Проклятая Мангазея

Глава 3

Вид на строящуюся Мангазею открылся неожиданно. На высоком правом берегу завиднелись избы и бараки для работных людей и промышленных. Последние уже готовились продолжить сезон охоты и сбора ясака среди остяков и самоедов. И всюду кипела работа. Люди спешили до холодов закончить строительство острога и жилья. У причалов толпились лодьи, поузки и другая водная посудина. И по реке во всё стороны ходят лодки не только промышленного, но и местного туземного люда.

— Говорят, что скоро город станет пустеть? — спросил Тимофей своего нового приятеля Исая. — Или рано ещё?

— Рано. Лишь по первому снегу начнут уезжать. А до него далеко. Хотя холода с океана заметно тянет. Скоро и снежные заряды могут случиться. Да месяц снег не ляжет. Так что и у нас будет время поработать на славу.

— А кто может идти на промысел? Я, например, могу?

— Не! У тебя нет денег для такого дела. Разве что в артели, покрученником. Это когда тебя наймёт какой-нибудь купец или разбогатевший промышленник.

— Так всё дорого тут? — вскинул глаза Тимофей.

— А как ты думаешь, когда сюда всё издалека привозят. Или из Тобольска. Тож месяцы пути, и не всегда доходят суда. Случается, что денег у народца много, а со жратвой ничего не получается. Нет её, горемычной! Вот и голод начинается. Тогда вся надежда на местных косоглазых. А те тож не очень-то охочи нам помогать. У них свои заботы и они испытывают голод. А тут ещё и мы требуем. Присматривайся. Мотай на ус, Тимоша!

Этот рассказ опечалил юного искателя приключений. И тут же начались в голове поиски пути добыть денег для успешной погони за рухлядью. Только она тут давала возможность стать не только простым охотником, покрученником, но и хоть немного богатеньким. И тут вспомнилась Агафья. И тут же понимание, что за голого и юного Тимофея отец Яков никогда не отдаст свою дочь.

А Исай вдруг спросил с хитринкой в голосе:

— А дочка нашего попа как тебе?

— А что дочка? — вскинулся Тимоха. — При чем тут она?

— Да ладно тебе, Тимоха! Будто никто не знает, что у вас что-то есть промажь вами. Особливо Агафья… Поглядывает на тебя…

— Что с того? Что я, ровня ей? Батюшка никогда на меня не посмотрит. У них всё решают за деньги. Это уж я понял. Петька ненароком всё мне поведал. Я даже не спрашивал. По болтливости.

— Вестимо, чего уж там скрывать, — недовольная гримаса скривила губы мужика. — Попы завсегда жадностью отличались, парень. А у нас с тобой даже карманов нет смысла иметь. Всё одно всегда пустые будут.

— А как же некоторые богатеют? Разве нам то не дозволено?

— Чего нет, дозволено, да без денег ничего не сделать. Разве что мимо таможни свою добычу провезти сможешь. Да государевы люди всегда на страже стоят. Трудное дело. Без бумаги об изъятии десятины продать рухлядь будет трудно. В цепи закуют — и в яму лет на десять, а то и на плаху можно угодить. Что тогда?

Однако слова Исая породили всё же в голове какие-то мыслишки. И они вертелись уже вокруг Агафьи. И уже в Мангазее его осенило. Подумал, что если он обрюхатит поповскую дочь, то батюшка так или иначе, но может согласиться на их брак. Опасно, но вполне возможно. Надо поближе узнать эту девчонку. Что она такое.

Вскоре он нашёл Исая и поведал о своих думках. Тот выслушал, хмыкнул в бороду и сказал с расстановкой:

— Всё может быть, парень, да и опасно то. Поп может заартачиться и накликать на тебя столько бед, что в голове не уложить. Смотри, Тимоха! Как бы не сгинуть!

