Послезавтра

Глава 82

Из-за плохой видимости Кларк Кларксон изменил маршрут и приземлился около Ремсгейта, в сотне миль к юго-востоку от того места, где намечалась посадка. Случайный маневр пилота сбил с толку фон Хольдена.

Спустя час после вылета «Сессны» ST95 из Мо уборщик обнаружил костюм Маквея на дне мусорной корзины в мужском туалете аэропорта. Через считанные секунды информация о находке поступила в парижский сектор. Через двадцать минут в аэропорт прибыл фон Хольден, чтобы опознать потерянный пиджак своего «дядюшки» в бюро находок. Маквей догадался сорвать этикетку, прежде чем распроститься с пиджаком. Но не подумал о том, что его револьвер изрядно потер подкладку под мышкой, а фон Хольдену было известно, какие следы оставляет наплечная кобура.

Фон Хольден вернулся в свой номер отеля в Мо, а парижский сектор занялся проверкой всех самолетов, взлетевших из аэропорта Мо между восходом солнца и временем, когда был найден костюм. К 9.30 было установлено, что шестиместная «Сессна» ST95, вылетевшая из английского аэропорта Бишопс-Стортфорд этим утром, приземлилась в Мо в 8.01, а улетела ровно через двадцать шесть минут, в 8.27. Эти сведения еще не давали стопроцентной уверенности, что Маквей и Осборн были на борту этой «Сессны», но соответствующее задание в лондонский сектор поступило. К трем часам оперативники Организации нашли «Сессну» ST95 на летном поле в Ремсгейте и установили, что она принадлежит маленькой сельскохозяйственной компании в Бате. Короче говоря, след был потерян. Пилот, оставивший «Сессну» в Ремсгейте, походя уронил несколько слов – мол, пусть стоит, пока небо не прояснится. А потом автобусом уехал в Лондон вместе с каким-то мужчиной, по описанию – не Маквеем и не Осборном. Информацию сразу же передали в парижский сектор для «Люго», вернувшегося к этому времени в Берлин. К 6.15 в лондонский сектор доставили улучшенные копии фотографий разыскиваемых американцев и приказ поторопиться!

В 8.35 Маквей в нижнем белье сидел на кровати в номере отеля в Найтсбридже, старинном, восемнадцатого века здании, отреставрированном и переоборудованном. Ботинки его валялись на полу, стаканчик виски стоял на столике рядом с телефоном. Он зарегистрировался как Говард Никол из Сан-Джоз, Калифорния. Осборна, под именем Ричарда Грина из Чикаго, поселили в «Форум-отеле» неподалеку от Кенсингтона, а Нобл уехал домой, в Челси.

Только что Маквей получил от Билла Уодуорда, старшего детектива департамента полиции Лос-Анджелеса, факс об убийстве Бенни Гроссмана. По данным предварительного закрытого расследования, убийство совершено преступниками, замаскированными под раввинов-хасидов.

Маквей старался держаться так, как, он знал, держался бы сам Бенни – то есть на время отбросить в сторону эмоции и рассуждать логически. Бенни был убит в собственном доме примерно через шесть часов после того, как позвонил Айану Ноблу и передал ему сведения, затребованные Маквеем. Последнюю ночь своей жизни Бенни потратил на выполнение этого задания, потому что Маквей просил сделать это срочно. Он позвонил Ноблу, не дожидаясь условленного срока, потому что увидел в программе новостей аварию поезда Париж – Мо, и интуиция подсказала ему, что катастрофа связана с пребыванием Маквея в Париже.

Важное обстоятельство – Бенни говорил с Ноблом по своему домашнему телефону. Отсюда следует, что работающая в Штатах преступная Организация имеет доступ не только к сверхзасекреченному хранилищу данных в компьютерной системе департамента полиции, что позволило им установить, кто и какую информацию собирает, но и в состоянии прослушивать личные телефоны. Теперь они наверняка вышли на Нобла – Бенни звонил по его личному номеру, ну, а если они сумели организовать прослушивание во Франции и США, то смогут и в Англии.

Отпив большой глоток виски, Маквей отставил стакан, встал и подошел к шкафу. Он достал свежую рубашку, костюм и галстук. Через несколько минут револьвер занял свое место в кобуре у бедра. Маквей еще раз глотнул виски и вышел. Смотреться в зеркало ему было незачем – он и так знал, как выглядит.

Толкнув тяжелую, с начищенными медными украшениями дверь отеля, он вышел на улицу и прошагал квартал к ближайшей станции подземки. Через двадцать минут он был в Челси, в удобном, со вкусом обустроенном доме Нобла.

