Простые вещи

Глава 16

Милочка с Димитрием уехали, и по тяжелым вздохам Натальи Петровны Павел Антонович без труда догадался, что ей нужно отвести душу.

— Пойдем Иринку перед сном прогуляем, — предложил он жене.

В ответ он услышал согласие и очередной тяжелый вздох. Не прошли они и пяти шагов по любимой аллее, как встретили Сергеевых. Видно, детские дни не проходят для родителей даром, у стариков возникает повышенная потребность в кислороде.

Ваня тут же угостил Иринку жвачкой, а Иринка Ваню — чупа-чупсом. Занятые взаимной порчей зубов, дети отстали от бабушек и от дедушек, а бабушки с дедушками разделились по интересам и пошли по дорожке парами. Бабушки задавали друг другу осторожные вопросы, опасаясь, как бы не разбередить старую рану, не наступить на любимую мозоль. Нет! Что ни говори, любимые дочки — опасная тема для разговора! Требуется высший пилотаж дипломатии.

Для начала обменялись положительными новостями. Светлана Георгиевна порадовалась Асиным успехам на работе. Так ее ценят, так ценят, просто удивительно.

Опытная Наталья Петровна тут же расшифровала: отпуска Светиной дочке летом не дают, придется бабушке с дедушкой и дальше внука пасти. А вот где его пасти — большая проблема. В доме отдыха дороговато выходит. Обернутся ли с деньгами? Вот какие вопросы собрались обсудить на свежем воздухе Сергеевы.

— У Милочки жених интеллигентный! Таких теперь не встретишь, — похвасталась и Наталья Петровна, в свою очередь.

Не менее опытная Светлана Георгиевна тоже мигом прочла подтекст сообщения: дачу придется приводить в порядок своими силами, молодой человек махать топором не приучен.

Приятельницы прижались друг к другу потеснее, испустили по вздоху и продолжали делиться хорошим.

— Я думала, Аська без нас форму потеряет, а она еще похудела и стала интереснее, настоящая роковая женщина.

«О здоровье Асином волнуется и переживает, что за это время у нее ухажера не появилось», — читала Наталья Петровна.

— Руку мне поцеловал, сразу видно — из хорошей семьи, воспитанный, — снова похвалила она Димитрия.

«Непросто с ним, неизвестно, на какой козе подъезжать, и семья у него непростая», — уловила потаенный смысл сообщения Светлана Георгиевна.

И опять они вздохнули, посочувствовали друг другу.

Очевидно, больше ничего хорошего Светлана Георгиевна сообщить не могла, а плохим делиться не хотела, поэтому замолчала. А Наталья Петровна не удержалась и прибавила:

— Милочка сказала, что мать у него интеллигентная женщина и очень хорошо ее приняла.

«От свекрови ждать хорошего не приходится, держится прохладно, неизвестно, как дальше отношения сложатся», — мигом поняла беспокойство приятельницы Светлана Георгиевна.

— Главное — чтобы жили отдельно, пусть свою жизнь строят без нас, стариков, — сказала она, не сомневаясь, что Наталья Петровна поймет ее правильно: держись, дочка, от свекрови подальше!

— Я тоже так думаю, — кивнула Наталья Петровна. — Да не все с нашим мнением считаются.

Светлана Георгиевна поняла: жених — маменькин сынок, и над Милочкой нависла серьезная угроза.

— А какие свадебные платья теперь в моде? — перевела она разговор. — В наше-то время, помните? Кто во что горазд. А теперь как?

— Сама не знаю, — растерянно ответила Наталья Петровна. — Поживем — увидим. Милочка сказала, все будет по-европейски — завтрак, путешествие.

Мужчины говорили между собой по-мужски: прямо, без обиняков, да и тема была, прямо скажем, погрубее. Хохотали страшно. Опыта у каждого накопилось предостаточно. Делились охотно. Да и как иначе? Дело-то самое живое — стройматериалы и рынки.

Женщины друг друга пожалели, мужчины друг за друга порадовались, дети набегались, а на желтоватом небе догорала и никак не могла догореть розовая полоса, напоминая, что жара жарой, а живем мы, друзья, ближе к северу, и стоят у нас почти что белые ночи.

Постояв на пригорке, полюбовавшись на несгораемую полосу, бабушки спохватились, что внукам давным-давно пора спать, и заторопились обратно по аллее. А неуемные внуки твердили, что еще совсем светло, что спать им не хочется и они еще немного поиграют в прятки.

— Эх, Сергеич! Давай и мы стариной тряхнем! Слабо нам тоже в прятки сыграть? — нежданно-негаданно предложил Павел Антонович.

— А что? Я не против, — тут же откликнулся Андрей Сергеевич.

