Прародитель Магии. Том 4

183. Банкет

183. Банкет

Плавно скользит стрелка по циферблату: I–II–III–IIII–V… Артур наблюдал ход своих часиков и неожиданно задумался.

Общепринятое написание четвёрки было «IV», но традиционно конкретно в часах использовалось «IIII». Почему? Кто знает. Традиция эта прослеживалась до времён, когда ещё говорили на древне-магическим. На Эфое, кстати, были свои цифры: 1, 2, 3, 4… За двенадцать лет Артур уже к ним почти привык. Он даже признавал, что они были немного удобнее. Менее громоздкими. Но часы свои, хотя их облик и зависел только от его воли, мужчина не изменил — он вообще не любил перемены.

А ещё он не любил, когда опаздывают.

Артур в очередной раз осмотрелся. Маг стоял у заброшенного храма, посреди зарослей синевато-пурпурных растений, — правда, растениями они были только на первый взгляд. Когда Артур осмотрел бутончик одного цвета, из него вывалилось и уставилось на мужчину глазное яблоко.

Сам храм был прост: это была гладкая мраморная плита, заставленная колоннами, которые поддерживали мраморные своды. Артур несколько раз прошёлся по храму, стуча сапогами по мрамору; посидел на земле. Потом мужчина вышел в «сад» и стал щуриться в горизонт. Не потому, что был очень нетерпелив, но потому, что опоздание могло указывать на обман, — возможно его партнёр уведомил остальных своих равных по Мертвейшему Гексагону — в таком случае Артуру лучше заранее подготовить путь отхода.

Но вот что-то замаячило в чёрном небе, словно птица, и маленькие летучие мыши вынырнули из чёрных облаков. Их было четыре, и они держали привязанную за цепи громадную чёрную карету без колёс, похожую на чёрный гроб. Мыши спикировали вниз, и карета лёгким касанием опустилась на пурпурные заросли. Под нею раздался мимолётный писк.

На земле карета оказалась огромная, как маленький домик высотой в два этажа.

Дверца кареты открылась, и стали вереницами выходить люди в чёрных накидках, за которыми не видно было их лиц. Ступали они бесшумно, и мантии закрывали их ноги, а потому казалось, что они плывут по земле.

Среди их рядов вдруг выделился, отряхнулся и бодро пошёл на Артура старичок с простой дубовой тросточкой и в чёрном фраке; с серый лицом и с алыми, даже немного розоватыми, глазами.

Старичок доброжелательно улыбнулся в Артура. Он был ниже на две головы:

— Великая радость снова видеть вас, Императрица, — сказал старичок и низко опустил свою седую и морщинистую голову с реденькими, но прилежно уложенными волосиками. Из кармана Артура выкарабкалась и забралась ему на плечо бледная цепкая рука. Она открыла красный рот и заговорила:

— Здравствуй… Сулейман. Я рада… Что ты согласился.

Старик широко, почти по-детски, улыбнулся и сказал:

— Что вы, разве я мог отказать? Столько тяжких лет я только и мечтал, что снова служить своей кровавой владычице, — покачал головой. — Без вас мы как дети, лишённые материнских объятий. Все мы, ваши верные поданные, грезили о вас… О, как мы грезили.

— Я рада… — просто ответила рука и замолчала.

— Я устала… Ты будешь говорить с моим… С моим зятем.

Сулейман растерянно поднял голову и осмотрелся. Он заглянул Артуру за спину, прищурился, посмотрел в небо… Самого мужчину старичок как будто не замечал. Но вдруг его алые глазки въелись прямо в Артура, — в них промелькнуло что-то хищное. Спустя мгновение старичок медленно опустил голову.

— Вот как, вот как… — пробормотал он тихо и вдруг поднял руку:

— Несите кушанья… Несите! Позвольте вас угостить, почтенный «зять», — сказал он сперва тихо, а потом с бодрым звоном в голосе. Слуги в чёрном начали выносить деревянные столики, а потом и так называемые кушанья — серебристые подносы с пузатыми крышками.

— Пойдёмте, пойдёмте… — махая рукой зазывал старичок мага, направляясь в храм. Артур молча пошёл за ним. Внутри уже были расставлены столы и стулья. Не дожидаясь приглашения, мужчина сразу уселся за стол. Старичок немного поулыбался, глядя то на него, то куда-то в свою черепушку, и присел напротив Артура, и охнул. Вампиры в чёрных мантиях, все как один, вереницею ставили на стол подносы, клали ложки и вилки…

Потом Сулейман похлопал в свои мягкие ладоши.

Слуги разом подняли крышечки.

Артур поморщился:

Он ненавидел кровавый смрад.

А крови было много, она разливалась фонтанами. Свежие человеческие внутренности лежали на подносах: лежали глаза, уши; лежали трахеи, набитые нежным розовым мясом; лежала кровавая запеканка, ещё сохранившая очертания человеческой ноги; лежали рваные губы, раздробленные в кровавый паштет… Лежали даже зубы с красными корешками. Сулейман взял один такой зубчик и высосал из него корешок, после чего положил белый зубок назад, на маленькую тарелочку для закусок.

Перед Артуром тоже было блюдце: с него на мужчину смотрела целая отрубленная голова. Артур посмотрел сперва в её пустые глазницы, а потом на размякшего в светлой улыбке старичка, и слегка наклонил голову:

— Это провокация? — спросил мужчина.

Белая рука у него на плече промолчала.

Вдруг старичок приподнялся и похлопал в ладоши:

— Главное блюдо, пожалуйста! Спасибо, — сказал он и плюхнулся назад, весело, как ребёнок, ударяя ножками в пол. Пришли ещё слуги в чёрных мантиях и принесли поднос, огромный, как целый гроб. Его поставили на столик сбивая все остальные блюда и сняли с него крышку. Зазвучало шипение.

На подносе лежала совершенно голая девушка примерно шестнадцати лет. Её руки и ноги были сломаны и скручены, и едва-едва заметно дрожали. В трахею девушки было вставлено несколько спиц, — чтобы она не могла кричать, догадался Артур благодаря своим знаниям анатомии, — живот девушки, от горла и до паха, был вспорот и разведён деревянными лопатками. Внутри неё в красной густоте дрожало маленькое сердце. Старичок глубоко вдохнул аромат внутренностей девушки — её глаза были закрыты, но веки подрагивали, разливая быстрые потоки слёз, — и достал железную трубочку. Старичок вонзил её прямо в сердце девушки, но очень осторожно, и приставил к ней свои белые, толстые губы. Прошло несколько секунд. Старичок отвёл губы от трубочки и белым платочком вытер с них кровинку:

— Простите, Императрица. Мой старый грех, души не чаю в живом сердце. А когда оно само, биением своей жизни изливается в твоё горло… О, прекраснейшее из мирских благ.

— Су…лейман… — проговорила рука и печально опустила пальцы.

— Что такое, Императрица? — спросил старичок, широко открывая свои алые глаза, словно невинный ребёнок.

Артур повернулся к руке и спросил сухим голосом:

— Это провокация?

Рука помолчала. Ответила:

— Да…

Секунду спустя мелькнула молния и мягкая рука старика вдавила Артура в колонну и пронзила его грудь…