Приключение взрослых

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Подхваченная речным течением, лодка стремительно летела от причала к морю.

Дядя Федя сидел на решетчатом настиле, привалясь спиной к корме, составлял ручку сачка из двух длинных дюралевых трубок.

— Не торопись, — сказал он, глянув вперед из-под надвинутого на лоб козырька кепки. — Главное — направляй. Снега много натаяло. Само вынесет.

— Какого снега?

— Так речка-то с гор. Весной ледник тает. Знаешь, сколько воды — мощь!

Мелькали по сторонам мачты, лодки, зацветающие ивы…

— Куда правишь?! Левым давай! — закричал дядя Федя.

Саша оглянулся.

Их несло навстречу набегающему прибою.

— Левым, левым давай!

Саша изо всех сил шуровал левым веслом.

Дядя Федя выругался и застучал кулаком по другому борту.

Лодка вздрогнула, будто снизу ее кто-то схватил в тиски. Замерла. И развернулась боком к набегающей волне. Волна с грохотом ударила в борт. Окатила с головы до ног.

Уже набегала новая…

Саша растерялся. Рукоятку весла вырвало из рук. Еле успел подхватить.

— Носом к волне ставь! Носом!

Сашины ладони горели. Наконец ему удалось после бешеной работы веслами развернуть лодку и сдвинуть ее с места.

Навстречу шла новая, самая большая волна.

Внутри все сжалось. Саша втянул голову в плечи.

— Греби вперед!

Саша завел весла. Уперся в волну.

Лодку высоко приподняло, опустило.

Саша работал во всю мочь.

И вдруг все стихло.

Прибой был там, у берега.

А здесь, вокруг, уже раскрывалась холмистая равнина моря.

С красных лопастей весел прозрачно падали капли.

— На меляк посадил, — сказал дядя Федя, утирая кепкой вспотевший лоб. — Зато будешь теперь знать: смотрят всегда от носа — левый борт, правый борт. Так же и весла. Устал?

— Что вы! — Саша опустил весла, сделал сильный гребок. Почувствовал дикую боль в ладонях и сказал бодрым голосом: — Выходим в открытое море!

— Там делать нечего. Держи левей, ближе к берегу.

Грести было легче, а руки болели сильней. Саша мельком глянул на ладони. На бугорках под пальцами вздулись белые волдыри.

Саша, морщась, заводил весла.

— Тихо. Не спеши… — Дядя Федя налегал на длинную ручку сачка, стараясь вести его по самому дну.

Шли вдоль берега. Боковая волна лениво приподнимала и опускала лодку. Извилистый след за кормой повторял каждый изгиб суши.

Дядя Федя с натугой вынул сачок, перебрал набившуюся в него тину и водоросли, выхватил маленькую желтовато-прозрачную креветку… Больше в сачке ничего не было.

— Дядя Федя, — осторожно спросил Саша, — а что у вас с ногами?

— Фронт, — просто ответил сторож. — Мог бы совсем помереть, да выходила в госпитале одна санитарочка. Отсюда. Местная. В дом приняла. У меня и дети есть!

— Сколько?

— Три штуки! — засмеялся дядя Федя. — Укатили уже по мужьям. Знаешь, ведь дочки — бочки!.. А ты с кем живешь?

— С родителями.

— Оба живы?! — почему-то удивился дядя Федя. — Это хорошо! С ними, что ли, приехал?

— С приятелем.

— Где же он?

— Да мы как-то потерялись.

— Как так потерялись?

— Ну, понимаете, мы договорились встретиться и разминулись. А может, случилось что. И деньги у него остались.

— Как же ты теперь будешь?

— Пойду попробую разыскать его родственников.

Дядя Федя ничего не ответил.

Саша греб и смотрел, как дядя Федя выбирает рачков из сачка, складывает их в холщовый мешочек.

Саша не мог представить себя таким коротеньким. Обрубком.

Дядя Федя поднял голову, натянул козырек кепки на глаза.

— Давай-ка к пассажирскому причалу.

Саша обернулся. Зажмурился от солнца. И неожиданно совсем рядом, на краю выступающего в море высокого мыса, увидел сахарно-белую, с красными полосками, башню маяка.

— Где причал?

— Зайдем за маяк — увидишь.

Нагоняя их, разрезал носом волну прогулочный катер с тентом. Оттуда доносилась музыка. Море, белые здания, утопающие в зелени, — все это было, как на открытках.

Дядя Федя постучал по левому борту.

— Огибаем мыс, Сашок. Держи мористей, а то тут течение сильно сносит. Давай я тебе помогу.

Упираясь руками в борта, дядя Федя подвинулся к скамье, на которой сидел Саша, утвердился напротив, положил шершавые, расплющенные ладони на Сашины руки, держащие весла.

— Два — раз! Два — раз! Одним левым! Раз!

