Последний соблазн

29

Он стоял под душем, наслаждаясь обжигающе горячей водой. Слава богу, наконец-то можно смыть грязь и вновь почувствовать себя чистым. Как бы там ни было, но в этом порту приятные индивидуальные душевые кабинки. Ему казалось, что он весь перепачкался, трахая эту суку Кальве, а на «Вильгельмине Розен» можно разве что ополоснуться. Надо избавиться от скверны, пока она не проникла под кожу и не отравила его душу.

Сначала он был горд собой. Овладев той сукой, он, казалось, показал деду, кто в жизни хозяин. Зато потом, с кёльнской шлюхой, его ждал полный провал. После надругательства над Кальве он должен был стать сильнее, наполниться светом и мощью, но вместо этого ее лицо стояло у него перед глазами, приводя его в смятение. Он чувствовал себя беспомощным и жалким с кёльнской проституткой, в точности как в прежние времена, до того как решил, что делать со своей жизнью.

На обратном пути внутри у него стало черным-черно и в животе словно разлилась ледяная желчь. А что, если он не прав? Что, если насмешки старика увели его не на ту дорогу? Если честно, то любой пьяный матрос мог сделать то же самое. Он дал волю самому низкому инстинкту и превратился в животное, как те ублюдки, которых он поклялся убивать. Его миссия была незапятнанно чистой, пока он не связался с чертовой сукой, и вот теперь у него разбегаются мысли, и он больше ничего не понимает. Все женщины коварны, они тащат мужчин за собой в дерьмо. Кальве не заслуживала его, но он оказался слабым и попался в ловушку, которую она устроила для него вместе со стариком.

Шлюхи тоже его не заслуживают, но они по крайней мере честны в своей продажности. Они не притворяются, будто они не такие, какие есть, в отличие от выбранных им жертв.

Он был жалок. Он изменил себе, поддавшись инстинкту. Он изменил своему чистому делу, и такое больше не должно повториться. Пусть опять будет свет. Только вернувшись к своей миссии и выполняя ее правильно, он мог очиститься, думал он, пока горячая вода обжигала его кожу.

Поскорей бы.

Кэрол чувствовала себя не в своей тарелке, видя Радецкого, стоявшего посреди ее гостиной и оглядывавшегося по сторонам, как будто он никогда тут не был. Он приехал за десять минут до назначенного срока, и она не успела накраситься. Оставить его ждать на улице ей показалось невежливым, поэтому пришлось пригласить его к себе. Так поступила бы Кэролин, подумала Кэрол.

Подводя глаза в ванной комнате, она подалась к зеркалу, размышляя о том, что самое неприятное в личности Кэролин — это непременное употребление косметики, чем она сама в обычной жизни в общем-то пренебрегала. Жизнь слишком коротка, полагала Кэрол, чтобы тратить ее на макияж. Однако Кэролин не такая и не считает макияж пустой тратой времени.

— А здесь очень мило, — сказал Тадеуш. — Просторнее, чем я думал.

— И мебель неплохая.

— Да. Немного безликая, но уж лучше такая, чем очень броская.

— Лучше, чем в отеле, — сказала Кэрол. — Больше пространства и больше уединения. Не надо каждые пять минут открывать дверь горничным или менеджерам, которые хотят поменять полотенца или проверить мини-бар.

— Как вы нашли это место?

«Берегись, — приказала себе Кэрол, — следи за своими словами».

— Ко мне расположилась одна турагентша и рассказала, что такое существует. Потом она связалась с кем-то из местных, чтобы те навели справки и забронировали квартиру. Ей известен мой вкус.

Закончив подводить глаза, Кэрол начала красить ресницы.

— Значит, вы много путешествуете?

— Не сказала бы, что много, но довольно регулярно. Мне нравится чувствовать себя как дома, даже когда я далеко от дома. А вы? Вы много путешествуете?

