Прародитель Магии. Том 3

107. Четвёртый Ранг

107. Четвёртый Ранг

Возвращаясь назад к вопросу архитектуры, Артур не мог не замечать определённые различия между столичным дворцом, и тем, который находился, теперь уже когда-то, в Векте. Возможно дело было во всех перестройках, который в тот город принесла Мария.

Сильнее всего отличался тронный зал. В Векте он располагался высоко над землёй, он был чист и бел, в нём было много света. В столице всё было наоборот. Пристанище короля, тот самый трон, на который Артур садился во время своей коронации, был поставлен глубоко под землёй. Его ограждала стальная решётка.

Зал был широким и пустым. По краям тянулись тонкие полоски стражи. Всё здесь было мелким и нелепым. Артур заметил, например, что решётка была вделана в землю много позже, нежели сработано было прочее помещение. Она как бы и не умещалась в его изначальный план, она была жалкой.

Навещал юноша это место, как и всё прочее подземелье, редко, а вернее, вообще никогда. Оно было ему противно. Артура отвращала затхлость. Всё в этом зале было жалким и медленным. С вышины своего трона, на который вела лестница в несколько десятков ступеней, Артур видел, как два небольших человечка показались на входе в зал, и пошли, сгорбленные, медленным шагом. Но зал был такой просторный, что даже если бы они пошли быстро, они бы всё равно казались неподвижны. Пространство их сжимало и душило.

Желтоватая женщина с плотной, сухой кожей, натянутой на неё как на высушенное мясо, приклонилась Артуру и приклонила вместе с собою седого старика в обносках. Он опустился на землю как беспомощная кукла и неожиданно очень громко и пронзительно заныл. Его вой прерывался кашлем. Он как будто пытался побороть огромные просторы вокруг, но не мог. Старик держал свои колени и ревел, его тело хирело прямо на глазах. Женщина смутилась и побледнела. Ей было страшно поднять голову. А старик всё ныл и дёргал её за рваное платье.

“Успокой его и говори”. Сказал Артур.

Женщина сразу встала на ноги. Она обнимала старика, гладила, целовала его сморщенную макушку. Сам он поник и присел в её объятия, жалкий и уставший.

“Ваше Величество, вот. Вот оно…” Женщина одной рукой стянула мешочек у себя с пояса и положила его на пол. Артур махнул рукой. Стражник подобрал мешочек и принёс Артуру, взобравшись на высокую лестницу, которую венчал чёрный трон.

Артур осмотрел содержимое мешочка и кивнул.

“Ваше Величество, вот, вот… Мой сын, он съел эту гадость, мы голодали, он её съел… Я потом, потом я давала её птицам, ваше Величество, он передохли, они все передохли…” Говорила женщина, запинаясь о стук своего тревожного сердца.

Артур слушал её молча, неподвижно. Наконец женщина вытянула вперёд старика, и он встал у неё за спиной, опустив руки. Его старая голова приподнялась. Он щурился и пытался увидеть, что впереди своим притупившимся взглядом. Плотные морщины наваливались на его веки.

“Ваше Величество, вы воин самоцвета, я знаю, если не вы…”

“Я не могу ему помочь”. Сказал Артур, и женщина замолчала и медленно, очень медленно произнесла:

“Ваше Величество, ему, ему девять лет…” Старик приоткрыл рот. У него не было ни одного зуба.

“Уведите их”. Махнул рукой Артур, и пару с трудом увели. Женщина стояла на месте и не двигалась. Она держала своего сына за руку. Она казалась вкопанной. Её увели. Артур приказал её расспросить и найти проклятое дерево и все похожие. Их следовало выкорчевать и доставить в сокровищницу. Потом он распорядился наградить пару. Им выдали горстку золотых монет.

Когда всё было закончено, юноша немедленно оставил свой трон и спустился из огромного помещения.

Оно было ему отвратно.

*********

Вернувшись в покои, Артур первым делом прогнал Альфию. Нехотя она покинула его кровать и вышла. Не закрыла за собой дверь. Артур недовольно прищурился и захлопнул её сам, после чего некоторое время смотрел в спокойное небо. Он присел и достал из мешочка колючее семечко. Юноша снял с него игольчатую кожицу. Внутри семечко было похоже на семя каштана — окрасом оно напоминало почку. Артур скрестил ноги и сжал его у себя в кулаке. И медленно, медленно закрытое сердце внутри него забилось в невозможном ритме, словно кипячёное. Семечко бледнело, из него как будто выкачивали краски. Оно развалилось на слои кожицы, как розовый бутон.

Спустя много времени Артур открыл глаза. Перед ним тянулась его сидячая тень. Свет был желтым, из окна доносился холодный ветер. Юноша задумчиво всмотрелся в свою тень, и вдруг задался вопросом. А что собственное такое — Я?

Я — это индивид.

А что собственно такое — индивид? Возможно индивид — это тело, тело всегда сопровождает Я. Но тело всегда сопровождает тень. Разве не может Я на самом деле быть тенью? Нет, ведь тень — это безвольный раб. Получается, Я не может быть безвольным? Я обязано обладает волей? Возможно.

Индивид всегда имеет потенциал к действию, любое действие совершается волей. Но что же такое — Я? Возможно Я следует представить как волю определённого индивида, но это будет неправильно. Воля непрерывно рождается, непрерывно погибает. Она заперта в круговороте превращений. Она не может быть определённой. Но даже если всё-таки существует некое единство воли, несмотря на её жизнь и смерть, как именно следует представить одну определённую волю?

Почему Я не может стать всей, вообще всей волей? Нет. У Я должны быть границы. Ведь одна воля может пойти на другую волю. А значит и Я не может быть всей волей сразу. Но если у Я, как у воли, есть свои границы, почему же Я обязательно должно находиться именно на этой стороне этой границы? Если граница отделяет некоторое от общего, значит само по себе некоторое определяется только лишь границей. Получается Я — это сама по себе граница с волей внутри? Нет, это глупости, я совершенно не обязано быть волей. Но если Я не обязательно быть ничем, разве всё что угодно не может быть Я? Может граница есть ничто иное как Я в понимании Я. Я может быть дверью или кроватью. Да, Я — это кровать. А тело — тело просто лежит рядом. Простое тело. Но ведь можно сказать, что раз тело необходимо Я, значит Я должно быть телом. Но ведь из этого следует, что и лекарство, которое иногда необходимо телу, или даже воздух или еда — это всё тоже необходимое, а значит это тоже — Я?

Артур спроецировал своё Я на стену. Затем на пол. Затем на окно. Затем на луну. Луны не было. Он ей представил. Затем он вспомнил, что он всё ещё Артур, он всё ещё Я, которое проецирует своё Я. Он сказал: “Не важно, кто я такой”.

Артур закрыл глаза и снова их открыл.

Он завершил четвёртое перерождение.

Юноша вздохнул, ощущая новую… нет, сызнова обретённую силу как вдруг глаза его широко открылись, и он бросился в сторону, подбирая зонтик. Одновременно копьё и часы возникли у него в руках. А там, где сидел он секунду назад, вытянулся сверкая на жёлтом солнце огромный клинок…