Последний соблазн

32

В других обстоятельствах Кэрол было бы трудно к чему-нибудь придраться. Внимательный красивый хозяин, отличная еда, великолепное вино, обстановка, которая внушила бы зависть редактору любого гламурного журнала. И все это не считая беседы о политике, музыке и путешествиях по Европе перед тем, как перейти к более интимным темам, касающимся личных отношений Тадеуша и Кэролин.

Однако это не вносило покоя в душу Кэрол. Она не имела права позволить себе расслабиться даже на мгновение, не имела права забыть, что играет роль другой женщины, не имела права отвечать Тадеушу, не продумав хорошенько своих слов и действий. Тем более теперь, когда любой ее жест мог все разрушить.

Кэрол тем более было не по себе, что она ни на секунду не забывала о Тони, вновь занявшем место в ее жизни. Из-за этого милый флирт с Тадеушем казался ей двойным обманом. Не покидавшая ее мысль, что она закончит день с Тони, а не с мужчиной, который лез из кожи вон, чтобы соблазнить ее, придавала всему происходящему второй, третий смысл и странные обертона..

Тадеуш вернулся из кухни с подносом в руках. Он стоял в дверях столовой и улыбался Кэрол.

— Почему бы нам не выпить кофе в гостиной? Там удобнее, и вид из окна лучше.

«Там удобнее», — мысленно повторила Кэрол. Еще бы не удобнее, ведь там не надо тянуться через стол, уставленный тарелками после пяти смен блюд.

— Очень хорошо, — сказала Кэрол, вставая и следуя за Радецким.

Входя, Кэрол оглядела комнату. Два дивана под углом друг к другу и удобное кресло рядом с одним из них. Сесть в кресло значит заявить о том, что она не собирается еще больше сближаться. С одной стороны, ей не хотелось его поощрять, с другой — она была очень далеко от дома и совершенно вымотана. Тем не менее, пока Радецкий и Кразич на свободе, ей придется играть свою роль.

Тадеуш поставил поднос на низкий металлический столик со стеклянной столешницей и сел в углу между двумя диванами, после чего посмотрел на Кэрол, скользнув взглядом по облегающему вечернему платью.

— Устраивайся, — сказал он и наклонился, чтобы налить кофе в тончайшие чашки из костяного фарфора.

Кэрол села на диван поближе к кофе и скрестила ноги в надежде, что Тадеуш правильно поймет ее, однако она совсем забыла, как соблазнительно в таком случае выглядят округлая линия бедра и тонкие лодыжки. Тадеуш наклонился над столом, одной рукой опершись на него, и подал ей кофе.

— Бренди? — спросил он. — Уже не слишком рано.

Едва заметно кивнув и улыбнувшись, Кэрол показала, что помнит их разговор. Радецкий в первый раз за весь вечер намекнул на их якобы общий бизнес.

— Я люблю «Гранд Марньер», если у тебя есть ликеры.

— Твое желание — закон для меня.

Радецкий подошел к подносу с бутылками и вернулся с бренди для себя и большой бутылкой «Гранд Марньер» для Кэрол. Дальше случилось то, чего она боялась. Он сел рядом, и она оказалась между ним и подлокотником дивана. «До чего же они предсказуемы», — устало подумала Кэрол и потянулась за чашкой с кофе. Только идиоту может прийти в голову обнимать женщину, которая держит в руках обжигающий кофе.

— Все было очень вкусно, — сказала Кэрол. — Ты умеешь баловать женщин. Спасибо за то, что не побоялся хлопот.

Тадеуш выпил, не вникнув в смысл ее слов:

— Никаких проблем. Телефонный звонок и несколько полученных указаний, которым надо в точности следовать. Температура в духовке должна быть такой-то. Ставить блюдо «А». Ждать десять минут. Ставить блюдо «Б». Вот так.

Кэрол покачала головой:

— Знаешь, я была бы рада и пицце.

— Это платье заслуживает лучшего.

Тадеуш коснулся бедра Кэрол, провел пальцем по тонкой ткани из смеси хлопка и шелка.

«О черт, надо его остановить», — подумала Кэрол.

— И платье, и его хозяйка весьма польщены.

