Позывной «Хоттабыч» 3

Глава 3

Тот факт, что что-то пошло не так, я понял, когда Портал вместо «комфортного вокзала» выкинул нас в большой мрачной, пыльной и хрен пойми когда заброшенной пещере. Ни тебе официальных лиц, встречающих дорогих гостей с оркестром, ни красивых девушек с цветами и хлебом-солью — вообще ничего! Ни одной живой души! Только удивленные донельзя морды ротмистра Вревского и нашего нацистского «друга» Хартмана, прошедших первыми сквозь Магическую дверцу. Едва мы переступили незримую черту, светящаяся «арка» Портала схлопнулась, и мы оказались в полнейшей темноте. В нос шибанул спертый запах давнего запустения и сухого безжизненного праха.

— Приехали, похоже… — произнес во мраке ротмистр.

— Похоже на то, — согласился с ним командир, а Хартман просто промолчал. Видать, не адаптировался еще к нашей теплой, и почти родственной компании.

— Ну что, господа хорошие, — проскрипел я по-русски, — зажигая на кончике пальца Магический огонек, в последнее время я от такого прикуривал папироски, — у кого какие идеи и предположения? Думаю, что нужно, как следует поспрошать нашего нового приятеля. Возражения есть? Нет! Герр Хартман, — уже по-немецки произнес я, обращаясь к фрицу, — не подскажете, куда это нас занесло?

— Господа, раз уж мы оказались в одной лодке, — ответил оберштурмбанфюрер, — называйте меня просто Робертом…

Ага, на сближение решил пойти, нацик рафинированный? Ну, нам же только этого и надо! Пойдем и мы навстречу говнюку. Уважим, так сказать!

— Робка, значит? — Понятливо кивнул я. — Ну, тогда и ты меня Хоттабычем кличь, либо Стариком.

— Хот-та-би-шь-емь? — коверкая слова, с трудом и по слогам выговорил Хартмам.

— Хоттабыч! — повторил я еще раз и стукнул себя кулаком в грудь. — Это я!

— Хооттабишь? — уже увереннее произнес немец.

— Ладно, уже сойдет! — Махнул я рукой. — Привыкнешь, со временем, морда протокольная, — добавил я, уже по-русски. — Так куда нас занесло, Робка? — Вернулся я опять к немецкому, прибавив яркости огненному фонарику на пальце.

— Господа… — явно находясь не в своей тарелке, произнес оберштурбаннфюрер, расстегнув пуговицу на воротнике. — Я действительно не имею понятия, где мы…

— А куда должны были попасть? — подключился к допросу оснаб.

— Переброску осуществлял наш союзник, — пояснил Роберт. — Из Тибетского тайного ордена «Зеленого Дракона»…

— Это, которые «Жрецы Агарты»? — уточнил командир.

Ему, опытному контрразведчику, доводилось слышать об ордене «Зеленого Дракона». Особенно об их мистическом и могущественном Великом Магистре — пресловутом «Человеке в зеленых перчатках», которого еще до первого заключения в Абакане оснаб пытался «разрабатывать».

— Да. — Коротко кивнул обрштурмбаннфюрер. — Артефакт Портального Перехода принадлежал именно этим горцам.

— Так куда мы должны были попасть? — спросил Петров. — Согласно плана? — добавил он.

— В один из тайных монастырей Ордена, — сообщил Хартман, — расположенный где-то в горах, неподалеку от Лхассы.

— Так может мы в нужном месте? — спросил я, разглядывая в колеблющемся свете Магического огонька окружающую нас обстановку. — Хотя, не похоже — здесь лет сто никого не было!

— Может, немного промахнулись? — с надеждой произнес Вревский. — И нас ждут в соседнем помещении?

— Надо осмотреться! — подытожил командир. — Вы в каком звании, Роберт? — поинтересовался он у Хартмана.

— Оберштурмбаннфюрер СС, ваше сиятельство! — прищелкнул каблуками сапог Хартман.