Живя на поповском подворье, которое ещё далеко не построено, Тимошка часто виделся с Агафьей и старался загладить своё прежнее поведение, ласково улыбался, гримасничал, стараясь рассмешить девчонку.

Через неделю она сдалась и улыбнулась. Лёд был сломлен. Теперь полынью надо расширять. Однако долго это не продолжилось. Отец Яков дознался, и не без помощи сына Петьки. Тимошка тоже об этом узнал и затаился. Молодые люди лишь тайно перемигивались, и Тимошка вскоре понял, что в её сердце он закрепился.

Но тот же Петька-попович не утерпел и поведал Тимофею, как отец наказал дочь.

— Ух и досталось ей на орехи от батюшки! — заявил мальчишка при встрече.

— С чего бы так? — сделал вид простака Тимошка.

— Будто не знаешь, — хитро посмеивался Петька. — Сам винный в том.

— Да я тут при чем? — не сдавался юноша. — Пусть глазки мне не строит. Сама виновата. Она ещё совсем маленькая для такого. Пусть подрастёт ещё малость.

— Ничего не маленькая, — возразил Петька. — Ей скоро семнадцать будет. Тятя обещал после Рождества помолвить её.

— И жениха уже нашёл? — сделал безразличное лицо Тимоха.

— Ищет. Да с этим дело не станет. Баб здесь мало. А богатых хватает. Золотое место. И нам перепадает от здешних щедрот. А ты смотри, Тимка, больше не попадайся со своими приставаниями к сестре. Хуже будет.

— Угрожаешь? Я что, я ничего! Мне ли зариться на такую девку?

— Это ты верно сказал. А я просто предупредил. Учти, Тимошка.

Очень хотелось достойно ответить, сдержался. Стоит ли беду на свою голову кликать? Лишь скептически скривил уголок губ, на что Петька не ответил. А сам Тимофей долго потом раздумывал и посчитал за лучшее пока не попадаться на глаза Агафье и батюшке. Да и попадья уж очень грозно поглядывала на юного послушника, а Тимофей уже знал, что баба эта куда опаснее самого батюшки. Знал и то, что многое в семье шло от попадьи. Отец Яков лишь выполнял указания жены.

Близилась зима. Мерзкая погода до полного снежного покрова. Снег уже часто падал, и опять падал. Утренники сильно подмораживало. Некоторые промышленные уже покинули город. Большая же часть ещё ждала хорошего снега. Заканчивались работы по строительству острога. Зато воеводская и съезжая избы были готовы.

Для стрельцов тоже жилье желтело свежими брёвнами. А посад и так отстроился. Заканчивали установку колоколов, особенно на главной церкви Троицкой, что стоит в остроге. Да и средний колокол посадские прихожане уже укрепили. Скоро будет праздник по случаю благословения колоколов, окропления святой водой.

Город жил предпраздничной суетой и ожиданием праздника. К тому же и снег лёг окончательно. Почти все промышленные люди ушли на промысел. Можно ожидать приезда новых людей по перваку из Тобольска. Был гонец и люди ждали хлебного привоза. Осенью не весь караван сумел дойти до места.

Тимошка тоже готовился к празднику. Здесь он решился на отчаянный шаг. Поцеловать Гашку. как он теперь осмелился называть, и тем заложить основу их отношений на будущее.

Исай, встретив его у церкви, спросил с интересом:

— Что скажешь, парень? Дела движутся? Вроде бы ты в немилость попал у попа. Дочка его всему виной, а?

— Вроде того, да и я хорош. Не смог всё в тайне сделать. Хотя вовсе ничего и не сделано, Исайка. Да и куда мне с моим рылом? — Тимоха вздохнул, показывая, как огорчается. — Вот думаю, как бы устроиться в артель. Да вроде бы опоздал. Опыта нет, а кто возьмёт меня? Ещё обузой стану. Повременю с годик.

— И то верно, — согласился Исай. — Как праздник собираешься отпраздновать?

