Приключения в Гран-Чако

ГЛАВА 17 СОКРОВИЩА, КОТОРЫЕ НАШЕЛ ОХОТНИК

Подходил к концу третий день, с тех пор как «Сатурн» направился вверх по реке. Все эти дни были заняты приготовлениями к отъезду.

Все были готовы оказать охотнику помощь, если она понадобится ему, но он все делал сам. Карай мешали, надоедали, но он видел, что это происходит от стремления помочь ему, к тому же делать было нечего — печь для обжига известняка была зажжена, камня приготовили достаточное количество.

Но общее внимание к нему объяснялось не только благожелательностью или грустью расставания. Охотник хорошо это чувствовал, почти так же, как и каждый из остающихся.

Демон золота все еще мучил их, и они не могли от него освободиться. Им больше всего хотелось знать, что он увозит с собой, потому что его внезапный отъезд натолкнул многих на мысль о том, что он нашел сокровище Лопеса, хотя Джованни ни словом не обмолвился об этом.

Солнце уже начало клониться к западу, а о «Сатурне» ничего не было слышно. Все знали, что надо будет ждать, пока не послышится гудок, чтобы помочь охотнику снести вещи вниз. Поэтому они откладывали разговор о сокровищах. Кое у кого слова уже были готовы слететь с уст, но в это время разговор переходил на другие темы.

Вдруг охотник шутливо спросил Джованни, который уже почти выздоровел, но был еще слаб:

— Вам не хотелось бы еще раз доказать мне, на что способны люди с юга и отправиться со мной на небольшую экскурсию?

Это было слишком для них. Хочет снова идти в лес, перед самым прибытием парохода? Они догадывались, почему, и все-таки ни один не отважился предложить свои услуги вместо Джованни. А тот ответил:

— Туда, куда вы собираетесь, второй раз я бы не отправился, да, впрочем, вы меня и не взяли бы.

— Пожалуй, не взял бы, — согласился охотник, — даже если бы вы были здоровы и даже если бы вы выдержали испытание в Чако, потому что я хочу быть один.

— Но вы еще не рассказали, что вы нашли там, в Соленой пустыне, — вдруг обратился к охотнику дон Хосе, — и что вы там вообще делали.

Его слова заставили всех вздрогнуть. Это было как раз то, о чем думал каждый, но не осмеливался спросить. Все хотели знать, что они делали там, нашли ли они сокровища и…

— Пора ужинать! — крикнула из кухни донья Долорес.

Никто не отозвался на ее зов.

Охотник, обведя всех взглядом, сказал:

— Об этом можно рассказать и во время еды, а кроме того, я хотел бы, чтоб об этом рассказал сам Джованни.

— Пожалуйста, расскажите вы. Если я стану рассказывать им после вашего отъезда, они мне не поверят.

Все уселись за стол, и пока донья Долорес подавала ужин, охотник начал рассказывать:

— То, что было в пустыне, об этом пусть все-таки расскажет Джованни. Я об этом ничего не знаю, а его проводниками были индейцы-санапаны, которые вернулись к себе домой и вряд ли захотят еще раз сопровождать белого через пустыню.

— Никогда за всю свою жизнь они не зарабатывали столько, сколько в тот день, — вмешался в разговор Джованни. — Мое ружье!

— Это правда, вам пришлось отдать им все, что у вас было, я предупреждал вас об этом. Но мне все равно кажется, они ни за что бы не согласились еще раз повторить такую прогулку. Я пошел вперед и пришел в селение в полдень. В селении был голод. Я смог достать себе только два батата. Я испек их и съел меньший. Больший я оставил для своего приятеля. Потом купил скрипку и лег спать. Но голод не давал мне покоя, и я подумал: что будет с Джованни? Я послал индейцев к болоту поискать там ракушек. Они не знали, что их можно есть и что это любимое лакомство северных индейцев. Кроме этого, ничего не было. Кайманы чувствовали приближение бури и уже два дня не показывались у берегов. Ракушки вполне годились в пищу. Джованни все еще не приходил. Его принесли только после полудня.

— А хвастался, что понесешь охотника! — начал высмеивать Джованни дон Хосе.

— Перестаньте! Сам не знаю, как это случилось, но я не мог стоять на ногах. Продолжайте, Каран, — попросил Джованни.

