ГЛАВА 4 СИНЕЕ СОЛНЦЕ

Костры в селении касика Киры образовали огромный круг, окаймляющий всю площадку перед общественной хижиной. Впереди горел большой костер, сзади — поменьше, полный догорающих углей, и вокруг него сбились в кучу старики, женщины и дети.

В промежутках между кострами сидели воины и напряженно вглядывались в темноту. Лица их были покрыты узорами из извилистых линий, сделанных красной. краской; лишь проницательный человек обнаружил бы страх в их глазах. Большинство из них носило на себе изображения великого Икамбы — злого духа; считалось, что изображения защитят человека от него; лишь у нескольких юношей, сидевших у большого костра, щеки были разрисованы параллельными красными полосами. Первые были старыми воинами племени, соблюдавшими все обычаи, уважавшими колдуна — «апиностлему», люди опытные, отважные, но отравленные предрассудками: если цело шло о неземных, таинственных силах, они безропотно опускали руки.

Юноши-индейцы были друзьями Высокого Охотника — молодые, любящие жизнь. Под его влиянием они перестали верить в басни, которыми запугивали их старшие, даже своими боевыми узорами они ясно давали понять, что готовы сразиться и с самим злым духом, который, по словам колдуна, принял вид ягуара. Они не уважали даже верховного жреца, осмеливались ослушиваться и вождя, поэтому девушки племени сторонились их, но они не обращали на это внимания.

Среди остальной части воинов у них были тайные приверженцы, однако боявшиеся открыто встать на сторону молодых. Особенно после того, как те стали обвинять колдуна в том, что он своими криками не отпугнул зверя, а, наоборот, привлек его внимание и что его амулеты отнюдь не помешали ягуару сделать попытку унести девочку.

Предводителем недовольных был переводчик Митапиру Он долго жил среди парагвайцев, научился языку гуарани и некоторым итальянским словам. Сейчас юноши ожидали его возвращения вместе с охотником.

Охотник не здороваясь прошел между двумя кострами. Остановившись, он оперся на винтовку и огляделся по сторонам. Все увидели его, но никто не тронулся с места. Лишь среди женщин поднялся какой-то гул.

Юноши окружили его и, перебивая друг друга, стали рассказывать, что случилось.

Охотник жестом заставил их замолчать. Проходя мимо воинов, он внимательно вглядывался в их лица. Около некоторых он останавливался, вытаскивал из записной книжки лист прозрачного пергамента, прижимал его рукой к лицу и складывал оттиски узоров обратно в блокнот. Ни у одного из воинов он не спрашивал разрешения, да никто из них и не протестовал. Подчиняясь своей судьбе, они покорно подставляли ему лица; они считали, что охотник защищает их от злых духов. В поступках охотника они видели какое-то колдовство.

Лицо Карай Пуку было неподвижным. И лишь подойдя к молодым воинам, он приветливо улыбнулся и уселся между ними. Митапиру встал сзади него. Все молчали и ждали, что он позовет к себе совет старейших. Но охотник тихо сказал: «Смойте ваши узоры, я сам отправлюсь за ягуаром». Потом также тихо шепнул: «Пеннек Кета?»

Вдруг из толпы женщин выскочил худой подвижной человек. Глаза у него светились и кололи, как две иглы. Волосы его были связаны в два пучка — большой и маленький. Большой, висевший сзади, был перевит красной шерстью, а конец его был распущен, словно конский хвост. Спереди прямо на лоб опускалась тоненькая косичка, которая оканчивалась пушистой метелкой. Сзади в волосы было воткнуто большое белое страусовое перо. Он был совсем нагой, и не только его лицо, но и все тело было разрисовано изображениями двуглавого Икамбы — злого духа.

Это был колдун и знахарь селения.



В одной руке он держал погремушку из выдолбленной тыквы, наполненной сухими семенами и мелкими камешками и тоже украшенной изображениями злых духов, в другой — связку оленьих копыт, нанизанных на веревку.

Появление охотника смутило его, но когда тот потребовал показать ему ребенка, колдун, желая спасти свой авторитет, забыв про страх перед охотником и перед ягуаром, принялся прыгать перед старухой, на коленях у которой лежала девочка. Треща погремушкой и связкой копыт, он издавал дикие крики.

Охотник что-то проворчал. Среди воинов тоже раздались возгласы неодобрения; они требовали тишины, но колдун продолжал свое. Испуганные женщины подхватили его крики. Это была песнь ужаса; сначала она напоминала собачий вой, но постепенно росла и становилась все громче; колдун при помощи своих погремушек руководил этим странным хором.