— Никак, — сокрушённо ответив юноша. — Что можно без денег? А у меня даже полушки в кармане нет. А одежда и того хуже. Батюшка ничего не платит. Только жрать даёт. Вроде обещал что-нибудь из одежонки подкинуть, из старья, вестимо.

— Ты же парень работящий. Силенка имеется. Есть охота, так я живо устрою для тебя работёнку. Копеек десять в день сможешь иметь. А времени можно затратить не так уж и много. Лишь бы поп не противился. И на него будет время. Ну?

— А что за работа? Боюсь, что батюшка не дозволит. Церкви-то открываются.

— Упроси. Упади в ноги и проси. Мол, обносился, а купить не за что. То ж позор, что ты ходишь нищим, драным и голодным.

— Про голод ты зря, Исай, — серьёзно возразил Тимошка. — Что ж, попробую. Так ты не сказал, что за работа.

— Только без трёпа. С оленями можешь управиться?

— Не пробовал по-настоящему. Так, немного в пути познакомился. А что?..

— Дело ночное. Надо людишкам подсобить миновать таможню. Ночью, вестимо. За ночь и полтинник можешь поиметь. Так покажешь себя. А десять копеек для начала.

— Попу ничего не говорить? — насторожился Тимошка.

— Лучше помолчать. А ночью он не хватится тебя. В случае чего можно сослаться на девок. Грех, зато верно будет. Отмолишь…

— Я так понимаю, что не без оружия работать?

— А ты что, владеешь?

— Из лука могу сносно стрельнуть, — скромно ответил Тимошка. — Рогатиной на волков со старшими братьями хаживал с четырнадцати лет.

— Здорово! Не ожидал, парень. Ну что, по рукам? — протянул Исай широкую ладонь.

Тимошка неуверенно хлопнул своей, а Исай заметил серьёзно:

— Никому не слова. Скоро я тебе скажу когда понадобишься. Думаю, что скоро.

Но прошла неделя, а Исайка не появился. А Тимошка уже всё приготовил для работы. Понимал, что дело весьма опасное, но хорошая оплата делала своё дело. К тому же жажда приключений тянула его на такие дела.

Наконец появился Исай. Тимошка вопросительно глядел на него, ожидая.

— всё в порядке, парень. Ты готов?

— Готов. Говори, что и как. Я уж подумал, что у тебя ничего не выходит.

— Такие дела скоро не делаются, Тима. Сегодня ночью мы с тобой встретимся в посаде с нужным человеком. Будь готов. Я за тобой зайду. Поп не дознался?

— Откуда! Кто ему будет говорить? Буду ждать. Сам-то потише будь.

Тимошка приготовил длинный нож, ничего другого достать не смог. Волнение сильно мешало ему. Предстояло дело, а не просто ребячья драка. Всё может закончиться совсем не так, как хотелось бы. И всё же отступать не приходилось. Впереди маячило нечто захватывающее. А дальше и того лучше. Он старался убедить себя в успехе, и это ему удавалось.

Исай подал условный сигнал. Собака отозвалась лаем, а Тимоха осторожно вышел из дома и прокрался к незавершённой стене острога и перелез в посад. Исай уже поджидал его у стены. Вытащил из сугроба, куда тот спрыгнул, и в молчании пошли в направлении речки Мангазейки. До неё было близко. Вот и изба шагах в тридцати от берега. Внизу над речкой стоял лёгкий туман от ещё не полностью замёрзшей стремнины. Исай тихо молвил, кивнув на избу, черневшую вблизи:

— Пришли. Ступай за мной. Собак там нет.

В дверь не стукнул, а открыл и вошёл в черноту сеней. Тимошка наощупь, держа Исая за руку, шёл, когда дверь открылась и свет сальника едва осветил стоящего в дверях рослого мужика. Тот помолчал малость и буркнул:

— Проходи, Исайка. Всё тихо?

