Последний соблазн

37

Дарко Кразич сидел за рулем «мерседеса» и курил сигару. Он старательно отводил от себя мысли о том, что происходит тремя этажами выше, так как не поверил ни единому слову из дурацкой сказки доктора Хилла, в отличие от Тадеуша, околдованного женщиной и готового ухватиться за соломинку. Будь его воля, он убил бы Хилла еще в Кобленце и оставил гнить на барже. Ведь если Кэрол Джордан вправду из полиции, то с ними покончено, и вместо того, чтобы трахаться сейчас, надо побыстрее привести в исполнение давние планы бегства.

Высадив Тадеуша у дома Кэрол, Кразич отвез Хилла в небольшое промышленное помещение, которое иногда использовали под склад. Он въехал внутрь на машине, вытащил брезентовый тюк и бросил его на пол, не побеспокоившись даже проверить, жив еще пленник или уже умер. Кразичу было плевать на него.

Когда он вновь сел за руль, у него появился сильный соблазн обрезать концы и сбежать. Однако преданность взяла верх над естественным инстинктом, и он вернулся, как было договорено, к дому Кэрол Джордан за боссом. Тем не менее он не переставал ругать себя как последнего дурака. Стряхнув пепел за окошко, Кразич посмотрел на часы на приборной доске. Пока все ничего. Но если Тадеуш собирался через три четверти часа быть на телевидении, ему следовало поторопиться.

Кразич запрещал себе думать о происходившем наверху.

Наконец дверь открылась, и появился Тадеуш в распахнутом плаще, полы которого стали развеваться под напором ветра, когда он быстро зашагал к машине. Он торопливо открыл дверцу и прыгнул внутрь. Запах пота, сексуального возбуждения перекрыл даже запах сигары Кразича, и у серба сжалось сердце, когда он потянулся к ключу зажигания.

— Что там было? — спросил он в страхе при мысли, что суке удалось провести его босса.

— Служит в полиции, — ответил Тадеуш.

От него исходила нервная энергия, заполнявшая салон автомобиля беспокойным напряжением.

— Значит, нас поимели?

Тадеуш хрипло рассмеялся.

— Кого-то поимели. — Костяшками пальцев он потер глаза. — Ты прав, Дарко, в общем-то нас поимели.

— Мы смываемся?

— Да. Сегодня. Как только я сделаю то, что должен сделать. Сначала едем на телевидение. Я дам интервью перед камерой, а потом — к доктору Хиллу. После этого мы сваливаем. К ленчу будем в Белграде.

Кразич нахмурился. Ему это не понравилось. По своему опыту он знал: если что нужно сделать, надо делать сразу. Нельзя заниматься выкрутасами.

— Почему не уехать прямо сейчас?

— Потому что нам не нужны набатные колокола. Если Джордан сообщила своим начальникам все, что знает, а я не покажусь на телешоу, на котором должен быть, значит, я пустился в бега. И нам, возможно, не удастся вырваться из города.

— Отлично. Едем на телевидение. Но забудь о проклятом Хилле.

— Ни за что. Он умрет.

— Тадзио, он все равно умрет. Я связал его, как рождественскую посылку, и во рту у него его собственные трусы. К тому же он голый и у него переломаны кости. Никто не знает, где он находится. Он будет умирать медленно и мучительно.

Тадеуш покачал головой:

— Этого недостаточно. Я хочу видеть, как он умрет. У него не должно быть ни единого шанса.

— А ее ты убил? — наконец-то осмелился спросить Кразич.

Тадеуш отвернулся к окошку:

— Нет. Поэтому я должен убить его. Пусть она живет, потеряв человека, которого любит и который ничем этого не заслужил. Не волнуйся, Дарко. Она никого не наведет на нас. Она связана, как цыпленок.

Кразич решил, что не стоит ничего говорить. Тадзио был невменяем, а когда он в таком состоянии, лучше с ним не спорить. Это он отлично запомнил с того времени, когда умерла Катерина.

Единственное, что он мог сделать, это попытаться свести к минимуму риск.