Его голос зазвучал ближе. Естественно, Тадеуш был слишком хорошо воспитан, чтобы заглядывать в приоткрытую дверь, однако было похоже, что он стоит в дверях гостиной. Это означало, что он не роется в ее вещах, и подтверждало ее подозрения насчет обыска.

— Немного езжу по Европе, но в основном по делам.

— Насколько я понимаю, вы всегда сами на передовой?

— Мне нравится знать, с кем я имею дело. Однако большая часть ежедневных забот на плечах Дарко Кразича. Он моя правая рука. Надеюсь скоро вас познакомить. Он сумасшедший серб, однако не стоит его недооценивать. С виду он настоящий громила, но на самом деле отличный исполнитель.

«Значит, не тот, который следил за мной», — подумала Кэрол. Ее хвост совсем не походил на громилу. Он был стройный и гибкий как ива.

— С удовольствием. Ну, мне осталось лишь подкрасить губы, и я готова. Извините, что заставила вас ждать.

— Ну что вы. Я рад, что увидел, где вы живете. Отныне мне будет легче представлять вас, когда я буду один. Кстати, почему бы вам не нанести мне ответный визит? Может быть, мы пообедаем завтра у меня?

Кэрол фыркнула:

— Вы и готовить умеете?

Радецкий рассмеялся:

— Не очень хорошо. Но я могу поднять трубку, и мне доставят обед из ресторана.

Кэрол вышла из ванной комнаты:

— Ну вот. Я готова.

Он улыбнулся и одобрительно наклонил голову:

— Стоило подождать.

К удивлению Кэрол, автомобиля у подъезда не оказалось.

— Мой главный магазин в пятнадцати минутах ходьбы, и я подумал, коли дождя нет, мы могли бы пройтись. Не возражаете? Если вам это неудобно, я вызову машину.

— Нет, я с удовольствием пройдусь. Почему бы не подышать свежим воздухом?

Тадеуш предложил Кэрол руку, и она просунула ладошку ему под локоть.

«Отлично, — подумала Кэрол. — Не только я повышаю ставки».

Следующие несколько часов она только ахала от восторга и изредка задавала вопросы. Радецкий был словно маленький мальчик, показывающий свою любимую железную дорогу. К концу «экскурсии» она знала гораздо больше о розничной продаже и прокате видео, чем ей было нужно. Тем не менее ей удалось кое-что понять и о том, как Тадеуш отмывает нелегальные деньги через легальный бизнес. Финансы ее никогда особенно не интересовали, но даже она поняла, насколько ловко все было устроено. К тому же она знала, что полученные ею знания помогут криминалистам разобраться в сложной финансовой схеме, на которой стояла империя Радецкого, когда он будет наконец арестован.

Не менее важным, чем факты и цифры, было то, как развивались их отношения. Тадеуш находил поводы прикоснуться к ней, и хотя в этом пока не было ничего сексуального, но и случайными его прикосновения назвать было нельзя. Подавая Кэрол чашку кофе, он касался пальцами ее пальцев. Водя ее по магазинам, он клал ладонь ей на талию или поддерживал ее под локоток, когда хотел показать что-то особенно интересное. В машине его колени прижимались к ее коленям.

Разговаривали они более раскованно, чем прежде. Кэрол даже удивляло, насколько приятным и интересным собеседником он мог быть. То принимая серьезный вид, то со смехом он посвящал ее в проблемы, которые иначе были бы отчаянно скучны. Пока они ехали по Берлину, Тадеуш развлекал Кэрол забавными анекдотами и очаровывал своим знанием города. Иногда она даже забывала, что находится на работе, что намечающиеся отношения могут привести лишь к предательству, и от души радовалась его обществу. Но видео вернуло ее в реальность. В одном из магазинов Тадеуш обратил внимание Кэрол на полки с фильмами Вуди Аллена.

— В этом районе фильмы Вуди Аллена пользуются большим спросом, поэтому они у нас всегда есть и в продаже, и в прокате, — сказал он, показывая на диски и кассеты.