Охотник молча передал свое ружье одному из юношей. Подойдя к колдуну, он сжал ему обе руки у запястья так, что тот не мог тронуться с места. Потом приблизил его руки к костру и стал сжимать их своими пальцами как клещами.

Старик тихо стонал.

Сначала в огонь упала связка копыт; сразу же она начала шипеть, и из костра повалил черный дым.

Колдун не выдержал:

— Апинотслема, великий жрец ангаитов, вызвал слимен-иросе — кровавое солнце и пестлинтен-поншан — голубую луну; он прогнал туана Икамбу, воплощение злого духа, и спас маленькую Пеннек! Воины-ангаиты не мужчины, если они позволили чужеземцу сжечь амулеты племени. Я больше не могу удержать погремушку; она упадет в костер, и злые духи съедят ваших детей.

Но никто не хотел помочь ему. Охотник не разрешал. Он продолжал сжимать его руку, старик застонал еще громче и тыква упала на раскаленные угли. Индейцы взволнованно смотрели на эту сцену. Тыква треснула и вспыхнула ярким пламенем.

Колдун издал крик раненого зверя. Мгновение он молчал и лишь растерянно смотрел в огонь, а когда охотник выпустил его руки, принялся петь. Он ото всей души верил в могущество своих погремушек. В песне он говорил о том, сколько чудес они совершили, сколько сделали добрых дел…

Охотнику было его немного жаль, но сейчас на жалость не было времени: каждый звук грозил опасностью, мог привлечь внимание ягуара. И он решил сразу избавить селенье от двух зол: от хищника и суеверий. Опустив руки колдуна, он обнял его за голову, так чтобы рукавом заткнуть ему рот. Колдун извивался и скулил. Но охотник продолжал сжимать его голову. Он ждал, когда тот смирится.

Индейцы с изумлением взирали на этот поединок. И маленькая Пеннек тоже смотрела в ту сторону.



Неожиданно охотник вздрогнул. Колдун укусил его в руку. Охотник завертелся на месте, так что чуть не упал в костер, но колдун не отпускал его. Несколько резких движений, и оба тела свились в клубок, из которого словно выброшенный пружиной внезапно вылетел старик; он пролетел несколько метров и упал на живот. В зубах у него виднелся кусок красной рубахи охотника. Крик изумления вырвался у воинов; испуганные женщины молчали. Их колдун был повержен чужеземцем — и ничего не случилось!

Вера в него заколебалась.

Охотник уже не обращал на него внимания. Он шагнул к старухе, державшей маленькую Пеннек и, взяв девочку на руки, уселся у костра. Он гладил ее, улыбался ей, называл ее ласкательными именами, полушепотом подражал голосам разных зверей. Ни один из рабочих калеры не узнал бы его в этот момент, так он переменился. Лицо его стало мягким и приветливым. Он как бы превратился в ребенка: гримасничал, показывал язык, смеялся. Но по щекам у него текли слезы.



Неужели он мог потерять своего любимца, эту крохотную девчурку, которая ему, человеку без дома, без друзей, без семьи, заменяла все, чего он был лишен, потерять ту, которая терпеливо учила его своему языку, когда он впервые попал в их селение, худой, оборванный бродяга?

Между тем колдун поднялся с земли, ужасно недовольный. Он отчаянно размахивал руками, пытаясь подстрекнуть ангаитов к чему-то. Но те его не слушали. Взоры их были устремлены на охотника, который качал на коленях маленькую Пеннек и нежно приговаривал:

— Девчурка, маленькая девчурка!

Колдун отошел в сторону и притаился в тени хижины, следя за каждым движением охотника.

— Большая кошка уже убежала, — говорил тот, склонившись к ребенку. — Придет другая большая кошка и съест ее. Разве ты не знаешь старую индейскую сказку об олене и ягуаре? Я расскажу тебе ее, добрая маленькая Пеннек! Большая кошка убежала, и от нее остался лишь страх в сердцах воинов, которые иногда бывают и отважными, — и он застрял также у тебя в горле. Давай забудем о таких вещах, как Злой Дух и Меченый. Лучше я расскажу тебе сказку. Слушай!


Сказка, которую охотник рассказал

маленькой испуганной Пеннек

Однажды Олень шел по берегу реки.

Шел, шел и вышел к одному красивому месту. Посмотрел Олень по сторонам и говорит: «Место очень красивое. Бродяжить мне надоело. Построю я себе домик и стану здесь жить».

