Правда варварской Руси

Как укрепляются государства

В захваченных районах Китая маньчжуры решили восстановить те же самые административные схемы, которые существовали в империи Мин. С той разницей, что над китайцами теперь стояла «высшая каста» завоевателей. В 1650 г. был издан указ осаживать крестьян на землю и прикреплять к деревням. При императоре реставрировался чиновничий аппарат по прежнему образцу, монарху подчинялось маньчжурское «восьмизнаменное войско». Страна делилась на 10 провинций во главе с наместниками, имевшими собственные войска из китайцев. Провинции делились на области, округа и уезды, а уезды — на тысячи, сотни и десятки крестьянских дворов. В десятидворках устанавливалась круговая порука как за сдачу налогов, так и за проступки. Нарушил один — накажут всех, если они не донесут. Каждый хозяин должен был под страхом смерти вывешивать на воротах табличку со списком проживающих в доме. А обнаружение постороннего приравнивалось к преступлению.

Строго регламентировалось все: условия труда, одежда, жилище. Под угрозой смертной казни запрещалось строить большие суда, чтобы люди не эмигрировали и не бежали к пиратам. Запрещалось разрабатывать руду, чтобы не изготовляли оружие. Запрещались контакты с иностранцами и торговля с ними — за исключением особых правительственных компаний. Все китайцы должны были в знак покорности выбривать часть головы и носить косу. Любому ослушнику, сохранившему волосы, предписывалось на месте рубить голову и выставлять ее на шесте. Вводилось рабство для пленных и за долги. Маньчжуры составляли привилегированную прослойку, имели собственные кварталы, отделенные от китайских. Китайско-маньчжурские браки категорически возбранялись.

В ответ на эти меры вспыхнули восстания в Сычуани, Шэньси, Ганьсу. Чем воспользовались державшиеся на юге армии империи Мин во главе с Ли Джи-го. Они перешли в наступление, к 1652 г. семь провинций были полностью очищены от поработителей. Китайские генералы, сражавшиеся на стороне маньчжуров, тоже стали переходить на сторону национального сопротивления. Но Абахай пустился в хитрую дипломатию и интриги. Он объявил амнистию повстанцам, что внесло раскол в их ряды. А генералов-перебежчиков стал переманивать обратно. И тех, кто возвращался под маньчжурские знамена, награждал, назначая губернаторами южных провинций. Хотя тем самым им предоставляли подавлять вчерашних соратников. Маньчжуры привлекли монгольскую конницу, за торговые льготы получили от голландцев орудия и поддержку флота. И Китай «сломался» окончательно. Империя Цин вернула под свой контроль провинции Чжэцзян, Фуцзянь, Цзянси. Город Нанчан сдаваться не хотел, долго оборонялся, но его взяли и в отместку за сопротивление полностью истребили население. Кантон, снабжаемый с моря пиратами Чжэн Чэн-гуна, держался в осаде 8 месяцев. Однако и его захватили благодаря измене и подвергли аналогичной экзекуции. Та же жуткая судьба постигла г. Гуйлинь…

Завоеватели продложали строительство своей империи. В правах официальной государственной идеологии было восстановлено конфуцианство — новые властители сочли, что культ почтения к властям, к родителям» консервативного поддержания древних традиций им вполне подходит. И потомка Конфуция в 65-м колене демонстративно возвысили, пожаловав титул «продолжателя рода великого мудреца». В рамках конфуцианских ценностей внедрялись некоторые гуманные меры вроде заботы о стариках. Людям старше 70 лет разрешалось оставить при себе 1 сына для прокормления, этот сын освобождался от трудовой повинности. А людям старше 80 лет бесплатно выдавались от государства рис, мясо, холст, шелк. Но подобных долгожителей в разоренном Китае были единицы.