— Тихо, — негромко ответил Исай и пролез в комнату, наклонившись под притолку.

— Это Тимофей? — кивнул на юношу мужик. — Садитесь на лавку. Пить дам щас.

Гости сели на старую лавку, а мужик покопался в сундуке, на полке и достал бутыль с брагой. Вонь поплыла по тесной комнате.

— Я не буду, — тут же отозвался Тимошка. — Ещё запах мой поп учует. Худо будет,

— До утра всё выветрится, — почти согласился мужик. — Ладно, твоё дело. Мне без разницы. — Разлил в глиняные кружки вонючую жидкость. Мужики выпили, закусили луком с коркой хлебы и куском варёной рыбы. Поесть и Тимоха захотел. Хозяин узрел голодный взгляд и молвил, кивнув на стол: — Бери, чего ждёшь. Не обеднею.

В молчании прикончили рыбу, повторив выпивку.

— Ну что, начнём? — спросил Исай. — Чего тянуть?

— Завтра мы должны на оленях выехать на место. Тимофей, не подведёшь?

— Не должен, — опередил Исай. — Парень надёжный. Сколько месяцев лямку с ним тянули. Сделает всё, что надо будет.

— Тогда так, ребятки. Завтра как стемнеет — быть здесь. К этому времени я приготовлю две упряжки с нартами. Нас будет только трое. Тимоха, ты, слышал, приличный лучник. Получишь лук со стрелами и копье. Нарты будут пустыми, понесёмся быстро. Ехать будем по Тазу вверх по течению. Вёрст пять, не больше. Затем на заход тоже близко. Не больше десяти вёрст. По ручью. Олени сытые, сильные. Так что гнать надо основательно. Жалеть не надо.

— Далековато, — проговорил Исай. — Успеем ли вернуться?

— Успеем. Дорога там накатанная, по льду. Всё продолжится часов пять или шесть. Утром будете дома.

— А где встреча? — напомнил Исай.

— Сам не знаю. Нас встретят. Там перегрузим и дальше уже близко. Всё поняли?

— Чего тут понимать, — отозвался Исай. — Сам ведь будешь рядом. Подскажешь.

— Тогда можно спать. Ты, Исайка, тут переночуешь, а парень пусть идёт домой. Ему стоит поберечься. Если что будет не так, то на него никто не укажет пальцем.

Дома Тимошка спал плохо. Предстоящее дело сильно беспокоило. Сердце шумно и тревожно колотилось у горла. Забылся лишь за час до рассвета, а он наступал очень поздно. День тут длился не больше двух часов.

Как и говорил хозяин, имени которого Тимошка так и не узнал, дорога была лёгкой. Олени бежали резво, отбрасывая в темноту комья снега. Оба мужика сидели в задних нартах, двигаясь за хозяином.

Как и вчера, Тимошка так и не смог точно рассмотреть мужика. Да особо и не пытался, боясь возбудить подозрение своим любопытством. Лишь понял, что мужик ушлый и опытный перевозчик и знаток местных условий.

Никто не обменивался ни единым словом, а Тимошка старался запомнить дорогу. Это получалось плохо. Темень была, а свет от снега тоже мало что давал.

— Здорово олешки бегут, — шепнул Исай, наклонившись к Тимошке. — Этак мы раньше времени будем на месте. Ты оружие держи наготове. На всяк случай, сам понимаешь.

Тимошка не ответил, но рука сама нашарила копье, а лук был за спиной с колчаном. В нём было десять стрел. Сердце продолжало колотиться. Это немного мешало думать. Но что можно надумать, когда юноша почти ничего не знал. Даже имени мужика, что ехал впереди.

Свернули в ручей. Олени словно и не устали, а мужик всё погонял их шестом и не давал сбавить бег. От них валил пар.

