Потапыч: Остров Пряностей

11. Изысканное лакомство

Через пару дней подоспел мой рабочий костюм, который я примерял с некоторым опасением и предвкушением. Нет, на остальных, да ещё на Пряном — мне пофиг. Это в Золотом, где я собираюсь жить, общественное мнение, в том числе и по поводу моего внешнего вида — вещь важная. В текущем мухосранске на мнение окружающих наплевать. Но не наплевать на своё собственное: пусть и тщеславие, но желаю выглядеть прилично, пусть и в своих глазах. Так вот, портниха меня искренне порадовала, несмотря на то что несколько отошла от изначального запроса. Но не критично, и вышел у меня вполне пристойный, скорее офицерский, чем солдатский полевой мундир цвета хаки. С медными пуговицами, удобными карманами, ну и, естественно, завязками, точнее… резинками. Как выяснилось, некий аналог каучука был, только не растительный, а животный: заинтересовавшийся я узнал, что требуха каких-то пресноводных медуз-моллюсков Пряного обладает более чем пристойной тягучестью, и вопрос «держит форму» даже не стоит. По крайней мере, со слов портнихи, эти «резинки» не растягивались за десятилетия, а на вопрос об этом она удивлённо лупала глазами, первое время вообще не понимая, о чём я спрашиваю.

В общем — неплохое обмундирование вышло. А уж когда я, как и примерялся, налепил квадрасековские артефакты, то настроение совсем поднялось: из зеркала на меня глядела прям генеральская морда с моноклем. Пластинки «холодильника» заняли позицию на погонах и на груди, повторя, соответственно, погоны и орденскую планку. Обернулся в беролака — совсем хорошо.

— Генерал Потапыч, — важно заключил я, хмыкнув.

— И простенько вроде, а вам идёт, почтеннейший господин. Ну вы представительный такой, большой… — защебетала Мирка. — А пояриться не желаете? — приняла она соблазнительную позу.

— Хм… можно, пояримся, — оценил я оригинальное предложение.

— А-а-а… простите…

— Чего? — заинтересовался я.

— А можно вы не как человек будете, почтеннейший?

— Извращенка и зоофилка, — поставил я диагноз с ходу. — Но… ладно, давай попробуем, — подумав, решил я.

Кстати тут «мода на члены», принятая в Зиманде, подтвердилась натурно: я как бы в облике беролака ещё ни разу сексом не занимался и не возбуждался, но по факту хозяйство беролака оказалось раза в два поскромнее, чем в человеческом виде. А разницы в ощущениях я особой не заметил: что так, что этак, разве что поглаживания по шерсти беролаку приятнее (да и сама шерсть есть в достаточном количестве).

Пару дней предавался гедонизму, эротическим упражнениям и чревоугодию: дело приятное и полезное, да и суетиться не надо. Ну и просто было интересно, чего такого вкусного и экзотического на Пряном водится. Выяснилось, что мясо на острове — дрянь, что дичь, что домашняя скотина. Не отрава, но жесткое, с жилами, с душком. Не испорченное, а с «естественным ароматом», как баранина и козлятина. Разными, в зависимости от типа и вида мяса, но неизменно не слишком приятным. При этом, всякие тушения и колбаски — объедение. Специи Пряного как будто специально были созданы, чтобы исправить дрянное мясо. Хотя в пряных блюдах мясо-то толком не чувствовалось: так, фактура и лёгкий оттенок, но всё равно вкусно. И рыба — хороша, объедение. И мёд диких пчёл — впрочем, я его пробовал, хрюшка присылал. Ну и фрукты хороши. В общем, если бы не паскудный климат и то, что Пряный — мухосранск, я бы, может, и подумал о смене места дислокации. Но со скуки же взвою, не говоря о том, что моя теперешняя короткая шерсть смотрится откровенно жалко и не подходит моему почтенству.

Аж Потап, жопа мохнатая, оклемавшись и отойдя от путешествия и увидев меня в своей берлоге, стал нагло ржать, кататься, лапами в меня тыкать и от смеха по себе стучать. Правда, я на этот раз умудрился топтыгина, хрюкающего от хохота, пнуть, и даже провалился в явь, избегая неправедного возмездия. А уж обиженно-возмущённый рёв напоследок — сказка! Но, наверное, на месяцок-другой я к нему в берлогу не полезу, на всякий случай…

Но факта это не отменяет — смотрелся я как Потапыч ощипаный и отощавший, что мне в перспективе ни черта не нравилось, помимо всех прочих важных причин.

