Последний соблазн

22

Второй акт тянулся целую вечность. Не в силах сконцентрироваться на музыке, Кэрол вновь и вновь прокручивала в голове свой разговор с Радецким. Что она сказала и как сказала. Жаль, у нее не получилось заранее проиграть сценарий с Тони. Тогда она не сомневалась бы в том, что сумела нажать на нужные точки. Конечно, она не ждала от Радецкого немедленной капитуляции, однако рассчитывала на нечто большее, чем его упорное нежелание признать, что он ее понимает.

К тому же Радецкий не отрывал взгляда от Кэрол. Он сидел немного сзади, и уголком глаза Кэрол видела, как он изучает ее. Выражение его лица она не могла разглядеть, и от этого ей было тем более не по себе. О чем он думал? Какое впечатление она произвела на него?

Кэрол подавила вздох облегчения, когда наступила кульминация второго акта и лисичка вышла замуж за своего возлюбленного. «Тут уж никаких ассоциаций», — с радостью подумала Кэрол. Прежде чем зажглась люстра, она увидела, что Тадеуш встал и отошел в сторону. Кэрол повернулась и обратила внимание на то, что он что-то достает из кармана пальто, висевшего на крючке. Потом в его руке оказался мобильный телефон.

— Мне надо сделать пару звонков, — проговорил он громко, так как в зале звучали аплодисменты. — Я скоро вернусь.

— Да, — победно выдохнула Кэрол, когда за Радецким закрылась дверь.

Он решил ее проверить. Морган предупредил, чтобы она не волновалась на этот счет. В Британии над ее легендой поработали специалисты. Имя они пустили гулять по улицам с двух направлений. Одни полицейские агенты распустили слух о Кэролин Джексон как о тихом, но сильном игроке в тайном бизнесе. Другие, допрашивавшие свидетелей после убийства Колина Осборна, настойчиво задавали вопросы о Кэролин Джексон. «Мы наседали на них как надо, — пояснил Морган. — Офицеров проинструктировали, чтобы они изображали полное недоверие, когда подозреваемые говорили, будто слыхом не слыхивали о вас. Они посеяли уверенность в том, что вы были близки с Колином, работали с ним на одном поле и договаривались о совместном будущем в бизнесе. Так что, когда Радецкий начнет разузнавать — а он будет это делать, можете не сомневаться, — получится, что ваше имя уже знакомо разным людям. То, что никто не знает вас в лицо, очко в вашу пользу. Это делает вас незасвеченным игроком, подобно самому Радецкому».

В этом Морган был прав. Кэрол не сомневалась, что Радецкий делает первые звонки, чтобы расспросить о ней. А у нее есть еще одна козырная карта, которую она разыграет попозже, чтобы нарушить равновесие и заинтересовать его в качестве потенциального партнера не меньше, чем он уже заинтересован как мужчина.

Тадеуш отсутствовал весь второй антракт и еще минут десять третьего акта. Когда он вошел в ложу, Кэрол не обернулась, делая вид, будто полностью поглощена музыкой. Когда опера уже подходила к финалу, Кэрол подумала: а вдруг Радецкий тоже видит параллели между тем, что происходит на сцене, и тем, что происходит в этот вечер с ним самим? Вот умирающая лисичка, убитая скорее случайно, чем по злому умыслу. Вот егерь с одной из дочек лисички, в которой он узнает черты ее матери. Неужели это ничего ему не говорило? Кэрол могла только молить Бога, чтобы говорило. Чем сильнее она напоминает ему Катерину, тем больше у нее шансов на успех.

Когда зал разразился аплодисментами, Радецкий подвинул кресло, чтобы оказаться вровень с Кэрол. Он наклонился к ней, и она ощутила слабый запах сигар и сложный аромат дорогой туалетной воды.

— Я рад, что познакомился с вами. Хотя мне до сих пор непонятно, о чем вы говорили.

Кэрол повернула голову и встретилась с ним взглядом:

— Вы недоверчивы. Но мне это нравится в партнере. Легковерные люди обычно говорливы, а это не самое лучшее в нашем с вами бизнесе. Послушайте, почему бы вам не позвонить мне завтра? Мы могли бы встретиться и обсудить наши дела.