— Это значит — оберст-лейтенант вермахта… Подполковник. — Сопоставил звания оснаб.

— Яволь! Гонопехотная дивизия СС «Норд», — дополнил Роберт.

— Не Абвер?! — Удивлению Вревского не было предела. — Даже не контрразведчик? — Ротмистр в недоумении потряс головой. — Ничего не понимаю: куда смотрит адмирал Канарис?

— Задание мне озвучил лично рейхсфюрер Гиммлер, — приоткрыл часть таинственной завесы оберштурмбанфюрер.

— Серьезно, Роберт, вот прямо-таки сам рейхсфюрер? — Вревский до сих пор не мог поверить в искренность Хартмана.

— Вы мне не верите, герр гауптманн? — Лицо Хармана окаменело. Роберт поджал губы, а его глаза недобро сверкнули. — Если вы из Абвера, это еще не дает вам право относиться с пренебрежением к обычному горному пехотинцу…

— А ну отставить, горячие финские парни! — с металлическими нотками в голосе рявкнул оснаб. — Таким Макаром мы далеко не уедем! Поэтому, как старший по званию, возрасту и опыту…

— Кхе-кхе! — Ехидно кашлянул я в свободный от огня кулак.

— По возрасту, кроме Хоттабыча, конечно, — внес существенную поправку в свою речь командир. — Так вот, в силу всего вышеперечисленного, принимаю командование нашим маленьким интернациональным отрядом на себя! Возражения, вопросы есть?

— Нет, герр оснаб! — Вытянулся во фрунт оберштурмбанфюрер.

Вот же, блин, сразу видно — солдафон! Реакция на командный тон старшего по званию, вбита в подсознание на уровне рефлексов. Хотя, так-то, звание оснаба в царской армии за красивые глазенки не давалось. Оно, можно сказать, легендарное — повесомее иных, шитых золотом галунов, позументов и генеральских погон, будет!

— Поскольку мы не в строю, обращения друг к другу — неофициальные. Но приказы исполнять беспрекословно! Осененный, Роберт? — тут же поинтересовался у немца оснаб.

Оно и понятно, первым делом нужно выяснить, на что способен наш отряд, только что скомпонованный изо всякого «дерьма и палок». И это я не про нас с оснабом.

— Осененный, — ответил Роберт. — Маг Менталист, но Дар слабый, ниже среднего — Вторая Малая Ступень, согласно табелю о Магических Рангах Вековечного Рейха.

— На уровне нашего «Архангела», — быстро сопоставил Вревский. — Действительно слабоват. Другими Дарами не богат?

— Нет, — признался оберштурмбанфюрер. — О своем, пока еще несуществующем, Даре Удачи, он решил промолчать, чтобы не оказаться посмешищем.

— Итак, камрады, что мы имеем в сухом остатке? — решил подытожить командир. — А имеем трех Осененных Менталистов с разной степенью мощности Дара. И одного абсолютно не опытного, но разностороннего Мага, так же с невысоким коэффициентом полезного действия, поскольку его Дар Колебателя Тверди в этом каземате лучше не использовать.

У Хартмана имелся еще и пистолет, но об этом он решил «тактично» умолчать.

Пока оснаб принимал бразды правления и строил планы по вызволению нас из очередной глубокой задницы, я заметил неподалеку одну занятную штуковину — старый факел, вставленный в специальную подставку, приколоченную к стене. Прицелившись, я пульнул небольшим огненным сгустком в подкопченные ошметки «тряпья», накрученные на палку.

— Хоттабыч! — прикрикнул на меня командир. — Ты чего творишь?

— Да будет свет! — К моей несказанной радости факел оказался вполне «работоспособным» — он быстро разгорелся, осветив большой кусок заброшенного помещения, в котором мы оказались по воле Судьбы. — Так-то оно все половчее будет, командир! — довольный произведенным эффектом, произнес я.

