Природа хрупких вещей

Глава 10

Белинда Бигелоу все еще стоит как изваяние, сжимая в руках рамку с моим свадебным фото. Словно убеждена, что, если не будет шевелиться, кошмар рассеется и она проснется. Я тоже замираю на минуту, думая, что и мне снится сон.

Однако визг кипящего чайника мертвого поднимет из могилы. Мы не грезим.

— Ваш муж, я уверена, просто похож на моего, вот и все, — слышу я свой голос. — Вы наверняка обознались.

— Это он, — качает головой Белинда, очнувшись. При звуке собственного голоса она роняет фотографию и падает на диван, будто ее толкнули. Рамка ударяется о ковер, один ее уголок расщепляется и откалывается. Такое ощущение, что время стало вязким, как патока, — растягивается, утончается. Я порываюсь поднять упавшее фото и одновременно кинуться к женщине, которая сидит на моем диване белая как мел.

И вдруг в это затянувшееся мгновение я замечаю в дверях гостиной Кэт. Не знаю, давно ли она там стоит, наблюдая за нами. И время будто пускается вскачь, едва я вижу дочь.

— Кэт! — кричу я. — Стой там!

Она повинуется, но ее взгляд обращен не на меня. Она таращится на беременную женщину, сидящую на диване. Одна рука гостьи покоится на животе, другой она закрывает лицо.

Потом Белинда резко подается всем телом вперед, и ее рвет на восточный ковер, что лежит перед ней, и на нашу с Мартином свадебную фотографию.

Я бросаюсь к Кэт, покровительственно обнимаю ее и увожу в кухню — прочь от безобразного зрелища.

Снимаю с огня чайник, и в доме воцаряется блаженная тишина.

Упираюсь руками в стол и переношу на них всю тяжесть своего тела, упиваясь безмолвием.

Мне необходимо подумать. Много о чем подумать. Мысли в голове мельтешат как угорелые, но я ни за одну не могу ухватиться. У Мартина есть другая жена. Она носит под сердцем его ребенка. У него есть другая жена. У него есть другое имя. Все те дни и ночи, что он проводит в командировке, якобы по работе, он просто живет в другом доме. Спит в другой постели. С другой женщиной. Вступает с ней в интимную близость. Не только с проститутками. Не только со мной. Я замужем за человеком, у которого есть другая жена. Не покойная Кэндис. Совсем другая жена. Живая. Жена, которая любит его. Я поняла это по глазам Белинды в то ужасное мгновение, когда она осознала, что муж обманывает ее самым чудовищным образом.

Кэт жмется к моей ноге. Я смотрю на нее и вижу страх. Обнимаю девочку одной рукой.

— Не бойся, милая, все хорошо, — успокаиваю ее, но в голосе нет уверенности. Кто же из нас, Белинда или я, законная жена Мартина? Кому Кэт приходится падчерицей — мне или ей? По закону она по-прежнему считается моей?

Я крепче обнимаю малышку. Если Мартин попытается отнять у меня Кэт, я огрею его чугунной сковородой. Клянусь. Я его не люблю, мне он не нужен. А вот дочь его нужна. Ее я люблю.

Грудь распирает от гнева, ярости, страха и других чувств, которым я не нахожу определения. Все во мне требует, чтобы я предприняла хоть что-то. Немедленно.

Я могла бы сбежать с Кэт из Сан-Франциско. У меня хватит решимости.

Денег, правда, нет, и нет доступа к банковскому счету Мартина. Он лишь выдает мне недельное содержание.

Можно было бы продать кольцо с сапфиром, всю красивую мебель в доме и увезти Кэт в Ирландию… но… нет… там свои сложности.

Я должна знать, что будет потом. Что будет потом. Как быть?

Перво-наперво, надо дать этой женщине воды. Ее только что стошнило на мой ковер.

Затем мы с ней должны поговорить.

Прежде всего нужно установить, на ком женат Мартин. Кто его законная жена.

Не отпуская от себя Кэт, я беру бокал, наполняю его водой из-под крана.

Мы возвращаемся в холл. Я наклоняюсь к девочке.

— Даме в гостиной нездоровится. Я должна дать ей попить, милая. Иди наверх, поиграй с куклами, пока я не приведу ее в чувство, хорошо?

Кэт мотает головой. Нет. Она не пойдет играть с куклами. Ее глаза все так же полнятся страхом.

Я приближаю к ней свое лицо.

— Все будет хорошо. Обещаю. Пожалуйста, иди наверх, подожди меня там.

Нет.

Я не могу ее заставить. Не хочу тащить Кэт наверх помимо ее воли. Впрочем, может, и лучше, если Белинда увидит, как сильно девочка привязалась ко мне. Это на тот случай, если Белинда является законной женой Мартина, а значит, и законной мачехой Кэт.

— Ладно. Побудь здесь еще несколько минут.

Мы входим в гостиную. Белинда сидит на краешке дивана, всем телом подавшись вперед. Она тяжело дышит, глаза закрыты. Я сажусь рядом. Кэт бочком придвигается ко мне.

