Последний соблазн

33

Насчет свиней Акуленок не соврал, мрачно думала Петра, ползя на животе по дну грязной канавы около изгороди. Вонь стояла удушающая, да и свиньи явно смотрели в ее сторону, прежде чем с довольным хрюканьем еще больше испортить воздух. О ком Акуленок не упомянул, так это о крысах. Петра уже встретилась взглядом с одной из них, и у нее было ощущение, что они бегают по ее ногам. Однако это не мешало ей ползти вперед.

Прежде чем дать добро на проведение операции по освобождению Тани Кребс, Плеш настояла на проверке информации, полученной от Акуленка.

— Я не сомневаюсь в тебе, — соврала она, — но ведь очень легко ошибиться и увидеть то, что хочется видеть, а не то, что есть на самом деле.

Так что пусть Петра сначала поедет туда и подтвердит, что девочка там, а уж потом мы сыграем большой сбор. Если все и впрямь обстоит так, как говорит Акуленок, мы официально установим наблюдение и разработаем стратегию операции.

Петре никогда еще не приходилось видеть начальницу в таком хорошем настроении. Она даже дала согласие на предложение Петры включить Марлен в программу защиты свидетелей и не стала возражать против того, что действовать надо не только быстро, но и согласованно, чтобы не упустить Радецкого в Роттердаме. Так что ни свиньи, ни крысы не могли умерить радость Петры по поводу близкого триумфа.

Несмотря на пессимистический настрой Марийке, Петра не могла не видеть, что и расследование серийных убийств не стоит на месте, в основном благодаря Тони Хиллу. Странный он парень, подумала Петра. Что-то у них было с Кэрол. Оба с неловкостью говорят друг о друге, да и Кэрол намного раскованнее с тех пор, как Тони в Берлине. Что ж, удачи им. Петра по себе знала, что такое иметь близкие отношения с человеком, который говорит на том же профессиональном языке.

Петра устроилась поудобнее и убедилась, что сможет поднести к глазам бинокль, производя минимумом движений. Она уже несколько часов провела тут, а пока еще всего и событий, что старик Матич покормил свиней. Глядя на приближающегося с определенными намерениями мощного и уже далеко не юного хряка, она затаила дыхание.

К счастью, хоть дождь не шел.

Пока не шел.

Тони лежал на удобной кровати и наслаждался прикосновением прохладной хлопковой ткани к коже. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему было так хорошо. Уж точно не посреди расследования дела серийного убийцы. Тем не менее этим утром он чувствовал себя как пловец, который наконец-то достиг берега после долгой борьбы с волнами. С тех пор как Тони впервые встретился с Кэрол, он бесконечно воевал с самим собой, пытаясь понять чувства, которые она в нем пробуждала. Поначалу он старался держаться от нее на расстоянии, зная, что не может дать ей сексуального удовлетворения, на которое она имела право. Потом он попытался запереть свои чувства в ящик с надписью «дружба», потому что ему казалось, что близкое сотрудничество обременило их слишком тяжелым эмоциональным багажом. Наконец он уехал в другой город, мол, с глаз долой, из сердца вон.

Ни то, ни другое, ни третье не помогло. Однако теперь маленькая голубая таблетка и отношения с Франсис отменили первую причину. Вторая отпала сама собой, когда он понял, что их близость может сделать их сильнее, ничем им не повредив. А теперь они в одном городе, отчего не наступил конец света.

Тони никогда прежде не позволял себе делиться с кем-либо ужасом, который вызывали у него зверства, творимые людьми друг над другом. И вот накануне он выплеснул свою горечь на Кэрол. Все время в его голове звучал предостерегающий голос, который останавливал его, чтобы он не наговорил лишнего. Однако Тони игнорировал его и вместо отвращения к себе ощутил покой. После того как ему открылись нацистские кошмары, он боялся, что его ждут бессонные ночи, что он не закроет глаз из страха перед бог знает какими видениями. И все-таки Кэрол удалось освободить его из-под власти его собственного воображения.

В первый раз за многие годы у него появилась надежда на что-то большее, нежели раскрытие преступления. Волнующая перспектива. Однако прежде надо закончить с делом. Тони сел. Что-то крутилось у него в голове, однако он не мог ухватить обрывок мысли. В Бремене он слышал или видел то, на что тогда не обратил внимания, но что теперь казалось ему важным.

— Где ты, Иеронимо? — тихо произнес он. — Ты уже планируешь следующее убийство? В каком месте ты собираешься его совершить? Куда тебя приведут речные пути?

