Последняя поэма

II СТОЛКНОВЕНИЕ

Омито все-таки решился наконец побывать в Шиллонге. Две причины определили его выбор: во-первых, никто из его знакомых там не бывал, а кроме того, девицы на выданье были там менее многочисленны и не столь назойливы. Божественный стрелок, который избрал мишенью сердце Омито, как правило, подыскивал свои стрелы в фешенебельном обществе, а Шиллонг, помимо всех своих красот, имел еще то преимущество, что ограничивал выбор этого стрелка. Сестры Омито, решительно покачав головками, объявили:

— Если тебе надо — поезжай один, а мы не поедем!

Облачившись в одеяния, имитирующие персидские шали, вооруженные изящными зонтиками и теннисными ракетками, сестры отправились в Дарджилинг. Бимми Бос уехала туда раньше них. Когда она увидела, что сестры приехали без брата, она посмотрела вокруг и обнаружила, что в Дарджилинге куча народу, но нет интересной компании.

Омито сообщил всем, что едет в Шиллонг насладиться одиночеством. Но вскоре он открыл, что отсутствие большого общества лишает одиночество прелести. Прогуливаться с фотоаппаратом Омито не любил. Он говорил, что он не турист и любит наслаждаться пейзажем, а не глазеть без разбору на все, что ни попадется.

Ему удалось скоротать несколько дней с книгами в тени деодаров на горных склонах. Беллетристики он не читал, потому что беллетристику во время отдыха читают все. Вместо этого он взялся за «Происхождение и развитие бенгальского языка» Сунити Чаттерджи[15] — да и то лишь в надежде отыскать в этом труде неточности и поспорить с автором. Временами, в промежутках между занятиями филологией — и скукой, его внезапно поражала красота гор, но полностью она не доходила до него, словно вступительные такты какой-то мелодии, которая все время повторяется и никак не может закончиться. Беспорядочному потоку его впечатлений не хватало единства. Отсутствие этого единства в нем самом вызывало у Омито чувство постоянного беспокойства и неудовлетворенности, такое же мучительное здесь, как и в городе. Но если в городе он мог заглушать это чувство различными способами, то здесь беспокойство, казалось, только возрастало и усиливалось, — как горный поток, встретивший препятствие на своем пути. Он уже решил проститься с горами и побродить по давно привлекавшим его равнинам Силхета и Силчара, когда пришел месяц ашарх, окутав все леса и вершины непроницаемой пеленой дождя. Сообщалось, что около Черрапунджи гряды гор задержали нашествие облаков, но скоро потоки от сильных ливней ринутся вниз по склонам. Поэтому Омито решил на несколько дней поселиться в гостинице Черрапунджи и создать такой «Облако-вестник», в котором возлюбленная из незримой Алаки будет вспыхивать в небе его воображения[16], подобно бесплотной молнии, не оставляя следа.

Он надел грубошерстные носки, какие носят горцы, прочные башмаки на толстой подошве, шорты, блузу защитного цвета с поясом и пробковый шлем. В таком наряде Омито скорее походил на дорожного мастера во время обхода участка, чем на мифический персонаж Абаниндраната Тагора[17]. Однако в кармане у него лежало несколько тоненьких книжек со стихами на разных языках.

Дорога к дому Омито была узкой и извилистой; справа находился обрыв, поросший лесом. Так как было маловероятно, чтобы кто-нибудь еще передвигался по ней, Омито вел машину, беспечно пренебрегая звуковыми сигналами. Он размышлял о тем, что в его время мотор-вестник лучше всего подходит для того, чтобы отправлять послания далекой возлюбленной: в нем есть «и дым, и огонь, и вода, и ветер», а если дать еще записочку шоферу, то никаких неясностей не останется. Поэтому он решил в начале будущего сезона дождей повторить на автомобиле путь, описанный в «Облаке-вестнике». Кто знает, может быть, волей судьбы он найдет какую-нибудь Авантику или Малавику[18], которая будет ждать его у порога своего дома, или встретит одну из нимф гималайских деодаровых лесов!

Внезапно за поворотом он увидел встречный автомобиль. Разъехаться было негде. Омито нажал на тормоза, но автомобили столкнулись. Однако это не было катастрофой — встречный автомобиль откатался назад и остановился у склона горы.

Из машины вышла девушка. На фоне только что миновавшей смертельной опасности она возникла, словно обрисованная молнией, ярко выделяясь среди мрачной окружающей обстановки. Редкое зрелище предстало перед Омито — Лакшми, вновь вышедшая из молочного океана, все еще бурлящего от ударов горы Мандар[19]. В переполненной гостиной эта девушка никогда не явилась бы во всем великолепии своей красоты. На земле есть немало красивых людей, но мы редко видим их в подходящей обстановке.

