[10] Катерины. Петра смотрела на фотографию и медленно раздвигала губы в улыбке. В первый раз после того, как Плеш вызвала ее к себе, она подумала о предстоящей работе с удовольствием.

Когда Петра вернулась в отель, у нее еще оставалось довольно времени, чтобы проверить почту. Ничего особенно интересного и срочного не было, поэтому она вошла в новостной сайт на случай, если после ее отъезда в Германии произошло что-нибудь интересное. Она просматривала перечень происшествий, пока одна строчка в самом низу списка не привлекла ее внимания. «В БРЕМЕНЕ ЖЕСТОКО УБИТА ПРЕПОДАВАТЕЛЬ УНИВЕРСИТЕТА», — прочитала она с ужасом.

Нажав на соответствующую кнопку, Петра стала читать высветившийся текст.

Петра, в равной степени испытывая ужас и возбуждение, смотрела на экран. Похоже, убийца нанес очередной удар, и на сей раз в Германии. Неужели он и теперь не оставил зацепку, с которой можно начать эффективное расследование?

Кэрол Джордан шла следом за Лэрри Гэндлом, офицером связи Британского отделения Европола, который встретил ее в аэропорту и теперь вел по коридорам Европола на улице Раамвег. В своем элегантном костюме и с короткими редеющими волосами он больше походил на финансиста, чем на полицейского. Однако что-то неуловимое, помимо носового произношения, свойственного жителям «Черной страны»,^[11] выдавало в нем британца.

Лэрри Гэндл привел Кэрол на четвертый этаж в небольшой конференц-зал с единственным окошком, выходившим во двор. Заглянуть сюда снаружи было практически невозможно. Пока Кэрол устраивалась за длинным обшарпанным деревянным столом, открылась дверь и вошла высокая, поджарая черноволосая женщина. У нее была пружинистая походка спортсменки, скорее всего легкоатлетки. В черных джинсах, темно-сером свитере и мятом кожаном пиджаке, она держала под мышкой черную сумку с рекламой Берлинского кинофестиваля и была больше похожа на телевизионного продюсера, чем на полицейского. Коротко стриженные и по-модному вздыбленные воском волосы дополняли картину. Кэрол перевела взгляд на строгое треугольное лицо с широким лбом, которое сужалось к острому подбородку, потом на тонкие губы, и ей стало беспокойно, но незнакомка улыбнулась, приветствуя ее, и тогда вокруг голубых глаз показались морщинки. Однако даже это ясное выражение лица не давало надежды на компромиссы.

— Привет. Я Петра Беккер. — Не обращая внимания на Гэндла, она пересекла комнату, направившись сразу к Кэрол. — Наверняка вы Кэрол Джордан.

По-английски она говорила с небольшим немецким акцентом.

Петра протянула руку Кэрол, которая, поднявшись со стула, пожала ее.

— Рада познакомиться с вами. Это Лэрри Гэндл, один из наших британских офицеров связи при Европоле.

Петра кивнула ему и, выдвинув ближайший к Кэрол стул, села рядом, но так, что они оказались под углом в девяносто градусов друг к другу. Гэндл сразу же как будто выпал из их сообщества, хотя он этого не понял. Пришлось ему сесть напротив Кэрол и довольно далеко от женщин, от которых его отделял стол.

— Мне тоже приятно познакомиться с вами, Петра, — покровительственно произнес Гэндл. — Я здесь, чтобы помочь вам обеим и ответить на вопросы, которые могут возникнуть. Должен сказать, что операцию проводят совместно британская и германская полиция, и от вас зависит, чтобы она завершилась наилучшим образом.

— Спасибо, Лэрри, — сказала Кэрол, не то чтобы отодвигая Лэрри, но явно фокусируя свое внимание на Петре, которая в ближайшем будущем станет ее единственной связью с реальным миром, когда она окажется одна среди преступников. Петра — ее главная опора, но и, как ни парадоксально, источник самой большой опасности. Для Кэрол было важно установить с ней хотя бы уважительные отношения. Симпатия стала бы добавочным выигрышем. — Я ценю то, что вы приехали сюда, и мы можем поговорить на нейтральной территории. Уверена, что вы так же заняты в Берлине, как я в Лондоне. Нелегко вырваться из текучки.

Петра приподняла уголок рта в кривой усмешке:

— Тадеуш Радецкий уже давно мое главное дело. И поверьте мне, я вовсе не чувствую себя избавленной от него.

— Понимаю. Для меня большое подспорье, что мне назначили связником человека, отлично знающего дело. У меня совсем не было времени для подготовки, поэтому мне понадобится любая помощь, какую только вы сможете мне оказать. Если об этом договорились, то мне хотелось бы узнать о практических деталях нашей совместной работы, пока Лэрри здесь и может ввести нас в курс того, что возможно и что невозможно. А потом, если не возражаете, мы отправимся в отель и вы сообщите мне, что я должна знать о Радецком и об операции. Не против?

Гэндл посмотрел на Кэрол так, словно собирался что-то возразить, однако Петра уголком глаза уловила это и опередила его:

— Отлично. Официальные кабинеты наводят на меня тоску.