Так он и решил, а потом ушел пастись.

Немного погодя мимо того места шел Ягуар. Ему там так понравилось, что он сказал: «Лучшего места, чтобы поселиться, нигде не найти. Завтра я приду сюда и построю себе хижину». И он отправился на охоту.

Когда Олень возвратился на это место, он вырубил в лесу полянку, оттащил в сторону сваленные деревья и расчистил площадку.

Утомившись, он пошел подкрепиться зеленой травкой.

— Ан-анг, Блуждающая Душа, Злой Дух Лесов, помогает мне, — сказал Ягуар, когда пришел и увидел, что участок для дома уже готов.

Он взялся за дело, вкопал в землю столбы и возвел стены. Наработавшись, он проголодался и отправился на охоту.

На другой день возвратился Олень и, увидев, что дом почти готов, подумал: «Мне повезло! Ньяндедьяра, Наш Великий Отец, Добрый Дух, помогает мне. Я не должен бездельничать!»

Он нарвал травы и сделал крышу.

На третий день опять пришел Ягуар, прорубил окна со всех четырех сторон, а когда устанавливал дверь, вспомнил, что ему понадобится слуга. Он разделил перегородкой дом на две комнаты и пошел спать в одну из них.

В это время вернулся Олень, чтобы достроить дом. И увидев, что все готово, зашел в другую комнату и улегся спать.

Утром оба проснулись и увидели друг друга.

— Я думал, что мне помогал Злой Дух Лесов, — сказал Ягуар.

— А я думал, что это был Ньяндедьяра, — отвечал Олень.

— Раз мы вместе построили дом, то давай станем друзьями и будем жить в нем вместе, — предложил Ягуар.

— Хорошо, станем друзьями, — согласился Олень.

— Сегодня я пойду на охоту, а ты будешь хозяйничать, — предложил Ягуар. Он пошел на охоту и встретил другого оленя. Убил его, принес домой и сказал своему соседу: «Свари ужин! Я голоден!»

Олень разжег огонь и сварил мясо. Но ему было почему-то не по себе, и когда он варил, слезы капали в котел, и мясо оказалось пересоленным. Но ему все равно есть не хотелось. Он был очень огорчен тем, что должен был сварить одного из своих братьев.

На другой день на охоту отправился Олень. Встретился ему другой ягуар, который точил свои когти о ствол дерева. Пройдя еще немного, Олень увидел муравьеда: «Слышал ли ты, что говорил о тебе ягуар?» — спросил у него Олень.

— Что он мог говорить обо мне? — удивился муравьед.

— Говорил, что у тебя совсем нет силы, потому что питаешься одними муравьями.

— Ягуар осмелился сомневаться в моей силе? Где он?

— Он здесь, поблизости, и точит когти о кору дерева, — ответил Олень.

Муравьед отправился туда. Оп обхватил сзади ягуара, сжал его так, что у него затрещали ребра, вонзил в него свои острые когти и убил его. Потом выпустил мертвого ягуара и произнес: «Это будет тебе наукой, чтобы в другой раз ты не смел сомневаться в моей силе».

Олень отнес мертвого ягуара домой и сказал своему сожителю: «Я принес добычу, свари ее к ужину!»

Ягуар принялся варить ужин, но было ему не по себе. Слезы его капали в котел, и мясо оказалось пересоленным. Но ему все равно не хотелось есть. «Что-то мне не хочется, — сказал он Оленю, — наверное, вчера я сытно поужинал! Давай лучше спать!»

Но спать он не мог. Он зашел в свою комнату, дрожа от страха перед Оленем. Олень тоже не мог уснуть; он думал о том, что с ним будет, когда ягуар выспится.

Так, боясь друг друга, они не спали всю ночь.

К утру глаза у Ягуара стали слипаться. Голова у него опускалась все ниже, и, наконец, бах-бах — ударилась о порог.

Олень тоже было задремал, но шум разбудил его, и он так испугался, что бросился бежать. Ягуар подумал, что Олень готовится напасть на него, выскочил через крышу из дома и кинулся в другую сторону.

Никто из них больше не вернулся домой. В дом забрались термиты, источили бревна и сваи. Дом рухнул и ветер развеял то, что не смогло истлеть…

Охотник нагнулся нал маленькой Пеннек. «Ну, видишь. малышка, как все мы напоминаем их, оленя и ягуара. Кажется, что мы храбры, но при малейшем шуме убегаем друг от друга».