— Вода — твоя стихия, — продолжал Тони, — поэтому ты топишь их. И каким-то образом с водой связано то, что произошло с тобой. Наверное, тот, чьей жертвой ты стал, сам пострадал от нее. Твой отец или твой дед прошли через пытку водой в Хохенштейне. Неужели в этом символ твоего превосходства над жертвами? Таким образом ты доказываешь, что твоя магия сильнее?

Тони еще более утвердился в том, что надо искать человека, связанного с европейским речным судоходством. Ключ в воде, решил он.

И вдруг, нежданно-негаданно, затерянная мысль нашлась.

— Река! — воскликнул Тони. Он вскочил с кровати, схватил вчерашнюю мятую рубашку и надел ее. Слабый запах женских волос коснулся его ноздрей, и он улыбнулся.

Ноутбук лежал на секретере. Тони включил его и стал сочинять послание Кэрол, Петре и Марийке.

Радо скучал. Он сидел перед домом Кэролин Джексон, однако ни она, ни парень из двести второй квартиры не появлялись. У Кэролин занавески все еще оставались задернутыми, хотя был уже десятый час, и за ними явно ничего не происходило. Хорошо дяде Дарко в кафе за углом. Ему там тепло, он пьет кофе, и туалет рядом. А вот долго сидеть в припаркованной машине не очень-то удобно.

Ему пришла в голову мысль, не сходить ли за газетой в угловой киоск, но тут дверь распахнулась и появился мужчина из двести второй с ноутбуком на плече. Радо тотчас позвонил дяде.

— Привет. Это Радо, — торопливо проговорил он. — Он вышел. Идет пешком в сторону Курфюрстендамм. Похоже, пытается поймать такси.

— Следи за ним. Если он возвратится, немедленно позвони, — сказал Кразич.

Он отключил телефон, допил кофе и положил на столик купюру в двадцать марок. Выйдя из кафе, он прямиком направился к дому Кэролин, все время глядя по сторонам, чтобы не наткнуться на нее.

Однако ему сопутствовала удача. Едва он подошел к двери, как из нее с беспокойным видом выскочил мужчина средних лет, держа в руке пачку бумаг и портфель — под мышкой. Кразич поймал закрывавшуюся за ним дверь, прежде чем она захлопнулась. Потом он бегом поднялся по лестнице на второй этаж и в три минуты открыл замок.

На этот раз он начал свой обыск со спальни. На полу стояла кожаная дорожная сумка с дюжиной отделений и кармашков, и он принялся методично осматривать одно отделение за другим, один кармашек за другим. В застегнутом на молнию кармашке лежал паспорт. Кразич достал ручку и записал интересовавшие его данные. Доктор Энтони Хилл, кто бы он ни был. Дата и место рождения. Печати, оставшиеся после поездок в США, Канаду, Австралию и Россию. Больше в сумке ничего интересного не оказалось.

Кразич быстро осмотрел одежду в шкафу. Во внутреннем кармане твидового пиджака он обнаружил университетское удостоверение с фотографией. И это тоже записал в свой блокнот. Бегло осмотрев гостиную, он не нашел ничего интересного во временном жилище доктора Энтони Хилла. Стопка бумаг на письменном столе. Верхний листок был чистым.

Вдруг зазвонил мобильник, и он подскочил от неожиданности.

— Радо, чего звонишь? — прорычал он.

— Я подумал, что ты должен знать. Он сел в такси и приехал на Кройцберг-парк. Открыл входную дверь своим ключом.

— Ладно. Запиши адрес и не выпускай его из виду. Как я сказал, позвони мне, когда он поедет обратно.

Кразич сунул мобильник в карман и продолжил обыск. И вот тут-то ему попалось кое-что интересное. Это была потрепанная книжка стихов Т. С. Элиота с дарственной надписью:

Кразич открыл стихотворение с этим названием, однако ничего не понял, прочитав его. Что-то о статуе плачущей девушки.

Ничего страшного. Он получил, что хотел. Теперь он знал, куда отправиться, чтобы все узнать о докторе Энтони Хилле.

Щурясь на солнце, Марийке вышла на стоянку полицейских машин возле участка. Она дошла до такого состояния, что была готова заорать, если немедленно не окажется на свежем воздухе. Ей казалось, что она несколько недель дышала тем, что отработано двадцатью парами легких. Сначала она тряхнула кистями рук, потом пару раз передернула плечами. Умом Марийке понимала, что расследование ощутимо продвинулось вперед, но все равно она думала, что еще немного, и либо утонет в бумагах, либо ее затянет виртуальный мир. Она погибала под огромным объемом информации, которую не могла объять, тем более изучить и сделать выводы. Кроме того, ей следовало провести расследование, предложенное Тони, словно она придумала его сама. Все утро Марийке раздавала приказы своей команде, пока не стала забывать, что и кому говорила, что и с кого спрашивать. А теперь с минуты на минуту мог появиться Маартенс и потребовать отчета.

