Прерванный путь

Глава III

— Почему так долго?

Счастливчик повернул голову и заглянул в холодные желтые глаза Альфы, который разглядывал его с выражением недоброго любопытства. Сделав глубокий вдох, Счастливчик подошел к полуволку, вальяжно растянувшемуся на невысоком взгорке, еще озаряемом последним светом заката Остальные собаки толпились внизу, готовясь разойтись по своим спальным местам. В воздухе уже чувствовалось дыхание ночных заморозков, тонкие струйки тумана поползли по траве в густой тени. Счастливчик поежился.

— Я тебя слушаю! — чуть повысил голос Альфа. — Порох вернулся давным-давно и принес белого кролика. Где ты был?

— Прости, что задержался, Альфа, — ответил Счастливчик, стараясь говорить как можно спокойнее и сдержаннее. — Я остановился поговорить с Беллой. Нам нужно было… кое-что обсудить. И я почуял кое-что…

— Хватит! — рявкнул Альфа, резко вскакивая. — Разве я не ясно высказался? Ты хорошо слышишь, уличный пес? Я сказал, что запрещаю членам своей стаи подвергать себя опасности за пределами лагеря! Это значит — никаких уединенных встреч и сплетен тайком от стаи, которая ждет вас!

— Но мы вовсе не… — вскинулся Счастливчик.

— Молчать! Как вы посмели остаться наедине в такое время, когда собаки Стали рыщут повсюду? Они охотятся за нами, уличный пес! Если мы не будем начеку, они выследят нас и уничтожат! — Глаза Альфы вдруг тревожно расширились — он наконец-то заметил рану на боку Счастливчика; — Это еще что такое? На вас напали? Если это сделала Сталь, то я… — полуволк напрягся всем телом и зарычал, скаля крепкие клыки.

— Нет! — поспешно выпалил Счастливчик и виновато опустил голову. — Нет, Альфа, это не Сталь, мы ее даже не видели. На нас напал барсук… ничего особенного…

Альфа презрительно скривил пасть:

— Значит, вас задержал какой-то барсук? Надо же, какое несчастье! Из-за какой-то мелкой стычки вы позволили себе опоздать!

— Нет, это не так, — твердо ответил Счастливчик. — Когда мы дрались с барсуком, случилось кое-что похуже. Гораздо хуже. Пошел плохой дождь — тот самый, от которого мы убежали в прошлый раз.

Альфа приподнял уши.

— Ты не сочиняешь? Здесь не было никакого дождя — ни плохого, ни обычного.

— Его снесло ветром, но я видел черные хлопья, они обжигали мне царапины. Получается, мы до сих пор не ушли от этого дождя!

Впервые за все время разговора Альфа ненадолго потерял свою самоуверенность. Его гнев мгновенно утих, шерсть на загривке опустилась.

— Значит, нужно снова пускаться в путь, — пробормотал он, обращаясь больше к самому себе, чем к Счастливчику. Глаза полуволка вспыхнули грозным золотым светом. — Но только после церемонии! Никакая сила не сорвет нам это событие!

Услышав последние слова предводителя, Носишка и Вьюн подскочили от радости и бросились на пригорок, разбрасывая лапами целые кучи сухих листьев. Они словно забыли свой обычный страх перед грозным вожаком и лаяли наперебой, умоляюще заглядывая в желтые волчьи глаза:

— Уже пора, да? Уже сейчас? Альфа, скажи!

За их спинами Счастливчик разглядел Лизушку, робко семенившую следом. Ее ушки стояли торчком, в глазах застыла пугливая надежда, при виде которой у Счастливчика разболелось сердце.

«Нет, малышка, эта церемония не для тебя», — с болью думал он. И дело было далеко не только в том, что Лизушка была младше щенков Пороха и Луны. Она была Свирепой собакой, и этим все было сказано. Все знали, что Альфа на дух не переносит собак этой породы и что он с огромной неохотой смирился с присутствием в стае юной и тихой Лизушки.

«Я боюсь, что Альфа никогда не захочет провести для тебя эту церемонию, — вздохнул Счастливчик. — Если только я не придумаю что-нибудь…»

Но что он мог придумать?