Женщины, старики и дети вместе с маленькой девчуркой терпеливо слушали эту сказку. Они знали охотника и знали, что он ничего не делает без причины.

А маленькая Пеннек обняла охотника, сказка которого успокоила ее, и слегка пошевелила губами.

— Ты хотела что-то сказать мне, — наклонился над ней охотник, — моя маленькая Пеннек, девчурка?

Пеннек кивнула головой и показала пальцами на свои стиснутые губы.

— Ты хотела сказать мне что-то хорошее? — улыбнулся ей охотник, и слезы текли у него по щекам.

Все опустили головы. И колдун, стоявший в тени, на минуту отвернулся.

Тогда охотник принял решение. Да, он попробует это! Этот ребенок верит ему, верит, что он все может.

Он рискнет. Он должен ее спасти. Он не хотел думать о том, что это может оказаться опасным для его жизни, что его намерение может не удасться.

Он подозвал к себе Митапиру и его друзей. «Я попробую сразиться в великим Икамбой — и верну речь маленькой Пеннек. Никто, кроме вас, не должен приближаться ко мне раньше, чем тень пальмы не станет короче, чем три лука.

Юноши образовали вокруг него большой круг.

Охотник положил ребенка на землю перед собой. Потом снял свой тропический шлем и вынул из кармана коробочку румян и крохотное зеркальце. Через минуту лицо его было покрыто множеством линий, кружков и крапинок различных цветов. Сейчас его вид испугал бы даже белого человека, не то что суеверных индейцев.

Он все еще медлил. Потом, словно вдруг решившись, схватил ребенка и посадил его перед собой. Склонившись над ней, он строго произнес:

«Пеннек, ты сделаешь все, что я прикажу тебе в своих мыслях!»

Мать ребенка хотела броситься на охотника, но Карай, словно предвидя ее движение, тут же повернулся к ней. Женщина испуганно попятилась, и вместе с ней все женщины и старики, а с ними и часть воинов отошли в самый дальний угол площадки.

Охотник наклонился над ребенком, и взгляд его был тверд, а глаза ярко светились.

Маленькая Пеннек задрожала от страха. Испуганным взглядом она следила за ним.

Все вокруг смолкли, и было слышно, как в огне потрескивают ветки.

Тело охотника начало заметно трястись. Время от времени казалось, что это очередной приступ лихорадки.

Пеннек, которая лежала у его ног на земле, вдруг тоже задрожала и села. Их взгляды встретились, и она уже не отвела свой взгляд от широко раскрытых глаз охотника. Она то подавалась вперед, то опять распрямлялась.

Странная дрожь охватила всех зрителей, и все почувствовали невыразимый ужас. Мужчины и женщины шаг за шагом отступали за линию костров, и лишь воинственно раскрашенные юноши сидели неподвижно.

Ребенок склонился вперед, почти коснувшись лбом земли, и, опершись рукой, опустился на одно колено. Потом начал выпрямляться и, наконец, шатаясь встал перед охотником. Глаза у девочки были широко раскрыты.

Неожиданно охотник подскочил к ней, схватил ее за волосы и резко потряс. Из-за пояса выхватил большой охотничий нож и занес его над головой девочки.

Из всех глоток вырвался вопль, но никто не мог сделать ни шага вперед.

В эту минуту солнце поднялось над горизонтом, и сталь ножа вспыхнула в блеске его лучей. Глаза маленькой Пеннек пристально следили за движениями ножа, но когда острие клинка коснулось ее горла, глаза закрылись. Губки ее вздрогнули, рот приоткрылся, и из горла вырвался испуганный крик: «йемкеен! — Мамочка!»

Охотник выпустил нож, зашатался, но у него еще хватило воли вытереть лицо платком. Румяна перемешались и покрыли все лицо грязной смесью красок. Потом он потерял сознание и рухнул на землю.

Маленькая Пеннек перешагнула через него и крича кинулась к матери. Она бросилась ей на грудь, и из глаз обеих текли слезы.

Девочка была здорова.

Вскоре все жители селения, очнувшиеся от оцепенения, столпились вокруг матери с ребенком, и лишь юноши остались рядом с охотником. Они насилу преодолевали свой страх, но Митапиру подбодрял их. По их мнению, в охотнике спрятался Злой Дух. Они положили его на спину, под голову наложили стеблей тростника. Он все еще не двигался. Поднятая рука бессильно падала на землю. Юноши расселись вокруг Карай и терпеливо ожидали, когда на его лице покажутся признаки жизни.

