Последняя поэма

IV ПРОШЛОЕ ЛАБОННО

Отец Лабонно, Обониш Дотто, был директором английского колледжа в Западной Индии. После смерти жены он воспитывал дочь так, что впоследствии даже бесконечные университетские экзамены не остановили ее развития. Как это ни удивительно, никакие академические премудрости не смогли отбить у нее тягу к знаниям.

Единственной страстью отца была наука. В своей дочери он готовил себе преемницу и потому любил ее даже больше, чем свою библиотеку. Он был убежден в том, что, если человек достаточно вооружен знаниями, ему вовсе не обязательно вступать в брак, ибо разуму, занятому наукой, не хватит времени на легкомысленные пустяки. Он твердо верил, что если сердце его дочери и могло когда-то склониться к мысли о браке, то теперь оно так надежно защищено броней истории и математики, что никакие нежные чувства не смогут пустить в нем корни. Он допускал даже, что Лабонно вовсе никогда не выйдет замуж. «Что из того! — говорил он. — Ведь она на всю жизнь обручена с наукой!»

Был у него еще один предмет любви по имени Шобхонлал. Этот юноша обладал прилежанием, редкостным для его возраста. Все в нем привлекало взор: большой лоб, ясные глаза, добрый изгиб губ, открытая улыбка и правильные черты лица. При этом он был необычайно застенчив, тотчас смущался, если кто-нибудь обращал на него внимание.

Шобхонлал происходил из небогатой семьи и потому особенно упорно поднимался по ступенькам знаний. Обониш лелеял в душе надежду, что со временем Шобхон прославится, и тогда он с гордостью сможет сказать, что в этом — немалая его заслуга.

Шобхонлал частенько приходил к Обонишу посоветоваться или поработать в библиотеке. Каждый раз при виде Лабонно он мучительно смущался. Из-за этой робости он много терял в ее глазах: такова судьба всех застенчивых мужчин, которые не могут привлечь внимание женщин.

Но внезапно в дом Обониша нагрянул Нонигопал отец Шобхонлала и набросился на профессора с совершенно неожиданными оскорблениями. Он кричал, что Обониш под видом обучения просто заманивает в свой дом женихов. Он обвинял его в коварном стремлении женить Шобхонлала на Лабонно и тем лишить его касты во имя своих социальных теорий. В доказательство он предъявил нарисованный карандашом портрет Лабонно, обнаруженный им под лепестками роз в сундуке у Шобхонлала. Нонигопал не сомневался, что этот портрет подарила ему в знак любви сама Лабонно. Торгашеский ум Нонигопала тотчас высчитал стоимость Шобхонлала как жениха и насколько он может еще подняться в цене, если товар малость попридержать. И такую ценную персону Обониш хотел заполучить даром! Как же это назвать, если не кражей со взломом? И чем подобный грабеж отличается от кражи денег?

До сих пор Лабонно даже не подозревала, что ее образу кто-то поклоняется на тайном алтаре, скрытом от глаз непосвященных. Шобхонлалу в библиотеке Обониша среди различных брошюр и журналов просто посчастливилось отыскать старую фотокарточку Лабонно. Он попросил своего друга-художника срисовать с нее портрет и положил фотографию на место. Розы тоже были из сада его друга, такие же невинные, как его стыдливая, робкая любовь. И все-таки он не избежал кары. Опустив пылающее лицо, украдкой вытирая слезы, застенчивый юноша простился с этим домом.

В последний раз Шобхонлал доказал все бескорыстие своей любви уже издалека, но об этом было известно только ему да всевышнему, перед которым открыты все тайны людских сердец. На экзаменах на степень бакалавра Шобхонлал занял первое место, а Лабонно оказалась на третьем. Это больно задело Лабонно по двум причинам: ей всегда не нравилось, что отец так восхищается способностями Шобхонлала, но еще больше не нравилось то, что к этому восхищению примешивается привязанность отца к юноше. Она изо всех сил старалась обогнать Шобхонлала на экзаменах и, когда он все же оказался впереди, была не в силах простить ему эту дерзость. Она даже стала подозревать, что на результаты экзаменов повлияло пристрастие ее отца, хотя Шобхонлал никогда не просил у Обониша помощи в занятиях. С тех пор, завидев Шобхона, она отворачивалась и уходила. Во время экзаменов на степень магистра у Лабонно не было никаких шансов победить Шобхонлала. И все же она победила. Даже сам Обониш удивился. Если б Шобхонлал был поэтом, он посвятил бы Лабонно целые тома стихов, но он вместо этого пожертвовал ради нее своими высокими отметками на экзаменах.