Лапочка отрывисто залаяла, созывая стаю. Все собаки вскочили со своих мест, причем бывшие домашние питомцы сделали это чуть ли не с большей охотой, чем дикие. Добрый пастуший пес Микки мчался бок о бок с Кусакой, а здоровенный Бруно семенил рядом с маленькой и шустрой Прыгушкой, явно радуясь ее обществу.

Несмотря на то, что бывшие Собачки-на-поводочке до сих пор предпочитали держаться вместе и время от времени нет-нет да и вспоминали былые времена и своих сбежавших Длиннолапых, Счастливчик видел, что они с каждым днем все больше и больше приживаются в стае. Только Стрела, черная с рыжими пятнами охотничья собака, до сих пор сторонилась новых членов стаи, хотя была неизменно дружелюбна с ними. И Дикие, и бывшие Поводочные одинаково недолюбливали противного плосконосого Нытика, только маленькая Солнышко всегда дружески болтала с ним. Большая черная Марта крепко сдружилась с Луной и обожала ее щенков, а веселая Дейзи вечно скакала вокруг Пороха.

«Мои Поводочные друзья отлично поладили с Дикими», — радостно подумал Счастливчик.

Члены стаи собирались вокруг кучи с добычей, но этим вечером все вели себя немного иначе, чем обычно, — никто не тянулся лапой за лапу, но и не мчался вперед, обгоняя остальных. Этим вечером в воздухе чувствовалось какое-то особое напряжение. Собака-Луна — у нее как раз было время особой полноты — еще не поднялась над землей, но вся стая уже с нетерпением ждала ее появления. Все уши стояли торчком, все глаза горели в сумерках. Хвосты виляли, языки болтались, запах радостного предвкушения облаком стоял над лагерем.

«А ведь я волнуюсь ничуть не меньше, чем все они, — с удивлением понял Счастливчик. — Только мне ужасно жалко Лизушку — я бы так хотел увидеть ее счастливой!»

Даже вечерняя трапеза на этот раз проходила немного иначе — строгая дисциплина не выдержала всеобщего праздничного настроения. Собаки болтали и тявкали наперебой, лишь изредка и ненадолго затихая под суровым взглядом Лапочки. Альфа, как ни странно, будто не возражал против этого грубейшею попрания правил и только щурил свои желтые волчьи глаза.

— Прыгушка, твоя очередь еще не наступила!

— Прости, Лапочка, — взвизгнула веселая собака. — Эй, Нытик! А ну назад! Кто тебе сказал, что ты можешь занять мое место?

— Тише вы! — давясь от смеха, фыркнула Стрела. — Нытик, ты у нас пока не Альфа, так что сядь на место.

— Когда же Собака-Луна нас разбудит? — пропищала Носишка, не в силах сдержать нетерпения. Она так размахивала хвостом, что нечаянно хлестнула по носу Вьюна.

— Потерпи, Носишка, — сурово тявкнула Лапочка, но ее прекрасные карие глаза так и лучились веселой лаской.

— И не прикасайся к еде, пока Лапочка не поела, — проворчал Альфа, замахиваясь лапой на Носишку. Но шлепок получился совсем легким, лишь слегка взъерошившим шерсть нетерпеливой малышки.

«Видно, эта Церемония и впрямь дело особенное, — решил Счастливчик. — Виданное ли дело, чтобы сам Альфа так снисходительно относился к нарушениям дисциплины!»

Время шло, собаки по очереди съедали свои порции еды, но в этот вечер радостное ожидание предстоящего события заглушало даже самый сильный аппетит. Счастливчик тоже съел меньше обычного, торопясь поскорее уступить очередь следующим голодным. Он скосил глаза и заметил сбоку огромную черную фигуру Марты. Она, как и все остальные, выглядела заинтересованной и не на шутку взволнованной. Вытянув свою громадную перепончатую лапу, Марта нервно покусывала когти.

— Я все-таки этого не понимаю, — шепотом призналась она Счастливчику. — Почему это так важно? У меня, например, никогда не было церемонии Наречения. И у моих братьев и сестер тоже. Но ведь мы все равно получили имена!