— Ладно, — отозвался он. — Только давай быстро и чисто. Я хочу к полуночи быть в дороге.

— Да не беспокойся ты, так и будет.

Кразич затормозил, подъехав к парковке около телестудии. Он искренне надеялся, что слышит не последние слова босса.

В конце Кэрол сделала вид, будто потеряла сознание. Это было нетрудно, потому что оно держалось буквально на ниточке. Кэрол слышала, как Радецкий ходит по спальне, одевается, потом идет в коридор и, слава богу, хлопает дверью.

Только тут она дала волю слезам. Горячие, тяжелые, они катились по вискам, смешивались с потом, проникали в волосы, и они липли к голове. Все-таки она не дала ему насладиться видом своих слез. Это была крошечная победа, но она не позволила Кэрол почувствовать себя полностью сломленной.

Но и не то чтобы ей от этого было хорошо. Войдя в нее, Радецкий как будто ее опустошил. Помогла физическая боль. На ней можно было сфокусировать внимание. Ее несчастное, опоганенное тело помогло ей сохранить относительную ясность в мыслях.

Несмотря на смятение, горе и всепоглощающее унижение, Кэрол понимала, что не имеет права лежать и длить свои страдания. Радецкий собирается убить Тони. Наверное, уже слишком поздно спасать его, но попытаться следовало.

Первым делом Кэрол попробовала растянуть путы на руках. Это было бесполезно. Чем бы он ни связал ее, она ничего не могла поделать. Тогда она попыталась освободить ноги, но быстро поняла, что это тоже бесполезно. Кэрол едва не разрыдалась от бессилия. Однако взяла себя в руки, потому что время было не на ее стороне.

Упершись пятками в кровать, она поморщилась из-за вновь накатившей на нее волны боли, которая поднималась из живота и пронизывала все тело. Понемногу, дюйм за дюймом, она приблизилась к изножию кровати. Потом спустила ноги на пол. Когда она пыталась сесть, все ее тело воспротивилось этому. Она стала задыхаться.

Потом Кэрол, принимая все доступные ей меры предосторожности, попыталась встать. Во время первой попытки у нее подогнулись колени, и она упала на кровать. К горлу поднялась желчь, и она выплюнула ее прямо себе на грудь. Вторая попытка оказалась удачной. Кэрол раскачивалась, как тростник на ветру, но все же стояла.

Стоять-то она стояла, но что дальше? Прыгать со связанными ногами было все равно что висеть на потолке со связанными руками. Что же делать? И Кэрол решила перекатываться с боку на бок. Едва не плача от боли, она вновь повалилась на пол. Перекатываясь и ползя, она добралась до гостиной, по пути ударившись обо все косяки. Телефон на столе, казалось, был невозможно далеко, но она знала, что должна одолеть разделявшее их расстояние. Держалась она исключительно на мысли, что жизнь Тони зависит от того, насколько сильной она окажется. Она не могла жалеть себя, ведь в опасности был Тони.

Почти теряя от боли сознание, Кэрол все же добралась до стола. Она проползла вокруг, чтобы ухватиться за шнур зубами, потом сильно дернула головой, и телефон, стукнув ее, упал примерно в футе от ее головы. Сквозь слезы Кэрол смотрела на кнопки. Конечно же, она еще в «прошлой» жизни запомнила номер мобильного телефона Петры и теперь молилась, чтобы он не выпал из ее памяти.

Кэрол подбородком нажимала на одну кнопку за другой, боясь, что делает это слишком медленно и телефон отключится, прежде чем она дойдет до конца. Потом она повернулась так, чтобы прижаться ухом к трубке. Слава богу, послышались гудки. Вдруг они оборвались, и заработал автоответчик. Кэрол услышала веселый, торопливый говорок Петры, произнесший пару фраз по-немецки. Потом еще один гудок.

Когда Кэрол попыталась сказать первое слово, у нее изо рта вырвались нечленораздельные хрипы. Превозмогая себя, она откашлялась.