Радецкий наморщил лоб:

— Никаких наших дел нет. По крайней мере в сфере бизнеса. Но мне бы хотелось повидаться с вами еще раз.

Кэрол покачала головой:

— Это деловой визит, и у меня нет времени на развлечения.

— Жаль, — произнес Радецкий, на сей раз отлично владея собой.

Аплодисменты начали понемногу стихать, и Кэрол потянулась за своей сумочкой:

— Послушайте, у Колина были проблемы с финальной стадией ваших общих операций. Он прекрасно умел обещать, а вот с выполнением обещаний дело обстояло похуже. Не исключено, что именно поэтому он теперь мертв. Люди, которых вы посылали к нему, ожидали, что он снабдит их документами. В конце концов, они за это платили. А у него не с оформлением документов были проблемы. Вот почему он постоянно подставлял их.

Радецкий опять наморщил лоб:

— Я должен понять, о чем вы говорите?

— Не знаю. Я не в курсе, знали вы или не знали о том, что он делал с нелегалами, которых вы поставляли, но он катался по тонкому льду. В конце концов в иммиграционной службе связали Колина с теми пошивочными мастерскими, откуда в результате частых проверок к ним поступали нелегалы. — Кэрол вопросительно посмотрела на Радецкого. — Тем более что Колин сам насылал эти проверки, что бы он там ни говорил.

Кэрол видела, что он верит ей. Он все еще недоверчиво улыбался, в его глазах все еще было удивление, но он не требовал, чтобы она прервала рассказ.

— Я другая, — продолжала Кэрол. — Я никогда не обещаю того, что не в моей власти.

Кэрол открыла сумочку, когда зажглась люстра, и достала из нее то, что считала оставленным про запас козырем. Это был итальянский паспорт. Она спросила у Моргана, подделка это или настоящий паспорт, и Морган с улыбкой сказал: «За него не беспокойтесь. Пусть Радецкий проверяет, как хочет, он чист».

Кэрол протянула паспорт Радецкому:

— Акт доброй воли. Я могу достать много таких, естественно, в разумных пределах. Вы привозите людей с деньгами, а я выполняю свою часть сделки.

Наконец-то у Радецкого любопытство взяло верх над осторожностью. Он взял паспорт и открыл его. С фотографии на него смотрело его собственное лицо с едва заметной улыбкой на губах. В паспортных данных было сказано, что он Тадео Радис, рожденный в Триесте. Радецкий так и этак вертел документ, внимательно изучая его на свету. Потом он вновь открыл страницу с фотографией. Наконец посмотрел на Кэтрин. Он не улыбался.

— Где вы взяли фотографию? — спросил он.

— Это было самое легкое. В прошлом году один журнал напечатал интервью с вами, помните? В серии интервью с берлинскими деловыми людьми, которые не упустили шанс создать свою империю. Я вытащила журнал из архива и скопировала одну из фотографий. Итак, завтра? Позвоните мне утром. — Кэрол вновь полезла в сумку и выудила оттуда визитную карточку с именем, фамилией и номером мобильного телефона. — Я всерьез думаю, что нам надо поговорить.

Кэрол подала карточку Радецкому, и ее лицо озарилось солнечной улыбкой. Тем временем она внимательно следила за выражением его глаз.

Радецкий протянул ей паспорт:

— Очень интересно.

Кэрол покачала головой:

— Зачем он мне? Оставьте его себе. Никогда не знаешь, что и когда может понадобиться. — Она встала и весьма сексуальным жестом огладила юбку на бедрах. — Позвоните мне, — проговорила Кэрол, направляясь к двери. Она взялась за ручку и повернула ее. — Иначе вы меня никогда больше не увидите.

Оказавшись в фойе, Кэрол испугалась. Уровень адреналина, на котором она продержалась все время в ложе Радецкого, как будто начал снижаться, отчего у нее тотчас подогнулись колени и выступил пот. Однако еще рано было расслабляться. Если Радецкий был вполовину так же хорош, как рассказывали легенды, он наверняка установил за ней слежку, и ее будут вести, сколько получится. На этот счет у них с Петрой был договор. Петра должна была присматривать за Кэрол издалека, но не настолько издалека, чтобы не видеть, как она сядет в такси и кто за ней следит. Потом ей следовало поехать за преследователями, притом не разоблачая себя.

