Последний соблазн

38

Петра подумала, что телекомпания, видимо, тратит все отпущенные на свет деньги на иллюминацию студий. Если бы городскую парковку освещали так плохо, водители точно стали бы жаловаться, что это не парковка, а рай для преступников. И все-таки тут, наверное, безопасно, если учесть, скольких трудов Петре стоило проехать мимо охраны. Направляйся Камаль сюда, а не в полицейский участок, Марлен ни за что не достала бы его.

Петра нажала кнопку «поиск» на радио, недовольная бессмысленным сигналом вызова. Почему Радецкий задерживается? Передача закончилась добрых четверть часа назад. Разве что он пьет там с ведущим и другими гостями? Уехать он не мог. Единственный выход в такой час через черный ход и парковку. Кроме того, Петра ясно видела черный «мерседес» Радецкого и профиль Дарко Кразича, который ни с каким другим не спутаешь.

Господи, молила она, пусть они приведут ее к Тони. Пусть он будет жив. Что бы там ни было, но Радецкий вполне мог солгать Кэрол. Не исключено, что польский ублюдок убил Тони еще до того, как приехал к Кэрол. Как их вычислили? Они ведь были очень осторожны. Каким образом Радецкий соединил Кэрол и Тони? Зачем ему понадобилось похищать Тони? Почему то, что казалось таким надежным с утра, вдруг обернулось кучей дерьма вечером?

Возможно, к утру у них будут ответы на вопросы. Она верила, что все подготовила правильно. Работают три машины, не считая ее собственной. За рулем одной из спецназовских машин Акуленок. Еще две машины полицейские, но без опознавательных знаков. Командир спецназа в своем внедорожнике. Ей не очень понравилось то, что он взял с собой Лэрри Гэндла и еще одного английского полицейского по фамилии Морган, однако у нее не было права выгонять их и задействовать исключительно местных полицейских. В любом случае все водители не новички в слежке и будут действовать грамотно. Вряд ли у Кразича есть шанс скрыться от них.

Распахнулась дверь студии, и, не прерывая беседы, показались трое мужчин. Радецкого было нетрудно узнать. Следовало бы предупредить остальные машины, но они заранее договорились не переговариваться. С такими опытными людьми, как Радецкий и Кразич, риск надо было свести к минимуму. Ведь вот, они соблюдали все меры предосторожности, а каким безобразием все закончилось.

Радецкий обменялся рукопожатием со своими двумя собеседниками и скорым шагом направился к своему автомобилю. Кразич зажег фары и еще прежде, чем Радецкий оказался внутри, запустил мотор. Едва «мерседес» двинулся с места, как Петра включила зажигание. Она следовала за «мерседесом» на довольно большом расстоянии. Впереди показалось заграждение. «Мерседес» повернул налево, а она, следуя договоренности, повернула направо, светя фарами другим машинам. Они построились друг за другом, пока Петра в три приема разворачивалась посреди улицы и вставала позади внедорожника.

Никто не заметил черного БМВ, который пристроился за машиной Петры.

— Вот они, — взволнованно проговорила Кэрол, когда «мерседес» выехал со стоянки. — Езжай, Марийке, езжай!

— Подожди минутку. Мы знаем, что за ними следят Петра и ее люди. Надо убедиться, что мы им не мешаем. Если Петра увидит тебя, то отправит домой.

Марийке внимательно смотрела на дорогу и обратила внимание на машину, которая сначала следовала за «мерседесом», а потом повернула и встала за тремя машинами, выстроившимися одна за другой позади «мерседеса».

— Пора? — спросила Кэрол.

— Теперь пора, — кивнув, ответила Марийке и тронулась с места.

— Спасибо, — сказала Кэрол, откидываясь на спинку кресла и моля Бога о том, чтобы отступила боль в голове. Прежде чем выйти из дома, она проглотила четыре таблетки парацетамола, однако они не облегчили ее страданий.

Споры ни к чему не привели. Марийке стояла на том, что надо ждать дома, а Кэрол — на том, что нельзя терять ни минуты. И тогда Кэрол, отчаявшись убедить голландского детектива, двинулась к двери.