«Зелиг» попался ей на глаза, напомнив, что нельзя поддаваться очарованию Тадеуша, а для этого ни на минуту не надо забывать, какое зло прячется за его привлекательностью и утонченным стилем жизни.

Когда экскурсия закончилась, Радецкий приказал шоферу ехать к дому Кэрол. По установившейся традиции он довел ее до двери. Однако на сей раз он не стал произносить учтивых прощальных слов, а долго смотрел на нее и вдруг сделал шаг к ней навстречу. Кэрол надо было немедленно принять решение. Уйти или позволить ему дальнейшее сближение. Она поднялась на цыпочки и легко коснулась губами уголка его губ.

— День был прекрасный, — тихо произнесла она.

Радецкий подался к ней, обнял за талию и поцеловал. Жар его тела спровоцировал ответное желание Кэрол, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться ему.

— Мы увидимся вечером? — хрипло спросил он.

Чтобы держать дистанцию, Кэрол положила руку ему на грудь и почувствовала сильное и быстрое биение его сердца.

— Сегодня не могу. Надо поработать.

Тадеуш обиделся:

— А это не может подождать до завтра?

Кэрол отступила от него:

— Надо послать кое-какие бумаги юристу. Мы завершаем сделку с недвижимостью, и у него на завтрашнее утро назначена встреча. Мне непременно надо сделать это сегодня, а ты меня искушаешь.

Он пожал плечами:

— Ничего. Тогда завтра вечером? Принимаешь приглашение на обед в моих апартаментах?

— Принимаю. Но ты помнишь, что обещал показать мне?

— Конечно же, помню. Утром утрясу пару дел, а потом я к твоим услугам.

— Отлично. Позвони мне. И спасибо, Тадзио. Мне было очень хорошо с тобой.

— И мне с тобой тоже. — Он направился к ожидавшей его машине. — Уж и не помню, когда я столько смеялся.

Кэрол не смогла сдержать улыбку, когда шла к лифту. Это не продлится долго, но пока все шло по сценарию Моргана. Оставалось надеяться, что так будет и дальше.

Тадеуш не стал ждать лифта. Вместо этого он бегом взбежал по трем лестничным пролетам, одолевая зараз по две ступеньки и чувствуя почти забытый прилив энергии. Дарко не уставал напоминать ему, что Кэролин не Катерина. Они лишь внешне похожи. Но, какими бы разными они ни были, обе действовали на него одинаково. В первый раз после смерти Катерины он почувствовал себя живым человеком только с Кэролин.

Он знал, что должен соблюдать осмотрительность. Не по тем причинам, по каким Дарко не доверял ей, а потому что знал механизм эмоциональных реакций. Было бы слишком предсказуемо, если бы он влюбился в первую попавшуюся женщину, желая залечить сердечную рану. Однако он верил, что когда бы, где бы, как бы ни повстречался с Кэролин Джексон, непременно влюбился бы в нее. Если бы Катерина была жива, он признался бы в этом самому себе, но не пошел бы дальше этого. Но Катерина умерла, и нет смысла запрещать себе нежные чувства. Вне всяких сомнений, проигнорировать нарождающуюся любовь безопаснее всего. Однако мужчина, привыкший рисковать, не может на первое место ставить безопасность в отношениях с женщинами, как не может поворачиваться спиной к беспокойному, но прибыльному делу, обеспечивающему ему приятную жизнь.

Тадеуш распахнул дверь запасного выхода и вошел в коридор, который вел к его апартаментам. Он был не один. На подоконнике сидел Дарко Кразич, вытянув перед собой короткие ноги и пуская в воздух сигарный дым. Не остановившись, Тадеуш подошел к своей двери.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, — сказал он, вставляя ключ в замок.

— У меня есть кое-что, не терпящее отлагательства, — отозвался Кразич, следуя за боссом в его апартаменты.