— Петра. Это Кэрол. Ты нужна мне. Приезжай. Пожалуйста.

Это было все, на что она оказалась способной. На несколько фраз ушли последние силы.

Кэрол сделала невозможное, после чего сдалась на волю тьмы.

Тони никогда в жизни не было так холодно. На полу в автомобиле тоже было несладко, но там во всяком случае был ковер. Тони понятия не имел, где находится, однако чувствовал, что лежит на бетонном или каменном полу. Его трясло некоторое время назад, но теперь его тело было не способно даже на это. Болели все мышцы, и, когда он делал вдох, трещали сломанные ребра. Так ли было в замке Хохенштейн? Дети мерзли, им было больно, они были одни и ждали смерти.

Тем не менее физические муки были не так сильны, как муки душевные. Тони не понимал, как такое могло случиться, и все же Радецкий выследил его в Кобленце, к тому же он был отлично осведомлен насчет того, кто Тони такой и чем занимается. Ему казалось, что он экспромтом сочинил умную историю, однако на самом деле навлек на Кэрол еще большую опасность.

В его даре залезать в чужие мозги хуже всего было то, что он не оставлял ему иллюзий насчет способности человека творить зло. Кто-нибудь не столь проницательный, возможно, не разобрался бы в психологическом послании, которое Радецкий высказал громко и ясно. Так или иначе, но он собирался переспать с Кэрол. Тони знал, что это не получится по обоюдному согласию. Своей неуклюжей попыткой спасти Кэрол он навлек на нее опасность изнасилования.

Тони пришлось слышать много аргументов в пользу того, что изнасилование не худшая беда в жизни женщины, однако для него они все были неубедительными. Для такой личности, как Кэрол, которая считает себя сильной и неприкосновенной, насилие станет разрушительным фактором. Она расклеится. Останутся лишь фрагменты жизни, которой до этого мгновения она правила единовластно. И она никогда не забудет того, что должно вскоре произойти с ней, как бы дальше ни сложилась ее жизнь.

«Нет, хватит, — произнес голос у него в голове. — Перестань жалеть себя. Ты пользуешься своей виной, чтобы придать себе важности. Как только Радецкий узнал, что Кэрол часть грязной операции, в результате которой погибла его подруга, он сразу задумал эту месть. Перестань упиваться своим горем. Думай».

Беда была в том, что в положении, в котором оказался Тони, даже самые хорошие мысли представлялись бесполезными. Подобно тем детям, которые не отпускали его с момента, как он вошел во двор мрачного замка, он тоже был бессилен. Связанный, избитый, завернутый в вонючий брезент, он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Так или иначе, но его ждет смерть. Или его убьет Радецкий, или его попросту бросят тут, и он будет долго и мучительно умирать. А все потому, что какой-то властный маньяк спланировал свою чертову операцию, поставив во главу угла Кэрол.

Как ни странно, Тони не сомневался в правильности выводов Радецкого. Это придавало смысл невероятному совпадению, то есть сходству Кэрол и Катерины. Тони и раньше-то удивлялся тому, как Морган и его команда сумели найти Кэрол почти сразу после смерти Катерины. Но тогда ему проще было поверить в причуды судьбы, чем осознать жестокость тех, кто убил невинную женщину, лишь бы завладеть ее любовником.

Все это, конечно, недоказуемо. Если Кэрол выживет, а сейчас у нее не больше пятидесяти шансов из ста возможных, никто не расскажет ей правды. Карьера ее теперь будет обеспечена, но самой ей никогда не забыть о том, что в гибели Катерины есть и ее вина. Каждый раз, глядясь в зеркало, она будет вспоминать о генетической случайности, стоившей жизни другой женщине.

Что бы ни случилось с Кэрол в этот день, он знал, что она не останется прежней. Ему было невыносимо горько, что он не сможет быть рядом с ней и предложить хоть какую-то помощь. Прежде Тони не знал сожалений, считая, что сделанный человеком выбор является единственно возможным. Однако, оказавшись между жизнью и смертью, он понял, что и сожаления имеют свою цену, так как на сожалениях о сделанном и несделанном базируются изменения в будущем.