— Я тоже об этом все время думаю, — призналась Дейзи. Она втиснулась между Счастливчиком и Мартой, а маленькая Солнышко тихонько прокралась за ней следом Бывшие Собачки-на-поводочке привыкли обращаться к Счастливчику со всеми вопросами, касающимися непонятной для них дикой жизни, как будто он знал все на свете и мог разрешить все их сомнения.

«Они просто слишком долго жили под защитой своих Длиннолапых, — напомнил себе Счастливчик, — а я порой забываю о том, как мало они знают о жизни… Даже сейчас, после всех испытаний, они еще совсем неопытны».

— Порох рассказал мне кое-что, — объяснил он вслух. — Я знаю, что здесь собаки сами выбирают себе имена, поэтому все будет совсем не так, как было у вас. Как только у собаки вырастают задние зубы, ей разрешают самостоятельно выбрать себе имя. К выбору здесь относятся очень серьезно, потому что имя должно подходить собаке.

Солнышко склонила головку набок, ее шелковистая белая шерстка сияла в лунном свете. Счастливчик знал, что ей приходится быть гораздо терпеливее, чем другим — еще бы, ведь теперь она была Омегой, а значит, должна была есть самой последней. Он был рад, что белая крошка, кажется, не слишком сильно переживала из-за своего положения, но еще больше радовался тому, что сегодня ей оставили целую половину большого и сочного кролика. Похоже, этой ночью все так торопились на праздник, что забыли о еде!

— Ой, как хорошо, что мне не нужно будет проходить такую ой-ой… церемонию наверчения! — протявкала Солнышко. — Это все так серьезно, о-о-о-ой. И вообще, мне нравится мое имя! Оно мне чудесненько подходит, правда? Я бы никогда ничего лучше не выдумала, честное слово! Ой, как хорошо, что я Солнышко!

— Тебе очень подходит твое имя, — с улыбкой проронил Счастливчик.

«Неужели она до сих пор не поняла, что у нее больше нет никаких „своих“ Длиннолапых? — подумал он. — Теперь у нее есть только стая».

И все-таки Солнышко тоже заметно изменилась за это время. Теперь в ней было не узнать ту капризную изнеженную малютку, которая закатывала истерики из-за каждой встречавшейся на пути лужи. Наверное, она будет помнить Длиннолапых и звать их «своими» до тех пор, пока ее не заберет Собака-Земля… Эту привычку малютка вряд ли когда-нибудь сможет побороть.

— Принесите белого кролика!

Громкий окрик Альфы прервал размышления Счастливчика. Вся стая встрепенулась, все вытянули шеи.

— Ой, это же моя обязанность! — взвизгнула Солнышко и опрометью бросилась следом за Нытиком, тявкая на бегу от волнения и гордости. Не успел Счастливчик и глазом моргнуть, как две маленькие собаки — бывший Омега и нынешняя — вынырнули из кустов, волоча тушку белого кролика. Они очень бережно положили свою ношу на плоский камень перед Альфой и молча отошли. При этом Солнышко семенила с гордо поднятой головой, а Нытик бросил на Счастливчика косой взгляд, полный презрения и ненависти.

— Что это с ним? — шепотом спросила Лизушка, прижимаясь к боку Счастливчика.

— Тише, — шикнул на нее Счастливчик, — церемония начинается!

Ему не хотелось посвящать ее в свои запутанные отношения с бывшим Омегой. Несмотря на то, что Нытик все-таки сумел исполнить свою давнюю мечту и занял более высокое положение в стае, он продолжал искренне ненавидеть Счастливчика.

«Но это уже его трудности, — сердито подумал Счастливчик. — Меня это не касается!»

По всей видимости, Альфа тоже заметил взгляд Нытика, потому что грозно оскалился на плоскомордого пса:

— Омега и Нытик! Вы исполнили свою обязанность, а теперь убирайтесь! Ваше место в задних рядах стаи!

Солнышко мгновенно повиновалась, весь ее вид говорил о том, что она знает свое место и вполне довольна им. Но Нытик скорчил страшную гримасу, судорога прошла по его безобразной плоской мордочке, левый глаз несколько раз дернулся.