Тадеуш снял пальто и повесил его в гардероб в прихожей. Кразич вошел в гостиную и бросил кожаный пиджак на спинку дивана.

— Я бы не отказался чего-нибудь выпить.

— Давай сам. Тебе известно, где что стоит.

Кразич налил себе «Джек Дэниэлс» и одним глотком выпил. Вновь наполнив стакан, он сел в модерновое кресло, гораздо более удобное, чем оно казалось на первый взгляд, и раздавил сигару в хрустальной пепельнице, после чего забарабанил пальцами по колену.

В комнату вошел Тадеуш. Его походка казалась более упругой, чем прежде.

— Наверно, случилось что-то экстраординарное, Дарко, если ты ждал меня возле двери.

Когда он садился на диван и вытягивал ноги, чтобы потом изящно скрестить их, у него был такой вид, будто ничто на свете не могло его расстроить.

— Я сегодня виделся с Хаузером.

Тадеуш застонал и закатил глаза:

— Хорошо, что я не был на твоем месте. Итак, что Счастливчик Хаузер поведал тебе? Нет, подожди. Дай подумать. Он собирался огорчить тебя тем, что Аржуни хочет взять себе бизнес Камаля?

Кразич не сдержал улыбки. Что он любил в Тадеуше, так это его способность правильно оценивать людей. И все же.

— Правильно. Но это было на десерт. Главное блюдо оказалось гораздо интереснее.

— Я должен догадаться или ты сам скажешь? — весело проговорил Тадеуш. Как бы ни был мрачен Кразич, не скрывавший своего настроения, это не могло вернуть на землю витавшего в облаках босса.

— Он кое-что нарыл насчет мотоцикла. — Кразич не стал уточнять, о каком мотоцикле идет речь. Они оба отлично знали, что есть только один мотоцикл, о котором стоит говорить. — И знаешь, Тадзио, это наводит на чертовски нехорошие мысли.

Тадеуш мгновенно выпрямился.

— Слушаю, — произнес он, сразу посерьезнев и забыв о приятных воспоминаниях ради реальности, от которой, как он подумал с отвращением, никуда не деться.

— Он английский. Собственность департамента криминальной полиции…

— Который занимается организованной преступностью, — автоматически произнес Радецкий. — Но мотоциклист не мог быть тут на официальных основаниях, иначе Хаузер отыскал бы его. Так?

— Не знаю, — отозвался Кразич. — Если они работали вместе с Берлинской криминальной разведкой, то у Хаузера мало шансов что-нибудь вынюхать. Сам знаешь, сколько мы сил угрохали, чтобы заслать туда своего человека, и из этого ничего не вышло.

Тадеуш в отчаянии сжал кулаки:

— И нам все еще неизвестно, кто этот мотоциклист.

— Неизвестно, — подтвердил Кразич. — Тадзио, не нравится мне все это. Слишком много англичан появилось. — Он стал разгибать короткие квадратные пальцы. — Сначала Катерину убивает английский полицейский на мотоцикле. Потом Колин Осборн обрывает наши английские связи, потому что его убивают в перестрелке, которая кажется мне все более подозрительной. Я хочу сказать, никто не знает, что в точности случилось с Колином. Похоже на гангстерскую разборку, во всяком случае, такое заключение сделали полицейские. Однако ни одна группировка не признала за собой вину, что наводит меня на всякие мысли. И теперь эта англичанка, которая как две капли воды похожа на Катерину, собирается восстановить отсутствующее звено и тем самым решить все наши проблемы. Слишком хорошо все складывается, чтобы не вызвать подозрения, — решительно заключил он.