— Ты не можешь держать меня тут против моей воли, — сказала Кэрол. — Это не в твоей юрисдикции, — с насмешкой проговорила она.

— И что мы будем делать? Преследовать его в такси? — спросила Марийке, хватая рюкзак и следуя за Кэрол к двери.

— Я знаю, где взять машину. — Кэрол посмотрела на часы. — Он еще пятнадцать минут будет в эфире. Сначала в такси за машиной, потом в этой машине на телевидение. Наверно, успею.

— Ты не можешь сесть за руль.

— А как еще мне добраться туда?

— У тебя наверняка сотрясение мозга. Ты теряла сознание. Ты могла умереть. Ты убьешь себя.

Поморщившись, Кэрол пожала плечами:

— Есть один способ избежать этого. Ты сядешь за руль.

Марийке еще не приходилось встречать таких упертых людей. Она подняла руки:

— Ладно. Ты победила. Где машина?

— В гараже под домом Радецкого. Он оставил для меня ключи на случай, если я захочу покататься.

Им посчастливилось. Для начала, не прошло и нескольких минут, как показалось такси, и вскоре они уже стояли на тротуаре около дома Радецкого.

— Сама возьми машину, — сказала Кэрол. — А то я выгляжу так, словно вернулась с того света после дорожной аварии. Скажи охраннику, что ты от меня и что герр Радецкий разрешил мне воспользоваться его БМВ.

Марийке убежала, а Кэрол прислонилась к стене. Пока она стояла там одна, пока ей не надо было отвлекаться на непосильные движения, над ней опять взяли власть кошмары. Перед ее мысленным взором замелькали отвратительные картинки, которые она всеми силами старалась изгнать из сознания. Лицо Радецкого над ней, он разрывает ее плоть, и то, что прежде было наслаждением, становится чудовищной пыткой. Отвратительное чувство поражения, из-за которого она ощущала себя словно обесцвеченной и униженной. К тому же, как она ни старалась удержать слезы, они лились из ее глаз.

Ничего не поделаешь, от собственных мыслей не убежишь. Ей казалось, будто ее прошлое обрызгали дефолиантом и оно стало бессмысленной шелухой. О будущем она вообще старалась не думать, потому что будущее без Тони не обещало ничего, кроме вечного чувства вины.

Избавление от дурных мыслей пришло в виде рычащего БМВ, выехавшего из подземного гаража. Хромая, Кэрол приблизилась к нему и торопливо уселась впереди.

— Дороги я не знаю, — сказала она, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Марийке улыбнулась:

— Я знаю. Спросила у охранника. Он сказал, это совсем близко. Всего пара минут езды.

Кэрол посмотрела на часы:

— Мы опоздаем. Передача закончилась десять минут назад.

— Значит, надо поспешить, — отозвалась Марийке, ставя ногу на газ.

Автомобиль рванулся с места. Охранник оказался прав. Всего несколько улиц, и они оказались возле студии.

— Держу пари, мы упустили его, — мрачно проговорила Кэрол, когда они остановились ярдах в двадцати от въезда на парковку.

— Не думаю, — сказала Марийке. — В двух машинах, которые мы проехали, заняты кресла за рулем и пассажирские тоже.

Кэрол закрыла глаза и позволила себе немного расслабиться.

— Спецназ. Спасибо, Петра.

Ждать пришлось недолго. И теперь они были частью сопровождения, или конвоя, который, возможно, всего лишь возможно, спасет жизнь Тони.

Ехали они минут двадцать, делая то, что должны были делать, то есть каждые две-три минуты первая машина сворачивала в переулок, чтобы занять место в конце кортежа и оставить вместо себя другую машину, которая не успела примелькаться Кразичу. Петра понятия не имела, куда едет. Единственное, что было ясно, не домой к Радецкому. Это увеличивало шансы на то, что они направляются куда-то, где оставили Тони.