Мерцающий свет полыхающей пакли, видимо, основательно пропитанной какой-то горючей субстанцией, типа смолы, существенно «расширил» окружающее пространство, и я увидел, что вдоль стен торчит еще несколько подобных же светильников. Едва я «замахнулся», что добавить в пещере еще чуток освещения, оснаб схватил меня за руку:

— Стоять! Лучше возьмем эти факелы с собой — неизвестно, сколько нам придется бродить в этой темноте.

— Логично, командир, — согласился я, отпуская Силу.

Десяток минут мы потратили на то, чтобы собрать все старые факелы в пределах досягаемости. Затем еще некоторое время, чтобы увязать их с помощью одежды (веревок у нас не оказалось) в пару «охапок», которые по приказу командира беспрекословно закинули на спины Вревский и Хартман. Я был освобожден от почетной обязанности в силу преклонного возраста и владения какими-никакими, а условно боевыми Заклинаниями, пускай и малой мощности. После того, как снаб вооружился горевшим факелом, выдернув его из крепления, мы потопали по тоннелю, прорубленному неизвестными строителями в скальном массиве.

Метров через пятьдесят тоннель резко вильнул, а еще через десяток метров потолок резко ушел вверх, и мы выскочили в куда более просторное помещение. Мерцающий свет факела разгонял мрак не особо эффективно и, насколько высока эта пещера, рассмотреть было абсолютно невозможно. Ну, разве только запустить под потолок огненный шарик. Но я решил, покаместь воздержаться от этого необдуманного шага.

Внутреннее убранство этой пещеры нас, если и не шокировало, то уж точно заворожило. Поскольку вся она была искусно украшена неимоверным количеством человеческих костей. По обе стороны от входа тянулись ввысь и исчезали в кромешной темноте две монументальных колоннады в пару-тройку обхватов, сложенные сплошь из пустоглазых оскаленных черепушек. Пройдя под искусной «невесомой аркой», которую неведомые художники так же умудрились собрать из бренных человеческих останков, мы застыли в немом изумлении, пораженные открывшейся перспективой.

Нечто подобное мне довелось лицезреть в древнем готическом соборе в Чехии, прозванном Костницей[13].

Признаюсь, я и не думал, что можно сотворить из человеческих костей что-то более поразительное, но местные неведомы мастера явно переплюнули искусного резчика, нанятого владельцами костела для создания такого «поразительного» интерьера.

Помимо прочих костяных «произведений искусства» в дальнем от нас конце пещеры виднелось какое-то «монументальное строение» внушительных размеров, типа памятника или барельефа, теряющееся впотьмах. Мы направились к нему, чтобы получше рассмотреть творение скульптора, неизвестного широкой публике.

— Хоттабыч, — толкнул меня плечом командир, — ты на всякий случай держи наготове Огненный Кулак. Мало ли… — Подействовало на командира это замогильное костяное убранство.

— Уже. — Кивнул я, поскольку подумал об этом несколько раньше. Мне абсолютно не хотелось, чтобы и наши косточки стали частью убранства этого ошеломительного интерьера.

По мере приближения, из темноты начали выступать потрясающие подробности: на высоком каменном пьедестале, вырубленном из той же породы, что и стены пещеры, стоял массивный костяной трон с изумительной по красоте филигранной резьбой. Однако, кости, что пошли на его изготовление, были явно не человеческие. Я не знаю, у каких-таких мифических тварей брали материал для изготовления подобного седалища, но даже скелет динозавра, хранящийся в палеонтологическом музее, не имеет костей близкого размера. Возможно, что обладателем этого великанского «супового набора», был как раз тот самый сказочный Индрик-зверь[14], поскольку ничего другого мне в голову и не приходило.

Но, ни чудный материал трона, ни его красота и уникальность, не шли ни в какое сравнение с тем, что на нем восседало! И самое удивительное, что это Создание, по всей видимости, было некогда живым и полным сил. Сейчас этот, слегка подвяленный монстр, спал с лица, превратившись в подобие египетской мумии. Но даже в таком состоянии усохший хозяин подземелья своими размерами, наверное, не уступал самому легендарному Святогору, с которым мне довелось повстречаться. Пусть, и в каком-то ином, «посмертном» мире, но общее представление о прижизненных габаритах древнего великана, я, все же, имел.

