Повесть про чужие глаза

35. Болливуд

Выйдя из «Сплита» с полной сумочкой денег, Маша тут же предлагает ехать в «Джосс». Он якобы тоже по дороге. Но Юра возражает ей со всей твёрдостью, на какую только способен растаман:

— Маша! Ну, ты же обещала…

Маша глядит на него как на врага народа:

— Ну, и что я тебе обещала?

— Что после этого казино мы сразу домой, и всё. Я же так опять в Полтаву не попаду …

— Блин, Юра, какой же ты зануда! Далась тебе эта Полтава! Да отвлекись ты от неё на минуточку, посмотри на ситуацию с другой стороны. Мы же в раю, недотёпа! Мы в красивейшем городе Восточной Европы, мы тусуемся по роскошным казино, небрежно подымаем бешеные бабки — и между прочим, не забывай, что половина из них твоя! Какая тебе, нахуй, Полтава? К завтрашнему утру ты станешь миллионером!

В «Сплите» для игроков бесплатное бухло. Маша к нему приложилась нехило, и теперь особенно красноречива. Спорить с ней очень трудно, и Юра делает тактическую уступку:

— Ладно, давай так: сначала за рюкзаком, а потом, если время останется — тогда уже в казино.

И с этой позиции уже не слезает ни под каким напором. В конце концов Маша сдаётся и ловит такси на Позняки. По дороге она алчно вглядывается во все встречные казино и косится на Юру с немым упрёком. И ему становится ясно, что рюкзак ничего не гарантирует. На вокзал он всё равно будет ехать мучительно долго, и не факт, что доедет. Вон как у Маши-то аппетит разыгрался, бульдозером её не остановишь…

Поразмыслив немного, Юра решает, что остановить азартную Машу можно только паровозом. Едва переступив порог квартиры, он предлагает ей покурить. И щедро уделывает её суровым Славджиным стаффом.

Расчёт оказывается верным: через пять минут Маша в дрова. Растеклась по дивану и ни про какие казино даже и не заикается. И Юра теперь запросто может уехать — но он уже не может уехать. Незадача в том, что дунул-то он с Машей наравне, и его тоже в лепёшку расплющило. Присел он на минуточку, чтобы волну переждать — да так и завис. И уже размышляет о том, что в Полтаву, наверно, лучше завтра утром… а сегодня, наверно, никуда уже дёргаться не надо. Наездился уже.

— Маш, я это… у тебя до утра зависну, да?

— Зависай, чего уж там… — отвечает Маша. — Так и знала, что этим дело кончится.

И включает какой-то индийский фильм. Ничего интересного: сплошные свадьбы, и всё на хинди. Юра его почти не смотрит, он своими мыслями занят. А Маша в экран втыкает, как будто что-то там понимает, а потом постепенно начинает микрофонить. Гонит, понятно, про свои индийские дела. Типа, она там была большим человеком в каком-то Болливуде, проводила кастинги, сама снялась в четырёх фильмах. Или нет, даже в пяти!

— Но потом продюсер меня кинул… — вздыхает она. — Жёстко кинул. Осталась в марте без копейки денег — представляешь! в марте! Звоню маме в Голландию — а там я хуй кому нужна. Звоню сюда — тоже хуй кому нужна. Пристроилась вот к этому Черкасову, так у него и на билет не заработаешь. Только бьёшься целыми днями, и никакого просвета! Я от депрессии на десять кило поправилась, ни в одни джинсы уже не влезаю. А в Индии я какая стройная была, хочешь посмотреть?

Юра из вежливости кивает. Маша отключает фильм, выходит в меню и ищет свои индийские фотки. Находит всё, что угодно, но только не их, тихонько матерится и размышляет вслух:

— Вот за это я и не люблю вашу ганджу. Она меня или не вставляет, или вставляет уже так, что только тупить и плакать. Вот и нахуя, спрашивается? Таааак… а это ещё что за говно? Блядь, ну, где же? Ага! Вот это, вроде бы… Точно, оно! Вот, Юра, смотри!

Юра поднимает глаза и видит на экране Машу — не сказать, чтобы сильно более стройную, но чуть-чуть похудее, чем нынче. Рядом с ней самодовольно лыбится какой-то индиец. Юра силится хоть что-то про него понять, но немецкие глаза отказываются работать по такой чудовищной накурке.

— Вот! — комментирует Маша. — Такой я была всего полгода назад. Сорок восемь кило, представляешь? С самим ШарУ Кханом на одной площадке снималась!

Юра припоминает, что уже видел эту фамилию сегодня. Ага, точно: на Машином удостоверении она была!

— А этот Кхан… он твой родственник, что ли? — уточняет Юра.

Маша хихикает:

— Знал бы ты, сколько раз у меня это в Индии спрашивали! Нет, он мне не родственник… и даже не совсем однофамилец. На самом деле, моя фамилия Хан, это её просто в загране так написали: Khan. Всего одну букву добавили — но насколько изменился смысл! Кханы, если ты не в курсе, это самый крутой клан в Болливуде. Как Михалковы на Мосфильме, но гораздо круче. А ШарУ сейчас самый модный актёр, и я тебе скажу… да, он реально великий актёр! После него никакой Джонни Депп уже не катит, а на наших скорбных гондонов так и вообще смотреть неприлично…

И дальше следует долгий и обстоятельный монолог про ШарУ, Аамира, Салмана, Амитабха и прочих звездунов индийского кино. Юра от него отключается примерно на третьей минуте. Конопляный туман в его голове чуть-чуть поредел, мысли стали отчётливее, и он наконец начинает понимать, о чём думает. А думает он про свои чужие глаза и что с ними дальше делать.