Они держали путь на восток по Карл-Маркс-аллее, потом выехали на край Лихтенберга. Теперь Петра была второй, сразу за внедорожником. Неожиданно «мерседес» свернул к фабричному зданию возле сортировочной, где стояли железнодорожные вагоны. Внедорожник проехал мимо, а Петра выключила фары, прежде чем свернуть. Она держалась на приличном расстоянии, не теряя из виду задние огни «мерседеса». На мгновение ярко вспыхнул стоп-сигнал, и опять стало темно. Петра выключила зажигание, опасаясь, как бы ее автомобиль не привлек к себе внимание. Тут она в зеркало заднего вида заметила еще одну машину, в которой сидел Акуленок и которая чернела на фоне склада. Выключив свет, Петра вышла из машины и аккуратно закрыла дверцу, вовремя остановив себя, чтобы по привычке не хлопнуть ею. Взяв в руку «вальтер», она оставила сумку у дверцы со стороны водителя.

За ее спиной уже сошлись семь теней.

— Радецкий совсем близко. Ярдах в пятидесяти, — тихо проговорила Петра. — Надо проверить. Разойдемся. Заходим спереди и сбоку. Если Тони там, я вхожу первая. Потом спецназ. Акуленок, остаешься снаружи и прикрываешь нас. Все согласны?

Командир усмехнулся, сверкнув белыми зубами:

— Звучит неплохо. Я иду с вами. Вы двое — слева. А ты вместе с Акуленком справа. Соединимся с фасада, если все чисто.

— Мы идем с вами, — вмешался Морган.

— Нет, — твердо сказала Петра.

— Послушайте, я не знаю, чем Тони, черт бы его побрал, занимался в моей операции, но он англичанин, и я не собираюсь сидеть в сторонке. Держу пари на свою пенсию, что провел куда больше подобных операций, чем вы, детектив Беккер.

— У вас есть оружие? — спросила Петра.

— Нет.

— Тогда вы будете лишь мешать.

— Я буду держаться подальше.

— Мы теряем время, — пробурчал командир. — Пусть идет. Если его убьют, это не наша забота.

Петра, сдавшись, подняла руки:

— Отлично. Вы идете с нами, но эта бумажная крыса… — она показала на Гэндла, — он останется с Акуленком.

Морган кивнул:

— Ладно. Пора начинать.

Кто-то схватился за брезент, выкатив Тони на твердый бетонный пол. Он чувствовал, как болит тело, с которого брезент содрал кожу, однако лежал тихо, разве что моргал глазами на ярком свету. У него не осталось сил. Радецкий встал над ним, скрестив на груди руки.

— Ты солгал мне, — проговорил он, словно беседуя с Тони. — Дарко, пожалуйста, вынь у него изо рта тряпку.

Кразич наклонился и выдернул трусы у него изо рта, настолько пересохшего, что на трусах остались клочья кожи. Язык был все равно что кусок копченой колбасы. Даже если бы Тони и хотел что-то сказать, вряд ли у него это получилось бы.

— Врешь ты неплохо, — продолжал Радецкий. — Я почти поверил тебе. Признаюсь, мне хотелось поверить. Она красивая женщина. Я хотел сказать, она была красивой женщиной. Вряд ли ее можно будет назвать красивой после сегодняшнего дня.

Тони старался не показать Радецкому, какую боль ему причиняют его слова. Но не сводил с него взгляда. Не мигая, он смотрел прямо ему в лицо.

— Знаешь, я устроил ей небольшую проверку. Вчера она жаждала заняться со мной любовью, а сегодня почему-то была против. Если бы ты говорил правду, она уж точно не стала бы сопротивляться, зная, что ее холодность может стоить ей нашей маленькой договоренности. Но ты сказал неправду, потому что она не собиралась спать со мной, ведь так? Иначе ее свидетельские показания пошли бы коту под хвост. Если бы дело дошло до суда, мой адвокат камня на камне не оставил бы от ее показаний.

Он развел руки и засунул их в карманы брюк.

«Самодовольный индюк», — подумал Тони.

— Итак, — продолжал он, — я убедился, что ты сказал неправду. — Он невесело усмехнулся. — Но я все равно трахнул ее. По-всякому. В рот, сзади, спереди. Ты должен благодарить меня за то, что я собираюсь убить тебя, потому что после этого ты никогда не захочешь оказаться рядом с ней.

Тони подумал, что сообщение о скорой смерти стало для него скорее облегчением. По крайней мере, ему не придется жить с чувством вины. Когда он попытался заговорить, то не смог произнести ни слова.