Все видели, что произошло. Все слышали, как маленькая Пеннек громко заплакала, все время выкрикивая: «Мамочка! Мамочка!» Маленькая Пеннек заговорила! Охотник вернул ей речь!

Но сам он без чувств лежал на земле, и казалось, умер.

Колдуну, который все время стоял в стороне и следил за охотником, эта минута показалась благоприятной.

Он убедился, что Карай Пуку обладает познаниями, которыми он сам похвалялся, но о которых слышал лишь от старых колдунов своего племени. Он знал, что охотник долго жил на севере, среди диких тумрагов и узнал от них о чудесах, которые творили колдуны. Поэтому он был напуган больше, чем все остальные. Он знал, что если Карай удастся вылечить девочку, индейцы отвергнут своего колдуна и станут верить охотнику; ведь колдун не смог помочь им в трудную минуту. Но сейчас, когда охотник был без сознания, у колдуна была еще надежда, что ему удастся убедить мужчин не верить охотнику. Он скажет, что смерть охотника дело рук его, колдуна, и люди будут бояться его сильнее прежнего.

Он осторожно направился к телу охотника. Внимательно посмотрел на него. Глаза его засветились, когда он увидел возле охотника коробочку с румянами и зеркальце. Он нагнулся за ними, но Митапиру схватил его за руку.

— Пусти великого колдуна, — завизжал тот. — Я апинотслема, я вылечил Пеннек, выгнал из нее Икамбу и взял душу чужеземца, который хотел убить девочку.

— Не пущу тебя. Ты просто лживый колдун, — отвечал ему Митапиру. — Высокий Охотник вылечил Пеннек. Ты не смеешь брать что-либо из его вещей. Он сказал, что вылечит Йеннек и вернет ей речь, а ты только скакал вокруг нее и своими криками привлек ягуара.

В первое мгновение воины, устрашенные словами колдуна, хотели освободить его, но слова Митапиру остановили их, тем более что юноши схватили луки и стрелы, и было видно, что они вряд ли захотят послушаться вождя.

— Ты обманщик, а не колдун! — крикнул Митапиру и ударил колдуна. Потом посмотрел на охотника, и ему показалось, что губы у него вздрогнули. Он оставил старика и приник к губам охотника. Потом сел с ним рядом, не спуская с него глаз.

Охотник действительно несколько раз шевельнул ресницами. Губы его зашевелились, словно желая что-то сказать, и Митапиру скорее по их движению, чем по звуку, услышал то, что тот произнес. Охотник говорил на неизвестном языке.

Один из юношей приблизился. Родом он был тумрагом, но еще ребенком был взят в плен. Он вырос среди ангаитов и забыл свой язык, но это слово он знал, он часто слышал его от своей матери. Глаза его засветились, когда он разобрал это слово.

— Итрат! — крикнул он ликующе. — Воды!

Женщины принесли воду.

Юноши умыли лицо охотника. Митапиру намочил платок и положил ему на грудь. Охотник открыл глаза. Сначала он не мог понять, что случилось. Понемногу он начал вспоминать. Первый взгляд он кинул на ребенка.

Девочка робко подошла к нему и уселась рядом.

Индейцы все еще с недоверием взирали на него. Лишь вождь Кира, набравшись смелости, подошел к охотнику, присел перед ним на корточки и подал ему зажженную трубку.

Охотник протянул за ней руку, несколько раз затянулся и, отложив ее в сторону, взял у Митапиру чашку с чаем.

На противоположном берегу реки он увидел белую скалу, нависшую над рекой и освещенную солнцем, увидел и свою палатку, но все еще не мог вспомнить, как очутился здесь.

Опершись одной рукой о землю, он водил другой по волосам маленькой Пеннек. Девочка доверчиво льнула к нему. Она улыбалась, что-то щебетала.

Мать девочки принесла подарки охотнику. Остальные тоже принесли ему предметы, которые раньше упорно отказывались продать.

Неожиданно охотник почувствовал, как его левой руки коснулось что-то теплое и влажное. Он вздрогнул и издал радостный крик. Это был Ферос, его добрый, смелый Ферос. Он перегрыз путы и прибежал к своему хозяину. Память окончательно вернулась к охотнику.

Он вскочил, вздрогнул, словно желая что-то сбросить с плеч, и воскликнул:

— Пора! Теперь надо рассчитаться с ягуаром. Пойдешь со мной. Ферос?

Собака прижалась к ногам охотника и тихо заворчала.

Загрузка...