Оплакивая себя, Марийке прислонилась к стене, как раз когда из полицейского участка нерешительно вышел один из штатских служащих. Он огляделся и, заметив Марийке, с улыбкой направился к ней.

— Бригадир ван Хассельт? — спросил он.

Марийке кивнула:

— Да.

— Я Даан Клаессенс? Обрабатываю дорожные квитанции?

У него была неприятная особенность произносить фразу так, словно он каждый раз задавал вопрос.

— Рада познакомиться с вами, Даан, — устало отозвалась Марийке.

— Сегодня утром я был в столовой, где сидел рядом с вашими детективами? Они говорили об убийстве де Гроота и остальных? А потом сказали, что вы им велели просмотреть записи, сделанные всеми дорожными видеокамерами в тот день, когда случилось убийство? Мол, им надо найти «гольф» с немецкими номерами?

— Правильно. Это одна из линий расследования.

— Ну, я и подумал, что стоит взглянуть на случаи нарушения дорожного движения.

Он помолчал, ожидая одобрения.

— Да? — Марийке до того устала, что с трудом изобразила вежливый интерес.

— Я и взглянул. И нашел вот это…

Из папки, которая у него была с собой, он торжественным жестом вынул листок бумаги и с гордостью пса, подающего хозяину обслюнявленную палку, вручил ее Марийке.

Это был кадр, сделанный автоматической камерой слежения за превышением скорости в окрестностях города. Дата и время — подходящие. На кадре Марийке ясно видела черный «фольксваген-гольф» с немецкими номерами. В точности такой, какой друг Маргарет Шиллинг видел на ее подъездной дорожке. Марийке почувствовала, как у нее вспотели ладони, когда она прочитала подпись. Машина была зарегистрирована на имя Вильгельма Альберта Манна. Двадцати шести лет. Был и адрес. Баржа «Вильгельмина Розен», приписанная к Гамбургскому порту.

— Невероятно, — прошептала она.

Итак, Тони прав.

— Это поможет? — взволнованно спросил Даан.

— О да, — ответила Марийке, поражаясь тому, что в состоянии говорить спокойно. — Да, это очень поможет. Спасибо, Даан. Могу я попросить вас никому ничего пока не сообщать? Знаете, конфиденциальность…

Он кивнул:

— Конечно, бригадир.

Он развернулся и пошел обратно в участок, правда, около двери немного помедлил и почти незаметно махнул Марийке рукой.

Теперь оставалось решить, что делать дальше. Почему-то Марийке казалось, что немецким детективам не захочется принять только что наметившуюся линию расследования за главную. Наверняка они сочтут новые обстоятельства или передержкой, или простым совпадением. И назовут множество самых невинных причин, почему шкипер немецкой баржи оказался в Лейдене. К тому же не было никаких доказательств того, что Манн сам сидел за рулем. Важнее всего полицейская политика, и об этом Марийке было слишком хорошо известно. Не важно, насколько сильно сами детективы хотят раскрыть свои дела, их боссам не понравится первенство голландцев. Конечно же, они тоже не против раскрытия убийств, однако предпочитают, чтобы это делали их собственные подчиненные. В любом случае, будут они радоваться новой зацепке или не будут, Марийке не верилось, что к ней отнесутся с заслуженным вниманием. Кроме того, это с самого начала было ее дело. Если бы не они с Петрой, немецкая полиция и теперь топталась бы на месте. И они, Марийке с Петрой, а не кто-то другой заслужили поощрения за раскрытие серии убийств. Марийке не собиралась ни с кем делиться славой.

Ей нужно было, чтобы кто-то неофициально отыскал «Вильгельмину Розен» и проследил за Вильгельмом Альбертом Манном. Если Тони прав насчет судна, которое застряло из-за поднявшейся реки, то найти его будет нетрудно.

И она повернула обратно, мысленно сочиняя очередное почтовое сообщение.

Кразич сверху вниз смотрел на круглолицего молодого человека, который наклонился над клавиатурой, словно миниатюрный Джабба Хатт.^[16]

— Что думаешь? Сможешь найти что-нибудь полезное для меня об этом докторе Энтони Хилле?