Тадеуш повернулся, чтобы видеть ее лицо. Мягким жестом он забрал у нее чашку и поставил на стол:

— Это самое меньшее, что я мог сделать для женщины, которая вновь научила меня смеяться.

Он наклонился и поцеловал ее.

Кэрол старалась придумать правильный ответ. Она чувствовала слабый запах бренди, и ей было неприятно. Однако она не посмела показать это. И в то же время она не посмела отдаться во власть нежного объятия, противостоять которому было очень нелегко, хотя ответ ее тела был инстинктивным, звериным. Вопреки самой себе она находила мужчину привлекательным, и ее гормоны не желали слушаться приказов сознания. Кэрол целовала Тадеуша с таким же жаром, с каким он целовал ее.

Его руки уже были на ее теле, притягивали ее ближе, ближе. Кэрол не сопротивлялась, пробегая пальцами по длинной мускулистой спине. Они целовались, и дыхание у обоих все учащалось. Уже почти лежа на Кэрол, Тадеуш поднял подол платья, и ее кожу словно обожгло. Ей не хочется его останавливать, в ужасе поняла Кэрол.

Однако разум стоял на страже желаний плоти. Перед ее мысленным взором пронеслись ужасные видения. Трупы в контейнерах. Морган, говорящий ей, что поставка людей Радецким должна быть прекращена. Человек, убитый на ступенях полицейского участка. Потом лицо Тони с грустной усмешкой на губах и укоризненным взглядом милых глаз. И Кэрол вновь взяла власть над Кэролин Джексон. Она отодвинулась от ищущих губ Радецкого.

— Нет, подожди, — задыхаясь, проговорила она.

Радецкий застыл, не отнимая руки от ее бедра:

— Что? Почему?

Кэрол закрыла глаза:

— Я не могу. Извини. Просто не могу.

Он прижался к ней теснее, не отрывая рук от ее тела:

— Ты хочешь, я знаю, ты хочешь.

Кэрол постаралась отодвинуться подальше, отрывая его руку от своего бедра:

— Я хотела. То есть я хочу. Просто… Тадзио, извини. Слишком все быстро. И неожиданно.

Он уперся ладонями в бока:

— Я не понимаю. Ты целовала меня, ты хотела меня. — Он говорил громко, сведя брови над прищуренными глазами.

— Я и не говорю, что не хотела. Пожалуйста, не думай так. Но… все это очень странно. У меня никогда раньше не было близости с деловыми партнерами. Я не уверена, что из этого что-нибудь выйдет. Мне нужно время, чтобы подумать.

— Боже мой. — Тадеуш вскочил на ноги и достал из коробки сигару. Некоторое время он раскуривал ее, словно пользуясь возможностью взять себя в руки. — Мне никогда раньше не хотелось близости с деловыми партнерами, — проговорил он, и его слова были куда рассудительней тона, каким он их произнес. — Но я не понимаю, каким образом это помешает нашим деловым отношениям. Наоборот, наши отношения могут стать крепче. Мы станем командой. Это же великолепно, Кэролин.

Кэрол потянулась за кофе и сделала глоток из чашки.

— Мне тоже нравится. Однако пока прошло слишком мало времени, и я не успела привыкнуть. Я же не говорю «никогда», всего лишь «не сегодня». — Она отвернулась. — Есть еще и другое.

— Да? И что же это?

Он вызывающе смотрел на нее.

— Катерина, — тихо проговорила Кэрол.

На его лице словно появилась маска, которую Кэрол видела в первый вечер, когда пришла в его ложу.

— Что — Катерина? — в конце концов переспросил Тадеуш.

— Ты сам сказал, что я очень на нее похожа. — Кэрол постаралась изобразить мольбу. — А я хочу быть уверена, что ты будешь спать со мной, а не с подобием Катерины.

Глаза Тадеуша подернулись туманом, он опустил плечи:

— Думаешь, я сам не задавал себе этот вопрос?

— Не знаю.

Понимая, что нашла кнопку, благодаря которой может умерить его гнев и сделать его уязвимым, Кэрол позволила себе немного расслабиться.

— В первый раз, когда я увидел тебя, я был в шоке, дал себе слово, что пальцем к тебе не прикоснусь, потому что тогда станет еще больнее. Но чем лучше я узнавал тебя, тем сильнее ты мне нравилась. Теперь же, когда я смотрю на тебя, то вижу Кэролин, а не Катерину. Извини, если я поторопился.