После случая с Говновым он уже почти уверен, что глаза размножаются. Ну, или не размножаются, но как-то передают свою силу другим людям. Не насовсем, а, по ходу, на какое-то время. Маше, вон, вчера пришло, а потом ушло, и с утра она опять ничего не видела. А если сейчас ей в глаза посмотреть — наверно, опять будет видеть. Или не будет? Надо бы эксперимент… ой, нет, лучше не сегодня. Сегодня с этого кресла уже не встать, да и Машу с дивана вряд ли поднимешь, вон она как в него вросла.

Маша, между тем, замечает, что Юра отвлёкся.

— Ау, Юра! — говорит она. — О чём задумался?

— Да так, ни о чём, — отвечает Юра. — Вспоминаю вот, смотрела ты мне сегодня в глаза или не смотрела?

— Смотрела, конечно. А в чём дело?

— Да так, ни в чём. А первый раз когда посмотрела?

— Утром ещё, когда домой пришла. А ты зачем это спрашиваешь?

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — говорит Юра. — Если ты смотрела — значит, тебе должно было передаться. А оно не передалось. А Говнову, наоборот, передалось. То есть, там или всё как-то сложнее реализуется, или я не знаю…

Маша только головой качает:

— Да, Юра, правильно ты сделал, что остался. На вокзал в таком состоянии тебе точно нельзя. Давай поужинаем, что ли?

— Ага, — соглашается Юра. — Поужинать — это тема.

Маша уходит на кухню и вскоре возвращается с большим подносом ништяков и двумя банками пива. И Юре приходится его пить, потому что никаких напитков в холодильнике больше нет. Пиво его окончательно расквашивает, но для Маши оно как живая вода. Осушив свою банку, она окончательно отлипает от дивана и ломится в магазин за добавкой. И Юру с собой тащит, потому что одной идти скучно. Но Юра идти обламывается: находился он уже сегодня, и наездился, и вообще заслужил свой заслуженный отдых — или не заслужил?

Маша признаёт, что да, реально заслужил, и уходит одна. Без её болтовни в квартире сразу становится пусто и скучно, и вскоре Юра уже жалеет, что не пошёл с ней. Но, с другой стороны, ганджа из него ещё не выветрилась и ходить тааак ломает, что уж лучше дома поскучать.

По телевизору идёт всё то же бесконечное кино про свадьбы. Юра пытается его смотреть, но там вообще ничего не понятно, и от этого тоскливо, как трезвому на чужом празднике. Чтобы отвлечься от этого тяжёлого чувства, растаман выкуривает полпипетки и достаёт мобилу. И обнаруживает сообщение от Боди, которое провтыкал за сегодняшней беготнёй.

«Позвони срочно, — написал Бодя ещё четыре часа назад. — Есть важные новости».

Юра звонит Боде.

— Айри, бро! — говорит он. — Что там у вас за новости?

— Не телефонные, ман, — отвечает Бодя. — Ты в своей Полтаве долго не засиживайся. Приезжай сюда поскорее, сам всё увидишь. И Славджин подарок береги, он для дела нужен.

— А я и не в Полтаве, — говорит Юра. — В Киеве я.

— Слава Джа! — выдыхает Бодя. — А подарок ещё у тебя?

— У меня.

— И много там осталось?

— Да почти всё. А что там за дело?

— Говорю же тебе: не телефонный разговор. Приезжай скорее, всё объясним. Или, нет. Лучше скажи мне адрес, я сам за тобой подъеду.

Бодя сам на себя не похож: весь на эмоциях, говорит загадками и ускорен как-то не по-растамански. «Наверно, не надо ему сейчас по городу ездить», — думает Юра. И отвечает:

— Не, я лучше сам. Машину возьму и поеду. Через полчаса, наверно, буду. Ждите.

Вешает трубку, а сам думает, что, наверно, зря сказал про полчаса. Маша ведь в магазине, и не понятно, насколько задержится. С её способностями может и на час зависнуть…

Но тут в квартиру врывается Маша. Вся раскрасневшаяся, глаза сияют, на лице безмерное ликование.

— Юра, я опять вижу! — кричит она с порога. — Вот, смотри!

И высыпает на столик целую гору полтинников.

— Представляешь, захожу я в магазин — а там автомат. Я на него гляжу — и вдруг там всё внутри увидела! И выиграла! Юра, я выиграла! Сама, без тебя! И сейчас поеду дальше выигрывать! Хочешь со мной? Не хочешь? Ну и ладно, я теперь сама справлюсь. Вот тебе пульт, компьютер там, еда в холодильнике. Соберешься уезжать, набери меня, я подъеду и отвезу. Приятно тебе отдохнуть!

Чмокает Юру в щёку и бежит в свою комнату переодеваться.

— Маш! А ты куда ехать собираешься? — спрашивает Юра.

— На Левобережный! — отвечает Маша.

Юра прикидывает, что это и ему сейчас по дороге.

— Ты тогда долго не собирайся, ага? Я сейчас машину вызову, вместе поедем.

Маша выныривает из комнаты в чёрном платье и на шпильках.

— Что, Юра? Неужели поиграть захотелось?

— Не, — говорит Юра. — Мне в Африку надо срочно. Звонили мне сейчас оттуда.

— Это на Подол, что ли? — уточняет Маша. — А почему так срочно?

— Пока не знаю, — отвечает Юра. — Но очень хочу узнать.