— Дальше нечего и рассказывать. Я предложил ему ракушек, но он засмеялся: «Эту гадость я есть не буду!» Я вспомнил про батат, достал и дал ему. Он схватил его, принялся есть, но тут же уснул. Спал так крепко, что нес одного из индейцев доел батат, который он держал в зубах. Когда мне удалось разбудить его, ему так понравилось в селении, словно он очутился в Неаполе. Он не хотел сделать оттуда ни шагу. К нашему счастью, там были индейцы из другого селения и у них был челнок. Он мог вместить только двоих, но что же оставалось делать? Когда мы вчетвером вскарабкались туда, вода была в двух пальцах от краев. Сначала все шло хорошо, но чем больше поднимался ветер, тем сильнее у Джованни ныли ноги. Видели бы вы его, каким он стал набожным. Я посоветовал ему взять чашку и вычерпывать воду, которая заливала челнок. Один я не успевал, а индейцы должны были грести. Но он не мог спокойно сидеть на месте и все молился. Мы плыли прямо у самого берега, который зарос травой и у которого вода была спокойнее.

— Где же вас застал циклон? — спросил его Нене. — И как вы спаслись?

— Циклон! Тут, за поворотом. Нельзя было плыть дальше, хотя калера была близко. Единственное место на всей реке Парагвай, где можно было находиться в безопасности. Мы увидели плавучий остров, заросший зеленью; высокий берег защищал его от ветра, и мы при чалили к нему. Когда циклон начал подниматься вверх, я решил переплыть реку на опрокинутом челноке, потому что чувствовал приближение лихорадки. Утром я послал Митапиру за Джованни. К счастью, после нашего отъезда он потерял сознание, иначе бы утонул. Он бы нс высидел в челноке…

Нене громко засмеялся:

— Ну вот, теперь любопытство уже не будет нас мучить! Послушайте, Карай, с того времени, когда скрылся Хоакин, все мы ваши хорошие друзья. Думаю, что вы знаете об этом. Расскажите нам о своих сокровищах. Никто не станет завидовать вам. Только покажите нам их.

В это мгновение послышался протяжный гудок парохода.

— Слышите? «Сатурн» возвращается! — повел головой охотник, но остался сидеть у огня.

Зато дон Хосе вскочил с места:

— Мне хочется все-таки поговорить с вами. — Он подошел ближе к охотнику и продолжал: — Почему вы уезжаете от нас? Почему так неожиданно решили уехать? Я молчал три дня, и никто из нас не спрашивал вас об этом. Теперь мы желаем знать, почему вы уезжаете! Мои дети любят вас. Но вы не сказали им, что когда завтра утром они проснутся, вас уже не будет. Вы не попрощались с ними, потому что знаете, что должны были бы объяснить им свой отъезд.

Дон Хосе был взволнован.

Нене Фиори поддержал его:

— Дон Хосе прав, Карай, — сказал он, — ваше решение уехать огорчило всех. Я думаю, что вы могли бы объяснить нам причину отъезда. Нельзя покинуть друзей, ничего не сказав им. Мы не спрашиваем, куда вы едете. Это ваше дело. Только почему?

Охотник наклонил голову и усмехался, глядя на огонь. Мгновение он размышлял о чем-то. Наконец, вздохнул:

— Когда-нибудь я ведь должен был уехать отсюда. Но это не точный ответ на ваш вопрос. Знаю, что можно ответить еще по-другому, и что вы знаете этот другой ответ. Вы думаете, что я уезжаю потому, что вы плохо отнеслись ко мне в ту ночь. Нет. Я мог бы легко успокоить вас. стоило мне только показать вам свой багаж и убедить вас, что золота и других драгоценностей у меня нет.

— А что же тогда в ваших ящиках? — спросил Нене. — Это они во всем виноваты.

Охотник печально посмотрел на него:

— Не сваливайте вину, Нене, на мои ящики. Они немы и не могут защищаться. Виноваты люди, которые не могут понять, что есть сокровища дороже золота. Джованни недавно рассказывал вам, что я чуть не застрелил его, когда он пробовал вырвать лист из одного моего блокнота. Это часть моих сокровищ, и они мне дороже жизни. Золото? Вы, Нене, хорошо знаете цену шкур… Меченого и знаете, что за нее можно получить много денег. Скажите мне как охотник, отдали бы вы эту шкуру за те деньги, что обещаны за нее?

