Проходит какое-то время, прежде чем индейцы приходят в себя. Они все еще не знают: призрак ли черный конь или он из плоти и крови.
Только после того как они собираются и совещаются друг с другом, эта загадка разгадывается. Самые умные из индейцев приходят к выводу, что один из бледнолицых каким-то образом спустился с вершины, поймал коня и сел на него. У них есть явное доказательство, что по крайней мере всадник — плотское существо: их товарищ, лежащий на земле с пулей в теле.
Это зрелище возрождает их гнев, и от мстительных криков дрожит небо. Но ненадолго. Наступает тишина, и в ночи слышны звуки скачущей лошади: это уходит беглец, побуждая индейцев начать преследование.
Они галопом скачут вслед, но не все, примерно половина поворачивает лошадей к утесу. Если белые люди сумели спустить вниз одного, должны быть какие-то следы этого, и индейцы намерены их отыскать.
Невозможно описать чувства оставшихся наверху, особенно тех, кто стоит на карнизах, ожидая результата. Они не могут дать сигнал поднимать их, пока не узнают, погиб ли их посыльный или ушел, и с того момента, как он отошел от утеса, они не знают, каков результат. Напряженное ожидание с самого начала: они не видели проезжающих внизу индейцев, но слышали удары копыта о камень или о твердую землю. Они не знают, что это означает, но понимают — что-то неблагоприятное, враждебное. Лошади внизу не могут быть без людей на спинах, а это враги.
Напряженно прислушиваясь, они слышат какие-то непрерывные крики и вой койотов по всей равнине. Это тоже их удивляет, но они не успевают об этом подумать; более понятные звуки достигают их слуха; ржание лошади. Большинство знакомо с своеобразным ржанием Крестоносца и узнают его.
Теперь слушают еще внимательней. Но недолго, потому что новые звуки до предела усиливают опасения: голоса множества людей, судя по акценту, индейцев.
Роберт Трессилиан, который вместе с гамбусино все еще стоит на самом нижнем карнизе, чувствует, как сжимается сердце, и восклицает:
— Мой бедный мальчик! Он погиб, погиб!
— Подожди, сеньор, — отвечает Висенте, с усилием стараясь сохранить спокойствие. — Мы этого еще не знаем. Еще не все потеряно. Ваш храбрый сын может воспользоваться этим смятением. Oiga! (Слушайте!) Что это?
Его вопрос связан с новым взрывом криков на равнине, потом мгновенная тишина и гул от столкновения двух массивных тел, потом выстрел и сразу на ним крик — стон.
— Пистолет! — восклицает гамбусино. — Тот, что взял с собой сеньор Энрике. Я уверен, что это стрелял он.
Отец слишком встревожен, чтобы ответить, но прислушивается с громко бьющимся сердцем.
Слышен стук копыт идущей галопом лошади, и это его подбадривает: может, его сын спасся.
Снова громкий смешанный шум, со множеством восклицаний, мстительно звучат голоса; потом топот других лошадей: по-видимому, началось преследование.
Что теперь делать: подтянуть веревку и самим подниматься? Как будто больше нет причин оставаться; посыльный либо в безопасности, либо схвачен; так или иначе назад он не поднимется. Так что они могут возвращаться на утес.
К тому же пора подумать и о собственной безопасности. Полоска света на горизонте предвещает восход луны. Ее лучи уже отражаются на равнине, разгоняя темноту, делая видимыми предметы, и теперь они видят внизу на ллано темную массу всадников, направляющихся к месе.
— Нам пора подниматься, дон Роберто, — говорит гамбусино, — они направляются сюда. И, если увидят висящую веревку, увидят и нас, и тогда мы погибли. У них с собой ружья, а мы будем совсем недалеко от них, не дальше тридцати ярдов. Por Dios! Если они увидят нас, мы погибли!
Дон Роберто не возражает. Ушел ли его сын или захвачен, в обоих случаях он не может вернуться к ним. Как и спутник, он понимает близость опасности и соглашается подниматься.
Они молча подтягивают веревку и, как только она оказывается в их руках, передают наверх сигнал поднимать их. Сначала один обвязывается веревкой, и его быстро поднимают; потом веревку опускают, и, поднятый невидимыми рукам, устремляется вверх второй.
Теперь на следующем карнизе четыре человека; точно таким же образом они один за другим поднимаются, наклон карнизов помогает в подъеме. Все проделывается бесшумно, осторожно: теперь дикари видны внизу у основания утеса.
Без помех добрались до последнего карниза и считают уже что опасность миновала.
Увы, это не так! Тишина нарушается камнем, сдвинутым с места и покатившимся вниз. В это же мгновение над горизонтом показывается предательская луна, делая их видными индейцам.
Следует хор диких криков и выстрелы — целый залп; пули ударяются в камни и отбивают от них осколки; сверху тоже начинают стрелять в темную массу, разгоняя ее.
Последнего человека поднимают на вершину, но те, кто его вытягивали, видят, что в петле не живой человек, а труп, изрешеченный пулями.