Прибытие

Глава 9 У всех своих тайны

Как ни странно, я первым пришел в себя и скомандовал:

— Разойдись!

Мне уступили место для работы, и я подрубился к системам капсулы. Несколько команд, и я уже в курсе, что с Марией все в порядке. Откуда она здесь?..

Еще пара пассов руками, и система приступила к процессу реанабиозации. Откуда ОНА здесь? В эфире по-прежнему царит торжественная тишина, которую прерывает Ковалев лишь спустя пять минут:

— Это звездец, — резюмирует он и командует. — Разойдись! Не мешайте доктору. Док, помощь нужна?

— Вещи теплые принесите через полчаса. Сразу она в себя не придет, еще сутки без сознания пробудет, но извлечь ее из капсулы нужно сегодня. До завтра она тут задубеет.

Все разошлись, позабыв, что находятся в эфире и бубня вполголоса: «девчонку прислали», «…ребята с камбуза говорили, она дочь капитана», «видать, дела-то совсем плохи, раз ее спасти решили…».

Я же остался возле Марии. Откуда она здесь? Этот вопрос словно на повторе вертелся у меня в голове. Я не мог не задавать его. Мария — второй пилот звездного крейсера «Магеллан», дочь капитана корабля. Почему она здесь? Почему не поселенец, не ОНР-овец, не научрук, не кто-либо иной, а именно она? Нет, думал я, не бывает таких совпадений. Я вспомнил, как сильно она упрашивала начальника ОНР, чтобы он включил ее в состав первого десанта. Зачем ей так нужно было попасть на Землю? Что ей до той Земли? До этой суровой планеты, у которой с нашим прежним миром ничего общего не осталось?

До полного выведения организма из анабиоза оставалось чуть более двадцати минут. Скорее чтобы убить время, нежели по какой-то конкретной причине я задал криокапсуле задачку провести биохимический анализ крови Марии. Тихонько зажужжал анализатор. На маленьком мониторе возникла и поползла в бок процентная шкала выполнения задачи. Пять, десять процентов, пятнадцать… Я наклонился к самому стеклу, стараясь получше разглядеть эту молодую женщину. В жизни она казалась старше, возможно, оттого что постоянно хмурилась. Две глубокие вертикальные бороздки, возникающие при этом на переносице, придавали её нежному лицу вид серьезный и озабоченный. А сейчас она лежала спокойная, как младенец. Ее бледное, обескровленное ещё лицо не выражало ни единой эмоции. Она сейчас даже не спала, глубокий анабиоз — это нечто среднее между жизнью и смертью. Мозговая активность на нуле, биохимические процессы замедленны. Даже характерных для спящего человека движений глазных яблок нет. « Что же ты тут делаешь, Мария? Какую тайну ты принесла с собой на эту пустынную планету?»

— Хороша, правда?

Я вздрогнул. Ковалев подкрался так тихо, что я, погруженный в раздумья, даже шагов его не расслышал. Он бросил в спасательную капсулу теплое, блестящее с обеих сторон покрывало и, словно извиняясь, продолжил:

— За вещичками пришел.

Я уставился на него, удивленный.

— За какими?

Егор сощурил глаза, пристально приглядываясь ко мне, потом улыбнулся и продолжил:

— Чертовски красивая, да, доктор?

Он подмигнул мне и указал взглядом на пространство вокруг криокапсулы. Только сейчас я понял его намек. Я был настолько озадачен появлением на планете именно Марии, что совсем не замечал происходящего вокруг.

— Да за её вещами я. Судя по всему, док, наша гостья была готова к такому повороту.

Егор перегнулся через борт и начал отстегивать от капсулы и вытаскивать наружу какие-то ящики. Отстегнул маленький, как раз по голове девушки, шлем. За ним в снег полетел и маленького размера скафандр, еще несколько небольших ящичков с неизвестным нам оборудованием и плазменный бластер.