Ханси-хакер ухмыльнулся:

— Еще бы нет! Кто он такой — пара пустяков. А вот личную информацию, адрес, банковский счет — это займет время. Я тут поколдую немного и через пару часов свяжусь с вами.

— Отлично. Да, и еще… — Кразич прочитал адрес дома, куда утром поехал Тони. — Хотелось бы знать, кто живет тут. И чем занимается. Ладно?

— И когда мне заплатят?

Кразич похлопал его по жирной голове:

— Когда будет результат.

— Пока еще я вас не подводил, — сказал хакер, а его мышь уже бегала по экрану.

— И не надо начинать.

Едва Кразич это произнес, как зазвонил мобильник. Он отошел в другой конец комнаты с высокими потолками, которая находилась в доме на Пренцлауэрберг, где ваннабы контркультуры сидели бок о бок с настоящими умельцами, подобными его человеку.

— Слушаю, — буркнул он.

— Дарко, это Аржуни.

Такой турецкий акцент ни с каким другим не спутаешь, подумал Кразич, жалея, что новый посредник не запомнил его указания — ни при каких обстоятельствах не называть имена.

— Что тебе нужно?

— У нас ничего нет. Ты обещал еще поставки, а их нет.

— Знаю. Неужели у тебя нет запасов?

— Почти не осталось. До конца недели не дотяну.

— Черт! — пробормотал Кразич. — Ладно, я подумаю, что можно сделать. — Закончив разговор, он набрал номер Тадеуша. — Босс? У нас проблема с поставками. Река закрыта, и баржа еще не подошла.

— Далеко она?

— В Кёльне. Думаю, дорога займет часа четыре, от силы пять.

— Я с тобой.

— Зачем? Сам справлюсь.

— Знаю, что справишься, но мне самому хочется. Последние пару дней у меня вновь появился вкус к бизнесу.

— Помнится, ты сегодня вечером даешь интервью в «Деловом Берлине»? — возразил Кразич.

— Это в десять часов. У нас хватит времени на дорогу туда и обратно.

— А как насчет твоего нового делового партнера? С ней ты сегодня не встречаешься? — спросил Кразич, постаравшись изгнать из своего голоса саркастические ноты.

— Она тоже может поехать с нами. Ей нравится смотреть, как мы работаем.

— Ну уж нет. Слишком опасно. Рассказывать — одно дело, показывать — совсем другое. Ты поезжай, если хочешь. А она не поедет.

Кразич слышал, как Радецкий вздохнул.

— Ладно. Буду готов через полчаса. Идет?

Кразич убрал телефон в карман и направился к двери:

— Сообщи мне, когда что-нибудь нароешь. Позвони, ладно?

— Ладно, Дарко, — отозвался хакер, выглядывая из-за монитора. — Мне нравится работать на тебя. Никогда не повторяешься.

Он проверял ее каждые пятнадцать минут, стараясь уверить себя, что занимается расследованием. На самом деле ему было необходимо получить весточку от Кэрол. Но, как назло, ничего не было. Интересно, чем она занимается? Кэрол ни словом не обмолвилась о своих планах на день, разве что она собиралась ждать звонка Радецкого, чтобы договориться о поездке в Роттердам. Что ж, слава богу, хотя бы Марийке отозвалась.

Конечно, он позвонит, вот только сначала кое-что проверит. Схватив сумку, Тони достал списки, полученные в замке Хохенштейн. Вероятнее всего, убийца — Манн, и не исключено, что человек, заставивший его страдать, носил другую фамилию. Например, если речь идет об отце матери, то никакого совпадения не будет. А вдруг повезет и отыщется какая-нибудь связь?

Тони торопливо пролистывал списки, составленные в алфавитном порядке. Фамилия была часто встречающаяся, поэтому в списках числились восемь Маннов. Пятерых он отверг сразу же. Их умертвили по причине умственной или физической неполноценности. Шестой, Клаус, умер от воспаления легких через пару недель после того, как был доставлен из замка Хохенштейн в баварскую больницу. Седьмая, Гретель, была в замке, однако о ней не сохранилось никакой информации. Восьмым был мальчик, которому удалось выжить. Альберт Манн из Бамберга попал в замок Хохенштейн в возрасте восьми лет с диагнозом хронического антисоциального поведения. Единственным комментарием к его лечению было: «Wasserraum».^[17]

Тони взялся за телефон и набрал номер, который ему дала Марийке.

— Марийке?

— Да.

— Это Тони Хилл. Я получил ваше сообщение.

— Думаете, в этом что-то есть?