И только те, у кого нет будущего, способны это понять.

Петра вышла из предоставленного Марлен и ее дочери надежного убежища с чувством выполненного долга. После счастливого воссоединения с дочерью Марлен вела себя так, словно Петра ее лучшая подруга. В первый раз она решила дать информацию и выложила о деятельности Дарко Кразича гораздо больше, чем Петра предполагала услышать.

— Отец Тани работал на Кразича и Радецкого, — сказала она. — Его брат — агент по погрузке и отправке судов, и Руди был посредником, это он снаряжал груз в самом начале.

— А где Руди теперь?

— Кормит рыб. Его труп всплыл в Шпрее пару лет назад. Решили, что несчастный случай. Он был не в себе, поэтому сказали, что он упал за борт и утонул. Мы уже разошлись к тому времени, но я сомневалась в несчастном случае. Радецкий и Кразич не любят тех, кто много знает об их бизнесе.

Об этом тоже надо было подумать. Однако Петра решила отложить все на утро. Она была без сил, когда шла к машине, но по пути все-таки вынула из кармана мобильник и включила его. Пока она была с Марлен, мобильник мог ей помешать. Сообщение не заставило себя ждать. Петра поторопилась прослушать его. Поначалу она ничего не разобрала и узнала Кэрол только потому, что та говорила по-английски. Тогда она торопливо включила повтор, закрыв другое ухо ладонью, чтобы не мешал шум машин.

На сей раз ей удалось разобрать слова, скорее отчаяние, стоявшее за ними. Что случилось? Петра помчалась к машине и включила сирену. В конце концов бросив машину, она побежала что было сил к дому Кэрол, по пути ища в сумке запасные ключи и радуясь тому, что позаботилась сделать их для себя. К счастью, лифт стоял внизу, так что Петре не пришлось тратить силы на лестницы.

Уже вставляя ключ в замок, она засомневалась. А вдруг это ловушка? Что, если Радецкий или Кразич заставили Кэрол позвонить?

Петра отмахнулась от этой мысли. Кэрол не подставила бы офицера полиции. Если бы ее принуждали, она нашла бы способ сообщить об этом. Петра открыла дверь и переступила через порог. В квартире стояла тишина, несмотря на включенный телевизор. Потом Петра учуяла запах крови и похолодела.

— Кэрол, — позвала она.

Ни звука в ответ. Петра полезла в сумку, где в кармашке лежал ее «вальтер». С осторожностью она достала его и сняла с предохранителя. Оставив сумку на полу, Петра взялась за «вальтер» обеими руками и, стараясь держаться ближе к стене, двинулась в сторону гостиной.

Войдя в комнату, она остановилась, не веря своим глазам. Все было гораздо хуже, чем она могла вообразить. Кэрол бессильно лежала на полу со связанными руками и ногами. Ее лицо распухло и было все в крови, слюне и слезах. Нос свернут в сторону. Глаз не видно. На бедрах кровь. Сомневаться в том, что произошло, не приходилось.

— Господи Иисусе, — простонала Петра.

Она скорым шагом пересекла комнату, засовывая «вальтер» за пояс. На глазах у нее вскипели слезы злости и жалости, и она торопливо приложила руку к шее Кэрол. К счастью, пульс хоть и слабенький, но чувствовался.

Что делать в первую очередь? Петра бросилась в кухню в поисках острого ножа. Схватила полотенце и намочила его в холодной воде.

С осторожностью она разрезала ремни, не в силах сдержать проклятия при виде глубоких следов на руках и ногах Кэрол. Кэрол застонала. Петра опустилась на пол рядом с ней и приподняла ее. Мокрым полотенцем она вытерла ей лицо, повторяя:

— Кэрол, это я, Петра. Я здесь. Здесь.

Не прошло и минуты, как опухшие веки Кэрол дрогнули и между ними появились узкие полоски.

— Петра? — шепотом спросила Кэрол.