— На меня тоже. И потом, мне нужно не только понять Радецкого головой, но и прочувствовать душой. В этом я полагаюсь на вас.

Петра вскинула брови:

— Я постараюсь. — Она помолчала, потом, склонив голову набок, стала внимательно рассматривать лицо Кэрол. — Знаете, мне сказали, что вы копия Баслер, и это так и есть, на фотографии вы очень похожи на нее. Но во плоти — просто жуть берет. Вы могли бы быть близняшками. И вы собираетесь покончить с Радецким. Господь свидетель, Радецкий с ума сойдет, когда вас увидит.

— Будем надеяться, это поможет, — отозвалась Кэрол, смутившись под оценивающим взглядом Петры Беккер.

— Ой, обязательно поможет. Уверена, он не устоит. — Петра улыбнулась. — Это сработает.

— Сработает, — твердо произнес Гэндл. — Такого оперативника, как старший инспектор Джордан, еще поискать.

Не обращая на него внимания, Петра в упор смотрела на Кэрол.

— Итак, нам надо уточнить, где вы остановитесь в Берлине, как проникнете в мир Тадзио и, наконец, как мы будем поддерживать связь.

— Для начала — да.

Петра открыла сумку и достала элегантный блокнот с разноцветным обрезом страниц и черной гибкой обложкой, держащейся на пружинке. Открыв блокнот на зеленых страницах, Петра вырвала листок:

— Думаю, отель не подходит. Слишком много кругом людей, да и для людей Радецкого не составит труда подкупить горничную, чтобы она их впустила. Сам Радецкий наверняка будет очарован вашим сходством с Катериной, а вот, полагаю, его люди — особенно его ближайший помощник Кразич — отнесутся к вам подозрительно. Кразич обязательно захочет вас проверить. Значит, так. На спокойной улочке между Курфюрстендамм и Оливерплац есть дом, прежде он был отелем, а теперь в нем квартиры с гостиничным обслуживанием. Обычно в них останавливаются деловые люди, но и вы ведь тоже деловая женщина? В каждой квартире гостиная, спальня, ванная комната и маленькая кухня. Сдают их на неделю, два раза в неделю приходит горничная, которая убирается и меняет белье. Там вам будет гораздо безопаснее, да и чувствовать вы себя будете более по-домашнему. И расслабиться проще, а?

Кэрол кивнула:

— Звучит неплохо.

Петра дала ей листок, на котором были написаны адрес и номер телефона:

— Я проверила сегодня утром, есть ли у них свободные квартиры. Сказалась вашей деловой партнершей и попросила оставить одну квартиру для вас. Они ждут вашего звонка. У вас есть кредитные карты?

— У меня есть всё. Паспорт, водительское удостоверение, кредитные карты, пара старых счетов и перечень банковских счетов. Никаких документов на имя Кэрол Джордан — они все у Лэрри на хранении. — Кэрол улыбнулась Лэрри. — Не продайте их на черном рынке.

Лэрри наморщил лоб:

— Меня так и подмывает.

— Теперь о том, как мы будем контактировать, — продолжала Петра.

— У меня есть кое-что, — вмешался Гэндл. — Кэрол, у вас ведь есть с собой ноутбук?

— Да. В Лондоне ребята его начинили всем необходимым. Там все на Кэролин Джексон. Старая и новая почта, деловые файлы, письма. Полно всего, что подтверждает мою легенду, и ничего компрометирующего.

Гэндл поставил сверкающий алюминиевый чемоданчик на стол и щелкнул замками. После этого вынул черную прямоугольную пластинку с торчащим из нее проводком.

— Дополнительный жесткий диск, который очень просто вставить в ноутбук. На нем уже стоят все коды, которые нужны, чтобы подключиться к ТЕКС.

— К ТЕКС? — переспросила Петра.

— К внутренней компьютерной системе Европола. В ней аналитическая программа, на которой вы, Кэрол, работали, и указатель. Мы запустили информационную систему, так что можете получить все известные нам сведения о Радецком и его окружении. Все, что Петра и ее коллеги сообщили нам, тут есть — стоит лишь подключиться. Здесь же шифровальная система, с помощью которой вы сможете отправлять невинную на вид информацию по электронной почте и будете общаться с теми, у кого есть ключ. Петра, вы тоже получите к ней доступ, так что Кэрол сможет легко поддерживать с вами связь через Интернет. Это безопаснее, чем телефон.

— А чтобы его прятать… — Гэндл вновь сунул руку в чемоданчик и вынул синюю коробочку с антенной. — Самый крутой радиоприемник. Можно купить в любом большом магазине. С одной лишь разницей. Наши техники вытащили начинку и вставили другое, еще более миниатюрное радио. Работает почти так же, но стоит открыть крышку… — Он толкнул металлическую задвижку на дне коробки, и мгновенно открылись две створки. — Сюда можно прятать второй жесткий диск.

Кэрол и Петра обменялись взглядами и прыснули.

— Мальчишки и их игрушки, — смеясь, проговорила Кэрол.

Гэндл обиделся:

— Это, знаете ли, работает. И не вызывает подозрений.

