Прародитель Магии

36. Са~

Артур остановился. Враги встали перед ним. Их было шестеро золотых эльфов — пять выпрыгнули на улицу, один, единственный который не делал вид, что сидит в засаде, но который действительно прятался, всё ещё приседал за окном. Артур мимолётно взглянул на эльфа на крыше и на девушку, подвешенную у него за спиной. Юноша отвлёкся, и эльфы это заметили. На него побежали двое с кривыми кинжалами в руках.

Когда пара приблизилась к Артуру, один из них прыгнул, совершил сальто и приземлился за спиной человека. Сразу же эльф, ещё одним поворотом своего тела, рубанул ему по шее. Лезвие вошло в плоть, брызнула кровь. В эльфа хлынула нестерпимая боль, голова его повернулась, последним движением мышц, и плюхнулась на землю. То же случилось и с головою его напарника. Эльфы упали одновременно, как отражения в зеркале. Они рубанули по Артуру, но юноша отступил, толкнул их, и воины обезглавили друг друга.

Артур пошёл дальше.

Эльфы опешили. Их оставалось четверо. Но вскоре на их лица вернулся былой холод и один из них, среднего роста, с длинным клинком, рванул вперёд. Артур медленно шёл на него, как вдруг на голову эльфа запрыгнул другой, низкий, с луком, и в юношу полетели сразу три стрелы. Артур отбил их одним взмахом копья. Но миг спустя над головою уже низенького эльфы вытянулся огромный молот.

Самый рослый эльф перепрыгнул других и ударил по Артуру. Молот упал с грохотом, потрясая землю. Рослый эльф глубоко вдохнул и выдохнул кровью. Его сложило на поясе, ноги его оторвались от земли. Артур насадил его на копьё, и вот уже эльф сам стал наконечником огромного молота. Артур взмахнул им и ударил остальных противников. Их распростёрло по стене здания, по ней разбежались трещины. Затем эльфов придавил сам рослый. Он закашлял, сперва кровью, затем искрами, и взорвался. Дом вздрогнул. В каменные стены вонзились окровавленные кости.

Одна, очень длинная, бедренная, наполовину вошла в белый камень. Вдруг на неё насадили дрожащую шею, из неё хлынул кровавый фонтан. Эльф брыкался, ударяя руку Артура своим луком. Юноша взял эльфа за голову и повернул. Шею хрустнула и повисла затылком набекрень.

Артур отстранился. Это был шестой, последний эльф. Почти. Юноша поднял взгляд. Главный эльф стоял у самого края крыши, его броня звенела на ветру.

«Взрывай, взрывай!» Кричал он. В здании за спиной Артура послышалось копошение. Ногти эльфа впились в ладони, он дико улыбался. Но вдруг всё затихло, дверь здания открылась и вышла девушка с фиолетовыми волосами. В одной руке она тащила стальной бочонок, взрывное устройство, в другой… другой руки у неё не было. Ногами она подталкивала, как мячик, голову с кипой серебристых волос.

Артур кивнул девушке и запрыгнул на крышу, на которой стоял эльф. Его там уже не было. Он со всех ног мчался и скакал по домам. Артур посмотрел на подвешенную девушку, кивнул её мёртвому телу и прыгнул за ним.

Аркадия меж тем ножницами откпорила бочонок с порохом. Артур уже стоял рядом. В его ногах лежал тот самый эльф. Его руки и ноги были изогнуты узелком, он кричал, рвал свои губы, плакал, извивался. Арка посмотрела на него и невольно ей вспомнился червяк, вытянутый из лужи.

Артур открыл эльфу рот, пришлось сломать ему челюсть. Затем он придавил эльфа. Арка наклонила бочонок и порох посыпался ему в глотку. Пленник закашлял, мышцы у него в горле сжимались и разжимались, как у рыбы.

Артур просунул в него длинный фитиль, поджёг его щелчком пальца и вместе с Аркой они пошли дальше, к руинам дворца.

Ровно через три минуты юноша остановился, девушка вместе с ним. Они развернулись, и в ту же секунду вспыхнуло и сжалось облако света. Хлынул ветер, дым и грохот. Земля словно сделалась язычком гигантского колокола.

«Я думал будет красивее». Наклонив голову, сказал Артур.

Арка легонько кивнула.

Темно и больно. Жить всё-таки сложно — думала Мария, пока вокруг неё лежала пыльная темнота. Не сейчас, нет, сейчас хотя и больно, хотя и темно, но девушке такое нравилось. Это были чувства, и они отвлекали. Без них сложно.

Когда-то у Марии были щенки. Они водили её по лужайке. Она следовала за ними и всё было довольно-таки легко. Но когда девочке случалось думать, становилось страшно и всё вокруг, весь мир вокруг распадался на бессмысленные кусочки.

Смысл.