Саша подгреб левым веслом, заглянул в воду. Зеленоватая, спокойная на вид вода. А в глубине — течение. Как подводный ветер.

Лицо дяди Феди то наклонялось к Сашиному, то отдалялось. Он разглядел синие пороховые точки, въевшиеся под кожу…

Саше было неловко, что ему помогают грести, но он уже знал, что протестовать бесполезно, а главное, чувство надежности, которое ему передавалось через эти заскорузлые руки, было приятно.

Лодка живо неслась по воде.

Маяк словно поворачивался перед ними… Солнце поблескивало в стенках его граненого фонаря. У подножия бились волны и реяли чайки.

Обогнув маяк, круто повернули влево. Дядя Федя отпустил весла и перелез к себе на корму.

Перед Сашей открылся уставленный кораблями залив. Это был порт!

Там все двигалось — мачты, подъемные краны, юркие катера. Взвизгивали какие-то сирены. Среди этого хаоса над водой промелькнул паровозик с прицепленными к нему товарными вагонами. Он летел прямо в море.

Саша даже привстал над скамейкой.

Состав шел по рельсам, уложенным на одном из далеко выступающих в море причалов.

Чем больше втягивалась в залив лодка, тем громче слышался грохот лебедок. Со всех сторон раздавались усиленные мегафоном крики: «Майна!.. Вира!..»

— Давай к самому крайнему слева — к пассажирскому, — сказал дядя Федя. — Рачка здесь никто не берет, его и полно. Сюда на лодках не пускают. И правильно делают.

Впереди стоял на якоре большой черный пароход с желтыми мачтами.

Саша провел лодку под самым его бортом и высоко над головой увидел облокотившегося на поручни нижней палубы негра.

Шея его была повязана пестрым платком, на руки надеты брезентовые рукавицы.

На носу парохода было написано: «Olimpia. Hana».

О чем он думал, этот печальный негр?

— Давай, Сашок, между теми двумя, видишь?

У пассажирского причала стояли два небольших белых судна с косыми трубами.

Саша направил лодку в узкий промежуток и плавно вошел под причал.

Сразу стало сумрачно. Хлюпала, набегая на обросшие ракушками сваи, взбаламученная вода.

Над головой протопали ноги. Кто-то зычно крикнул в рупор:

— «Ниночка»! Швартуйся с левой стороны!

Лодку всколыхнула волна. Стало еще темнее.

Дядя Федя глубоко опускал сачок, проводил снизу вверх по сваям. На них мохнато колыхались зеленовато-синие пучки водорослей. Место оказалось добычливое. Здесь действительно было полно рачков.

Пользуясь свободной минутой, Саша с трудом разжал ноющие кисти рук, выпустил рукоятки весел.

Хотелось блаженно опустить ладони в забортную прохладу.

— Давай выбираться, — сказал дядя Федя, встряхнув мокрый, наполовину наполненный мешочек. — По дороге домой еще сходим на банку, и хватит.

Снова браться за весла было мучительно.

Лодка вынырнула из-под причала. В глаза ударило солнце.

— Эй, там, на шлюпке! Под винт захотели попасть?! Что, не видите — швартовке мешаете! — прокричал с белой кормы только что подчалившей «Ниночки» человек в синем кителе. — Живо гоните отсюда, пока не оштрафовали!

Густая толпа пассажиров направлялась по причалу в город.

— Что, Сашок, не гребешь? Давай скорей! Еще лодку отберут!..

— Костя! — вдруг закричал Саша. — Костя!

Саша вскочил на ноги, стараясь не упустить идущего по причалу Костю. Тот быстро шагал, разговаривая с каким-то парнем.

— Костя! Как же мне выбраться, дядя Федя?!

— Вон ступеньки есть, поднимешься.

— А вы? — спросил Саша, снова хватаясь за весла.

— Эй! На шлюпке! Убирайтесь! Убирайтесь от причала! — снова крикнули с «Ниночки».

Бетонные ступени спускались прямо в воду…

Саша вскочил со скамейки, бросил рукоятки весел.

— А как же вы? Может быть, подождете?

Дядя Федя, упираясь в борта, стал быстро придвигаться к веслам.

Лодка тяжело закачалась с боку на бок. Одно из весел приподнялось и начало сползать в воду.

Саша кинулся, ухватил его и вставил уключиной в гнездо.

— Дядя Федя, извините!

Тот взял весло, а Саша выскочил из лодки, чуть не упав на скользкой ступеньке.

— Дядя Федя! Мне обязательно! А то как я его найду? Мы еще увидимся! — крикнул он.

Дядя Федя промолчал.

Не расслышал, что ли?

Наваливаясь руками и грудью на весла, он уводил лодку от ступенек.

Теперь, даже если захотеть, все равно не допрыгнешь… Поздно.