— Вот, глотните. — Я протягиваю гостье бокал с водой.

Белинда поднимает веки. Смотрит на бокал, на меня. На Кэт. Глаза ее снова наполняются слезами. Она отрывает взгляд от Кэт и смотрит на лужу рвотной массы у своих ног.

— Простите, я не хотела.

— Пустяки. Вот, держите. Попейте воды.

Белинда берет бокал, осушает его.

Я протягиваю руку за порожним сосудом.

— Еще?

Она качает головой, вытирает мокрую щеку.

— Кто это? — спрашивает она, кивая на Кэт.

Я обвиваю падчерицу рукой за талию, привлекаю ее к себе.

— Это Кэтрин. Мы зовем ее Кэт.

Белинда смотрит на девочку, и слезы по ее щекам начинают струиться быстрее.

— Ничего не понимаю, — произносит она.

Несколько секунд я наблюдаю за ней.

— Вы уверены, что мужчина на той фотографии — ваш супруг?

— Да, — тихо всхлипывает она.

— Точно не обознались?

Белинда смотрит на фото. Оно забрызгано рвотой, но лицо Мартина видно четко.

— Такие глаза только у него.

Верно. Но потом Белинда переводит взгляд на Кэт. Такие глаза только у него, да еще у его дочери.

Белинда прикрывает ладонью рот.

— Врача вызвать? — спрашиваю я. — У нас есть телефон.

Белинда качает головой.

— Я хочу понять, что происходит. Где мой муж?

Я делаю глубокий вдох и затем медленно выдыхаю.

— Мне неведомо, где он. Сейчас мне многое неведомо. Но одно я знаю точно: нам с вами необходимо поговорить. Что-то я должна вам рассказать, что-то — вы мне.

Белинда снова обращает взгляд на Кэт.

— Это ваша с ним дочь?

— Мой… Мартин был женат прежде. На женщине по имени Кэндис. Это она родила ему дочь. Но Кэндис поразила смертельная болезнь, и теперь она с ангелами на небесах.

— У него была… еще одна жена? — Кажется, что эта новость сразила ее наповал.

— Да, — ровно отвечаю я, стараясь контролировать голос, — ради Кэт. — Кэт шесть лет, через пару месяцев исполнится семь. Она мало разговаривает, но она очень умненькая девочка, Белинда. А знаете, давайте мы с вами выпьем чаю, а Кэт, пока мы беседуем, пособирает пазлы. Вы расскажете мне про своего мужа. Джеймса, кажется? Ну что, как вы на это смотрите?

Белинда поглядывает то на меня, то на Кэт.

— И какой с этого будет толк?

Я поворачиваюсь к Кэт.

— Милая, пожалуйста, поднимись в свою комнату и пособирай пазлы. Мы с миссис Бигелоу выпьем чаю и немного поговорим. Будь умницей.

Кэт, все это время не отрывавшая глаз от Белинды, опускает взгляд на ее выпирающий живот.

— Ну что, Кэт, договорились? Иди. — Кэт не двигается с места, и я добавляю: — Скоро я принесу тебе сладости. Взрослым нужно поговорить.

Мгновением позже Кэт отворачивается от нас и медленно выходит из комнаты. С лестницы доносятся ее шажки.

Я сосредоточиваю внимание на Белинде.

— Когда вы поженились? Мне нужно это знать.

— В июле прошлого года, — почти без колебаний отвечает она.

После меня. Он женился на ней после меня.

— А когда… когда вы вышли за него замуж? — Белинда захлебывается словами.

— В марте. За четыре месяца до вашего с ним бракосочетания.

Гостья снова разражается рыданиями.

— Значит, я не… мой брак не действителен?

— Не думаю, что сейчас для нас это самая главная проблема.

Белинда качает головой.

— Даже не верится, что это происходит со мной. Как такое может быть?

От ее слов мои одурманенные мысли прекращают свою пьяную пляску, и я полностью осознаю сложившуюся ситуацию. Мартин Хокинг — не убитый горем вдовец. Он — вероломный обманщик. Сердцеед. У него нет никакой кузины Белинды. У него есть жена по имени Белинда. Мы обе, я и эта несчастная, были одурачены. И конечно, самое ужасное, что мы обе сами охотно ступили в расставленные Мартином сети. По крайней мере, я. Я повелась на его коварные чары, соблазнилась обещанным достатком — по собственному желанию. В голове звучит голос папы, говорящий мне, что не стыдно иметь большую дыру в крыше, стыдно не залатать ее.

— Это произошло потому, что он так захотел, — отвечаю я. — А мы ему позволили.

— Но… но почему?

— А вот это надо выяснить, — говорю я. И тут меня осеняет. — Вы изготавливаете и продаете тонизирующее средство для волос?

— Что?

— Вы увлекаетесь растениеводством и садоводством? Изготавливаете тоник для волос из того, что выращиваете?