— Я здесь, Кэрол. Тебе больше ничего не грозит.

Кэрол дернулась в объятиях Петры.

— Тони. У них Тони! — выкрикнула она.

— У Радецкого? — переспросила Петра, ни на секунду не усомнившись в том, кто был виновником кошмара.

— Он захватил Тони. Он убьет его. Он сам сказал. Ему известно, кто я. Он меня разоблачил. И он убьет Тони, потому что мы убили Катерину.

Петра никак не могла понять, о чем говорит Кэрол. При чем тут гибель Катерины? Она покачала головой. Осмыслить новую информацию у нее не получалось, и она решила, что есть более срочные дела. Она не имела представления, сколько времени прошло после нападения на Кэрол. Не имела представления, где находятся Кразич и Радецкий. И спросила первое, что пришло в голову:

— Где его взяли? Ты знаешь?

— Нет. Не знаю. Ты должна найти их. Остановить их. Нельзя, чтобы они убили Тони.

В голосе Кэрол было слышно отчаяние. Как напуганный ребенок, она прижалась к Петре, и слезы появились в уголках ее глаз.

— Это Радецкий тебя изувечил?

Петре надо было получить подтверждение.

— Да.

— Надо отвезти тебя в полицейский участок, в соответствующий отдел. Тебе нужен врач.

— Сейчас это не самое главное. Я жива. А Тони может не продержаться долго. Петра, надо что-то делать.

Прежде чем Петра успела ответить, зазвонил ее телефон.

— Извини, мне надо ответить, — сказала Петра, высвобождаясь из рук Кэрол. Она вскочила и побежала за сумкой.

— Привет, подружка, — услышала она знакомый веселый голос, никак не вязавшийся с кошмарной картиной, в данную минуту представавшей ее глазам.

— Марийке?

— Да. Догадайся, где я.

— Что?

— Догадайся, где я.

— Понятия не имею, — нетерпеливо произнесла Петра.

— Я на станции «Зоопарк». В такси. Где мы встретимся?

— Что? Ты в Берлине?

Петре показалось, что она сходит с ума. Она ничего не понимала. Что Марийке делает в Берлине?

— Завтра я должна быть в Кёльне, вот и решила заехать к тебе. Мне казалось, ты будешь рада.

Марийке наконец-то поняла, что Петра совсем не рада, и не смогла скрыть своего разочарования.

— Боже мой, Марийке, сейчас самый неподходящий момент… Нет, подожди, ты можешь мне помочь. У меня нет времени на объяснения, но ты должна приехать к Кэрол. Можешь?

— Конечно. Говори адрес.

Петра продиктовала адрес:

— Скоро увидимся, и я все объясню. Мне надо идти. Извини, — проговорила Петра, оглядываясь и видя Кэрол, которая сидела, прислонившись к стулу.

— Петра, ты должна их найти, — твердо сказала она.

— Конечно, конечно. — Петра подошла к столу и взялась за телефон. — Марийке едет сюда. Она отвезет тебя в полицейский участок.

— Что Марийке делает в Берлине? — недоуменно спросила Кэрол.

— Черт его знает. — Петра уже набрала номер и нетерпеливо ждала ответа. — Привет. Акуленок, ты? Слава богу, ты на месте. Послушай, ты должен кое-что сделать. У меня нет времени что-либо объяснять, но Радецкого и Кразича надо арестовать незамедлительно. Говори с кем хочешь, убеждай, но дело должно быть сделано. Я хочу, чтобы все полицейские в Берлине искали их. Они нужны мне прямо сейчас.

Акуленок почему-то рассмеялся.

— Знаете, Петра, их и искать не надо, — произнес он.

— Что? Ты хочешь сказать, что их уже арестовали?

— Нет. Но я вижу Радецкого со своего места.

— Это как?

— Он на телевидении в передаче «Деловой Берлин». Знаете, это прямой эфир, программа, в которой деловые бестии говорят с политиканами.

— Он в телестудии? — Петра не могла поверить в такую удачу.

— Ну да. Я же сказал, это прямая трансляция.