Когда-то Мария, сидя на маленьком троне, слушала бродячего шута, или философа, она уже не помнила, и он спрашивал, в чём смысл жизни. Он же отвечал, в любви! А Мария задумалась, что такое смысл. Смысл есть у каждой вещи, и только люди ищут себе смысл. Но что такое человек? Человек — это пределы восприятия человека, Я есть сам человек в пределах восприятия человека — думала Мария. Человек — это мир. В чём смысл жизни не правильный вопрос, нужно спросить, в чём смысл мира?

Мария раскачивала ножки на маленьком троне. Смысл ножек — ходить. Смысл возможен для чего-то, но для чего может быть смысл всего?

Удивительная способность человека, нечто божественное в его разуме, в том, что, зайдя в такие размышления, он может просто их оставить и забыть. Но Мария не могла. Она ещё была ребёнком, и годы не успели оторвать её от земли и загнать в рамки надуманной ненастоящей жизни.

Смысл, смысл, смысл, смысл — чем больше думала Мария, тем больше это слово теряло, уже не только свой смысл, но и нечто большее. Сама возможность смысла ускользала.

И тогда Мария смотрела вокруг и поднимала голову. Она смотрела на свою руку и думала. Почему если руку поднять, рука обязательно поднимется, разве есть в этом смысл? Почему если небо есть, небо обязательно есть, разве есть в этом смысл? Почему Абсолютный или злой, или добрый? Почему не может он быть и злым, и добрым, разве нет в этом смысла?

А потом щенков убили.

И Мария забыла все свои мысли. В один миг они стали плоскими, утратили смысл. Простой человеческий гнев разбудил её.

Когда Мария отомстила, её увезли в другой город. Она жила совсем одна. И тогда её увлекли книги. В книгах всегда был смысл, авторская задумка, и Мария побежала вслед за ней как бежала когда-то за щенками.

Темно и больно. Надо повторить это ещё три, нет, десять раз, думала девушка. Повторения — это ужасно безвкусно, они не производят никакого эффекта, читатель давно к ним привык, и бывают они только в плохих книжках. Если писатель показывает безумие персонажа повторениями, знайте: такой писатель — собачка.

Мария вскочила на колени, вытянулась и ударилась головой.

Ой.

…Медленно наклонила голову назад. Она, (Мария или голова?) придумала. Она умрёт настолько фальшиво, насколько возможно. Ведь нет ничего более осмысленного, чем фальшивое. В хорошую книгу веришь, это почти что мир. В плохую не веришь совсем, но именно потому, что она так далека от настоящего, что в ней всё так приземлённо, осмысленно, в ней уютно, как в одеяле.

«Город точка, мир вокруг…» Повторяла Мария ступая и горбясь.

Не хватало только музыки, подумала девушка, и её колени нащупали таинственный ритм. Стало прекрасно. Можно было петь.

Темнота, холодная, пыльная, как мёртвая пасть. Уже и уже. Мария никогда не боялась темноты. Самый сладкий сон возможен в последний день творения, когда не веришь, что проснёшься.

Мария думает об этом и пробирается в темноте, и сразу она думает важным заметить, что пробираться в темноте и сквозь темноту это совершенно разные вещи. Второе слово подразумевает цель, первое подсвечивает лишь само движение, может со смыслом, может без.

Мария делает второе слово. Просто трёт коленки о землю, иногда разбивает о камни, и тогда нога болит и ноет. Мария потрогала жгучую коленку. Она была грубой, как неотёсанное дерево, с опилками.

Поползла дальше.

И вот ветер облизал девушке затылок. За спиною Марии вспыхнуло голубое небо. Прошло три секунды. Небо затухло, нос и рот всё ещё вдыхали пыль, широкие небеса сузились до щёлки. Мария повернулась на спину, легла. Ветер поцеловал девушку.

Она лежала и пыталась нащупать смерть, забвение, как иногда, засыпая, осязаешь густой сон. Вот он, холодок в ногах. Вот завяли мысли. Вот и жизнь бежит перед… хи-хи.

Яркая мокрая жизнь среди ухоженных деревьев, ровного газона. Эта жизнь бежала за щенками, щенки её тянули, а потом жизнь стала тихая, белая, белая чтобы чернила были ярче. А вот один момент, кажется, из ниоткуда — Мария стояла на башне. Наблюдала восход. Солнце поднималось из-за горы. Оно было ровным, слепящим, круглым. Ноги сами пошатнулись. Мария улыбнулась. Вот уже не солнце взлетает, но весь мир как будто шар катится перед ним. А солнце недвижимо, неизменно. И только свет его всё ярче, всё больше, вот мир наклонился, а вот Мария. Перед ней щель. Девушка распахнула руки, (фигурально, буквально не было места) и обняла солнце. Самое время умирать.

…

…

…

Рядом журчала и капала кровь. Раз-два-три, раз-раз-раз-раз, два-три. Нет ритма. Но и звука больше нет под землёй. Появился. Кто-то роется, кашляет, сыплются камни.