— Да, у меня есть сад, и я продаю травы в своей гостинице. Но никакой тоник для волос я не изготавливаю. А что?

— Вы держите гостиницу?

— К западу от Сан-Матео, в Сан-Рафаэле. Она принадлежала отцу. А в чем дело?

— Мартин останавливался в вашей гостинице? Вы с ним там познакомились?

— Да. Первый раз он проезжал через город в апреле прошлого года, а в июле мы поженились. Почему вы задаете мне все эти вопросы?

— Потому что он женился на вас после того, как расписался со мной, не без причины. Мне не известно, какую цель он преследовал, но я точно знаю, что ни один человек не пойдет на такое, не имея на то веской причины. — Если б Мартину нужно было только выдать себя за счастливого семьянина, он мог бы просто жениться на Белинде. И не стал бы искать кого-то вроде меня. На нас обеих он женился с определенной целью, вряд ли благородной. Я глубоко вздохнула. — Бессмысленно строить догадки на пустом месте, не зная его истинной цели. Пойдемте. Выпьем чаю, и вы расскажете мне все: как вы познакомились, что он вам сообщил о себе. Все.

Мы встали и прошли в кухню. Чайник был еще горячий. Я подвела Белинду к низкому сервировочному столику и усадила на стул лицом к окну. Солнце уже опустилось за горизонт. Скоро на небе запылает умиротворяющее багряно-розовое зарево, затем оно окрасится в фиолетовый цвет. На город опустится ночь. День закончится совсем не так, как затевалось.

Белинда смотрит в окно, пока я достаю из буфета чашки. Мгновением позже она начинает свой рассказ.

— Эллиот предупреждал меня насчет Джеймса, — говорит она ватным голосом. — Что-то в нем его настораживало.

Я собираюсь спросить, кто такой Эллиот, но Белинда продолжает, будто меня и вовсе нет в комнате.

— Я убедила себя, что Эллиот просто ревнует. Потому и не жалует Джеймса. Из ревности. Он влюблен в меня с детства. Эллиот — хороший друг, мой лучший друг. Но сама я его не любила. Эллиот никогда не заставлял мое сердце биться, а тело мучительно трепетать от желания. Но Джеймс! Он пробудил во мне страстный голод с первой минуты нашего знакомства, а с Эллиотом я чувствовала себя спокойно. И мне нравилось это ощущение страстного голода. После смерти отца для меня это было то, что нужно. Я ожила.

Заваривая чай, я отвлекаюсь от своего занятия и оборачиваюсь к ней. Мне знаком тот мучительный трепет, о котором она говорит.

— Когда умер ваш отец? — участливо спрашиваю я.

— Год и два месяца назад, — отвечает она, словно пребывая в трансе. — Свалился в шахтный ствол на заброшенном прииске.

— Мой отец тоже скончался при падении с высоты. Он работал на крыше. Мне тогда было шестнадцать лет.

Сомневаюсь, что Белинда слышит меня. Глядя в окно, она продолжает говорить:

— За день до бракосочетания с Джеймсом я пришла к Эллиоту в плотницкую мастерскую и попросила, чтобы он выдал меня замуж. Я не пыталась быть жестокой. Подумала, это поможет ему освободиться от меня и устроить свою жизнь с какой-нибудь женщиной. Но, когда я изложила свою просьбу, он сказал: «Не выходи за него, Бел. Прошу тебя». Я объяснила ему, что люблю Джеймса. Почему он не хочет порадоваться за меня? Эллиот ответил, что я мало знакома с Джеймсом, а он всегда хотел одного: чтобы я была счастлива. Его чувства ни при чем. Он против моего брака с Джеймсом, потому что ему не нравится, как тот смотрит на меня — как на пустое место. Эллиот сказал, он знает, как влюбленный человек должен смотреть на даму сердца.

По щекам Белинды снова струятся слезы. Она поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня. Значит, она все-таки говорит со мной, прихожу к выводу я.

— Я умоляла его выдать меня замуж, а он только улыбнулся и сказал, что не смог бы отдать меня в жены другому мужчине. И не отдаст.

— Хороший друг. — Я ставлю перед ней чашку с чаем, от которого исходит аромат полевых цветов.

Она промокает глаза салфеткой и отпивает глоток.

Мы обе какое-то время молчим. Наконец Белинда произносит:

— Как я могла быть такой дурой?

— Я принимала много неверных решений, о которых теперь жалею, — говорю я. — Вы не дура. Вы потеряли отца, вам было больно. А с ним вы почувствовали себя лучше. Доверились ему.

Белинда смотрит на меня долгим взглядом.

— А вы не так сильно расстроены, как я, — замечает она оцепенелым голосом.

— Я не люблю Мартина. И никогда не любила.

У Белинды вытягивается лицо.

— Но ведь вы вышли за него?

— Да.

— Как можно выйти замуж за человека, которого ты никогда не любила?

Я делаю еще глоток чая. А потом рассказываю.