— Тадзио, мне хочется тебе верить. Но мне нужно еще немножко времени.

Он скрестил руки на груди:

— Понимаю. У тебя сколько угодно времени. Торопиться некуда. Извини меня.

Кэрол покачала головой:

— Тебе не за что извиняться. Теперь многое прояснилось, и мы лучше понимаем друг друга.

Тадеуш с трудом изобразил едва заметную улыбку:

— Вот и хорошо, Кэролин.

— Да, хорошо, Тадзио. Но я хочу быть уверена. — Она оправила платье и встала. — А теперь мне пора домой.

Свет еще горел, занавески не были задернуты. Это было первое, на что Кэрол обратила внимание, когда вышла из «мерседеса» Тадеуша и попрощалась с водителем. Она казалась себе растрепанной и даже немного запачканной после поцелуев на диване, но ей было все равно. Желание видеть Тони было настолько сильным, что она не стала терять время на приведение себя в порядок.

Дверь распахнулась так быстро, что у Кэрол появилась мысль: а не ждал ли он ее стука? Тони нежно улыбнулся при виде ее.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказал он, показывая Кэрол на гостиную. — Как все прошло? — спросил он, идя следом за ней.

Они остановились совсем близко друг к другу. Поразительно, как она выглядит, думал Тони, волосы сверкают на фоне черного окна, губы приоткрыты в соблазнительной улыбке. Кэрол была возбуждена, и Тони почувствовал болезненный укол в сердце. Это была ревность. Ему бы хотелось, чтобы ее желание было обращено на него, а не на преступника Радецкого, который был всего лишь гангстером, хоть и под маской утонченности.

— Днем было как нельзя лучше. Он повез меня за город и показал, как проводит свои операции. Потом мы встретились с его пособником Дарко Кразичем. Боже мой, вот у кого вид настоящего бандита. Девушка дважды подумает, прежде чем остаться с таким наедине. И он ненавидит меня. Он бы не раздумывая свернул мне шею, если бы решил, что я собираюсь навредить его бесценному Тадзио.

— Огради нас, Боже, от такой привязанности. Наверно, ты испугалась.

— Испугалась. Однако он помог мне сконцентрироваться на Кэролин. И это сработало. Правда, Тони, сработало. Мы многого добились. В конце недели я буду в Роттердаме, чтобы посмотреть на нелегалов, которых он собирается поставить мне, и тогда его можно будет арестовать. Вот Морган обрадуется, когда получит мой рапорт!

Тони кивнул:

— Ты отлично поработала.

Кэрол в ответ пожала плечами:

— У меня бы не получилось, если бы не ты.

— Да ладно тебе, все бы у тебя получилось. Ну а что было вечером? Вы отметили начало партнерских отношений?

Тони не смог спрятать горечь.

— Он хотел переспать со мной, — с отвращением ответила Кэрол. — Но мне удалось остудить его пыл. Нужна дьявольская изворотливость, чтобы, топя его, самой не утонуть.

— Наверно, это нелегко, — с трудом выдавливая из себя слова, проговорил Тони.

Кэрол сделала шаг ему навстречу:

— Он красивый мужчина. И моему телу было нелегко противиться ему, в отличие от головы. Ужасно неприятно.

Тони стоял, опустив голову и уставившись в пол. Он боялся поднять взгляд на Кэрол.

— Ты же профессионал, — пробурчал он.

Кэрол положила руку ему на плечо:

— Дело не в профессионализме. Просто я думала о тебе.

— Тебе было бы неприятно мое неодобрение?

Ему не удалось спрятать привычную кривую усмешку.

Кэрол покачала головой:

— Не совсем так. Скорее, я подумала о том, чего на самом деле хочу.

Она подошла еще ближе, и Тони почувствовал, что его обдало жаром. Не раздумывая, он открыл объятия, и Кэрол прильнула к нему. Они так крепко прижались друг к другу, что слышали, как стучат их сердца. Тони спрятал лицо у нее в волосах, вдыхая ее милый запах. В первый раз после визита в замок Хохенштейн он забыл о тамошних ужасах.