«Он хочет огрызнуться, но страшно трусит», — догадался Счастливчик.

С видом злобной покорности Нытик проскользнул сквозь толпу собак. На этот раз он намеренно не смотрел в сторону Счастливчика.

«Неужели он до сих пор для меня опасен?» — задумался Счастливчик, но тут же отогнал эту мысль, впившись глазами в Альфу и Лапочку. Стройная собака-бегунья выглядела особенно изящной и торжественной рядом с приземистым и сильным Альфой.

Альфа сделал шаг вперед и остановился перед тушкой кролика.

— Кусака. Прыгушка. Ко мне.

Судя по всему, обе собаки прекрасно знали, что нужно делать. Не дожидаясь приказа, они встали передними лапами на кролика — Прыгушка на его передние лапы, а Кусака на длинные задние. В наступившей мертвой тишине Альфа поставил свою тяжелую лапу на голову зверьку и с хрустом раздавил его хрупкий череп. Потом он поднял вторую лапу над тушкой кролика и одним молниеносным движением обрушил ее на шею зверька. Распоров тушку от горла до живота, Альфа оскалил клыки и шумно впился в глотку кролика.

Послышался негромкий хлюпающий звук — это Альфа одним молниеносным движением содрал с кролика шкуру и швырнул ее, совершенно целую, на камень.

Теперь настал черед Лапочки. Шагнув вперед, она схватила в зубы окровавленную тушку и отшвырнула ее прочь.

Счастливчик сглотнул. Он впервые в жизни видел так безупречно освежеванного кролика — казалось невероятным, что волк, славящийся своими жадными и кровавыми трапезами, способен на такое искусство.

Вся стая затаила дыхание. Окровавленная белая шкурка лежала на плоском камне, призрачно сияя в свете восходящей Собаки-Луны.

— Вьюн. Носишка, — на этот раз во властном голосе Альфы звучала нескрываемая гордость: — Займите свои места возле Лунной Шкуры.

Щенки испуганно вышли вперед Счастливчик заметил, что они оба дрожат с головы до пят. Пересилив страх, Носишка и Вьюн вскочили на камень, повернулись и сели на белую шкуру. Носишка не удержалась и нервно обнюхала ее.

— Вам нечего бояться, юнцы, — негромко прорычал Альфа. Счастливчик еще никогда не слышал, чтобы голос полуволка звучал так ласково. — Вам настало время выбрать себе имена, которые вы будете носить до самой встречи с Собакой-Землей. Закройте глаза и поднимите головы к Собаке-Луне. Сегодня, в ночь своего наивысшего сияния, она покажет вам, кто вы такие.

Альфа окинул взором притихшую в ожидании стаю. Он по очереди заглянул в каждую пару взволнованных глаз, потом медленно откинул голову и огласил ночное небо низким рокочущим воем.

Собаки, одна за другой, подхватили песнь. Каждый голос усиливал и преображал этот потусторонний вибрирующий звук, который отражался от скалистых утесов, заполняя собой лес и ущелье. Когда настала очередь Счастливчика, он испустил вой, идущий прямо от сердца, костей и внутренностей, и его голос, как и другие, наполнился силой общего хора. Голоса стаи, сливаясь, взлетали все выше и выше, пока не превратились в единый торжественный зов — в песнь великой ночи.

Мороз пробежал по шкуре Счастливчика, каждая его шерстинка встала дыбом, когда общий вой накрыл его, словно волна, поглотив без остатка. Великая Песнь всегда имела над ним особую власть, именно она неизменно убеждала Счастливчика в том, что его судьба — это стая, а не жизнь одиночки. Великая Песнь дарила ему кровное чувство сопричастности, но никогда еще оно не было так сильно, как этой ночью. Счастливчик открыл глаза, чтобы впитать в себя серебряное сияние Собаки-Луны, но как раз в этот миг легкое облачко заволокло дымкой круглую морду Луны, и дрожь, как ветер, пробежала по стае. В считаные мгновения все собаки очутились в тени — все, кроме двух щенков. Бледный лунный свет продолжал литься на Носишку и Вьюна, в благоговении застывших на белой кроличьей шкуре.