— Извините, Лэрри, все очень хорошо, — сказала Кэрол, не желая настраивать против себя английского помощника. — Вы правы, подозрений не вызывает. — Она взяла коробочку и, спрятав в ней жесткий диск, закрыла ее. Потом нажала на кнопку, и послышался шум помех. Отлично. Как раз то, что нужно, и я начинаю чувствовать себя Джеймсом Бондом.

— Итак, проблемы со связью решены, — сказал Гэндл, с довольной улыбкой закрывая чемоданчик.

— Лишь в техническом плане, — отозвалась Петра.

— Простите?

— Этого недостаточно. Жизнь агента — сущая мерзость. Трудно представить себе больший ужас и одиночество. А вдобавок еще синдром Зелига.

— Синдром Зелига? — хмуро переспросил Гэндл.

— Как в фильме Вуди Аллена. Зелиг ощущает себя настолько незащищенным, что становится человеком-хамелеоном, перенимая не только манеру поведения, но и внешние признаки людей, среди которых находится. Это очень опасно для полицейского, работающего агентом. Когда долго работаешь с людьми, далекими от собственного круга, начинаешь перенимать их повадки.

— Сживаешься с ними, — подтвердила Кэрол.

— Точно. Электронная почта хороша для обмена информацией, однако не защищает человека от него самого. Поэтому необходим личный контакт.

На лице Гэндла отразилось сомнение.

— Вы же сами говорили, что окружение Радецкого с подозрением отнесется к Кэрол, что оно будет ее проверять. При всем уважении, Петра, вы ведь работаете в берлинской полиции. Кто-нибудь обязательно вас узнает. Меньше всего нам хотелось бы, чтобы вы устраивали регулярные встречи и подвергали друг друга опасности.

— А мне кажется, мы могли бы это делать, ничем не рискуя, — твердо проговорила Петра. — В паре кварталов от будущего дома Кэрол есть элитный женский оздоровительный клуб. Там гимнастический зал, бассейн, а также небольшие банные помещения, сауны, которые члены клуба могут арендовать на полчаса. Туда уж точно ни Кразич, ни кто другой из ближайшего круга Радецкого не пройдет. Поверьте, Лэрри, я не сделаю ничего такого, что повредит Кэрол.

Гэндл все еще сомневался, а Кэрол кивнула:

— Согласна. Мне будет очень важна связь с реальным миром. Кроме того, иногда все же надо с кем-то поговорить лично. Наверняка будет что-то такое, что я увижу или услышу, но не смогу объяснить или оценить, поэтому не стану об этом писать. А Петра знает, как задавать вопросы, чтобы вытащить из меня информацию. Лэрри, думаю, она права. Нам будут нужны регулярные встречи.

Гэндл поправил шелковый галстук:

— Не знаю, Кэрол. Вы будете приезжать в Берлин и уезжать из Берлина через семь-десять дней, поэтому мы считали, что встречаться с нашими людьми и отчитываться вы будете или в Лондоне, или здесь.

— Десять дней — очень длинный срок, когда находишься на передовой, — заявила Петра. — Решать, конечно же, Кэрол…

И она вопросительно посмотрела на Кэрол, и та почти незаметно кивнула:

— Вы не должны забывать, что я в первый раз работаю под прикрытием и мне нужна любая помощь, какую я только могу получить. Если я сгорю, то мне нужно будет мгновенно исчезнуть. Несмотря на все ваши благие намерения, вы, Лэрри, здесь, в Гааге, и от вас будет мало проку. Если я провалюсь, то лишь Петра сможет действовать сразу же. Нам надо как-то организовать постоянные встречи. Не может же она двадцать четыре часа семь дней подряд сидеть, уставившись в компьютер. Не дай бог, я не смогу вернуться в снятую квартиру и добраться до компьютера. Мне нужна страховка, Лэрри, и, насколько я понимаю, ею может быть только Петра.

Гэндл поджал губы:

— Мне это не очень нравится. Может быть, было бы лучше, если бы я тоже поехал в Берлин. Тогда мы поддерживали бы связь напрямую.

Кэрол покачала головой:

— Вы не знаете дело так, как его знает Петра, да и город вы знаете хуже. — Он все еще не хотел сдаваться, и Кэрол поняла, что пора разыграть козырную карту. — Морган сказал, что в конечном счете решать буду я, потому что это моя игра. Так вот, мне так удобнее. Если вы не согласны на наш вариант, мы обойдемся без вас.

Гэндл вспыхнул:

— В этом нет необходимости. Если таково ваше желание, что ж, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Но, чтобы вы знали, у меня есть свое мнение.

— Спасибо, — отозвалась Кэрол, с удовольствием принимая к сведению, что имя Моргана значит не меньше, чем она ожидала. — Это мы уладили. Петра, вы сказали, что хотели бы поговорить о том, как мне проникнуть в мир Радецкого. Что вы имели в виду?

— Если уж хомутать Радецкого, так с шиком. У меня есть план, как элегантно нанести Радецкому удар в слабое место.

Кэрол усмехнулась:

— Ну же, рассказывай побыстрее.