— Не просто что-то, а очень что-то. Ваша информация абсолютно укладывается в то, что я нашел в документах замка Хохенштейн. Можете послать мне список мест, которые надо посмотреть в Кёльне? Я немедленно сверюсь с расписанием рейсов и арендую там машину.

— Ладно, высылаю список.

— Вам не кажется, что нужно все-таки подключить ваших немецких коллег? — спросил Тони.

— Мне бы хотелось сначала убедиться, что все правильно. К тому же это все еще мое дело. Если бы не мы с Петрой — и не вы, конечно же, — ничего не было бы. Думаю, мы имеем право сами довести расследование до конца. И мне хочется выразить вам благодарность за все, что вы делаете для нас, — проговорила Марийке на правильном, но несколько высокопарном английском языке.

Ничего нет, подумал Тони, сильнее своекорыстия, эгоистических интересов. Однако это не его дело. Насколько он знал по опыту, когда расследование близится к концу, команда должна быть по возможности сплоченной.

— Послушайте, я уже давно не чувствовал себя так хорошо, поэтому не вам, а мне надо благодарить вас. Я буду держать вас в курсе.

Через пятнадцать минут он выбежал из дома с ноутбуком на плече. У него оставалось сорок минут, чтобы добраться до аэропорта и лететь в Бонн. К счастью, почти сразу же появилось такси.

Тони пребывал в восторженном состоянии, и ему даже в голову не пришло проверить, нет ли за ним слежки.

Кэрол не могла припомнить, когда спала так долго. В постель она заползла незадолго до полуночи, эмоционально опустошенная, но все еще до того возбужденная, что боялась, как бы не пришлось лежать без сна. Но ничего такого не случилось, и едва она коснулась головой подушки, как заснула и проснулась в одиннадцатом часу.

Поняв, что часы не остановились ночью, Кэрол спрыгнула с кровати и бросилась в душ. Накануне она не написала ни строчки, и теперь ей требовалось несколько часов, чтобы составить рапорт о прошедшем дне. Наверняка Морган и Гэндл уже считают ее мертвой, если не думают, что она в постели с Радецким. Имеет смысл послать им обоим по короткой записке и предупредить о предстоящих событиях.

— Черт, черт, черт, — закричала Кэрол, когда по ее плечам ударили тяжелые струи воды. Ей хотелось лежать в постели, вспоминать свидание с Тони, каждое его слово, а вместо этого она должна весь день сидеть за компьютером и излагать в подробностях свою встречу с Радецким и Кразичем.

Она уже собиралась выходить из душа, когда зазвонил телефон. Это может быть только Радецкий, подумала Кэрол. Петра ни за что сюда не позвонит, Тони тоже. А больше никто не знает, где она. Кэрол, не одеваясь, пробежала через гостиную и схватила трубку на пятом звонке:

— Алло!

— Кэролин, как ты сегодня?

Знакомый голос звучал несколько натянуто.

— Отлично. Спасибо. А ты?

— Мне надо срочно уехать по делам. Весь день меня не будет в городе.

— По-моему, Тадзио, ты на меня злишься, — проговорила Кэрол спокойным тоном.

— Совсем нет. — Его голос немного потеплел. — Мне просто жаль, что мы не встретимся, не поговорим, но что невозможно, то невозможно. Пожалуйста, поверь, прошлый вечер ни при чем. Дарко и мне надо уладить одно срочное дело.

— Ладно, Тадзио. Бизнес важнее. Это мы оба хорошо знаем. К тому же у меня полно работы.

— Знаешь, мне не хотелось бы, чтобы ты думала, будто я сержусь на тебя за вчерашнее.

Кэрол мысленно усмехнулась. Она почти верила, что может вертеть им, как хочет. Никогда не отдавайся им полностью, и они будут у твоих ног.

— И мне тоже не хочется, чтобы мы сердились друг на друга.

— Вот и хорошо. Кстати, если тебе понадобится БМВ, не стесняйся. Он в подземном гараже. Я предупрежу, чтобы тебе дали ключи. Договорились?

— Спасибо. Но я не думаю, что у меня будет время кататься. Все равно спасибо. Приятно знать, что в случае чего… Позвони, когда вернешься, ладно?

— Позвоню. И когда вернусь, мы покончим с еще одним делом, ты согласна?

— Согласна. Пока, Тадзио.

Кэрол положила трубку и улыбнулась. Все складывалось как нельзя лучше. Пока Тадеуша нет в городе, она может спокойно заняться рапортом. А еще лучше то, что, возможно, они с Тони вместе проведут вечер. Жизнь прекрасна. Она чувствовала это всеми фибрами своей души.