Неожиданно из низкого кустарника выросла фигура человека. Он поднял руку и передние олени остановились. Тимоха видел смутные фигуры хозяина и встречавшего. Они о чем-то тихо говорили. До вторых нарт слова их не долетали. Наконец человек сел в нарты и олени снова побежали.

Прошло ещё час или больше и впереди завиднелся крохотный костерок или факел.

— Приехали, — шепнул Исай. — Ты помалкивай и слушай. Всё исполняй быстро.

Оленей остановили и перед путниками появились трое мужчин, закутанных в меха.

— Как доехали? — услышал Тимошка.

— Хорошо, — ответил хозяин. — Начинаем! Тимка, приступай, — обернулся к юноше.

Исай тоже вскочил и бросился таскать из кустов тюки и укладывать в нарты.

Работали в полном молчании. Лишь хозяин тихо переговаривался со встреченным. Остальные тоже помогали с укладкой. Всё закончили за четверть часа. Увязали ремнями, а встретивший мужик молвил простуженным голосом:

— Отваливайте. Пора. И поспешите. Дальше дорога будет трудной. Оленей не жалеть. На мясо потом пустишь, ну пока, с Богом! Ещё встретимся.

Олени тронулись и нарты заскользили по едва видной накатанной уже плохо дороге. Оленей постоянно погоняли.

— А какое сейчас время? — вдруг спросил Тимошка.

Исай оглядел небо в звёздах, повертел головой, ответил не очень уверенно:

— До полуночи ещё далеко. Часов шесть или даже больше. Время есть.

Тимошка удивился, что прошло так много времени, а они ещё далеки от возвращения. Успеют ли они вернуться затемно?

Проехали вёрст восемь и дорога кончилась. Олени притомились, и бежать уже не могли. Да и кругом рос редкий лес, и приходилось постоянно сходить и толкать нарты руками, помогая оленям. Зато не мёрзли, хотя мороз щипал за щеки. Борода у Тимошки ещё не отросла полностью и лицо плохо защищала. Немного ноги мёрзли в пимах, но частая работа и их согревала.

Пробирались ещё часа три и наконец выехали к приземистой избушке. Тимофей её даже не заметил, а хозяин остановил оленей и, обернувшись, довольным тоном заявил, указав рукой в сторону черневшего кустарника и низких деревьев:

— Приехали. Тимоша, приготовь лук со стрелами. На всяк случай. Мало ли что…

Тимошка заволновался. Сердце подскочило к горлу, а руки вдруг затряслись. Всё ж совладал с собой и лук приготовил. Но избушки так и не заметил. Вскоре, правда, послышался тихий звук открываемой двери и голос просипел:

— Долго вас дожидались, ребята. Поспешим с товаром. Время позднее. Думали, уж не застряли где по дороге. Скидай тюки в снег. Подберём. Зайдёте на чарочку?

Исай глянул на хозяина. Тот кивнул и всё пошли по глубокому снегу, высоко поднимая колени. Ветки слегка хлестали по одежде и лицу.

Избушка стояла в самом тёмном месте шагах в ста от пути. Собака тявкнула пару раз и затихла по приказу хозяина.

Внутри находились ещё трое мужиков. Все в рубахах после сна. Неторопливо одевались и внимательно разглядывали гостей, щурясь на лучины. Они потрескивали, искры изредка сыпались в чашки с водой и гасли.

— Ну… за удачу, ребята. Первый отрезок прошёл гладко, как я вижу. А это новичок? А где Гринька? Исайка?..

Исай помялся, крякнул после чарки и, прожевав кусок мяса, ответил:

— Что Гринька? Сгинул мужик. И двух недель не прохворал. Схоронили аж на Енисее. Пришлось задержаться.

— Ну что ж, мужики. В таком разе помянем раба божьего Гриньку. Отмучился, значит, — мужик опрокинул кружку в волосатый рот. Занюхал коркой хлеба и аккуратно, не роняя крошки, сжевал.