— А наша гостья была готова к высадке, тебе так не кажется, Герман? — уже серьезнее спросил Егор, косясь на извлеченное из капсулы добро. — Стандартная спасательная капсула содержит лишь комплект первой помощи, — он кряхтел, водружая все ящички один на другой, — набор для выживания и запас еды на пару дней. А тут и оборудование какое-то, и костюмчик для выхода в свет по размеру подогнан.

— Она же второй пилот корабля, ей по рангу положен индивидуальный скафандр, — возразил я. Скорее ради поиска истины возразил, на самом деле мне самому было до жути интересно, почему Мария прилетела в полном обмундировании.

— А ты, Герман, представь себе картину. Её глазами посмотри на проблему. Вот три шаттла, посланные на Землю, терпят бедствие. Она это видит своими глазами. После на «Магеллане» происходит нечто такое, что заставляет экипаж принять решение об экстренной эвакуации крейсера из нашей системы. Шум! Гам! Сирены воют! Вокруг бегают люди, всех в принудительном порядке заставляют занять свои криокапсулы, иначе можно будет получить смертельные травмы при гравитационном маневре и разгоне корабля.

Я киваю головой, косясь на шкалу выполнения биохимии крови. Ковалев продолжает:

— И вот посреди всего этого безобразия ей нужно быстро сориентироваться и покинуть корабль на спасательном челноке.

Я пытаюсь возразить, но Егор меня останавливает и, поднимая палец вверх, говорит:

— Опустим вероятности и размышления на тему «самостоятельно ли она решилась на этот шаг или ее папенька послал». Это она нам сама поведает, надеюсь. Так вот. Стал бы ты при всей этой суматохе, когда каждая секунда на счету, укомплектовывать спасательную капсулу специальным оборудованием? Бегал бы по кораблю в поисках своего личного скафандра?

Я не нашелся, что возразить.

— То-то же, — подвел итог майор. — Она была готова заранее. Она знала, что полетит к нам, и приготовилась к этому.

Я повернулся к Марии. Девушка по-прежнему лежала в своей капсуле. Спокойная. Безмятежная. Совсем на себя непохожая. Я взглянул на готовый результат крови. Задумался на мгновение. « Вот зараза! Лучше б не делал его…» Вслух же Ковалеву ответил, качая головой:

— В одном ты точно ошибаешься, Егор.

— В чем это?

— Она не к нам летела, — я указал на Марию. — Она обнажена, это во-первых. Если человек точно знает, что его найдут в ближайшее время, ему не нужно укладываться в криокапсулу голым.

— Не улавливаю, — честно признался Егор.

— Полностью раздеваются для того, чтобы за долгие месяцы или годы пребывания в анабиозе не получить травм от плотно прилегающего белья. Для тех же целей используют полный цикл погружения в анабиоз. Кровь и лимфа заменяются специальным раствором. Легкие наполняются богатой кислородом жидкостью. Ради пары недель так истязать свой организм незачем. Вывод — она не знала, что мы живы. Она спускалась не к нам. И готовилась пролежать в анабиозе многие годы.

— К кому же она спускалась?

— Будем надеяться, она нам сама все расскажет, — развел я руками. — И да, — подмигнул я Ковалеву, — в остальном ты прав.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Она действительно чертовски хороша.

Ковалев довольно хмыкнул и потащил все добро Марии на «Ермак». А я вновь повернулся к капсуле и вполголоса спросил у нее:

— Как же ты обвела меня вокруг пальца на предполетном осмотре, а?

— Эй, док! — окликнул меня Ковалев. Я обернулся, он уже почти поднялся по трапу. — Ты сказал «…она голая, и это — во-первых». А что тогда во-вторых?

Я напустил на себя задумчивый вид и бросил неопределенно:

— Пока не уверен, нужно провести пару тестов, и тогда скажу точнее.

— Договорились.