— Дарко, насколько я понимаю, нашему гостю надо смочить горло.

Кразич исчез, потом вернулся с бутылкой минеральной воды. Он согнулся, взял Тони за волосы и вылил ледяную воду ему на лицо и в открытый рот. Тони захлебнулся, закашлялся, однако во рту уже не было мучительно сухо.

— Вы хотели что-то сказать, доктор Хилл? — с нарочитой вежливостью спросил Радецкий.

— Вы мне надоели, — прохрипел Тони. — Делайте то, за чем пришли.

Радецкий принял надутый вид:

— Что вы, англичане, за люди? Никакого чувства юмора. Эта сука Кэрол даже не сопротивлялась. Может быть, ей понравилось?

Тони не собирался заглатывать наживку. Он промолчал.

— Знаешь, почему я убью тебя? Не потому, что ты солгал мне. А потому, что ваши люди убили Катерину. Она ничего не сделала плохого. Она всего лишь любила меня. Ну и, конечно же, имела несчастье быть похожей на вашего детектива. Мне придется с этим жить. — В первый раз его лицо выражало что-то иное, нежели торжество или презрение. — Отныне Кэрол Джордан тоже будет жить с мыслью, что стала причиной твоей смерти.

Он вытащил револьвер из-за пояса.

Тони закрыл глаза и стал ждать.

Кэрол взялась за ручку дверцы.

— Нет, — сказала Марийке.

— Почему? Никого не видно. Мы же приехали сюда, и я хочу быть там.

— Сначала подумай, — сказала Марийке, беря руку Кэрол в свои руки. — Может быть, место не то. Если Петра увидит тебя, она разозлится. Она заставит нас уехать. Ты знаешь, что это наша первая встреча? Я не хочу, чтобы она подумала, что я совсем дура. В любом случае, — сказала она, видя, что Кэрол собирается ей возразить, — тебе нельзя заходить так далеко. Мы будем ждать и наблюдать. Если они войдут, мы подъедем поближе, чтобы ты все увидела своими глазами.

— Извини, Марийке. Я совсем запуталась. Ты права.

— Знаю, тебе тяжело. Ты ведь любишь его, да?

— Да. Я люблю его. — Кэрол еще никогда и никому не признавалась в своем чувстве к Тони. Немного поздновато, подумала она, но ей было необходимо произнести эти слова. — Вряд ли он знает.

— Вы были любовниками?

Кэрол отрицательно покачала головой:

— Все очень сложно. Почему-то никак не складывалось. Или мы думали, что не складывалось. — Она тяжело вздохнула. — Жаль, что не были.

— Не отчаивайся. Ведь он еще наверняка живой. Петра вытащит его.

Кэрол погладила ее по руке:

— Марийке, даже если он останется жив, теперь уж точно нам не быть вместе. После того, что Радецкий сотворил со мной? К тому же это я вызвала Тони в Берлин, ты не забыла? Если бы я не попросила, он был бы сейчас дома. Живой и здоровый.

Сказать на это нечего, подумала Марийке. Во всяком случае, пока нечего. Слишком много она видела изнасилованных женщин за годы своей службы, чтобы произносить банальности.

Петра набрала полную грудь воздуха и, стараясь ступать бесшумно, но быстро, пошла туда, где минуту назад погасли огни. Около небольшого здания с ржавыми металлическими стенами и крышей стоял пустой «мерседес». Посреди фасада виднелись огромные ворота, в которые была врезана небольшая деревянная дверь. К счастью, не было окон, так что ее и ее команду нельзя было увидеть.

Опустив голову, Петра продолжила путь бегом, едва касаясь кроссовками асфальта. Потом прислонилась спиной к стене с одной стороны двери, а Морган и командир отряда — с другой. Она прижалась ухом к двери. Ничего не услышала. Покачала головой. Командир подмигнул ей и достал из кармана крошечную дрель. Приставил ее к двери и начал аккуратно работать. Даже стоя рядом, Петра ничего не слышала.

Проделав в двери дырку, он приладил к ней микрофон и подал Петре единственный наушник. Голос Радецкого зазвучал громко и ясно, словно нажали на выключатель.