Счастливчик почувствовал, как стоящая рядом с ним Дейзи затряслась всем телом.

— Как будто Собака-Луна знает, что происходит! — прошептала она.

Счастливчик не стал шикать на нее. Конечно, во время Великой Песни не полагалось разговаривать, но сейчас он был полностью согласен с Дейзи. Он сам чувствовал то же самое. Сколько раз, когда ему хотелось провести спокойную ночь, он молил Собаку-Луну защитить его сон, но в глубине души всегда считал свои просьбы простым пожеланием — разве далекая луна могла услышать его и тем более помочь? Но этой ночью он каждой шерстинкой на шкуре верил, что Собака-Луна слышит Великую Песнь и понимает важность происходящего в ущелье.

— Я тоже так думаю, — прошептал он, поворачиваясь к Дейзи.

Постепенно Великая Песнь стала стихать, а потом и вовсе оборвалась, сменившись напряженной тишиной. Альфа опустил свою тяжелую голову и посмотрел на щенков.

— Назовите свои имена! — тихо, но очень отчетливо прорычал он.

Вьюн быстро зажмурился, потом резко открыл глаза, и они вспыхнули серебристым призрачным светом.

— Меня будут звать… — он замолчал. Что-то скользнуло по краю скалы, какая-то быстрая тень промелькнула по камню, шмыгнула в трещину и исчезла, когда Вьюн снова заговорил, его голос зазвучал необычайно сильно и уверенно: — Меня будут звать Жук! — громко провозгласил он. — Быстрый, ловкий и незаметный! Но при этом крепкий и выносливый, с твердой шкурой, которую не всякий враг сумеет прокусить.

Счастливчик услышал негромкое фырканье — ему показалось, что это Стрела попыталась подавить смешок. Однако больше никто не смеялся, все собаки встретили слова Жука одобрительным рычанием.

«Х-мм, — подумал про себя Счастливчик, — это довольно неожиданно… Мне кажется, что нашему Жуку еще расти и расти до своего имени!»

Носишка, стоявшая рядом с братом, тоже открыла глаза Она держалась гораздо спокойнее и даже не взглянула на стаю в поисках поддержки. Ее голосок прозвучал взволнованно, но очень решительно.

— Я очень долго размышляла над своим именем, — сказала Носишка, смущенно глядя в желтые глаза Альфы. — И наконец выбрала. Я буду Колючкой. Незаметной, но острой и смертоносной!

На этот раз Альфа первый издал одобрительное ворчание, которое подхватила вся стая. И только Счастливчик удивленно пошевелил ушами. «Вот уж никогда не подумал бы, что наша Носишка может быть… смертоносной!» — подумал он.

Но, возможно, выбирая себе имя, собака избирает свое будущее, а не описывает настоящее? В таком случае, имя — это то, кем она хочет стать, а не кем является.

А может быть, он просто недооценивал Носишку? Возможно, в ней есть нечто такое, что ускользнуло от его глаз? Хотелось бы знать, какой она станет, когда подрастет…

— По-моему, прекрасное имя, — прошептал Счастливчик на ухо Белле.

— Да, — рассеянно ответила Белла. — Мы все боимся колючек.

— Но при этом они отлично защищают лагерь, — напомнил Счастливчик. — Не зря мы ищем убежище за колючими кустами!

— М-мм, — кивнула Белла, погруженная в свои мысли.

— О чем задумалась? — спросил Счастливчик.

— Да так, вдруг подумала, какое бы имя я выбрала для себя, — пробормотала Белла, поводя носом. — Если бы у меня был выбор, конечно… Никогда не думала, что буду жалеть о своей прошлой жизни, но…

— По-моему, у тебя очень красивое имя, — перебил ее Счастливчик, ласково пихая носом. — И оно тебе очень подходит.

Белла смущенно покосилась на него.

— Да? Спасибо.

Но Счастливчик заметил, что она все равно осталась печальной.