Для пополнения чиновничьих кадров маньчжуры возобновили прежнюю практику сдачи экзаменов — к ним допускались все желающие, кроме выходцев из семей актеров, проституток и рабов. Сдавшие экзамены получали звание «шэньши», вместе со своими семьями освобождались от трудовой повинности и телесных наказаний, формируя «ученую прослойку». Но на долю этой прослойки оставлялись чисто исполнительские функции. Указом 1652 г. чиновникам и ученым было под страхом смерти запрещено письменно или устно высказываться по вопросам управления страной, по военным и гражданским делам. Вводилась персональная ответственность старших чиновников за подчиненных. И за своих протеже. Если чей-то выдвиженец проштрафился, рекомендовавший его получал наказание, равное с преступником.

В области науки и культуры были введены ограничения. Занятия естественными науками не поощрялись. Чиновникам и прочим «приличным людям» запрещалось посещать театральные представления. Запрещались «развратные» романы (под «развратным» понималось любое отклонение от конфуцианской морали). А основной задачей культурной прослойки провозглашались «сбор и упорядочение литературного наследия». Что на деле выливалось в нудную схоластику, тиражирование всевозможных комментариев к Конфуцию, а главное — в фальсификацию истории. Редактировались летописи, древние исторические труды, в них вписывались абзацы, восхваляющие маньчжуров, и удалялось все неугодное захватчикам.

Малейшая нелояльность влекла суровые кары, даже положительные упоминания о предшествующем царствовании. Например, ученый Чжуан Тин-лун написал «Краткую историю Мин». На него донесли, арестовали. До конца следствия он не дожил — видимо, не выдержал пыток. Но казнили его помощников, их жен, детей, издателей, продавцов и покупателей книги — всего 70 человек. А тело автора вырыли из могилы, расчленили и сожгли. Литератор Дай Мин-ши в своих работах всего лишь упомянул годы правления минских императоров. Но и этого оказалось достаточно, чтобы его четвертовать и предать смерти его родных и друзей.

Запретили сочинения уже умершего историка Люй Люляна, оплакивавшего гибель империи Мин. Его останки эксгумировали и изрубили на кусочки, казнили его потомков и учеников. Под запрет попадали и труды, сами по себе «крамолы» не содержащие, но упоминающие опальных авторов. Сослался где-то на Люй Лю-ляна или Чжуан Тин-луна — все, книга объявлялась вредной. А нескольких поэтов казнили за «двусмысленности», хотя китайская иероглифическая письменность заведомо допускает неоднозначное понимание, и отыскать в ней «двусмысленности» при желании очень просто. И в результате подобной политики блестящая и богатейшая культура эпохи Мин возродиться уже не смогла.

Ну а главным маньчжурским союзникам, голландцам, приходилось несладко. В конце 1652 г. их военный флот попал в бурю, погубившую много кораблей и 2 тыс. моряков. Кромвель не преминул объявить это «знаком свыше» и признал очередным доказательством собственной «избранности». Британские каперы, рыскавшие по морям, существенно поубавили количество торговых и рыболовецких голландских судов. И нидерландская Ост-Индская компания признала путь через Атлантику слишком опасным, стала направлять корабли вокруг Африки. Чтобы создать на этой трассе перевалочную базу, на м. Доброй Надежды высадили отряд колонистов во главе с Яном ван Рибеком, и возник г. Кейптаун. Но блокада побережья была для Голландии губительной. Мануфактуры останавливались без сырья, скакнула безработица. Нарушился подвоз продовольствия, а своего не хватало. Цены полезли вверх. В 1653 г. вспыхнули масштабные восстания рабочих и черни, охватившие ряд городов. А при попытке прорвать блокаду погиб лучший адмирал Мартин Тромп…

Успехам англичан немало способствовало то, что голландской децентрализации они смогли противопоставить свою централизацию. Власть Кромвеля приближалась к абсолютной. Даже покорное парламентское «охвостье» его уже не устраивало. Первые разногласия возникли, когда парламентарии в связи с окончанием гражданских войн предложили «Акт всеобщего прощения и забвения». Диктатор его с возмущением отверг, заявив, что акт представляет «угрозу законному судопроизводству над соратниками короля». Но ведь и большая армия, содержание которой влетало в копеечку, для борьбы с голландцами не требовалась — война шла на море. И парламент осмелился поднять вопросы о сокращении армии, о назначаемости главнокомандующего. Да еще и вздумал самостоятельно, без согласования с диктатором, рассматривать новый избирательный закон.