Нобл по прямой линии связался со Скотленд-Ярдом и заказал машину и охрану для жены. Через пятнадцать минут супруги попрощались, и миссис Нобл отправилась погостить к сестре в Кембридж.

– Это не первый раз, – сказал Нобл, когда машина исчезла из виду. – Такое уже случалось. ИРА, другие подонки… Неспокойно в мире.

Маквей кивнул. Он волновался за Осборна. Детективы Нобла проводили его в отель и строго-настрого запретили покидать номер. Перед тем как отправиться к Ноблу, Маквей позвонил Осборну, но тот не ответил. Теперь он попытался дозвониться еще раз – с тем же результатом.

– Нет? – спросил Нобл.

Маквей кивнул и положил трубку. Как только трубка легла на рычаг, раздался звонок.

Нобл схватил трубку.

– Да. Да, он здесь. – Нобл посмотрел на Маквея. – Дейл Уошборн из Палм-Спрингса добивается вас.

– Она у телефона?

Нобл обменялся парой фраз со своим оперативником и записал что-то на листке. Повесив трубку, он протянул листок Маквею.

– С ней можно связаться по этому номеру.

Маквей попросил Нобла еще разок позвонить Осборну, а сам вышел в холл ко второму домашнему телефону Нобла. Было уже одиннадцать вечера по лондонскому времени. Примерно три пополудни в Палм-Спрингсе.

– Дейл у телефона, – произнес нежный голос.

– Привет, милая, это Маквей. Что у тебя?

– Сейчас?

– Сейчас.

– Сейчас у меня гости.

– Наверное, это твои друзья. Расскажи, что нового.

– Представь, две пары, тузы и восьмерки, с ума сойти, что за расклад!

– Этот твой покер…

– Покер был до твоего звонка, дорогой. Подожди, я подойду к другому аппарату.

Маквей услышал, как она с кем-то разговаривает. Через несколько секунд Дейл сняла трубку второго аппарата, первый щелкнул, отключившись.

Дейл Уошборн, казалось, сошла прямо со страниц романов Раймонда Чандлера. Тридцать пять лет, натуральная платиновая блондинка, прекрасная фигура и мозги ничуть не хуже. Дейл на протяжении пяти лет была тайным агентом лос-анджелесского департамента полиции. Во время одного широкомасштабного рейда в Брентвуде случилось несчастье – пуля застряла у нее в нижней части спины и удалить ее не представлялось возможным. Получив отличную пенсию, Дейл поселилась в Палм-Спрингсе. Она играла в карты с несколькими богатыми разведенными бездельниками обоих полов и время от времени занималась частным сыском для избранной клиентуры. Маквей позвонил ей сразу же, как только поселился в отеле в Найтсбридже, и попросил на скорую руку раскопать все, что удастся, об Эрвине Шолле.

– Итак, ничего.

– Как это – ничего? – Маквей почувствовал, как его охватывает гнев. Ему трудно было расследовать убийство Бенни с профессиональным хладнокровием.

– Повторяю, абсолютно ничего. Извини, дорогой. Эрвин Шолл тот, за кого себя выдает. Богатейший издатель и коллекционер, на короткой ноге и с ультра, и с Президентом, и с Премьер-министром. Два последних – с большой буквы, моя радость. Если за ним что-то есть, то это закопано глубоко в песочнице, где играют только большие детки. Малышам вроде нас с тобой туда хода нет.

– А его прошлое?

– О, это классика! Бедный иммигрант, работа до седьмого пота, и так далее. Остальное ты уже слышал.

– Женат?

– Нет и не был. Насколько мне удалось выяснить. Только не воображай, что он гей, – он развлекается с настоящими королевами в фамильных изумрудах, соболях, с собственными армиями, и так далее.

– Ангел мой, ты меня не балуешь.

– Подкину тебе один фактик, и делай с ним, что хочешь. Твой мальчик до воскресенья в Берлине. Ожидается большое собрание или съезд в… сейчас, подожди, посмотрю в своей книжке… ага, вот оно, только не знаю, это город или что – Шарлоттенбург.

– Шарлоттенбургский дворец? – Маквей бросил вопросительный взгляд на Нобла.

– Музей в Берлине, – тихо пояснил Нобл.

– Возвращайся к картам и к своим гостям, ангел мой. Вернусь – пообедаем вместе.

– Маквей, для тебя я всегда свободна.

Маквей повесил трубку. Нобл ухмыльнулся:

– Ангел?..

– Ангел, – ровно произнес Маквей. – Что Осборн?

Улыбка Нобла погасла, он покачал головой:

– Ничего.