На девушке было шерстяное белое сари с узкой каймой, такая же шерстяная кофточка, на ногах индийские белые туфельки из кожи. Продолговатые глаза мягко светились в тени густых ресниц. Волосы были откинуты с широкого лба назад и закручены узлом. Прелестное лицо с округлым подбородком напоминало созревающий плод. Рукава кофточки доходили до запястий, на обеих руках было по простому тонкому браслету. Свободный конец сари, не заколотый брошью, был накинут на голову и прикреплен к волосам серебряной булавкой работы катаккских мастеров.

Омито, оставив шлем в автомобиле, подошел и остановился перед девушкой безмолвно, как человек, ожидающий наказания. Девушку, казалось, тронула его беспомощная комичная поза.

— Простите, я виноват, — пробормотал наконец Омито.

Девушка рассмеялась:

— Во всем виновата я!

— Это не вина, а ошибка.

Голос ее напоминал журчанье фонтана. Он был ровен и звучен, как у мальчика. Вернувшись домой в тот вечер, Омито долго раздумывал: на что похож ее голос? В конце концов, он записал в своей книжечке: «Ее голос струится, как дым душистого табака из кальяна, смягченный водой, освобожденный от едкого привкуса никотина и приправленный тонким ароматом роз».

Девушка добавила, словно извиняясь:

— Я собиралась встретить друга, который должен приехать. Правда, скоро мой шофер сказал, что мы едем не по той дороге, но развернуться мы уже не могли, поехали дальше, и вот ваш автомобиль столкнулся с нашим.

— Нет, нет, машины здесь ни при чем! — сказал Омито. — Во всем виновата коварная злая звезда.

Тут шофер доложил, что серьезных повреждений нет, однако потребуется какое-то время, чтобы привести автомобиль в порядок.

— Если вы будете снисходительны к моей несчастной машине, — осмелился предложить Омито, — я с удовольствием отвезу вас куда угодно.

— Благодарю, но это вряд ли необходимо. Я привыкла ходить по горным дорогам.

— Это необходимо для меня — как доказательство, что вы меня простили.

Девушка молчала, колеблясь.

— Видите ли, — добавил Омито, — водить машину, конечно, не велика заслуга и этим не прославишься перед потомством. Однако при первом знакомстве я даже в этом выказал себя далеко не лучшим образом. Судьба несправедлива! Позвольте же мне доказать, что хотя бы как водитель я не уступаю вашему шоферу!

Страх перед неведомыми опасностями в таких случаях сковывает девушек, и они робеют при встрече с незнакомцем. Но сейчас испуг от недавнего столкновения оказался сильнее нерешительности. Нетерпеливая судьба свела их на безлюдной горной дороге, чтобы озарить их души внезапным светом откровения. Как вспышка молнии долго еще слепит глаза, вглядывающиеся во мрак ночи, так запечатлелась в их сознании эта яркая встреча, — словно новое солнце засияло в лазури небес в результате какой-то гигантской космической катастрофы.

Девушка села в автомобиль. Она сказала, куда ехать, а когда они добрались до ее дома, предложила Омито:

— Если у вас будет время, загляните завтра. Я познакомлю вас со своей хозяйкой.

Омито хотелось сказать: «Я могу зайти хоть сейчас, времени у меня достаточно!» Однако непривычная стеснительность удержала его.

Вернувшись домой, он записал в своей записной книжке:

«Что наделала сегодня дорога! Вырвала из разных мест двух незнакомых людей и направила их, может быть, с этого дня навсегда, по одному пути. Астрономы явно ошибаются. Месяц в небе вторгся в орбиту земли, их колесницы столкнулись, и с этого рокового мгновения они совершают свой путь вместе, век за веком, и свет одного отражается на лике другой, и теперь союз их нерасторжим. Сердце говорит мне, что отныне мы тоже пойдем рука об руку по одному пути и будем собирать по дороге золотые мгновения и вплетать их в гирлянду наших странствий. Нам уже не придется ожидать решения, стоя у порога судьбы. Отныне все будет приходить к нам неожиданно и мгновенно».

Лил дождь. Расхаживая по веранде, Омито мысленно взывал: «Где ты, Нибарон Чокроборти? Явись во мне, подскажи мне слова, дай мне голос!».

Омито вынул длинную тонкую записную книжку, и Нибарон Чокроборти продиктовал:

А теперь необходимо оглянуться назад. Трудно рассказывать дальше, не обратившись к прошлому.