Кромвель это воспринял почти как бунт. Явился в палату общин с мушкетерами и заорал: «Час ваш настал: Господь отступился от вас; он избрал для исполнения своей воли орудия более достойные… Вон! Вон! Я положу конец вашей болтовне!» Вот таким образом «Долгий парламент», избранный 13 лет назад и инициировавший начало смуты, окончательно прекратил существование. Он так всех достал, что народ отнесся к разгону совершенно равнодушно. Сам Кромвель откровенно резюмировал: «Даже ни одна собака не тявкнула, не то чтобы раздался хоть какой-то заметный ропот». А британская газета «Mercurius Politicus» преподнесла события во вполне респектабельных тонах: «Вчера лорд-генерал представил парламенту разные причины, по которым он должен в настоящее время закрыть свои заседания, что исполнено. Председатель и члены разошлись».

Взамен Кромвель создал госсовет из 10 человек и новый «парламент», 144 депутата коего «с одобренной верностью и честностью» вообще не избирались, а были назначены. По имени продавца кож Бербона этот парламент прозвали «бербонским». На первом заседании диктатор произнес напутственную речь: «Власть переходит к вам по неизбежности путем божественного провидения». А его агенты в парламенте начали озвучивать идею, что власть этому органу в общем-то и не нужна, и надо попросту передать всю ее полноту «Божьему избраннику» — Кромвелю. Для чего, собственно, бербонский парламент и предназначался. Но большинство депутатов оказались слишком непонятливыми. Потому что отбирали «верных и честных» по принципу оппозиционности прежнему парламенту. И в палате общин оказалось множество крайних сектантов: анабаптистов, милленариев, хилиастов.

Тон задавали Гаррисон и Фок — стали доказывать, что мир до потопа просуществовал 1656 лет, а значит, в 1657 г. ожидается второе пришествие Христа. И любое правительство будет незаконным, поскольку установится «пятая монархия», где миром будут править только Бог «и его наместник Христос». А перед этим, мол, уже настало «царство святых». То бишь самих сектантов-парламентариев, предназначение которых — временно управлять «царством», пока не придет Христос принять у них власть. Но в том, каким должно быть «царство святых», единства не было. Посыпались проекты отменить налоги, суды, частную собственность, ввести гражданские браки. В общем, круши-ломай все старое! В умах пошел полный разброд. Появились и анархисты-«рэнтеры», проповедовавшие «отмену страха перед грехом». Мол, кому суждено спастись — все равно спасется. Поэтому истинная вера как раз в том и состоит, чтобы не бояться греха. А для утверждения в такой «вере», рэнтеры поощряли людей воровать, хулиганить, развратничать. И чем круче, тем лучше — с общими групповухами, извращениями.

Тут уж и Кромвель схватился за голову. И этот парламент тоже был разогнан. По сути, последняя видимость «республики» приказала долго жить. И офицеры предлагали Кромвелю не мудрствуя лукаво восстановить монархию и стать королем. Но от этого титула он «скромно» отказался. Правда — только от титула. В декабре 1653 г. разыгралась пышная комедия. Было организовано парадное шествие по Лондону лорд-комиссаров государственной печати, лорд-мэра и других нотаблей. Они явились к Кромвелю, и генерал Ламберт «от имени армии и трех наций» просил его принять протекторат над Англией, Шотландией и Ирландией. Прочли «конституционный акт», по которому «верховная и законодательная власть» сосредотачивалась «в одном лице и народе, собранном в парламенте». Пост лорда-протектора объявлялся пожизненным, ему присваивался титул «ваше высочество», передавались внешняя политика, командование армией и флотом, контроль над финансами и судами.