Кэрол была на пределе усталости, но держалась как ни в чем не бывало, пока отстаивала длинную очередь за своим пальто и выходила из здания оперы. Да нет, не за своим пальто, а за шубой Кэролин Джексон из превосходной каракульчи, на редкость элегантной и теплой, что было совсем неплохо в начале берлинской весны. Не оглядываясь в поисках хвоста, Кэрол подошла к краю тротуара и стала поджидать такси.

«Я и пол-Берлина», — потеряв надежду, подумала она через пять минут, когда ее попытки поймать такси окончательно провалились. Почувствовав на плече прикосновение чьей-то руки, она обернулась, широко открыв глаза, готовая драться или бежать, как получится. Это был Радецкий. Намеренно или нет, но он умудрялся сохранять дистанцию и не напирал на нее. Даже в состоянии охватившего ее ужаса Кэрол оценила эту не очень обычную для мужчины вежливость по отношению к даме.

— Извините, если напугал вас, — сказал он.

Она мгновенно взяла себя в руки.

— Напугали, — с улыбкой отозвалась Кэрол. — Благодарите судьбу, что у меня под рукой не оказалось баллончика с газом.

Печально глядя на нее, Радецкий наклонил голову:

— Я не мог не заметить, что у вас проблемы с такси. Разрешите вам помочь? — Он вынул из кармана мобильный телефон. — Через пять минут мой водитель доставит сюда машину и отвезет вас куда пожелаете.

«Это проще, чем устанавливать слежку», — с восторгом подумала Кэрол.

— Очень мило с вашей стороны, а то у меня ужасно замерзли ноги.

Радецкий взглянул на туфли на высоких каблуках на тоненькой подошве, которые Кэрол специально выбрала для их первой встречи.

— Неудивительно. Сразу видно, что вы не берлинка. Идемте-ка в фойе, там тепло.

Он взял ее под локоть и повел обратно в театр, тем временем коротко и быстро отдавая приказания по телефону. Пока они шли против движения толпы, Кэрол заметила провожавшие ее любопытные взгляды. Ничего удивительного. Если эти люди были знакомы с Тадеушем и Катериной, то, увидев ее рядом с ним, они наверняка разнесут новость по городу. Можно представить! «Вы видели Тадеуша Радецкого в опере с женщиной? Они могли бы быть сестрами с Катериной. Просто чудо! Только подумайте, он с женщиной, которая как две капли воды похожа на его мертвую подружку».

Они стояли возле дверей, не приближаясь друг к другу и не разговаривая. Кэрол на хотела нарушать молчание, боясь произнести что-то не то. Иногда лучше позволить рыбке самой плыть к вам в руки. Несколько мужчин раскланялись с Тадеушем, выходя из оперного театра, но ни один не остановился, чтобы перекинуться с ним парой слов.

Как Радецкий и обещал, прошло всего несколько минут, прежде чем он кивком головы показал на черный «мерседес», подкативший к театру.

— Моя машина, — сказал он, после чего повел ее к краю тротуара и открыл заднюю дверцу.

— Большое спасибо, — отозвалась Кэрол, залезая внутрь.

Он заглянул внутрь следом за ней и сказал что-то шоферу.

— Не стоит, — ответил он уже с тротуара. — Скажите лишь, куда вас везти.

И он стал закрывать дверцу.

— Подождите. Разве вы не поедете?

— Нет.

— А как же вы доберетесь домой?

— Мой дом поблизости. Да и я предпочитаю пройтись пешком. — На сей раз в его улыбке не было напряженности. — Я позвоню, — сказал он, бесшумно закрывая дверцу.

Кэрол назвала водителю адрес и откинулась на кожаную спинку сиденья. Умный шаг с его стороны. Теперь она у него в долгу, ведь он ни словом, ни жестом пока не выдал себя. Кэрол хотелось громко кричать от радости. Однако этого не стоило делать в присутствии водителя, который непременно расскажет своему боссу обо всех нюансах ее поведения. Тогда Кэрол откинула назад голову и закрыла глаза. Первая фаза завершилась. И все прошло куда лучше, чем можно было ожидать.