Ему хотелось утешить сестру, но прежде чем он успел придумать какие-нибудь ободряющие слова, кто-то пихнул его в бок и втиснулся рядом. Это была Лизушка, которой очень хотелось получше рассмотреть двух молодых собак, стоявших на Лунной шкуре. В ее широко распахнутых глазах застыло выражение благоговейного восторга.

— Ах, Счастливчик, как я хочу когда-нибудь тоже получить новое имя! — прошептала она.

У Счастливчика сжалось сердце. Когда-то Лизушка была в восторге от имени, которое они с Микки ей дали, когда спасли из брошенного лагеря свирепых собак, но это время давно прошло, Маленькая Лизушка выросла в отличную взрослую собаку, по праву заслуживающую новое имя.

— И непременно его получишь, — пообещал он. — Ты уже придумала, кем хочешь быть?

Лизушка покачала головой.

— Я пока не могу тебе сказать, — строго сказала она. — И не только тебе — этого вообще нельзя никому говорить до тех пор, пока не встанешь на Лунную шкурку! Да я и сама до конца не узнаю, какое мое настоящее имя, пока Собака-Луна не просветлит меня и не поможет сделать выбор.

Счастливчик растроганно заморгал.

«Эта собака не только умна не по летам, она добрее и чувствительнее многих из тех, кто считает ее свирепой! — с ожесточением подумал он. — Не могу поверить, что они до сих пор этого не видят!»

Может быть, в такую ночь — великую ночь ночей! — случится чудо?

— Альфа, — выпалил Счастливчик, подталкивая Лизушку вперед, так что они оба очутились за кольцом стаи. — Скажи, когда у Лизушки будет церемония Наречения?

Альфа вскинул голову и грозно уставился на них обоих. Лизушка, собрав всю свою храбрость, осталась стоять на месте, зажав хвост между лапами. Счастливчик заставил себя не опускать глаза под взором Альфы.

Но Альфа не принял его вызов.

— На место, щенок! — рявкнул он на Лизушку. — Церемония окончена, и сейчас не время для болтовни!

Счастливчик открыл было пасть, чтобы возразить, но не нашел слов. Лизушка прижалась к его боку и отвернулась.

Время было упущено.

Что ж, на этот раз Счастливчик уступил.

Но он непременно вернется к этому разговору снова.

Колючка и Жук спрыгнули со скалы и бросились в толпу радостных собак, которые наперебой спешили поздравить их и лизнуть кто в нос, кто в ушки. Порох и Луна ни на шаг не отходили от своих детей, оба виляли хвостами и радостно тявкали от гордости и счастья. На Пороха было особенно приятно смотреть — казалось, он сейчас лопнет от счастья, его темные глаза сияли ярче звезд.

Счастливчик разглядел за собачьими спинами Солнышко — она тихонько подняла с земли тушку освежеванного кролика и стала забрасывать ее землей. Счастливчик удивленно повел бровями.

Прыгушка, заметившая его недоумение, негромко пояснила:

— Мы не едим белых кроликов. Мы оставляем их в дар Собаке-Луне и Собаке-Земле, чтобы они могли благословить выбор щенков.

Сказав это, она потянулась к Колючке и жарко лизнула ее в ухо.

Счастливчику тоже хотелось принять участие в чествовании щенков, но у него болело сердце за Лизушку. Она продолжала жаться к его боку и выглядела душераздирающе несчастной — маленькой, отвергнутой, никому не нужной.

— Ничего, Лизушка, — заверил ее Счастливчик, горячо лизнув свою бывшую ученицу в макушку. — Настанет и твой срок!

И тут еще одна туча закрыла морду Собаки-Луны, погрузив ущелье в глубокую тьму. Похоже, это был знак завершения церемонии, поэтому вся стая снова вразнобой завыла от счастья. И этот вой подхватили другие собаки — рядом и вдалеке…

Счастливчик оцепенел, его уши сами собой поднялись вверх, вместе с шерстью.

«Это не наши голоса! Это не наша стая!» Кровь в его жилах заледенела, когда он встретился глазами с Альфой.

— Молчать! — рявкнул полуволк.

Воцарилась страшная тишина.