И Кромвель милостиво «удовлетворил» просьбу. Ему были отданы королевские дворцы Уайт-Холл, св. Якова, Вестминстерский, Сомерсет-Хауз, Гринвич-Хауз, Виндзор-Касл, Хэмптон-Корт. А в Сити по прозрачному намеку диктатора в его честь был устроен обед. Кромвель прибыл на него при всех королевских регалиях, кроме короны, и возвел лорд-мэра в рыцари — по британской традиции так делали короли при восшествии на престол. Себе в помощь он создал «орудие управления» из 21 человека, жаловал приближенным потомственное пэрство. В официальных и неофициальных документах писал о себе «мы» и от единственного лица издавал ордонансы, имевшие силу законов.

Но в военной области сосредоточение всех ресурсов в одних руках давало положительные результаты. Англия быстро наращивала флот. По предложению Блейка стали строиться огромные многопушечные корабли-крепости, с которыми не могли состязаться суда противника. К тому же Нидерландам пришлось воевать не только с британцами — естественной союзницей англичан стала Португалия. Она активизировала наступление в Бразилии, и в 1654 г. пал Ресиф, последний опорный пункт голландцев в этой колонии. Внутреннее положение Нидерландов из-за блокады продолжало ухудшаться, и Генеральные Штаты запросили мира.

Переговоры стали ярким примером эгоизма и близорукости олигархов. Возглавлявший нидерландскую делегацию Ян де Витт совместил их с внутренними интригами и приватно попросил англичан о маленькой «услуге» — чтобы они добавили требование никогда не допускать к военному командованию представителей дома Оранских. Кромвель охотно согласился, ведь Оранские поддерживали Стюартов. И к тому же их устранение ослабляло обороноспособность Нидерландов. Обязательство относительно Оранских было включено в Вестминстерский мирный договор секретным пунктом. И олигархи сочли это крупным выигрышем для себя. За такую «услугу» они согласились уступить по всем прочим пунктам. Признали британский «Навигационный акт», обещали не помогать Карлу II и возместить ущерб, причиненный англичанам на морях и в колониях с 1611 г. В общем, стороны удовлетворили друг друга. И Кромвель заверил, что «мир достаточно широк для нас обоих». Даже предложил «по-честному» поделить его — голландцам уступить Азию, себе взять Вест-Индию и Америку, а сферы влияния в Африке и Европе разделить пополам.

Укреплялась центральная власть и во Франции. Хотя разброд и фрондерские настроения здесь были еще сильны. Бузили провинциальные дворяне, некоторые из них брали на себя защиту крестьян от сборщиков налогов и солдат короля (и за это взимали плату). Опять шумели о своих «вольностях». Тогда король издал воззвание, требующее от дворян забыть о внутренних дрязгах. Надо, мол, сплотиться и думать о том, как победить внешнего врага, Испанию. На многих подействовало. Воодушевились, достали старые шпаги и приехали к Людовику — дескать, располагайте нами, ваше величество! Однако он принял их сухо, велел ехать обратно в поместья и ждать, когда он их призовет под свои знамена. Но так и не призвал. Кому они были нужны? В отличие от героев «Двадцати лет спустя», большинство французских дворян эпохи Фронды никогда в жизни в армии не служило, пороху не нюхало, ну и как с такими воевать?

Пытался своевольничать и Парижский парламент, отказавшись зарегистрировать очередной указ. Королю пришлось прийти в парламент самому. При нем ослушаться не посмели и проголосовали единогласно. Но когда он ушел, парламентарии объявили, что голосование было не свободным и отменили регистрацию. Людовик узнал об этом, будучи на охоте. Тут же приехал как был, в охотничьем костюме (что считалось оскорблением для парламента), учинил разнос и изрек свою знаменитую фразу: «Вы думаете, что государство — это вы? Нет, государство — это я!» Ну а попутно Мазарини поработал другими методами. Попросту купил часть парламентариев (президента — за 300 тыс. ливров). И послушание главного судебного органа восстановилось.