Может быть, ей все-таки удастся переиграть его?

Может быть, ей в самом деле удастся влезть в чужую шкуру?

Бригадир Марийке ван Хассельт вошла в кабинет следователей Лейденской полиции, держа в руках стаканчик с кофе и пакет с smoutebollen, жареными пончиками с сахаром. Углеводы, кофеин и сахар — без этого не начинался день.

Хотя она приехала рано, Том Брюке уже был на месте. Хмурый, он сидел, склонившись над рапортами, то и дело ероша кудрявые каштановые волосы на голове. Он оглянулся на шум ее шагов, и Марийке увидела его усталое мальчишеское лицо с кругами под глазами.

— Привет, — сказал он. — Будь я проклят, если знаю, как быть с этим делом.

Марийке мгновенно приняла решение. Две головы, что она уже доказала, гораздо лучше, чем одна.

— Как ни странно, Том, но вчера вечером у меня появилась одна мысль.

Она подвинула стул и села за его стол, подобрав под себя одну ногу.

Том намотал на указательный палец прядь волос.

— Здесь столько тупиков, что нужен ясновидец, — сказал он. — Не знаю, что ты думаешь, но у меня от этого дела голова кругом.

— Я постоянно просыпаюсь по ночам, потому что мне снится, будто я тону, — призналась Марийке.

Том фыркнул.

— Мы и утонем в море проклятых бумаг, — проговорил он, махнув рукой на кучи рапортов на столе. — Жизнь ради работы. Де Гроот, насколько я понял, был членом всех возможных комитетов. А еще он организатор ежегодной конференции для психологов, работающих в одной с ним сфере. «Психодинамика эмоционального насилия». Что это значит? Но в результате его знает полмира. Это же кошмар. Ну и что за блестящая идея тебя посетила?

— Я не сказала, что она блестящая, однако кое-что свеженькое. Можно попробовать. Ты ведь согласен, что убийство необычное?

— Судя по его жизни, иначе не скажешь. С другой стороны, в дом никто не врывался силой. Суди как хочешь. Но со своим убийцей он не был знаком.

Марийке сняла крышку с кружки и отпила кофе.

— Судя по тому, что я читала, люди, убивающие таким образом, не останавливаются на одном преступлении. Ты согласен?

— Ну да. Думаю, в глубине души нам всем известно, что одним убийством дело не ограничится. Тем более что мы никак не можем его остановить, — с отчаянием произнес Том. — У тебя там smoutebollen!

Он показал на пакет.

— Бери, если хочешь. — Марийке подвинула к нему пакет. — Спасай меня от себя самой.

Том открыл пакет и взял один пончик. Сахарная пудра просыпалась ему на синюю рубашку, и он смахнул ее свободной рукой.

— Я подумала, — вновь заговорила Марийке, — а вдруг это продолжение серии?

Том перестал жевать и с трудом проглотил едва не застрявший в горле кусок.

— Ты хочешь сказать, что, может, это не первое его убийство? Ты так думаешь?

Марийке пожала плечами:

— На мой взгляд, не похоже, что действовал новичок. Я бы сказала, что он уже делал это или что-то в этом роде.

Брюке с сомнением покачал головой:

— Мы бы знали. Такое скальпирование случается не каждый день.

— А если это было не у нас? Скажем, во Франции. Или в Германии.

Том почесал в затылке:

— Пожалуй, стоит об этом подумать. Но что мы можем сделать?

— Сами — немного. Но почему бы не обратиться в Европол?

Том фыркнул:

— Да там всего лишь кучка чертовых канцеляристов.

— Может быть. Однако это они рассылают международные бюллетени.

— Чертовы бумажки! Кто их читает?

Марийке потянулась к пакету и вытащила салфетку, которую тоже заблаговременно положила вместе с пончиками. Потом взяла пончик, стараясь не испачкаться.

— Я читаю, — сказала она. — И держу пари, не одна я.