И в этой тишине стало отчетливо слышно, что утробный вой доносится совсем не издалека. Он просачивался сквозь деревья, плыл со стороны долины — тоскливый, одинокий, полный зловещей угрозы.

— Ой… — пропищала Солнышко, — свирепые собаки!

Альфа вскочил на плоский камень и оскалил свои страшные клыки.

— Слушайте меня! — прорычал он, по очереди обводя глазами всех членов стаи. — Эти собаки не нападают и не готовятся к битве. Сегодня ночью нам ничто не угрожает, но наши враги близко, поэтому мы не можем дольше здесь оставаться. Марш по своим местам и помните — до рассвета я запрещаю всем покидать лагерь! Всем без исключения, вы хорошо меня поняли? — Морда полуволка исказилась от ярости, но Счастливчик отчетливо слышал в его рыке безнадежную тоску поражения. — Завтра мы отправимся на поиски нового лагеря.

Из рядов стаи послышалось сдавленное ворчание и даже едва слышное протестующее поскуливание, но никто не осмелился вслух выступить против приказа Альфы. Все, включая Счастливчика, понимали — на этот раз вожак прав.

С тяжелым сердцем Счастливчик отправился на свое место, но по дороге остановился, как вкопанный. Чья-то бесшумная тень скользнула прямо перед ним и замерла. Вглядевшись в темноту, Счастливчик с изумлением узнал в этой тени Нытика Маленький уродец повернул голову и оскалил зубки в насмешливой гримасе.

— Тебе понравилась наша маленькая церемония, Уличный пес? — проскулил он, склонив набок свою безобразную плоскую голову. — О, не сомневаюсь, что для тебя это все было в новинку! Ты же никогда не удостаивался чести получить настоящее собачье имя, бродяжка. Вот почему ты никогда не станешь настоящим псом Стаи!

Нервы Счастливчика и без того были на пределе, поэтому он решил не напоминать Нытику о том, насколько ему подходит его «настоящее собачье имя», а просто как следует цапнуть маленького паршивца за ухо. Но тут из темноты выскочила Белла, встала между ними и сердито рявкнула на бывшего Омегу:

— Ты мало знаешь, но очень много говоришь, Нытик! Счастливчик по праву заслужил свое имя и носит его с гордостью, чего не скажешь о тебе.

Несколько мгновений они с Нытиком злобно сверлили друг друга глазами, потом маленький песик презрительно фыркнул и потрусил прочь.

— Спасибо, — шепотом поблагодарил сестру Счастливчик. — Спасибо, что заступилась за меня, хоть тебе и пришлось для этого солгать.

— Но я не лгала! — с искренним недоумением воскликнула Белла, склоняя голову к плечу. — Разве ты не помнишь тот день, когда ты получил свое имя? Вернее, ты сам его взял — подхватил слово, произнесенное Длиннолапыми, и оставил его себе.

Счастливчик замер, пытаясь поймать ускользающее воспоминание.

Стоило Белле заговорить, как в его памяти ожили какие-то смутные образы — маленькая желтоволосая малышка Длиннолапых, едкий запах, страх, — но когда Счастливчик попытался ухватить прошлое за хвост, оно привычно ускользнуло.

Счастливчик с облегчением встряхнулся. Какой-то собачий инстинкт подсказывал ему, что не стоит слишком упорно пробуждать воспоминания, а то беды не оберешься.

— Пора спать, — зевнул он. — Кто хочет, пусть празднует хоть до рассвета, но я отправляюсь на боковую. Идем, Лизушка, — он подтолкнул притихшую ученицу. — Ты тоже устала.

Слишком много всего произошло в этот день, слишком многое нужно было обдумать…

Они добрались до своих спальных мест и свернулись на подстилках в темноте. Теплый бок Лизушки крепко прижимался к боку Счастливчика, и вскоре он почувствовал, как он мерно вздымается и опадает в такт глубокому сонному дыханию. Во сне Лизушка тревожно перебирала лапами, словно преследовала кого-то, а потом негромко зарычала.

«Спи, малышка, и ни о чем не беспокойся, — беззвучно сказал ей Счастливчик. — Этой ночью тебе не придется никуда бежать, мы в безопасности…»