Однако передышка была недолгой. Кэрол пробежала пальцами по волосам у него на затылке и тихонько сказала:

— Извини. Я все о себе и о себе. Как ты провел день?

Тони мгновенно оцепенел, потом мягко отстранил от себя Кэрол.

— Мой рассказ тебя расстроит, — сказал он, направившись к столу и беря в руки бутылку с шотландским виски. Он вопросительно наморщил лоб, и Кэрол молча покачала головой. Тогда Тони наполнил стакан и буквально упал в кресло перед ноутбуком. Он отхлебнул виски, потом тряхнул головой. — Поверь мне, лучше не рассказывать.

Кэрол присела на край дивана всего в нескольких дюймах от Тони:

— Не думаешь же ты, что меня пугают страшные истории? Сам знаешь, от них никуда не скрыться в нашей профессии. Так что давай делись со мной своей ношей.

Тони не отрывал глаз от стакана.

— Дети. Это были дети. Конечно, я знаю, что случаи издевательства над малолетними и сейчас не редки. — Он нахмурился. — Но все-таки на детей, как правило, посягают извращенцы-одиночки, которые сами за гранью добра и зла. Они не похожи на нас. Это как-то успокаивает. — Он еще глотнул виски. — А ужас моего сегодняшнего открытия состоит в том, что мучители действовали сообща. Десятки, возможно, сотни людей были вовлечены в преступление против детей. Родители, спрятавшись за ощущение беспомощности, позволяли мерзавцам увозить своих малышей. Почему? Потому что они физически неполноценны. Или потому, что они умственно неполноценны. Или потому, что они не признавали правил и их было трудно обуздать.

Тони провел рукой по волосам, не в силах справиться с недоумением, отразившимся у него на лице, и Кэрол положила ладонь ему на колено. Он накрыл ее руку своей рукой.

— Потом врачи и медицинские сестры. Они ведь не невежественные крестьяне. Образованные люди. Вроде нас с тобой. И эти люди наверняка, когда пошли в медицину, намеревались лечить больных. Однако сверху спустили указание, и в одну минуту они, перестав быть целителями, сделались истязателями и убийцами. Меня мучает вопрос: как можно так переустроить свою голову? Мне нетрудно понять самообман человека, который стал надзирателем в концентрационном лагере. Когда ощущаешь себя уязвимым, то начинаешь подозревать всех, кто не причастен к твоему сообществу, например евреев, или цыган, или коммунистов. Но здесь же немецкие дети. Наверняка многие из палачей сами были родителями. Как же они могли разграничивать свою служебную деятельность и свою домашнюю жизнь? Некоторые из них, мне кажется, свихнулись. — Он покачал головой. — Я умею сочувствовать. Я умею входить в положение людей, чья боль выплескивается на ближних. Но будь я проклят, если у меня есть хоть капля жалости к тем, кто участвовал в преступлениях, о которых я сегодня читал.

— Это я виновата, — сказала Кэрол. — Я втащила тебя во все это.

Тони вымучил из себя усталую улыбку:

— Не надо так говорить. Если я прав, то наш убийца в какой-то степени жертва того, что происходило в так называемых больницах, поэтому винить надо не одного его. Я абсолютно уверен, что ответственность за эти убийства лежит на людях, которые вне досягаемости нашего правосудия.

А в это время, находясь на улице, Радован Матич не верил собственным глазам. Весь вечер он промучился от скуки около дома Тадеуша Радецкого в уверенности, что придется проторчать там всю ночь. Никакой мужчина, если у него в жилах течет кровь, а не вода, не отпустит такую женщину, не приласкав ее. Кстати, из рассказанного ему дядей Дарко, Радо знал, что Радецкий совсем не монах. Поэтому он немного удивился, когда знакомый черный «мерседес» Радецкого подъехал к дому вскоре после десяти часов, и уж совсем был поражен, когда несколько минут спустя из дома вышла Кэролин Джексон.

Он последовал за «мерседесом» к дому Кэрол, и, когда она входила в подъезд, ему повезло отыскать место для парковки как раз напротив ее окон. Радо решил подождать, пока в ее окнах не зажжется свет, а потом позвонить дяде Дарко, чтобы тот отпустил его поспать. Радо вышел из машины и встал в тени цветочного магазина, оттуда было удобнее смотреть на окна.