Ковалев окончательно скрылся в недрах шаттла, а я вернулся к работе с капсулой. Короткий сигнал возвестил о завершении реанабиозации. Лицо Марии уже налилось кровью и горело. Щелкнул автоматический затвор криокапсулы, и я открыл крышку. Та с шипением отъехала в сторону. Мария уже дышала самостоятельно, но была без сознания. Памятуя о дичайшем холоде, я быстро накрыл ее горячее тело одеялом, укутал ее и вызвал Егора. Вместе мы отнесли ее в шаттл.

Пока меня не было, Ковалев организовал для девушки импровизированную палату. Демонтировал пару кресел возле кабины пилотов, тем самым освободив пространство для работы врача, а самое переднее кресло перевел в положение ложемента. Пространство он отгородил импровизированной ширмой из маскировочного брезента. Смастерил даже рукомойник из двух пищевых ящиков.

— Когда девушка придет в себя, будет вам операционная комната, — пыхтел Егор, пока мы укладывали нашу гостью в ее кресло. После я измерил ей температуру тела, просканировал легкие и провел элементарные тесты нервной системы. Жар после анабиоза — нормальное явление, спадет самостоятельно на вторые сутки. Зрачки на свет реагировали, сердце и легкие были в порядке. Уровень кислорода в крови стремительно рос и уже на десятой минуте самостоятельного дыхания достиг нормы, но я пока не спешил отключать ее от газового инфузомата.

Завершив все необходимые процедуры и одев, наконец, свою подопечную в штатный комбинезон офицера звездного флота, обнаруженный мною в ее вещах, я вышел к остальным.

— Ну как она, доктор? — явно смущаясь, спросил доктор Боровский. В его голосе звучали отеческие нотки. Было очевидно, что он, как и все мы, не был готов к такому повороту событий.

Я оглядел присутствующих. Несмотря на то, что каждый занимался своим делом, после вопроса геолога все замерли и вопросительно уставились на меня. Я не стал томить мужчин ожиданием.

— Все хорошо, к следующему утру должна прийти в себя. Я ввел ей препараты, она сейчас крепко спит. Так что можете заниматься своими делами.

— Слышали, что доктор сказал? — моментально подхватил Ковалев. — Давайте, давайте, господа, вернемся к намеченному плану.

Он быстро сориентировал каждого члена экипажа, каждому дал поручение. Пилотов он попросил составить и выслать на все коммуникаторы подробную голокарту местности. Затем он сформировал первую разведывательную группу в составе трех человек, вооружил их и дал задание. Доктор Боровский сам себе придумал занятие, ему ничего поручать не пришлось, ну а у меня работа уже была. Так что спустя час мы остались в салоне с Егором одни. За ширмой мирно посапывала Мария.

Я уже заканчивал очередную запись в своем журнале, когда Ковалев все же решился заговорить. Весь последний час он проводил диагностику вооружений «Ермака», попутно ведя разговор с разведывательным отрядом. Поначалу мне тоже было интересно, и я слушал их переговоры. Но уже к двадцатой минуте рейда стало понятно, что, кроме снега и густого леса, наши разведчики ничего нового не обнаружат.

Ковалев получил от пилотов подробную карту местности и переслал ее разведчикам. Расширив зону обследования, он дал команду «до связи» и медленно подошел ко мне.

— Герман, ты извини, что сразу не сказал о втором совещании. Просто на нем научрук настоял, он хотел провести его только с военными.

— Я тоже военный, — поднял я взгляд на Егора, отрываясь от журнала.

— Не принимай на свой счет, — попытался оправдаться майор. Было очевидно, что ему неловко и что он явно не разделяет мнение начальства. Но мне было забавно смотреть на то, как переминается с ноги на ногу этот сильный и волевой человек. Видимо, не такой уж он и волевой, каким хотел казаться. Я мысленно пожурил себя за злорадство и поспешил успокоить товарища.