К 1654 г. Людовик уже счел свое положение достаточно прочным и наконец-то, с запозданием, решил короноваться в Реймсе. Церемония, в общем-то, прошла скомканно. Не осталось старых пэров и большинства принцев, обязанных присутствовать на коронации. А архиепископ Реймсский, получивший этот пост в качестве доходного места, не знал церковной службы — ее пришлось проводить рядовым священникам. Сразу после церемонии Людовик с полками отправился на север, взял Седан, а потом осадил и захватил Стеней — последний оплот Конде на французской территории. Самого же Конде, вставшего во главе испанских войск, под Аррасом встретила армия Тюренна и нанесла поражение.

На фоне увязших в войне Франции и Испании, потерпевшей поражение Голландии, пребывающей в упадке Германии чрезвычайно вырос рейтинг Англии. Лорд-протектор железной рукой наводил порядок в стране. Искоренил дуэли, заставил ремонтировать дороги, издал ордонанс о полном слиянии Англии с Шотландией и Ирландией. Важное место занимала и «защита религиозных свобод». Хотя этот лозунг стал лишь флагом для борьбы с политическим инакомыслием. Была инспирирована петиция, врученная диктатору от Лондона, в которой требовалось введение религиозного единообразия и решительные действия против «атеизма, гнусности, еретиков, папства, распущенности и богохульства». В результате появился «Test-Act» — закон, запрещающий католикам занимать государственные должности (кстати, «демократическая» Англия отменила его лишь в 1884 г.)

И покатились религиозные преследования. «Папистов» и роялистов Кромвель клеймил как «нехристей и не англичан». Когда, например, в 1654 г. католический священник, изгнанный еще 37 лет назад, решил на старости лет вернуться в Британию, он по доносу был схвачен, осужден и повешен. Гонениям подверглись и «епископалы» — сторонники прежней англиканской церкви. Им запретили быть духовниками и наставниками в семьях, за отправление своих обрядов сажали. Но и сектантам досталось. Их, правда, в отличие от католиков, не казнили, их лидеров Кромвель принимал во дворце, беседовал как «свой», предлагал помолиться вместе и убеждал, что правит страной вынужденно, а по душе хотел бы удалиться от мира и стать пастухом. Тем не менее сажал их и ссылал, а их книги объявлялись еретическими и сжигались.

Для контроля за единомыслием лорд-протектор создал специальную комиссию из 38 человек, которая должна была оценивать претендентов на церковные должности, чтобы они были «честными, набожными и правоверными». А в графствах назначались особые уполномоченные, «эжекторы», в их обязанности входило шпионить за христианами и удалять неугодных служителей церкви. Но, обрушиваясь на христианских «еретиков», Кромвель более чем благосклонно отнесся к евреям. Раввин Менессах бен Израэль обратился к нему с просьбой — разрешить евреям жить, торговать в Англии и исповедовать свою веру. Для рассмотрения данного вопроса лорд-протектор созвал «консульскую комиссию» и разъяснил, что евреи «принесут много богатства в республику». И, несмотря на то, что даже верный ему госсовет счел это недопустимым (ведь он состоял из фанатиков-пуритан), Кромвеля такое решение не смутило, и он открыл евреям въезд в страну неофициально.

Стоит отметить, что лицемерие (подкрепленное уверенностью в собственной исключительности) было вообще характерной его чертой. Он подписывал указы об «исправлении нравственного порядка», запрещал любые развлечения, требуя от народа пуританского аскетизма. Но сам при этом жил так, как представлял себе «королевское» времяпрепровождение. В его дворцах допускались музыка, балы, буйные пиршества. И на свадьбе своей дочери Френсис с лордом Ричем Кромвель, по воспоминаниям очевидцев, изволил шутить, «плескал вино на платья приглашенных дам и перемазал все стулья, на которых они должны были сидеть, растаявшими сладостями». Как видим, чувство юмора у диктатора было «еще то».