Шли минуты, а свет в ее окнах не зажигался. Радо ничего не понимал. По прошедшим дням он знал, что едва она поднимается к себе, как в прихожей включается свет, который виден в окне гостиной. А сейчас окна оставались непроницаемо-черными.

Неужели он ошибся? Неужели он следил не за тем окном? Он еще раз, для уверенности, стал считать окна, начиная от угла.

И тогда увидел ее. Ошибки не было. Но она была не у себя в квартире. Ее квартира на четвертом этаже, а Радо видел ее на втором. Да еще она была с мужчиной, который никак не мог быть Тадеушем Радецким. Пока Радо смотрел на них, они подходили все ближе и ближе друг к другу и явно были поглощены своим разговором. Потом они обнялись.

Не успела сука выйти из дома Тадеуша, как оказалась в объятиях другого мужчины. Радо потянулся за телефоном. Об этом его дядя должен знать. И как можно быстрее.

Кразич приехал через двадцать минут. Он буквально считал светофоры, стараясь поскорее добраться до места и убедиться, что Кэролин Джексон занята тем, чем не должна быть занята. Припарковав машину напротив чьего-то гаража, Кразич чуть ли не бегом направился к племяннику:

— Что происходит?

Радо показал на освещенное окно на втором этаже:

— Она была там. Она и парень. Водитель Тадеуша привез ее, но она не зажгла свет. А потом я засек ее в окне второго этажа. Они разговаривали, потом стали обниматься. Потом исчезли. Думаю, они трахаются.

— Я же говорил, чтобы он не доверял ей, — прорычал Кразич. — Какой номер квартиры?

— Двумя этажами ниже. Если ее квартира четыреста вторая, то эта должна быть двести второй. Вон ее парень, — воскликнул Радо, показывая на окно, в котором появился Тони, сделал несколько шагов и опять исчез.

Кразич изо всех сил ткнул племянника кулаком в бок:

— Черт тебя побери, Радо, хочешь тут всех перебудить, чтобы нас увидели?

Радо схватился за руку и согнулся от боли:

— Извини, дядя.

— Ладно тебе. Ты хорошо поработал, засек суку. Теперь надо узнать, кто ее дружок. Но это подождет до утра.

Это он скорее сказал себе, чем племяннику. Кразич хмуро и неотрывно смотрел на окно.

Время шло. Радо переминался с ноги на ногу, зато Кразич стоял неподвижно и был похож на тяжелый валун. На военной службе он научился вести наблюдение, не будучи замеченным. Тогда от этого зависела его жизнь. А теперь как? — задавал он себе вопрос.

Наконец его терпение было вознаграждено. Ошибки не было. Кэролин Джексон, проклятый двойник Катерины Баслер. Она стояла около окна, и у нее шевелились губы. Потом рядом с ней возник все тот же мужчина. Он положил руки ей на плечи и поцеловал ее. Не похоже, решил Кразич, на дружеский прощальный поцелуй. Потом Кэролин ласково взъерошила мужчине волосы. И они исчезли с глаз Кразича.

Через пару минут мужчина появился вновь. Он подошел к окну и выглянул наружу. Кразич потянул Радо подальше в тень, прижимая его к входной двери магазина. Мужчина не заметил их и посмотрел на небо.

Наблюдая за домом поверх плеча дяди, Радо сказал:

— Гляди. Она в своей квартире.

Двумя этажами выше зажегся свет, и женщина, известная им как Кэролин Джексон, задернула шторы.

Еще через пять минут мужчина внизу повернулся спиной к окну и выключил свет.

— Пора домой, Радо, — сказал Кразич. — Утром поработаешь на меня. Я позвоню тебе и скажу, что делать.

Он смотрел вслед парню, радуясь тому, что ему хватило ума приглядеть за двурушной сукой. Чем бы они ни занимались с парнем на втором этаже, вряд ли она сообщила об этом Тадзио. Значит, она не хотела, чтобы они об этом знали.

Кразич не любил, когда у других людей заводились секреты. По его опыту, это было чревато недопустимой опасностью. Ничего, скоро он узнает, какие секреты таились в шкафу у Кэролин Джексон.