— Господи, благодарю тебя. Акуленок, кто там с тобой?

— Из наших никого. Три парня из спецотряда вместе с командиром. Они пишут рапорт о рейде на ферму. Жаль, меня не было с вами, потому что звучит здорово. Да, тут еще полицейские из Англии, ищут вас.

— Из Англии?

— Начальник по фамилии Морган и еще один из Гааги, вроде Гэндер.

С чего бы это всем понадобилось быть в Берлине?

— Не обращай на них внимания. Пусть ими занимается Плеш. Ты можешь позвать командира отряда? Давай, Акуленок. — Воспользовавшись паузой, Петра заговорила с Кэрол: — Не могу поверить. Радецкий сейчас на телевидении в прямой программе. Мы проследим за ним, и, надеюсь, он прямиком приведет нас к Тони.

— О господи, правильно. Я забыла. Когда он был тут, то сказал, что собирается на телевидение. Боже мой, какая же я дура, — простонала Кэрол.

— Ну нет, просто ты в шоке. — Петра посмотрела на часы. — Прошло семь минут. А всего шоу идет сорок пять минут. Студия в пяти минутах отсюда. Все в порядке.

Она услышала голос в трубке и махнула Кэрол, давая понять, что опять говорит по телефону.

— Привет. Это я. Беккер. Мне нужна ваша помощь. Мы проводим большую операцию против некоего Тадеуша Радецкого. Он только что изнасиловал и избил нашу коллегу из Англии, и мы полагаем, что он собирается убить ее напарника. У меня нет времени получать разрешение у начальства, потому что речь идет о жизни человека. Вы можете собрать команду и встретиться со мной через двадцать минут? Мы проследим за Радецким, когда он покинет студию, и, вероятно, нам удастся остановить его

— Не хотите привлечь уголовку?

Петра, как никогда, старалась быть убедительной:

— У нас нет времени. Послушайте, я бы не стала просить, если бы это не было жизненно необходимо. Радецкий и его прихвостень Кразич — не люди. Наркотики, оружие, нелегалы — они занимаются всем этим. Им известно, что их раскрыли, и мы упустим их, если не будем действовать быстро, к тому же потеряем еще одного человека.

— О черт! Почему бы и нет? Встретимся через двадцать минут у Пятого канала.

— Я ваша должница.

— Это точно. Ладно, до встречи.

Петра вздохнула с облегчением.

— Думаю, у нас получится, — тихо проговорила она. — Нам известно, где он. Мы можем проследить за ним и будем надеяться, что он приведет нас к Тони.

Кэрол поднялась и поплелась в ванную.

— Видимо, он отсюда отправился прямо в студию. Тони наверняка жив.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь принять душ, — сказала Кэрол. — Ты же не оставишь меня здесь.

— Не сходи с ума. Тебе нужен врач, чтобы засвидетельствовать изнасилование.

Словно не слыша ее, Кэрол продолжала двигаться вперед.

— Это не важно. У нас хватит доказательств, чтобы засадить Радецкого навсегда. А я должна быть с тобой. Мне надо убедиться, что Тони жив и здоров.

— Нет, — возразила Петра. — Ты не в том состоянии, чтобы ехать со мной. Скоро приедет Марийке, и она позаботится о тебе.

— Я с тобой, — упрямо повторила Кэрол.

— Нет времени. Я уже ухожу.

Петра подхватила сумку и двинулась к двери.

— Ты не можешь так поступить со мной! — крикнула Кэрол.

— Нет, могу. Потому что так правильно. Мне надо сконцентрировать силы на поимке Радецкого и спасении Тони. И одновременно волноваться из-за тебя я не хочу. Ты останешься тут. Я позвоню тебе, как только будут хоть какие-то новости. — Она уже собралась отпереть дверь, как зазвонил домофон. — Ja? — Выслушав ответ, она нажала на кнопку, открывавшую входную дверь. — Это Марийке. Я позвоню. Обещаю, что позвоню.