Кончились годы их ученья. Вскоре Обонишу пришлось внезапно и очень болезненно убедиться в том, что, как бы ни был ум забит знаниями, в нем всегда найдется местечко для бога любви. Обонишу было сорок семь лет, и вот тогда, воспользовавшись его беззащитностью, одна бойкая вдова прорвалась сквозь ряды томов его библиотеки, преодолела стену его учености и завладела его сердцем. Ничто не препятствовало свадьбе, кроме любви Обониша к Лабонно, и между этим чувством и его новой страстью назрел неизбежный конфликт. Обониш старался работать изо всех сил, но радужные мысли, отвлекавшие его от занятий, оказались сильнее. Редакция «Модерн ревью» прислала заказанные им книги о буддийских развалинах, но он сидел над нераскрытыми любимыми книгами, словно сам превратился в буддийское изваяние, застывшее в безмолвии веков. Издатель начинал уже терять терпение, но что было делать? Так происходит со всяким ученым, когда столпы мудрости поколеблены. Что может спасти слона, ступившего на сыпучие пески пустыни?

Запоздалые угрызения совести терзали Обониша. Он решил, что из-за своих книг не разглядел любви дочери к Шобхонлалу, ведь не влюбиться в такого юношу невозможно! И проникся отвращением ко всем отцам вообще, а к себе и Нонигопалу — в особенности.

К этому времени и подоспело письмо от Шобхонлала. Он сообщал, что хочет написать статью о династии Гупта[23], чтобы получить стипендию «Премчанд Райчанд»[24], и просил позволения воспользоваться некоторыми книгами из библиотеки своего учителя, Обониш сразу же дал самый любезный и теплый ответ: «Приходи и занимайся в моей библиотеке, как в добрые старые дни!»

Сердце Шобхонлала затрепетало. Он решил, что за столь обнадеживающим письмом скрывается молчаливое одобрение Лабонно, и начал наведываться в библиотеку. Иногда встречая в доме Лабонно, он нарочно замедлял шаг в надежде, что та обратится к нему с каким-нибудь вопросом, поинтересуется, над какой статьей он работает, и если бы она это сделала, он с радостью раскрыл бы свои тетради и рассказал ей обо всем. Ему так хотелось узнать мнение Лабонно о проблемах, которые его занимали. Но она ни о чем не спрашивала, а сам он не решался начать разговор без поощрения с ее стороны.

Так прошло несколько дней. Настало воскресенье. Шобхонлал разложил на столе свои тетради и делал пометки, листая какую-то книгу. Был полдень, и он сидел в комнате один. Воспользовавшись воскресеньем, Обониш ушел куда-то в гости, но куда — не сказал, только предупредил, чтобы к чаю его не ждали.

Внезапно дверь в библиотеку распахнулась. У Шобхонлала застучало сердце. В комнату вошла Лабонно. Ошеломленный Шобхон встал, не зная, что ему делать. Лабонно пламенела от гнева.

— Зачем вы ходите в этот дом? — спросила она.

Шобхонлал вздрогнул, поник и не смог ничего ответить.

— Знаете ли вы, что говорит ваш отец об этом? Вам не стыдно меня оскорблять?

— Простите, я сейчас уйду, — пробормотал Шобхонлал, опустив глаза. Он даже не сказал, что отец Лабонно сам пригласил его. Он собрал свои бумаги. Руки его тряслись, тупая боль рвалась из груди и не находила выхода. Так он и ушел, совершенно уничтоженный.

Если мы можем полюбить, но из-за какой-то помехи упускаем благоприятный момент, наше чувство превращается не в безразличие, а в слепую ненависть, прямую противоположность любви. Возможно, Лабонно, сама того не зная, и готовилась отдать свою любовь Шобхонлалу. Но он не сделал первого шага, и все обернулось против него. И последний злосчастный разговор стал последним ударом. Обида и раздражение мешали Лабонно справедливо судить о ближних: она вообразила, что отец пригласил Шобхонлала, желая от нее отделаться, и вот вся тяжесть ее гнева обрушилась на ни в чем не повинного юношу,

Теперь уже Лабонно сама понуждала отца торопиться со свадьбой. Обониш отложил для дочери около половины своих денежных сбережений, однако после его свадьбы Лабонно объявила, что денег не возьмет, а будет зарабатывать на жизнь сама. Это очень опечалило Обониша.

— Ведь я не хотел этой свадьбы, Лабонно, ты сама настояла! Зачем же сейчас ты отворачиваешься от меня? — сокрушенно спросил он.

— Я решила это сделать, чтобы не испортить наших отношений, — ответила Лабонно. — Не расстраивайся, отец! Благослови меня и позволь мне самой найти свое счастье.

Лабонно скоро нашла работу: она взялась обучать Шурому. Она вполне могла бы учить и ее брата Джоти, но тот наотрез отказался, считая для себя оскорбительным подчиняться женщине.

Жизнь ее текла довольно спокойно, согласно ритму повседневных забот. Свободное время Лабонно посвящала английской литературе — от стариков до Бернарда Шоу, — но в основном изучала историю Древней Греции и Рима по трудам английских историков Грота[25], Гиббона[26] и Джилберта Мёррея[27]. Нельзя сказать, чтобы ни одно дуновение не тревожило ее души, но в ее жизни не было места для бурь. И вдруг это неожиданное столкновение машин на дороге! История Греции и Рима сразу утратила все свое значение. Жизнь приблизилась к Лабонно, отодвинула на задний план все второстепенное, встряхнула ее и сказала: «Пробудись!» И Лабонно пробудилась. Только теперь она увидела себя. И не науки открыли ей глаза, а страдание.