Он находился в пике своего могущества. Имел мощный флот, 60-тысячную постоянную армию — другой такой не было ни у кого в Западной Европе. И об убийстве короля в других государствах предпочли «забыть», все теперь искали дружбы с Кромвелем. Дипломатические связи с Англией восстановили Испания, германские княжества, Венеция, Генуя, Дания, Португалия, Швеция, Франция. Прежнюю принципиальную позицию сохранила только Россия. И диктатора стало откровенно заносить. Например, при строительстве корабля «Нейзби» нос украсили статуей — «Оливер на лошади, топчущий ногами шесть народов: шотландцев, ирландцев, голландцев, французов, испанцев и англичан». Англичан — имеется в виду роялистов, но вот когда он «топтал» французов и испанцев, трудно сказать. Кроме того, в композицию входила фигура Славы, держащей над головой Кромвеля венок, и надпись — «С нами Бог».

Уверившись в собственной «избранности», он объявил себя покровителем всех протестантских конфессий наподобие «папы римского» в протестантском мире. И заявлял: «Если бы я был на 10 лет моложе, не было бы короля в Европе, которого я не заставил бы дрожать». Дошел он уже и до планов… мирового господства. Вынашивал идеи «крестового похода против папизма» и могущественного союза, в коем под руководством Англии объединились бы Нидерланды, германские протестанты, Швеция и Дания. Однако подобные проекты являлись чистейшим абсурдом. Голландцы, несмотря ни на что, оставались непримиримыми конкурентами англичан, датчане — врагами шведов.

Впрочем, Швеция в данный период погрязла во внутренних проблемах и тоже оказалась на грани гражданской войны. Правление Христины довело ее до критической точки. Уже весь народ возненавидел «молодую партию» как разорителей страны. Обираемое крестьянство не выдержало, вспыхнули двухлетние мощные восстания в провинциях Смоланд и Нерке. Их жестоко подавили войсками, предводителей колесовали, рядовых бунтовщиков вешали. Но роптали и горожане, видя, как огромные средства вылетают в трубу и утекают в карманы окружения королевы. Возмущалось мелкое дворянство, мечтающее обогатиться на войне — препятствием к которой была Христина. Один за другим возникали заговоры в пользу ее кузена Карла Густава. Их раскрывали, выявленных участников отправляли на колесо, на плаху, на кол.

И все же королева считалась умной женщиной. Поняла, что рано или поздно ее свергнут или прикончат. Но и менять свой образ жизни ей не хотелось, и она вступила в переговоры с Оксеншерной. Сошлись на том, что она добровольно отречется, а за это за ней останутся острова Готланд, Эзель, Изедон, Аланды, города Нордкеппинг, Вольгаст, часть Померании и Мекленбурга. В этих владениях Христина сохранит права королевы, все доходы с них, но отчуждать их не сможет, и после ее смерти они вернутся к Швеции. И в 1654 г. она отреклась от престола (по официальной формулировке — «чтобы отдаться служению музам»). Корону получил Карл Густав под именем Карла X.

А Христина, обеспечив источники финансирования для своих забав, покатила по Европе. Верхом, в мужском костюме и ботфортах, дкруженная толпой фаворитов, проходимцев и авантюристов, она проехала по Дании, Германии, Голландии, всюду эпатируя публику театрализованными въездами в города, пирушками в трактирах, шокирующими выходками. В Брюсселе ей предложили перекреститься в католичество, и она согласилась — это было новым, еще не испробованным развлечением. Когда о ее вероотступничестве узнали в Швеции, там поднялось бурное возмущение. И Карл X с канцлером получили хороший предлог лишить Христину королевской власти в оставленных ей провинциях. Но оговоренные деньги высылали по-прежнему, а остальное ее не волновало…