И в один прекрасный день заявляется ко мне Ган, с мордой лисьей до невозможности. Хитрая лыба, кажется, превышала размеры физиономии. И протягивает две свёрнутые трубочками бумаженции: номера Лисьей Правды. Мол, так и так, ознакомьтесь, почтеннейший. Ну и я с предвкушением стал ознакамливаться: первым прочёл номер с «Героической битвой в глотке тайфуна», аж с иллюстрациями-гравюрами. Правда, там змей выходил поменьше реального, хотя скорее героического меня сделали совсем огроменным: как такую тушу везла притулившаяся в нижней части гравюры мелкая Гордость Лидари — непонятно. Ну да ладно, всё равно ничего картинки. Как и текст: в целом мой рассказ, с некоторой редактурой. Я даже оглядываться стал прочитав, а нет ли рядом какого-то другого Потапыча: великого, могучего, без страха и упрёка. Но не нашёл, хотя даже в платяной шкаф заглянул на всякий случай, даже под кровать.

И, наконец, аж облизнувшись, перешёл к главному блюду. Статья была не как про «подвиг» — там на целый разворот. Тут поскромнее, с многозначительным названием «Награда Герою». И, кстати, писал её, похоже, не Ган: очень уж знакомое построение фраз, да и вообще… Ну впрочем, ладно.

Статья превозносила щедрость Корифея и губернатора, не прикопаться. Мол, так и так, за схватку с гигантским змеем и спасения какого-то кораблика Гордость Лидари героический дружинник получил пятнадцать аргентумов в награду. Очень дальновидно со стороны Корифея, поскольку денег на обзаведение знакомому дружиннику-видому не хватало на аренду жилья. Слава дальновидному и думающему о своих людях Корифею!

— Бу-га-га-га-га! — радостно заржал я, аж повалившись на кровать. — Точно — Лиса. Молодец, девка! Надо… хотя посмотрим, — не стал я сгоряча принимать какие-то решения о дальнейших возможных взаимоотношениях.

Но вышло реально щщщщикарно: я в статье восхваляю «щедрость и предусмотрительность Корифея и назначенного им губернатора», Лисья Прада делает то же самое… А по факту — смачный такой, мощный плевок прямо в козлинскую корифейскую рожу, перед всеми владеющими. Вот теперь пусть оттирается от последствий своих мерзких деяний в мой адрес.

И на следующий день, вечерком, Ган передал мне личное письмецо именно от Лисы. Последнее было выполнено по всем мыслимым и немыслимым правилам вежливости, но сочилось сарказмом и претензией: что ж ты, Михайло, рожа твоя мохнатая, мне такого жареного материала не давал? У тебя, сволочи такой, совесть-то есть? Вернёшься — поговорим!

Последнее было выполнено в виде «с надеждой жду вашего возвращения и продолжения и развития интереснейших бесед с вами, Михайло Потапыч», но обещание стервозных претензий прям проглядывало сквозь строчки. А вообще — сама виновата, блин! С праздника у Казни я эту рыжую не видел… Правда, и не искал, надо признать. Но я — видом, и вообще на службе. А она — репортёр, так что сама виновата! Хотя… ну поговорим, куда я денусь. В моих планах на Золотой Лисья Правда играет не последнюю роль, да и сама Лиса… Но, впрочем, вернусь — будем смотреть по обстоятельствам.

И вот, по окончании недели на «обзаведение», я направил на рассвете аркубулюса к губернаторскому особняку. Стражники на входе препятствий не чинили — видимо, им всё-таки дали указания. А вот дальше началось такое, от чего я скалился и ликовал, не скрываясь. А именно, меня встретил высокий, тощий владетель очень чопорного, практически «дворецкого» вида.

— Приветствую, почтенный видом, — протянул этот остроносый тип, судя по ощущениям — териантроп-дикобраз или что-то такое.