— Ты хочешь отдать наше дело канцеляристам в Гааге? — недоверчиво спросил Том.

— Да нет, я не об этом. Не надо ничего отдавать. Я предлагаю послать запрос в Европол с подробностями дела, чтобы они разослали информацию по всем странам. Но при этом попросили бы отозваться тех полицейских, у которых было нечто подобное. Таким образом мы, по крайней мере, узнаем, не убивал ли он прежде. А если убивал и мы получим соответствующую информацию от тамошних следователей, у нас будет с чего начать.

Том внимательно посмотрел на коллегу:

— А знаешь, неплохая мысль.

— Значит, ты поддержишь меня, когда я буду докладывать об этом Маартенсу?

Том рассмеялся:

— Ну, Марийке, политик из тебя хоть куда.

— Принимаю это за «да».

Марийке встала и взяла остатки своего завтрака. Она как раз подошла к своему столу, когда дверь открылась и появился старший инспектор Киис Маартенс, держа в мясистой руке открытую банку с колой. Сделав на ходу большой глоток, он выбросил пустую банку в корзину для мусора.

— Что нового? — спросил он, останавливаясь у стола Тома.

— Ничего стоящего, — ответил Том.

Маартенс повернулся к Марийке:.

— А у тебя? Эксперты еще не прислали результаты?

Марийке отрицательно покачала головой:

— Ничего нет. Во всяком случае, ничего, что дало бы хоть какие-то зацепки.

Маартенс потер ладонью подбородок.

— Хуже некуда, — пробурчал он. — Выглядим дураками.

— У Марийке есть хорошая идея, — решил не терять времени даром Том.

«Ну спасибо!» — подумала Марийке, когда Маартенс повернулся к ней, вопросительно сдвинув густые брови.

— Что у тебя? — спросил Маартенс.

— Я думала о том, до чего педантично сработал убийца де Гроота. Он действовал методично и наверняка каждый шаг продумал заранее. Здесь не было порыва страсти. Все спланировано. Похоже на серийного убийцу. Конечно же, нам всем не безразлично то, что он будет убивать в будущем, но мне пришло в голову, а не убивал ли он прежде?

Маартенс кивнул и склонил голову набок. Он подошел к столу Марийке и опустился на стул напротив.

— Не могу спорить с теорией, — медленно произнес он. — Разве мы не проверили, не было ли у нас чего-нибудь похожего?

— Нам доступны только наши архивы, — отозвалась Марийке. — А вдруг его прежние жертвы жили не в Нидерландах? Что, если он убивал в Бельгии, в Германии или в Люксембурге? У нас нет возможности это узнать.

— В наши постшенгенские времена мы все граждане Европы, — с ехидцей произнес Маартенс. — Я понимаю, Марийке, к чему ты клонишь. Но как это поможет нам?

— Я обратила внимание, что в последние несколько месяцев бюллетени, которые мы получаем из Гааги, то есть из Европола, очень изменились. Прежде они были скорее общего характера, а теперь там много подробных запросов об определенных преступлениях. Ну, я и подумала, не стоит ли обратиться к ним, чтобы они разослали запрос о делах, схожих с нашим, в страны Европейского Союза.

На лице Маартенса застыло скептическое выражение.

— А ты не думаешь, что для них это мелочовка? Они ведь там привыкли играть с компьютерными базами данных. Зачем им пачкать ручки столь вульгарным делом, как убийство?

— Но это же не обычное убийство. Информацию о таких преступлениях они помещают в бюллетенях. Я проверила. Если есть международные связи, они обязаны подключиться к расследованию точно так же, как если бы речь шла об организованной преступности.

Маартенс поерзал на стуле.

— Они подумают, что тут одни тупицы, которым не по силам разобраться со своими делами, — пробурчал он.

— Я так не считаю, сэр. Полагаю, они отнесутся с уважением к тому, что мы решили копнуть поглубже и узнать, не действует ли у нас серийный убийца. Мы должны этим гордиться. Наоборот, нас будут считать умными, потому что нам хватило мозгов осознать, какое это трудное дело, и еще хватило смелости заявить об этом и попросить помощи. В Европоле из нас сделают пример для подражания, мол, вот так надо работать в новой Европе.