— Ну-ка, девочки, по кустам! Я водить буду, — объявил Павел Антонович.

Дети завизжали от восторга. Бабушки попытались урезонить неожиданно впавших в детство мужей, но привычка оставлять последнее слово за главой семьи сработала, и после повторной команды Павла Антоновича бабушки, а за ними внуки и оставшийся дедушка торопливо попрятались за деревья и кусты. Кто бы мог подумать? Всем стало весело. Чего только не припомнилось! И уже посасывало под ложечкой: вот сейчас найдут. И подогревал азарт во что бы то ни стало выручиться! Дети, не в силах удержаться, сидя за кустом, хохотали. Они выскочили сразу и побежали искать взрослых вместе с Павлом Антоновичем. И надо же — нашли! Но только одну бабушку Наташу, а бабушка Света тем временем выручилась, и дед Андрей тоже. Теперь водила Наташа и быстренько выручила Светку, Андрюшку и Павлика, а вот детей найти никак не могла. Дети с индейскими криками выскочили сами и захотели водить, но только вместе, потому что тем временем порядком стемнело. А если начинает темнеть, то темнеет быстро. Прятаться стало страшновато, и даже неугомонная малышня догадались, что пришла пора спать.

— Завтра будем в жмурки играть, — шепнул жене Павел Антонович, — только не говори никому, это наш секрет.

Наталья Петровна прыснула. На повороте весело пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

— Хорошо погуляли, — заметил Павел Антонович.

— Погуляли на славу, — признала Наталья Петровна, — только Ляля нам бы голову оторвала, если б знала, что Иринка в такой поздний час гуляет.

— Мама рада, когда я в комнате не сижу, а кислородом на зиму запасаюсь, — басовито возразила Иринка.

— Цыпленок ты мой! — Наталья Петровна обняла и прижала к себе Иришку. — А ты чуть-чуть да поправилась, — обрадовалась она. — Паш, честное слово, Иринка поплотнее стала.

— Не буди во мне людоеда, — «страшным» голосом попросил Павел Антонович и взвесил на руках смеющуюся девчонку. — Плотная, плотная, — согласился он.

Иринке перед сном и читать не пришлось: набегавшись, она мигом уснула. И старшим после веселой кутерьмы не захотелось огорчаться, — разговор о Милочке отложился на будущее.

И все же состоялся. На следующее утро. После завтрака. Не могла же Наталья Петровна не рассказать мужу, что их Милочка неведомо где будет жить и, вполне возможно, со свекровью. А они могут остаться одни в огромной квартире.

— Ну и что? Будем с тобой в прятки и жмурки играть. Или ты темноты боишься? — спросил Павел Антонович.

— Я свекрови для Милочки боюсь. Та — одинокая, сын единственный. Понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — кивнул Павел Антонович. — Придется над сватьей шефство взять. Будем отвлекать ее от Милочки, на прогулки водить, на экскурсии…

— Да ну тебя, Паша! Вечно ты со своими шуточками! Я тебе говорю о серьезных вещах, а ты…

— А я тебе точно так же серьезно отвечаю. Надо с ней познакомиться, подружиться.

— Оптимист ты, Паша. Ты с Димитрием говорил, можно с ним подружиться?

— А почему нет? — удивился Павел Антонович. — Мы к нему с добром, и он к нам тоже. Раз он Милочку любит, он и нас тоже будет любить.

— Ладно, там видно будет, — вздохнула Наталья Петровна. — Лично я боюсь знакомства с его матушкой как огня.

— А чего ты боишься? Милочку мы в обиду не дадим. И ее обижать не собираемся. Все у нас будет хорошо, не сомневайся.

— А я сомневаюсь. И еще имей в виду, что на даче у нас они жить не собираются. Может, не будем лишние силы и деньги на обшивку дома тратить? Мы с тобой и так обойдемся.

— Ошибаешься, мой ангел, — не согласился Павел Антонович. — Кто под крышей будет жить — не наше дело, а вот крыша, под которой жить, — наше. Так что дачей будем заниматься непременно, пока и силы, и деньги есть!

И тут опять тема зятя на поверхность выплыла. А как ее обойдешь, если такое многотрудное дело затевается?

— Ты с Димитрием говорил, — повторила Наталья Петровна, глядя на мужа страдальческими глазами. — Вот и скажи наконец, как он тебе показался?

— Тебе, я вижу, он не показался, — не стал золотить пилюлю Павел Антонович. — Но не ты же за него замуж идешь. Милочке он нравится. И мне тоже. Спортивный, здоровый парень.

— Может, и здоровый. А разве попросишь его с дачей помочь? — пригорюнилась Наталья Петровна.