Вряд ли ёж, хотя чёрт знает — тотемные духи могли вырасти из травоядного, в процессе развития обзоводясь когтищщами, клычищами, но не утрачивая рогов и копыт. Ну и размеры у них относительны: саблезубая белка Скур гарантирует это.

В общем, от типа, помимо всего прочего, ощущалась почти физическая «колючесть».

«Прямо как ты, только ты противнее», — откомментировал Потап. — «Есть этого — не надо!» — вынес он экспертное заключение.

Видимо, отошёл от праведного возмездия….

«Покараю!!!» — раздалось от мохнатой задницы.

— Сам виноват: получил за то, что пинался не по делу, И ржал, как конь! — отрезал я.

В ответ раздалось раздражённо-гневное сопение и традиционный рявк: «Я — спать!!!»

— Я — сенешаль губернаторского особняка, Обеден Эрестис, направлен встретить вас, почтенный видом, и поставить в известность, что дела службы великому Корифею не позволяют уважаемому губернатору принять вас. Извольте обождать тут, — указал он на кушетки у стенки, — а я через миг доставлю вам распоряжение губернатора.

— Письменные, уважаемый, — уточнил я, плюхаясь на кушетку, борясь с довольной лыбой.

— Я передам вашу просьбу губернатору…

— Это не просьба, уважаемый, — отрезал я. — Я — не посыльный губернатора, а дружинник Корифея. Если назначенный Корифеем временный командир НАСТОЛЬКО занят — то пусть передаёт письменные указания, с подписью и печатью. В противном случае, не имея уверенности, что назначенный Корифеем старший отдал соответствующее распоряжение, я их просто не буду исполнять, — просветил я дикообраза.

— Я вас понял, почтенный и передам ваши аргументы. Но, возможно, подготовка письменных распоряжений займёт несколько больше времени.

— Видом сидит, служба идёт, — равнодушно пожал я плечами.

И еле дождался момента, как дикобразий дворецкий скрылся, перестав бороться с довольной лыбой: очевидно, Корифей ознакомился со статьями. И… немножко огорчился, уж чёрт знает, с чего. Ну и поделился своим огорчением с сынулькой-оболтусом, поскольку первопричиной этот оболтус и был. И получил наш петушок такой мощный сеанс церебрального секса, что теперь видеть меня не может, в самом прямом смысле слова.

Ну а я — не в обиде. Мне на его засранское рыло пялиться тоже особого удовольствия не доставляет. Но хорошо-о-о, довольно потянулся я, звякая холодильными артефактами на груди.

А поскольку делать нечего и смотреть не на что — стал подводить итоги одного небезынтересного момента. А именно — «почты одарённых», именно одарённых, что интересно. Они… передавали объект друг другу, если совсем просто, используя в качестве «передаточного пространства» однотипный план. По факту, всё было гораздо сложнее, артефакты-жертвы-ритуалы, но по сути — так. А именно, телекинетик или морозильник сидит в «пункте А», имея посылку (вроде — не более пары килограмм, но это не точно). И телекинетик или морозильник, обязательно той же стихии, сидит в «пункте Бэ». Первый посылает «сообщение» — духа или что-то такое, не информационное, а что-то вроде «предупреждения о готовности», адресное, завязанное на конкретного человека. И пихает послание в план, а второй — достаёт его оттуда. Довольно занятно, довольно сложно: мобильной связи такого рода не существует, обязательно нужен стационарный ритуал, а то послание окажется чёрт знает где. И любопытно, что владеющие так не могут…

«Потому что навь— как явь, только отличается» — наставительно сообщил Потап. — «Расстояния те же, деревья те же, только пни и холмы вместо ваших дурацких логовищ. А у пакости, как лягух в тебе — всё совсем по-другому. Можно тут войти, а там выйти, ни шага не сделав.»

В общем, теоретически можно, но дух-душа с посланием будет преодолевать то же расстояние, что и на Зиманде. Проще почтового голубя (ну или териантропа-птицу) в яви направить, надёжнее будет.