Марийке задействовала всю имевшуюся у нее силу убеждения, отчаянно стараясь уговорить Маартенса поступить так, как запланировали она и Петра.

Немного подумав, Маартенс повернулся к Тому:

— А ты как думаешь?

Том махнул рукой, показывая на кучу бумаг у него на столе:

— Мы сделали все возможное, а результатов никаких. Знаете, терять нам нечего, зато получить можем много.

Маартенс пожал плечами:

— Ладно. Попробуем. Марийке, напиши, что и как, а я прослежу, чтобы запрос сегодня же ушел в Европол.

— Через час он будет у вас на столе.

Маартенс встал и пошел в направлении своего кабинета.

— Однако это не значит, что мы прекращаем расследование, — буркнул он, скрываясь за дверью.

— Здорово, — сказал Том. — Умеешь, когда надо.

— Ну да. А то ты не знаешь: если получится, то вся слава Маартенсу, а если мы останемся в дураках, то виновата буду я.

— Приятно, когда в нашем быстро меняющемся мире что-то остается неизменным, — улыбнулся Том.

«И все же постараемся изменить то, что изменить в нашей власти», — мысленно отозвалась повеселевшая Марийке, включая компьютер. Вот так. Это ее шанс. И она постарается его не упустить.

Кэрол была возбуждена и счастлива, как девчонка-подросток на первом свидании. Он прилетел в Берлин! Когда она проснулась утром после первого дня работы под прикрытием, то получила зашифрованное послание от Петры, сообщавшей о том, что Тони занял квартиру в том же доме и работает над психологическим портретом серийного убийцы. И еще она сообщала, что он ждет ее утром. А что еще она могла сообщить? Петра понятия не имела об их сложных отношениях. И не имела понятия, каким счастьем стал для Кэрол приезд Тони в Берлин.

Она торопливо растерлась полотенцем после того, как приняла душ, натянула свежие джинсы и свободную блузку — самое простое, что было в гардеробе Кэролин Джексон. Ей хотелось, поелику возможно, остаться Кэрол Джордан. Потом она пригладила ладонью волосы и накрасила губы. Для большего не было времени.

Сердце у нее стучало как бешеное, пока она ждала лифта. «Спокойно, — приказала себе Кэрол. — Он здесь не ради тебя». Однако в глубине души она знала, что он прилетел ради нее. Расследование убийства могло бы быть отличным предлогом, однако он два года упорно отказывался от чего-либо подобного. А это расследование отличалось от других тем, что могло дать им шанс на воссоединение.

Кэрол постучала в дверь — и вот он, его лицо, такое же милое, как прежде. Не раздумывая, Кэрол бросилась к Тони. Они обнялись, и она положила голову ему на плечо, а его рука оказалась в ее волосах.

— Спасибо, что прилетел, — прошептала Кэрол.

Тони осторожно высвободился из ее объятий и закрыл входную дверь.

— Я был знаком с Маргарет Шиллинг, — выпалил он.

Ощущение у Кэрол было такое, словно она залпом выпила стакан вина. У нее перехватило дыхание и потемнело в глазах.

— Что? — спросила она, чувствуя себя дура дурой.

Тони провел рукой по волосам:

— Жертва в Бремене. Я был с ней знаком.

— Поэтому ты здесь? Из-за нее? Захотел отомстить? — спрашивала Кэрол, следуя за Тони и усаживаясь в единственное кресло, несмотря ни на что не забывая держаться подальше от окна. Хотя хвоста как будто не было, это не значило, что за ней никто не следил, и ей не следовало показываться там, где ее не должно было быть. Повернувшись к Кэрол спиной, Том стоял у окна и смотрел на улицу внизу.

— Отчасти поэтому. Отчасти потому, что я поумнел и думаю, что в моей власти спасти хотя бы несколько человеческих жизней. А отчасти… — Тони помолчал, подыскивая нужные слова. — Потому что случившееся с Маргарет заставило меня испугаться опасностей, поджидающих тебя. — Он повернулся к ней лицом, но остался стоять у окна со скрещенными на груди руками. — Не хочу показаться самонадеянным. Я знаю, ты делаешь свою работу лучше всех. Ты самая сильная и самая самодостаточная. — Тони опустил глаза. — Но я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится, а я мог этому помешать. — Он хохотнул. — Я даже не знаю, что это значит, в чем психологу признаваться довольно странно. Я просто… ну, не знаю. Скажем так, я хотел быть поблизости на случай, если смогу понадобиться.