Тимошка тоже выпил и сморщился от отвращения. Но компанию поддержал. Потом торопливо попрощались и вышли на мороз. Местные тут же стали запрягать оленей, грузить тюки с рухлядью, готовясь тут же отъехать дальше. А Исай заметил Тимке:

— Ну, Тимка, радуйся. Самое главное исполнили. Теперь лишь бы олешки не устали по пути. Однако поспешим. Хозяин, трогаем?

— А чего ждать. Бывайте, ребята! — кивнул он старожилам и тронул оленей шестом. Те неохотно пошли шагом, увязая в снегу. — Назад будет легче. Всё ж какую ни есть, а дорогу мы проложили.

Брага подействовала на Тимошку. Стало не так страшно и уже не казалось, что им может грозить какая-то опасность. И олени ещё двигались вполне сносно. А потом дорога и вовсе станет лучше.

Пока добирались до ручья, несколько раз помогали толкать нарты. Олени требовали отдыха, а хозяин даже и не думал ни о чем таком. Он погонял и Исайке ничего не оставалось, как следовать за ним.

Вдруг хозяин остановил оленей и подошёл к своим спутникам.

— Мы своё дело сделали, ребята. Тут мы разъедемся. Нечего вам вместе вертаться. Исайка, вот ваши деньги. Сами посчитаете что кому. Вам ехать впереди. Тимке надо дома быть вовремя. Пояснишь ему наши уговоры. Недели через две могут понадобиться ваши силы. Ну, пока. Исай, смотри у меня…

Тимошка погнал олешек дальше, а хозяин остался. Видимо не хотел, чтобы его видели, в какую сторону отправился. Или что иное…

До Таза ехали в молчании. Тимошке очень хотелось узнать сколько ему причитается. Не спросил, терпел. А тут и Исай заговорил:

— Ты, парень деньги не шибко трать. Их у тебя не должно быть. Значит, прибереги на другое… Понимаешь, о чем я толкую? Легко можно подзалететь с тратами. Если что, то приходи ко мне, и мы с тобой погуляем, но не обязательно.

— Ты так говоришь, будто у меня уже три рубля в кармане, — недовольно буркнул юноша. — Сколько ты мне отвалишь?

— Я ещё не знаю, что у нас в кармане. Приедем и всё решим… по-честному.

— Зайду к тебе вечерком, можно?

— А как же! Буду ждать. Теперь и о празднике можно подумать. Я одного оленя пущу под нож и будем пировать. Часть мяса продам. Будет лишняя копейка.

Тимошка был доволен, и с нетерпением ожидал праздника Рождества. На этот срок отнесли и открытие церквей. Преподобный Яков посчитал, что на этом можно и себе малую толику поиметь. С миру по нитке — попу на рубаху.

Исай дал Тимошке полтинник, как и обещал, и подарил почти новую рубаху и лисью шапку. Два дня Тимка пировал у приятеля и за это получил большой нагоняй от батюшки. Грозился отлучить его, но Тимошка знал, что обещания не выполнит. Он им обходится слишком дешево, и терять такого работника поп никак не хотел.

Мимоходом Тимошка бросал на Агафью пламенные взгляды. Девка краснела, убегала, но видно было, что ей это нравилось. А Тимка щеголял в новой рубахе, нарочно распахивал кожух и мороз ему был нипочём. И нагло улыбался, поглядывая с опаской по сторонам. Глаза попадьи всегда были на страже.

Наконец настал праздник Рождества. Тимошка купил для своей Гашки платочек по своему вкусу и всё никак не мог улучить минутку для вручения. И лишь в столпотворении у церкви Троицы, что стояла в остроге, Тимка со смущением в глазах сунул платочек в руку своей Гашке. Та вздрогнула, оглянулась, и краска залила её смешливое лицо.

— С Рождеством Христовым, Гашка! — прошептал юноша и впился глазами в её губы.