А вот то, что «расстояния не такие», и можно не делать и шага, и оказаться в другом месте — однозначно подтвержает мою теорию об «удалённости» в плане метрики, топологии и прочих страшных слов от Зиманды. Кстати «лягух, как во мне» — ни черта для почты не годится. У огневиков и молниемётчиков положить послание можно, а достать только труху или пепел. Хотя теоретически, на металле могут пересылать или керамике какой нибудь… А может, и не могут, да и хрен с ними.

Тут дикобраз подкатился ко мне снова и с лёгким поклоном протянул запечатаный-перемотанный конверт и записульку в трубочку. Последнюю я развернул и, не удержавшись, фыркнул. Дело в том, что записулька состояла из трёх строчек одним почерком, причём несколько слов были явно зачёркнуты до нечитаемости. А дальше шёл почерк другой, без помарок.

Судя по всему, Лидарёныш начал писать гадости. Но на его физиономии это намеренье проявилось, и нянька-Олра у придурка бумажку с ручкой отобрала и написала сама. Ну и цензуре эпистолярные потуги петушка подвергла, судя по жирно зачёркнутому.

А в остальном — как я и предполагал. Опечатанный пакет — «губернаторский призыв», который мне следовало доставить в особняк Аворчиков, рода владеющих Пряного. Знал я про них немного, то есть, по сути, только название, но в полдень меня у воинской избы будет ждать десятка ратников, которые выступят в качестве проводников и «охраны». Лидариха писала без кавычек, но понятно, что скорее мне придётся чичероне охранять.

Ну и ладно, кивнул я Обедену, да и потопал из губернаторского особняка. Торчать здесь просто незачем, одежда у меня «походная», револьвер с запасом патронов в кобуре. Даже тесак на специальной петле у седла аркубулюса — таскать на поясе мне лень, но пусть будет, железный медведь не переломится. Теоретически, могут понадобится всяческие припасы — но у меня проводники намечаются, если у них не будет — подождут пару часов, пока закуплюсь. Лавки в Пряном, как и присутственные места, днём в большинстве своём работали, хоть и в «сиестовом» режиме, так что проблем не предвидится.

Добрался до Запазухи, озаботил Мирку обеспечением досуга. Расстаралась, чуть не опоздал, блин. Но аркубулюс — скотина шустрая, так что успел. И ровно в полдень с интересом засунул морду в двери воинской избы. И да — десяток одарённых меня ожидал, поднялись со скамеечек при моём виде. И с рюкзачищами все, нужно отметить, да и одежда у них была на мою похожа, хотя пониже качеством-фасоном, да и явно «кустарно» крашеная. Но был не слишком мне понравившийся момент. Девять одарённых были… ну, мальчишками. Между шестнадцатью и восемнадцатью, как-то так. На Зиманде «взрослеют» по природе и уму, а не «по закону», но всё равно — желторотики, как ни крути. Ощущение «всё, звиздец, детский сад „Ромашка“ на выгуле с воспитателем Потапычем» выправлял только десятый одарённый: лет под сорок, явный ветеран, загорелый чуть ли не до черноты, со шрамами.

— Роб Вицесим, почтенный видом, — гаркнул дядька, прредставляясь моему мордасу. Вид при этом имел лихой и придурковатый на загляденье, но глазами стрелял внимательно, так что есть надежда, что не идиот. И приютский одарённый, проницательно догадался по фамилии я. — Десятник рати Пряного Острова, под благой дланью Его Величества Корифея! Жду ваших распоряжений, как и мой десяток, почтенный!

— Угу, — кивнул я, подумал, да и всосался в избу.

А то надо несколько моментов прояснить, а на улице жарковато даже мне, с квадрасечьими поделками.

— Первое: дорогу до особняка Аворчиков знаете? — уточнил я самое главное.

— Как не знать, знаем ваше почтенство.

— Безопасную?

— Кхм… безопасных дорог в джунглях, с вашего позволения, нет. Но разведанную.

— Я не дозволяю, но эти джунгли меня не спрашивают, — хмыкнул я.

— Непорядок? — уточнил Роб с довольно комичной физиономией.

— Вроде того, — второй раз фыркнул я. — Ладно, припасы, вода, провизия?

— Всё с собой, почтенный, — указал дядька на рюкзаки.

— Ну, пойдём тогда, — потопал я к выходу, а десяток за мной.