Слова Тони были драгоценнее золота для Кэрол. Как раз когда ей показалось, что он закатил ей пощечину, это обернулось нежнейшей из ласк. Много лет она ждала от него чего-нибудь такого. Кэрол было почти достаточно знать, что он волнуется за нее. На таком фундаменте можно строить будущее. Это звучало как обещание.

— Ты даже не представляешь, как много значит для меня то, что ты здесь. И не важно, по какой причине, — сказала Кэрол. — Мне было очень одиноко. Конечно, есть Петра. Но она не была частью жизни Кэрол Джордан. Она не поймет, если я перестану быть собой, потому что она понятия не имеет, какая я на самом деле. А ты знаешь меня. У тебя есть мои исходные данные. Ты можешь быть моим якорем. И ты поможешь мне управиться с Радецким.

— Постараюсь. Как все прошло вчера?

Кэрол рассказала ему о своей первой встрече с Тадеушем Радецким. Тони сидел на диване, упершись подбородком в кулаки, внимательно слушал и время от времени задавал вопросы.

— Похоже, ты справилась. Я боялся, как бы он чего не заподозрил из-за твоего сходства с Катериной, но тогда он бы наотрез отказался иметь с тобой дело. Этот барьер вроде бы взят.

— Вроде бы. Но он пока не звонил.

— Позвонит.

— Будем надеяться. Однако хватит обо мне. Не хочу отрывать тебя от работы над психологическим портретом. Ты же здесь для этого. Это главное. Потому что, если не остановить мерзавца, он будет убивать снова и снова. Его надо остановить. А ты можешь это сделать.

— Хорошо бы. Он должен умереть. Или пусть просидит остаток жизни за решеткой. — Тони покачал головой. — Не могу смириться с тем, что Маргарет нет в живых.

— Вы давние друзья?

— Вряд ли это можно назвать дружбой. Мы были коллегами. У нас были общие интересы. Пару дней я провел в ее доме. Мы говорили о том, чтобы вместе написать статью, но до этого дело не дошло. Несколько раз в год мы посылали друг другу электронные сообщения, обменивались открытками на Рождество. Нет, друзьями мы не были, просто приятели. Но она мне очень нравилась. У нее были ум, воображение. И она отлично работала. У нее остался сын, которого она обожала. — Он опять покачал головой. — Что будет с его психикой? Сейчас ему семь-восемь, около этого. И он вырастет, зная, что кто-то обошелся с его матерью как с куском мяса.

— Можно, я помогу тебе?

Тони удивленно посмотрел на Кэрол:

— У тебя своих дел невпроворот.

— Не исключено, что у меня будет полно свободного времени. Мне придется тратить время на Радецкого и на рапорты, а все остальное время — мое.

Насупив брови, Тони задумался.

— Я работаю в квартире Петры. Само собой понятно, что тебе туда хода нет на случай слежки. Но если бы я смог обговаривать с тобой идеи, которые будут приходить мне в голову, это было бы здорово. Ты всегда придумываешь что-нибудь эдакое, до чего никто, кроме тебя, никогда не додумается.

— Прекрасно, — улыбнулась Кэрол. — Когда ты начинаешь?

— Я уже начал вчера вечером. — Тони поглядел на часы. — Если честно, то мне уже пора быть у Петры, чтобы проверить пару идей.

— Встретимся позднее? — спросила Кэрол, вставая с кресла.

— Мы ведь можем обмениваться сообщениями? Это безопасно? Давай пока договоримся так. — Тони пересек комнату и нежно обнял Кэрол. — Я рад, что буду здесь.

— Я тоже рада.

Кэрол подняла к нему лицо, и они улыбнулись друг другу. В первый раз Кэрол подумала, что, похоже, у них вся жизнь впереди.