— Конечно, нет! Меченый был бы и остался моим. Никому я не продал бы ее! — выкрикнул Нене.

— Ну вот. А эта шкура, пожалуй, самое дешевое из моих сокровищ, которые я везу отсюда. За эти сокровища я не получу никаких денег, потому что я искал их не ради денег, не ради того, чтобы разбогатеть. В моих записках действительно целое богатство. В них мои наблюдения, а вы, Нене, знаете, что некоторые из этих наблюдений не купишь ни за какие деньги. Это пустяк знать, как помочь больному тем, что разожмешь ему челюсти ножом, это пустяк, когда знаешь, как вытаскивать колючки кактуса воском. Но эти пустяки очень ценны, когда в них возникает надобность. Вот такими, на вид ничего не стоящими вещами и полны мои ящики. Что такое индейская скрипка? Ничего. Кусок дерева. Но в Европе есть люди, которые за этот кусок дерева готовы отдать все. А в моих ящиках много различных предметов, которые я получил от индейцев…

— Это правда, — выкрикнул один из пеонов, — я видел! Он тут же опомнился, покраснел и отвернулся, стараясь не смотреть в лицо охотнику.

— Так это вы осматривали мои вещи? Ладно. Я рад, что у меня есть свидетель. Теперь я буду чувствовать себя спокойнее: кто-то подтвердит, что я не везу с собой < сокровища, из-за которых меня чуть не убили.

Охотник отпил немного чая.

— Последняя чашка перед отъездом, — сказал он. — Через полчаса «Сатурн» подойдет к пристани. Давайте кончать разговор. Вы видите, я везу с собой вещи, которые для вас не имеют никакой цены, но для меня стоят дороже, чем шкура ягуара из Санта-Крус. Сокровища, которые находятся в моих записных книжках, вам тоже не нужны. В них индейские сказки, которые так охотно слушали ваши дети, дон Хосе.

— И хотели бы слушать еще. И не только они, но и все мы, Карай Пуку. Вы должны остаться с нами! — потребовал дон Хосе.

Охотник покачал головой.

— Но вы так и не ответили на вопрос, почему вы уезжаете! — напомнил Нене.

— Пора ехать, — охотник при этих словах встал, — и пора сказать вам, почему я уезжаю. Потому, что я не могу убить человека.

Все были поражены. Один смотрел на другого, и все покачивали головами. Охотник начал собираться в путь.

— Я мог убить ягуара, вы знаете это. Убить ягуара— это значит спасти жизнь человека, вернуть к спокойной жизни селение или калеру. Мне часто приходилось спасать людей, Нене может подтвердить мои слова. Но я не хочу убивать человека. Не могу. Плохой человек погубит сам себя, не надо убивать его.

Охотник оглядел всех и быстро сказал:

— Пароход близко, надо идти… Я должен попрощаться с детьми… пора. Останьтесь все здесь…

— Подождите! — остановил его Нене. — Главного-то вы нам не сказали. Вы говорите, что должны были убить кого-то, но кого? Среди нас есть ваш враг?

Охотник покачал головой: «Среди вас нет!»

— Хоакин! — выкрикнул дон Хосе. — Он! Вы думаете, что он еще появится.

— Я сам застрелю его! — сказал Нене. — Но он не осмелится вернуться.

Охотник усмехнулся:

— У всех у вас короткая память. Белого я не боюсь. Белый, даже самый плохой, может простить. А индеец не прощает, индеец до конца своей жизни помнит про оскорбление. У вас короткая память, если вы забыли, что здесь остался индеец, который бродит вокруг калеры и не успокоится, пока не убьет меня. Это колдун из селения касика Киры, великий жрец ангаитов. Я уже несколько раз встречал его. И не забыл про него. Этому я научился от индейцев.

Сказав это, охотник направился к дому.

Сирена «Сатурна» послышалась совсем близко.

Охотник вошел в дом и прошел в комнату, где было темно и тихо.

В тишине слышалось спокойное дыхание двух спящих детей.

Охотник подошел к гамакам, в которых они спали, наклонился над ними и, поцеловав их по очереди, прошептал:

— Дяденька индеец прощается с вами, дети. Любите своих краснокожих братьев и сестер, смотрите на них иными глазами, чем ваши отцы, и поймите, что они такие же люди, как и вы, хотя и говорят на другом языке и кожа у них не такая, как у вас.