Мария вытянула руки и копала где копошился холодный ветерок. Её пальцы тёрлись о грубый камень, ногти гнулись. Один сломался. Она продолжала рыть. Скоро она уже не чувствовала, что роет. Немая боль в её пальцах затмила всё прочие чувства, и только движения, призрачные, как и весь мир слепца, (наконец можно использовать эту метафору), который он только знал, но не видел, оставались неизменны в её голове и больше нигде.

Она поднимала губы, мокрые от крови. Щупала где ветер был ярче. Затем снова работала. Песок сыпался вокруг неё, на лицо, на шею. Она им дышала, кашляла, толкала горки головой, толкала головой целые камни (один такой упал сверху и разбил ей нос) и расчищала себе путь. Вдруг спереди появился грохот и всё застыло в темноте. Ветер угас.

Наверное, её раскопки задели большой обломок. Теперь уже никогда не выбраться.

Мария не остановилась, она продолжила рыть, давить, брыкаться. Ветра не было. Пыли было всё больше. Девушка засыпала саму себя. Дышать становилось всё сложнее.

С пальцев девушки струилась горячая кровь. Капала на лицо. Мария напряглась, надавила, что-то сломала внутри себя и воздух, пируэтом, обдул её всю. Она почувствовала себя мокрой и пыльной. Странное чувство.

Потом были попытки вылезти. Всё тело болело. Она была нежная девушка, как шёлк. Её кожа рвалась тут и там, и когда Мария смогла наконец встать в полный рост и вылезти из ямы, под ногами у неё получилась кровавая лужа.

Дважды девушка вздохнула, надрывая грудь. Потом слева раздались шаги. Мария сразу же обвисла и упала на землю. Шаги остановились рядом с ней, кто-то усмехнулась и потащил её по грубым камням, потом по земле. Девушка не двигалась. Когда её швырнули к стене, она уловила знакомый запах: порох. Рядом зашуршал огонёк. Шаги стали удаляться. Мария отсчитала шестьдесят секунд, затем развернулась и попыталась нащупать фитиль. О бомбах ей говорили шпионы. Их убили. Она забыла их лица. На них смотрел Генри.

Фитиль нашёлся, он был совсем маленьким. Мария оторвала кусочек платья, подожгла его и спрятала в кулак. Её ладонь запахла мясом. Она её перевернула, упала залитой кровью грудью на фитиль и потушила. Скоро шаги вернулись. Девушку ударили в живот. Она почувствовала только слабость. Затем услышала звон кинжала. Мария немедленно раскрыла кулак и поднесла огонёк к фитилю.

Шаги резко отстранились, а затем стали медленно удаляться. Затем затихли.

На смену пришли другие. Один шаг был тихий, размеренный; другой давал себя услышать. Огонёк в руке Марии отшвырнули. Она улыбнулась и сказала:

«Доброе утро, Артур».

«Доброе».

К её лбу приставили что-то острое и всё померкло.

Артур как никогда напряжённо хмурился. Перед ним лежала девушка, красно-белая, без глаз, похожая расплавленную восковую фигурку. Мария. Не сложно было догадаться, что с нею произошло. Но сложно было поверить.

Артур покачал головой и отвел копьё. Девушка закашляла, вместе с кровью у неё изо рта вылетел красноватый корешок. Артур его раздавил. Разумеется, эльфы заразили паразитом всех важных людей после захвата города.

Юноша присел и посмотрел в пустые зрачки Марии. Она лежала неподвижно и казалась спящей.

«Как ты выжила?» Спросил он.

«Не знаю». Непринуждённо, с улыбкой, ответила девушка.

«Я уже думала умереть, а потому услышала голос, он сказал…»

«Что?» Артур напрягся.

«С, что-то на с. Са…»

«Са…»

«Са… Сан».

«Сан?»

«Там ещё что-то было… не помню. Артур, я теперь слепая».

Юноша кивнул. Девушка стала подниматься, что было очень странно, ведь всё это время она лежала обмякшая, неподвижная, словно кукла. Движения её были механическими, будто сверху тянут за ниточки. Вдруг ниточки оборвались, девушка поскользнулась и упала Артуру на грудь. Схватилась за него. Он не шевелился.

«Артур, тебе меня жалко?» Спросила Мария.

«…Почти».

Ответил Артур, его взгляд был опущен на девушку, но мысли были немного растеряны. Она удивила его, удивила своей волей. Она ему напомнила… Учителя? Он вздрогнул. Учитель был единственным, кого Артур, Эрхан, опасался.

«Артур, мама и папа погибли».

«Да, погибли».

Рубаха юноши намокла. Её смочила кровь и слёзы. Он махнул рукой. Аркадия зашла за спину девушки и похлопала её по плечу. Мария меж тем нащупала руки Артура и сжала их, и было что-то жалкое в том как сильно и в то же время слабо она их сжимает, словно вот-вот и девушка лопнет от своего тщедушного напряжения. Вдруг Мария задела кольцо у него на пальцах, удивлённо вздохнула и медленно подняла на Артура свои глубокие пустые глазницы.

«Артур, ты женат?»

Артур подумал и ответил: «Возможно».