— Плохо ты меня знаешь, милая. Кого же еще просить? С ним только ремонты и делать. Обошьем вместе дачку, а там и дочку за него отдадим. — Павел Антонович посмотрел на жену и прибавил, подмигнув: — Или не отдадим?

— Значит, и тебе он не показался? — спросила Наталья Петровна, не зная, то ли ей легче от этого, то ли тяжелее.

— Показался, показался и снова на дно ушел. — Глаза Павла Антоновича смеялись. — Да рассуди сама, Ната: Милочка — твоя дочь, я ей доверяю, она не вертихвостка. Долго выбирала, выбрала, значит, всерьез. Вот и будем приспосабливаться. Получится — хорошо, не получится — отойдем в сторону, мешать не будем.

Они пусть сами по себе живут, мы сами по себе. Ничего другого я не имел в виду.

— Я тоже Милочке доверяю, но у нее бывают фантазии… Понимаешь? Моя-то она моя, но и не только. Владимир, ее отец, сам знаешь, без царя в голове. Боюсь, Милочкин Димитрий — одно воображение.

— А ты не бойся, — повторил свой совет Павел Антонович. — Чего только мы на своем веку не навидались, но хватило же ума все расставить по полочкам. Сейчас и вовсе не стоит себя пугать. Милочка счастлива, довольна, чего нам еще? А Димитрию — хлеб да соль. Пуд соли съедим, разберемся.

Ко всем огорчениям и беспокойствам Натальи Петровны прибавилось еще одно; она вспомнила о бывшем муже, Милочкином отце, и совсем расстроилась: позовешь на свадьбу — одни неприятности, не позовешь — другие… Что поделать, если неспокойно на сердце? Материнское сердце — вещун. Вроде бы разумно говорит Павел Антонович, но спокойнее ей не становится. Вчера отвлеклась, а сегодня опять за Милочку страшно.

— А я знаю, у кого надо спросить про Димитрия, — вдруг обрадовался Павел Антонович.

— Кого из знакомых вспомнил? Говори скорее, — попросила Наталья Петровна.

Она пыталась, но никак не могла сообразить, какие у них могли быть общие знакомые с Милочкиным женихом или с его матерью. А с другой стороны, почему бы нет? Саня недавно в кино работал, и у Ляли наверняка много знакомых найдется…

— Иринку спросить! Вот кого! — с торжеством провозгласил Павел Антонович. — Ребенка не обманешь! Уста младенца…

И сразу Наталья Петровна потеплела — да, Ириночку не обманешь! Ей и самой стало интересно, что цыпленок скажет. Целый день вокруг Милочки и Димитрия толклась. Наталья Петровна обвела взглядом детскую площадку, на краю которой они с мужем сидели на лавочке. Но в песочнице, где только что выпекала золотистые куличики Иринка, копошились другие детишки.

— Ира-а! — позвала она, переводя взгляд на качели, но и на качелях качалась не Иринка.

Наталья Петровна схватилась за сердце — оно уже куда-то ухнуло.

— Паша! Паша! — позвала она слабым голосом. — Ирочка…

— Возле тебя на лавочке пироги печет, — закончил Павел Антонович.

Наталья Петровна оглянулась и встретилась взглядом с поднявшей на нее глаза Иринкой.

— Что, ба? — спросила та у нее.

Наталья Петровна прижала к себе девочку, поцеловала в макушку и тогда уже улыбнулась.

— А не взять ли нам путевку на второй срок, Наташенька? Ты у меня совсем еще не отдышалась, — заботливо обратился к жене Павел Антонович.

— Я думаю, Иринку нам с тобой нужно на дачу взять, — ответила Наталья Петровна. — Прямо не представляю, как мы без нее останемся. Если честно, Милочка в самом деле большая девочка и сама во всем разберется. Я тут ни при чем. Ты на это мне хотел намекнуть?

— Примерно, — кивнул Павел Антонович.

— Теперь я тебя поняла, — кивнула в ответ Наталья Петровна. — А Иринку про Димитрия я все же спрошу, — зашептала она мужу на ухо, — но не сейчас. Нельзя с бухты-барахты ребенку голову морочить. Пойдем, Ириночка, на речку купаться, — обратилась она к девчушке. — А то у нас на даче все есть — и лес, и ягода, а вот речки нет. Так что давай уж тут накупаемся!

Она поднялась с лавочки, взяла Иринку за руку и пошла вперед по дорожке. Иринка рядом с ней весело подпрыгивала и чему-то смеялась, а Павел Антонович смотрел и любовался женой.

«Красавица она у меня, настоящая красавица, всем взяла — и статью, и походкой!» И заторопился за ними следом.