— Да ладно, не переживай. Я умею читать между строк. Если начальству нужно было скрыть ото всех свои планы, значит, так нужно. Мы люди военные и понимать должны.

— Но я не мог тебе рассказать о том, что обсуждалось на том брифинге.

— Ты и сейчас не можешь, Егор. Ты присягу давал.

— Да, но они там, а мы тут. Я же вижу, что происходит незапланированная ерунда, — майор явно начинал заводиться. — Разве может при таком раскладе сохранять свою силу приказ, исполнение которого уже не имеет никакого смысла?

— Исполнение приказов — единственное, что действительно имеет смысл в данной ситуации, — я встал и прошелся по салону. — Мы вернулись с другой стороны галактики именно благодаря тому, что научились четко формулировать приказы и столь же четко исполнять их. Каждый член нашего общества знает свое место. Знает, для чего он нужен. Командир нужен для того, чтобы приказывать, вести за собой, вдохновлять. А для подчиненного нет большей чести, чем четко выполнить приказ. Даже если на первый взгляд этот приказ не имеет никакого смысла.

— Но мне поручено…

— Никаких «но», Егор, — перебил я его. — Мы с тобой военные люди, и раз уж ты по должности старше меня, то тебе и карты в руки. Тебе ли не знать, что в нашем обществе «случайных» людей в командовании быть не может. А раз так, то и твое место занято тобой не напрасно.

— Просто нервы, Герман, ни к черту, — потухшим голосом ответил Ковалев.

Это мне и нужно было. Тонкая игра, которую я вел с ним, приводила меня к большим дивидендам. Я понимал, что влачить на себе бремя ответственности за людские судьбы — задача не для всех. Что рано или поздно каждый член нашей маленькой группы осознает, что мы на этой планете умрем. Сгинем задолго до появления связи с «Магелланом», и уж тем более не дождемся его возвращения. Просто каждый придет к этой мысли в свое время. И осознание этой простой и в то же время страшной истины будет протекать у всех по-разному. Я знал, что внешняя уверенность Егора в своих силах — временное явление. Рано или поздно его разум осознает всю трагичность нашего положения, и ему понадобится плечо помощи. Дружеская жилетка, в которую он сможет поплакать, высказать невысказанное. Посоветоваться, в конце концов. И единственным человеком на всей планете, которому Ковалев мог бы довериться в этом, был я. А значит, нужно было лишь набраться терпения. Настанет время, и майор сам откроет все свои карты. И чужие. Спешить нам уже некуда. А отвергая этот его самый первый порыв искренности, я лишь укрепляю в нем уверенность в необходимости открыться именно мне. И если сейчас он будет жестко фильтровать информацию и выдавать ее дозированно, то после преодоления своего личного психологического Рубикона он выложит мне все и сразу.

— Ты умный мужик, Егор, — подбодрил я его. — Если есть информация, которую тебя просили скрыть от посторонних ушей, значит, это часть плана. Посмотрим, что расскажет нам Мария, когда очнется. Сопоставишь факты. Сделаешь выводы. И если тогда тебе не удастся выстроить четкий план действий, будем думать вместе.

— То есть ты не держишь на меня зла?

— Нет, конечно, — натянул я на себя максимально радушную улыбку. — Мы с тобой делаем одно дело, просто ситуация вносит свои коррективы. Помимо дела, нам еще и выживать придется. Так что, как говорится, — я от души хлопнул его по плечу — чем смогу, Егор, помогу!

Майор улыбнулся. К нему возвратилась его былая уверенность в том, что он контролирует происходящее.

— Пойдем, пообедаем? — пригласил он меня.

— Пилотов тоже зови.

Мы оба были рады тому, что напряжение между нами исчезло. Позвали пилотов обедать, и следующие два часа весело проводили время на импровизированной кухне, устроенной в транспортном отсеке. А спустя еще пять минут на связь вышла наша разведывательная группа:

— На нас напали! Повторяю, на нас напали! Находимся под обстрелом!