Девушка сделала страшное лицо, ничего не ответила, а платочек спрятала у груди. Из этого юноша сделал вывод, что она вполне принимает его подарок.

Рядом стояли её мать с сыном Петькой и младшим на два года Глебом. Девушка сделала знак головой и Тимошка протиснулся подальше от семейства Якова. Тот служил службу и попадаться ему на глаза Тимошка никак не хотел. Особенно вблизи его домочадцев. Был доволен и тем, что Петька стоял впереди и не мог заметить ничего предосудительного со стороны юноши.

А Тимошка ликовал. Его усилия не пропадают даром. И весной надеялся соблазнить девчонку. К тому же как-то слышал мнение других девок относительно непутевости поповской дочки. Это могло быть наветом, завистью и всё же дало повод думать, что его попытка может увенчаться успехом.

А зима лютовала. С провиантом было плохо, однако для Тимошки такого не существовало. За последние три месяца он четыре раза участвовал в контрабанде рухляди и теперь деньги у него водились. Небольшие, но он не жаловался. Его мысли витали вокруг Агапки, и с каждым месяцем он всё больше уверовал в успех. Отец Яков и его супруга частенько с подозрением вглядывались в послушника. И всё же молодые люди старались быть предельно осторожны, и Петька лишь подозревал их в порочных деяниях, а застукать ему так и не посчастливилось.

Тимошка даже подумал, что не пора ли проучить Петьку за любопытство, но отбросил это, как слишком опасное дело. К тому же приближалась Пасха, и он надеялся на законных основаниях сорвать поцелуй у Гапки. Хотя и тут могли быть неприятности. И всё же Тимошка с надеждой и даже уверенностью смотрел в будущее. Батюшка вряд ли пойдёт на позор и согласится на их брак.

Уже началась весна, но снега лежали скованные морозом. Лишь день стал длиннее, солнышко начинало помаленьку греть.

Тимошка рассказал батюшке о его работе по вечерам и тот, скрепя сердце, не стал его наказывать строго. Лишь положил ему чтение деяний святых и Библии. А по ночам отбивать поклоны и молиться. Тимошка часто ленился и далеко не всегда исполнял наказание. Приходилось и получать подзатыльники, когда его уличали в обмане. Однако кто-то же должен делать домашнюю работу и помогать в церкви. А с Тимошкой было просто. Ему не надо было ничего платить, тем более что он подрабатывал на стороне.

По этому поводу Тимошка упросил Исая сделать ему фиктивную работу у своего дружка. У того была мастерская по пошиву обуви и тот согласился на такую аферу.

— Ты, Митяй, ничего не будешь парню платить, — увещевал Исай друга. — Просто будет числиться твоим работником в случае спроса. Всем говори про Тимошку-работника. Хотя вряд ли кто им заинтересуется. А работать чуток будет. Всё тебе помощь. Договорились?

Митяй думал недолго. К тому же Исай хорошо угощал его спиртным и даже привозным вином, что было редкостью в Мангазее.

И получилось так, что отец Яков встретил Митяя и поинтересовался:

— Как там мой послушник работает у тебя?

— Вроде неплохо, батюшка. Благословите, прошу.

— Бог благословит, Митяй. Что-то ты мало в церковь вносишь. Не по-божески поступаешь. Я ещё проверю тебя.

— Я исправлюсь, батюшка! — пообещал Митяй и кланялся в пояс, сняв шапку.

Дома отец Яков как-то вспомнил Митяя и заметил Тимошке:

— Твой Митяй хвалит тебя, отрок. Трудись, и Бога не забывай. И церкви должен пользу приносить не только работой, но и деньгами.

Его прозрачный намёк прямо взбесил Тимошку. Тут же подумал, что от жадности поп явно не помрёт.

Но подошла масленица, за ней Пасха, и Тимошка стал мечтать о поцелуе. Если получится, то остальное дело времени. И тогда… Даже думать было страшно, что будет тогда!