— Ты правильно говоришь, — не мог не признать Тадеуш. — Но можно ведь и иначе интерпретировать факты. Ты сам считал поначалу, что английский полицейский мог приехать сюда, чтобы отдохнуть, и исчез, так как не должен был тут находиться. Убийца Колина затаился, потому что у Колина есть деловые партнеры, которые жаждут отомстить и доказать, что их не так просто вывести из игры. Например, люди, подобные Кэролин. Если, конечно, не Кэролин убрала Колина со своего пути. Думаю, она может быть очень опасной, однако не по тем причинам, о которых ты, Дарко, думаешь. Я считаю, что она одна из нас. Она ведет себя как успешная преступница. Она смотрит на мир как успешная преступница. А женщины в нашем бизнесе должны быть вдвое безжалостнее мужчин.

Он встал и, подойдя к бару, налил маленький стаканчик яблочного шнапса.

— Дарко, я знаю, ты думаешь, что ей нельзя доверять, но какие у тебя основания, кроме того, что она похожа на Катерину? А если бы она выглядела иначе, ты бы ей поверил?

— Нет, само собой разумеется. А ты не считаешь ее сходство разумным основанием для подозрений? — недоверчиво переспросил Кразич.

— Нет, не считаю. Это всего лишь одна из тех шуток, которые с нами играет природа. Но, думаю, мне было бы легче поверить ей, если бы она выглядела иначе, — заметил он, не желая признаться себе, что это неправда, но и не желая признавать правоту Дарко. И тут его осенило. Недаром он много лет знал свою «правую руку». — Ты был у нее.

Кразич изумился:

— Откуда ты узнал? Она заметила? Что-нибудь сказала?

Тадеуш громко рассмеялся:

— Она не сказала ни слова. Я сам догадался. Ну, обнаружил что-нибудь подозрительное?

Кразич робко поглядел на него:

— Покупки. Еще она каждый день посещает женский оздоровительный клуб.

— Да уж, нет ничего подозрительнее, чем женщина, которая заботится о том, чтобы держать себя в форме. Значит, она не бывает в барах для полицейских и не ускользает от твоих хвостов?

Кразич отрицательно покачал головой:

— Ничего такого. Но если она обманывает, то должна блюсти осторожность, так как понимает, что мы будем за ней следить.

— А теперь ты хитришь. — Тадеуш пересек комнату и похлопал Кразича по плечу. — Дарко, ты хороший друг. Но на сей раз мне кажется, ты слишком даешь волю своей подозрительности. Мне, правда, не верится, что Кэролин — часть маккиавеллиевского заговора против меня, в котором участвуют мотоциклисты и мертвые гангстеры.

— Это не значит, что мне следует прекратить слежку, — сказал серб, упорно не желая соглашаться с доводами босса.

— Но и нет причин ее продолжать. — Тадеуш осушил стакан и повернулся лицом к Кразичу. — Кстати, деньги бери не из моего кошелька, идет?

В его голосе звучала неприкрытая ирония.

Понимая, что проиграл, Кразич встал.

— Не забывайте оглядываться, босс, — устало заметил он, взял пиджак и пошел прочь.

Акуленок приходил в бешенство от мысли, что коллеги на работе не принимают его всерьез. Многие мужчины в отделе ясно давали ему понять, что презирают его. Одна Петра, ради которой он прошел бы босиком по горящим углям, покровительствовала ему, однако временами это мучило его хуже презрения. Он был без ума от счастья, когда его перевели в уголовный розыск, а обернулось это совсем не таким удовольствием, как он рассчитывал. Ему постоянно приходилось заниматься всякой ерундой, то есть тем, что все остальные считали недостойным себя. Акуленок достаточно разбирался в психологии, чтобы понимать: дело не в нем, а в том, что группа, которая хочет функционировать эффективно, должна иметь своего «мальчика для битья». Жаль лишь, что этим мальчиком оказался он.

Ему очень хотелось поймать удачу за хвост, чтобы завоевать расположение остальных. Однако такого не могло произойти, пока он был на побегушках. Взять, к примеру, последнее поручение Петры. Каким образом он должен найти человека, которому Дарко Кразич мог бы доверить ребенка? Он проверил всех, кто работал с Кразичем, однако никому из них и собаку-то не доверишь, если приспичило пописать, не то что ребенка. Потом Акуленку пришло в голову поискать родственников Кразича. Он знал, что на Балканах, как в Италии, в первую очередь доверяют родственникам.