— Зацените размерчик, робятки! — Воскликнул я, остановившись у самых ступней великана, покоившихся на пьедестале, словно две гигантские ванны. — Хрен, в каком обувном разживешься подобными сапожками! — Продолжал я хохмить, стараясь разрядить гнетущее молчание спутников.

Кожаные сапоги великана, с загнутыми кверху носами, действительно будоражили воображение, если не обращать внимания на все остальное. Где он только такую шкуру для их пошива раздобыл? По всей видимости, из того же источника, как и гигантские кости, что пошли на изготовление трона.

— Donnerwetter! — свистящим шепотом выругался Хартман, попятившись от трона на несколько шагов. — Heilige Jungfrau Maria[15]! — Добавил он через мгновение, истово перекрестившись. — Еще один Асур!

— Еще один? — После этих слов я тут же сделал «стойку». — Где ты такого уже видел, Робка? — поинтересовался я, как бы между прочим.

— Самого не видел… — покачал головой оберштурмбанфюрер, не отводя глаз от великана. — Только гигантский гроб… В подземных пещерах Рип…

Щелк! — И все в моей голове встало на свои места. Я вспомнил! Вспомнил первые мгновения моего появления в этом мире! Всё, до мельчайших подробностей: и соляную пещеру; и «посмертное дыхание» Святогора, наполнившее смрадом могилы мои легкие; и испуганно-удивленные лица фрицев, когда мое, распластанное острым ножом тело, вдруг начало стремительно регенерировать; и обуявший их ужас, когда я принялся их методически давить, как испуганных тараканов на кухне… А этот, — я вновь взглянул на Хартмана, — каким-то чудом уцелел и выжил. Не иначе, везучий, сука, жучара!

— Я тебя вспомнил, Робка… — Я усмехнулся, и от моей кривой улыбки, искаженной светом мерцающего факела, Хартман слегка сбледнул. Похоже, моя «показательная порка» эсэсовской мрази ему надолго запомнились. Хорошо бы — на всю оставшуюся жизнь! Чтобы и детям, и внукам рассказал, что случается со всяким напыщенным нацистским говном, с огромным самомнением, если оно пытается указывать русским, как им жить, а еще пуще того — как им умереть. Пупки развяжутся у таких деятелей. — Не ссы, горная пяхота! — Покровительственно хлопну я Хартмана по плечу. — Мы сейчас с тобой в одной лодке, пацан…

Грудь и голова великана срывалась где-то в темноте, и командир, желая рассмотреть лицо нашего молчаливого «хозяина», приподнял горящий факел повыше. Прогоревшая пакля, ярким угольком спикировала в одну из больших чаш, установленных на высоких подставках по обеим сторонам у подножия трона. От упавшего уголька в чаше неожиданно вспыхнуло яркое пламя, осветившее, куда большую территорию, чем потухающий факел.

Встав на цыпочки и ухватившись за край второй чаши, как и все остальное убранство пещеры отделанный человеческими костьми, я заглянул внутрь. На дне большого сосуда я разглядел какую-то темную и густую маслянистую жидкость, отражающую гладкой поверхностью веселенькие блики огня. По консистенции жидкость напоминала расплавленную смолу. Недолго думая, я зажег слабенький огонек на кончике указательного пальца и ткнул им в чашу. Жидкость быстро и ожидаемо воспламенилась, я едва успел одернуть руку. Обжечься я не успел, но волоски с тыльной стороны кисти, как корова языком слизнула. С появлением мощного дополнительного источника света подземные костяные хоромы предстали перед нами во всем своем великолепии.

— Он шевелится! — неожиданно завопил оберштурмбанфюрер, выхватывая из-за пазухи припрятанное оружие.

И тысячелетнюю тишину расколол хлесткий звук пистолетного выстрела.