«Не потому, что ты солгал мне. Потому, что ваши люди убили Катерину. Она ничего не сделала плохого. Она всего лишь любила меня…»

Петра отдала наушник.

— Он там. И Тони там. Радецкий угрожает ему. Надо торопиться.

Командир кивнул:

— Ясно.

Когда он поднял свой полуавтомат и выстрелил в замочную скважину, Петра отскочила. Потом он ногой ударил по двери и вбежал внутрь. Петра последовала за ним, во второй раз за день держа в руках оружие. Она понятия не имела, где находится Морган, да и не думала о нем.

Петра мгновенно оценила обстановку, словно ее разум действовал независимо от нее. Радецкий с револьвером в руке обернулся, чтобы посмотреть на ворвавшихся на склад. Сбитый с толку, Кразич в ужасе рванулся в сторону. Голое белое связанное тело Тони лежало между ней и Радецким.

— Полиция! Бросай оружие! — услыхала она чей-то рык. Оказалось, что рычит она сама.

Судя по лицу Радецкого, он запаниковал и потому стал палить из револьвера неведомо куда. Петра прицелилась, сузив свой мир до предела, но прежде чем она нажала на спуск, послышалась очередь из автомата. От ног Радецкого во все стороны брызнула кровь, и он, закричав, упал. Револьвер отлетел довольно далеко.

Уголком глаза Петра нашла Кразича, который сбивал с ног командира спецназа, бросилась к нему и, не медля, выстрелила один раз. Пуля попала сербу в живот, и он упал.

Петра застыла на месте, в ушах у нее звенело от стрельбы, в ноздрях стоял запах кордита. Радецкий все еще визжал, как свинья, а Кразич издавал булькающие звуки, словно засорившаяся труба. Петра услыхала, как кто-то бежит, потом услышала крик Акуленка:

— Черт, вечно я пропускаю самое интересное!

— Акуленок, вызови «скорую помощь». Еще не хватало, чтобы эти ублюдки истекли кровью. Да, и не забудь про полицейских, — глухо проговорила Петра.

Подобрав с пола оружие, она подошла к Тони. Присела рядом с ним, сняла с себя пиджак и накинула на него. Лицо у него было что кровавая маска, однако получше, чем у Кэрол.

— Есть у кого-нибудь нож?

Подбежал один из спецназовцев, открыл и подал ей армейский нож. Во второй раз за вечер ей пришлось освобождать от пут человека, который ей нравился, которого она уважала. Едва веревки упали, как Тони вскрикнул.

Морган опустился около него на колени и принялся массировать ему затекшие ноги.

— Это больно, но скоро пройдет, — повторял он.

Потом Тони показалось, что он галлюцинирует.

Он услышал беспокойный голос Кэрол:

— Тони! Тони, как ты?

Он попытался было перекатиться на спину, но руки его не слушались. И тогда Морган сам осторожно взял его за плечи и повернул к двери.

Петра вскочила на ноги, не в силах скрыть изумления при виде Кэрол и Марийке.

— Какого черты вы обе тут делаете? — спросила она, одновременно плача и смеясь.

Кэрол проигнорировала ее, бросившись к Тони, словно голубка к голубятне.

Гэндл встал у нее на пути.

— Старший инспектор Джордан? — спросил он неуверенно, беря ее за локоть.

— Убери от меня свои проклятые руки, — крикнула Кэрол, обходя его. Забыв о собственной боли, она встала на колени перед Тони и прижала его голову к своей груди.

— Прости меня, — сквозь душившие ее слезы проговорила она. — Пожалуйста, прости меня.

Тони не слышал ее. Он прижался к ней и больше не шевелился. Так прошло довольно много времени, когда они не видели и не слышали ничего из происходившего вокруг них. Приехали врачи и полицейские, заполнившие все пространство склада. А они все равно ни на кого не обращали внимания, пока голос Радецкого не возвысился над шумом.

— Сука, думаешь, ты победила? — Воцарилась тишина. — Пусть я сяду в тюрьму, но в сравнении с тобой я свободен. Зато ты никогда не освободишься от меня.