Ему показалось, что он целую жизнь читает документы в поисках кровных родичей Кразича. Иммиграционные списки, налоговые ведомости, регистрация недвижимости — все было попусту. Тогда он обратился в полицейские участки за информацией. Отработав Берлин и его окрестности, Акуленок занялся Бранденбургом.

Вычеркнув последний номер в списке, он набрал следующий — полицейского участка на северной окраине Ораниенбурга, недалеко от бывшего концентрационного лагеря Заксенхаузен. Когда ему ответили, он сразу же заговорил о деле:

— Я звоню из криминальной разведки Берлина. Я знаю, это непросто, но мне надо найти кого-нибудь из родственников серба, которым мы тут занимаемся. Его зовут Дарко Кразич.

— Подождите, я соединю вас с кем-нибудь, кто в курсе.

После довольно долгого молчания в трубке вновь послышался голос.

— Детектив Шуманн, — произнес голос. Его владелец говорил так, словно рот у него был набит печеньем.

Акуленок повторил все слово в слово, стараясь не обращать внимания на чавканье человека на другом конце провода.

— Вы имеете в виду Радо и его дядю, так? — таинственно переспросил Шуманн. — Или кузена? Кто их разберет, этих сербов.

— Вы знаете тех, о ком я говорю? — не веря собственным ушам, переспросил Акуленок.

— Конечно же, знаю. В мои обязанности входит знать, кто есть кто на моей территории, разве не так?

— А кто такой этот Радо?

— Радован Матич. Преступник четвертого разряда, мерзавец первой лиги. Я взял его около четырех лет назад, когда он был еще подростком, за хранение героина с намерением сбыта. Ну, обычная история. Потом он слинял в Берлин. Сейчас его тут не видно.

— Он племянник Дарко Кразича? — Акуленок изо всех сил старался не выдать своего волнения.

— Кажется, его старик и Дарко — двоюродные братья.

— А его отец все еще живет в Ораниенбурге?

— Аркадий? Да. У него домик в шести милях отсюда. Кажется, он разводит свиней. Неплохой парень. Ни в чем не замешан. Слышал, избил он Радо до полусмерти после его ареста.

— А у этого Аркадия Матича есть маленькие дети?

— Кажется, только взрослая дочь. Но она не живет с ним.

— Скажите точно, где его ферма.

— Вам адрес или как ее найти?

— И то и другое, если не возражаете.

Акуленок распознал подобострастие в своем голосе, но сейчас ему было наплевать. Он мог и на колени встать. Его интересовала лишь информация.

Шуманн подробно рассказал, как найти ферму Матича.

— Что вам от него надо?

— Не знаю точно. Я навожу справки по поручению одного из наших сотрудников, — извиняющимся тоном произнес Акуленок. — Сами знаете, как это бывает. Заканчиваете со своим делом, и тотчас кто-нибудь решает, что у вас слишком много свободного времени…

— Это вы мне рассказываете? — сочувственно произнес Шуманн. — Сделайте мне одолжение. Если ваш коллега решит приехать сюда, то пусть сначала поговорит со мной.

— Это она, — заметил Акуленок. — Я ей передам. Спасибо за помощь.

«Пошел ты», — мысленно произнес он. Он не собирался просить у детектива Шуманна разрешения на осмотр фермы Матича. Не собирался он делиться славой с провинциальным работягой.

Акула выскочил из-за стола и бегом бросился вон из комнаты, на ходу хватая пиджак со стула. У него было доброе предчувствие. Маленькая ферма у черта на куличках отличное место, чтобы спрятать дочь Марлен Кребс. Наконец-то он добился чего-то стоящего. Он докажет Петре, что достоин ее уважения.