Петра открыла дверь и вышла к лифту. Даже в самых чудовищных вариантах первой встречи с Марийке такого сценария она не могла предвидеть. Ничего менее романтичного нельзя было представить. Приходилось оставлять Марийке с жертвой насилия, а самой отправляться на поиски убийцы.

Дверь лифта открылась, и две женщины оказались лицом друг к другу. Петра не сдержала улыбки. Марийке была выше, чем она думала, но гораздо более привлекательной, чем на присланных ею фотографиях.

— Привет, — сказала она. — Умеешь ты выбрать время.

— Я думала, ты обрадуешься, — с обидой произнесла Марийке.

— Ради бога, Марийке! Кэрол изнасилована, Радецкий захватил Тони и собирается его убить. Я больше ни о чем не могу думать.

У Марийке от ужаса исказилось лицо.

— Как это случилось?

Петра скользнула мимо нее ближе к лифту.

— Каким-то образом они разоблачили Кэрол. Не знаю как, у меня не было времени ее расспросить. Радецкий изнасиловал ее и избил. Она в жутком состоянии. Мне надо остановить его, а то он убьет Тони. Пригляди за Кэрол, не оставляй ее одну. — Петра торопливо поцеловала Марийке в губы. — Я позвоню. — Дверь лифта закрылась. — Я очень рада, что ты приехала, правда! — крикнула она напоследок.

Не двигаясь с места, Марийке смотрела на закрытую железную дверь. Не о такой встрече она мечтала. Она не очень доверяла своим знаниям английского языка, но если все верно, то Петра сказала, что Кэрол изнасилована, а Тони вот-вот убьют. Такое трудно осмыслить сразу. Всего несколько часов прошло с тех пор, как она говорила с обоими по телефону. Наморщив лоб, она поправила сумку на плече и двинулась на поиски четыреста второй квартиры.

Дверь оказалась распахнутой настежь. Марийке переступила через порог и закрыла ее. Ей послышалось, что кто-то принимает душ в ванной комнате и вода с силой бьется о стены. Поставив сумку на пол, она довольно громко постучала в дверь.

— Эй! — крикнула она.

Воду выключили.

— Марийке?

— Да. Марийке.

— Входи. Не заперто.

Шум воды возобновился. Марийке вошла и увидела женщину, скорее всего Кэрол Джордан, которая, прислонившись к стене, изо всех сил терла себя мочалкой. Все лицо у нее было в синяках, распухшее, нос явно сломан, глаза заплыли. Прилипшие к голове мокрые волосы еще сильнее уродовали ее.

— Сочувствую.

— Ничего, — отозвалась Кэрол. — Я в порядке.

— Ты уверена, что тебе стоило принимать душ?

— Я уже говорила об этом с Петрой. Это не важно. Самое главное сейчас — Тони. — Кэрол выключила воду. — Подай полотенце, пожалуйста. Не поможешь мне выйти?

Марийке буквально бросилась на помощь Кэрол и накинула ей на плечи пушистое банное полотенце.

— Что же такое могло случиться?

Кэрол закрыла глаза, устав от стояния под душем.

— Мне надо сесть, — сказала она, и Марийке помогла ей дойти до стульчака. — Принеси мне, пожалуйста, одежду из спальни. Пока у меня нет сил идти туда. Она напротив. Джинсы, свитер, белье. Обещаю, я все расскажу.

Пока Марийке не было, Кэрол, превозмогая боль, постаралась вытереться. Ей не хотелось думать о том, что Радецкий сотворил с ней. У нее впереди много времени, чтобы оплакивать себя.

Марийке вернулась с охапкой вещей.

— Не хочешь надеть халат? — спросила она.

— Я собираюсь выйти.

— Ну нет, — отозвалась Марийке. — Ты даже стоять не можешь.

— Мне надо быть там. Поможешь одеться?

— Ладно. Но только скажи, что случилось.

Кэрол застонала:

— Это долгая история. И мне не все известно.

Марийке присела и принялась натягивать на

Кэрол носки.

— Тогда начни с того, что тебе известно.